Глава 7. Стерпев кучу рукопожатий, хлопков по спине и обычных полуприветствий-полуоскорблений, Иоланта понадеялась

Стерпев кучу рукопожатий, хлопков по спине и обычных полуприветствий-полуоскорблений, Иоланта понадеялась, что наконец-то сможет передохнуть. Не тут-то было.

– Бентон! – позвал Уинтервейл. – Отнеси вещи Фэрфакса в его комнату. И не забудь как следует растопить камин. Фэрфакс, пойдем, перекусим.

Мальчик поменьше в пиджаке только до талии, без фалд, утащил чемодан.

– Не давай ему спуску, – улыбнулся Уинтервейл – блондин, такой же высокий, как принц, и сильный, едва способный удержаться на одном месте из-за бурлящей внутри энергии. – Пока тебя не было, Бентона особо не утруждали.

Иоланта не спросила, почему нужно не давать ему спуску – позже принц все объяснит, – и просто ухмыльнулась:

– Он еще пожалеет, что я вернулся.

До Малых Забот учитель Хейвуд преподавал в школе для мальчиков. Каждый вечер после спортивных тренировок группа учеников, громко болтая, проходила мимо окна Иоланты. Она обращала особое внимание на самого популярного парня, отмечая его развязную манеру держаться и беззлобные подшучивания.

И сейчас играла роль того самого веселого и обаятельного нахала.

Идущий на шаг впереди принц повернул голову и искоса одобрительно посмотрел на Иоланту. Ее сердце пропустило удар. Вряд ли он из тех, чье одобрение легко заслужить.

На пороге комнаты Уинтервейла, Иоланта замерла как вкопанная. На подоконнике цвела крупная погодница – полезнейшая штука, если хочешь узнать, стоит ли брать с собой зонт. Вот только откуда здесь взяться растению магического мира? Что оно делает в?..

Принц положил руку Иоланте на плечо:

– Успел забыть, как выглядит комната Уинтервейла?

Она позволила втащить себя внутрь, понимая, что не следовало останавливаться и глазеть.

– Просто размышлял, неужели стены всегда были такими зелеными?

– Нет, – ответил Уинтервейл. – Я переклеил обои перед самым концом прошлого семестра.

– Ты везунчик… И молодец, – прошептал принц Иоле на ухо.

Она запылала, почувствовав его дыхание на своей коже, но не отважилась бросить на него взгляд.

Вскоре комната оказалась забита. Два мальчика помладше тихо сидели перед камином – один готовил чай, а другой с поразительной сноровкой жарил яичницу. Третий подавал хлеб с маслом и тушеную фасоль.

Иоланта внимательно наблюдала за происходящим: без сомнения, мальчики помоложе прислуживали тем, кто постарше. Бентон, которому поручали отнести чемодан в ее комнату, вернулся с тарелкой все еще шкворчащих сосисок.

– На этот раз не пригорели? – подколол Уинтервейл.

– У меня они почти никогда не горят! – негодующе воскликнул Бентон.

Уинтервейл ткнул Иоланту локтем:

– Ох уж эти новички! К третьему семестру такие ворчливые.

Он угодил в очень чувствительную точку ее груди. Иоланта могла гордиться собой, потому что в ответ лишь судорожно втянула воздух.

– Они научатся понимать, где их место.

Она подошла к растению и прикоснулась к его мягким, похожим на папоротник листочкам. Это точно погодница!

– У тебя всегда была эта лоза?

– Я вырастил ее из сеянца, – ответил Уинтервейл. – Когда ты уехал, росточек был всего с вершок, наверное.

Может, это принц ему дал?

– Неужели я отсутствовал так долго? Мне так не казалось.

– Как там Сомерсет? – спросил Кашкари.

Сомерсет?! Иоланта инстинктивно придвинулась к принцу, будто верила, что его близость поможет избежать ошибок.

– Ты хочешь сказать, Шропшир?

Принц, усевшийся на кровати Уитервейла, бросил на нее очередной одобрительный взгляд.

Акация Лукас, одна из учениц Хейвуда в Малых Заботах, страстно желала выйти замуж за юного правителя Державы. Однажды во время лабораторной, которую проводила Иоланта, она указала на его портрет и прошептала подруге: «У него лицо ангела». Иоланта посмотрела на холодно-высокомерное лицо на портрете и фыркнула.

Нельзя сказать, что Акация во всем права – или же во всем ошибается. Принц ни капельки не походил на чистого возвышенного ангела. Но земным вполне мог быть: самый опасный тип людей, глядя на которых, видишь только то, что хочешь увидеть.

Иоланта увидела решительного защитника. Но был ли он таким на самом деле, или же это просто ее желание, продиктованное отчаянием? Сама того не желая, где-то в глубине души она все же понимала, что не исключительно по доброте душевной он всем рисковал.

– Ты из Шропшира, да? Извини. – Кашкари покачал головой. – Значит, как Шропшир?

У него были прямые иссиня-черные волосы, кожа оливкового цвета, умный взгляд и прекрасный рот, придававший лицу немного грустное выражение – потрясающий красавчик!

– В основном холодно и сыро, – ответила Иоланта, считая, что такой вариант всегда подходит для весенней погоды на острове в северной части Атлантического океана. И добавила, спохватившись: – Но я, конечно, все время торчал внутри, изводя экономку.

– А как там в Дербишире? – спросил принц у Кашкари, отвлекая остальных от обсуждения Арчера Фэрфакса.

Иоланта смогла перевести дух – ранее она задерживала дыхание. Принц проявил потрясающую дальновидность, придумав, что Фэрфакс большую часть своей жизни провел за границей: этот факт мог послужить оправданием его скудных знаний о Британии. Но то, что Иола вспомнила упоминание о Шропшире, было чистейшим везением. Как мало эмигрант ни знает об Англии, уж о своем-то доме знать должен!

– Жаль, что мне не хватает времени возвращаться в Хайдерабад между семестрами. В Дербишире очень красиво, но жизнь в сельской местности быстро приедается, – ответил Кашкари.

– Хорошо, что теперь ты снова в школе, – сказал принц.

– Верно, школа более непредсказуема.

– Да? Для меня школа предсказуема, и она мне нравится такой, – заметил Уинтервейл. – Скажу-ка я тост. За школу – чтобы она всегда была такой, как мы хотим!

Чай был готов. Уинтервейл разогнал юную прислугу и сам разлил напиток для гостей. Те зазвенели чашками.

– За родную школу!

Дома к чаю обычно подавали печенье или булочки. Здесь же – на столе красовались яйца, сосиски, фасоль и тосты – послеобеденный перекус был полноценной едой. Иоланта надеялась, что поглощение пищи полностью захватит внимание мальчиков. Еще несколько вопросов, и она обязательно себя выдаст.

– Хорошо поешь, – велел Уинтервейл. – Тебе нужно набраться силенок для крикета.

«Для чего? Какого крикета?»

– М-м-м… Силенок у меня и так хватит.

– Отлично! Нам ужасно не хватало хорошего боулера.

«Кого-кого?!» По крайней мере, Уинтервейл не ждал от нее рассказа о том, что это за зверь такой. Он лишь протянул ей руку:

– За сезон, достойный воспоминаний!

Иоланта пожала его ладонь и повторила:

– За сезон, достойный воспоминаний.

– Вот это по-нашему, – влез Кашкари.

Принц совсем не казался таким же радостным. Какими обязательствами Иоланта себя связала через это рукопожатие? Но прежде, чем она успела отозвать его в сторонку и спросить, снова заговорил Кашкари:

– Не знаю почему, Фэрфакс, но я никак не могу вспомнить, как ты сломал ногу.

Ее сердце упало. И как придумать ответ на подобный вопрос?

– Он… – одновременно начали принц и Уинтервейл.

– Продолжай, – разрешил его высочество.

Иоланта отпила из кружки, пытаясь слишком явно не выдать облегчение. Конечно же, принц о ней позаботится!

– Он залез на дерево с краю нашего поля для крикета и упал, – ответил Уинтервейл. – Принцу пришлось нести его на себе обратно. Так ведь, ваше высочество?

– Да, – согласился тот, – а Фэрфакс всю дорогу плакал как девчонка!

«Ах так?»

– Если я и плакал, то лишь потому, что тебя, бедненького, жалел. Я вешу всего-то девять стоунов. Но услышь кто, как его высочество всю дорогу стонал, точно подумал бы, будто я слон. «Ох, Фэрфакс, я больше не могу идти». «Ох, Фэрфакс – это все: ноги меня не держат». «Ох, Фэрфакс, у меня коленки трясутся. Ты сейчас меня раздавишь».

Кашкари и Уинтервейл фыркнули от смеха.

– У меня до сих пор спина ноет, – заявил принц. – А ты весишь ничуть не меньше Гибралтарской скалы.

Их перепалка почти походила на флирт. Но Иоланта не могла не заметить, что среди всеобщего веселья принц оставался в стороне – встреться они впервые, она сочла бы его угрюмым. Интересно, почему даже среди своих товарищей он кажется совсем одиноким?

«Конечно, все дело во мне», – неожиданно поняла Иоланта. Она – вот причина. Его большая тайна.

А теперь они вместе хранят этот секрет.

Лицо Иолы озарилось улыбкой.

– Принц, а для чего нужны друзья?

 

 

– Прости, у меня не было времени рассказать, что Уинтервейл – изгнанник, – повинился Тит. – Собственно, он маг стихий, но его пламя даже огоньку спички проигрывает.

Они стояли у берега тихой темной Темзы, в некотором отдалении от пансиона. Тит долгие годы занимался здесь греблей. Повторяющиеся движения, значительная затрата усилий и в конце концов настоящее изнеможение прекрасно успокаивали его ум.

Итон не всегда был приятным местом: многие мальчики переживали сложности, пока искали себе место в иерархии, и некоторые старшеклассники постоянно злоупотребляли своей властью. Но для Тита школа с ее классными комнатами, изматывающими спортивными тренировками и тысячью мальчишек – и даже с агентами Атлантиды – оказалась ближе всего к «нормальности», насколько та вообще могла присутствовать в его жизни...

– Здесь есть еще маги? – спросила Фэрфакс.

Свет таял, и облака тоже, оставляя за собой чистое, сумеречно-синее небо; лишь на западном горизонте все еще тлел закат.

– Кроме Уинтервейла, только люди Атлантиды.

Фэрфакс, казалось, чуть не опьянела, когда ушла из комнаты Уинтервейла, но напоминание о вездесущности Атлантиды привело ее в чувство. Она опустила глаза. Ссутулилась. Будто уменьшилась прямо на глазах.

– Боишься?

– Да.

– Ты привыкнешь.

Наглая ложь. Тит так и не смог привыкнуть, но вместо этого научился держаться.

Фэрфакс сделала глубокий вдох, оторвала листок плакучей ивы и свернула в зеленую трубочку. Ее пальцы были тонкими и хрупкими – очень девичьими.

– Уинтервейл назвал тебя «ваше высочество», а никто даже глазом не моргнул. Неужели они все знают, кто ты?

– Уинтервейл знает. Другие думают, что я мелкий германский князек из рода Сакс-Лимбургов.

– А разве есть такая династия?

– Нет, но все, кто слышал о ней, смогут найти такое прусское княжество на карте или в исторических книгах – постарался главный маг регента.

– Но ведь это незаконное превратное заклятье, разве нет?

– Тогда никому не рассказывай, что именно так я приготовил место Арчеру Фэрфаксу в Итоне.

Он заслужил ее долгий взгляд, одновременно одобрительный и полный тревоги.

Они остановились на краю берега. Воду заволокло темной рябью с отблесками красного золота.

– Темза, – сказал Тит. – Здесь мы занимаемся греблей – те из нас, кто не играет в крикет.

Он подумал, что Фэрфакс спросит, что такое крикет, но она просто медленно кивнула.

– На другом берегу находится Виндзорский замок, одна из резиденций английской королевы.

В тот момент она посмотрела на юг, на замок, возвышающийся на фоне неба. Тит явственно почувствовал, что Фэрфакс слушает его вполуха.

– Тебя что-то беспокоит?

Она снова взглянула на него – в ее глазах сияло невольное восхищение. Тита редко волновало, что о нем думают другие. Но эта девушка, которая наблюдала за ним столь осторожно и ненавязчиво, такая восприимчивая, могла…

– Мы раньше говорили о моем опекуне, нет?

Ее решение довериться ему порадовало Тита – и в то же время странно обеспокоило.

– Да, в гостинице.

Она бросила в реку ивовый лист; тот немного покружился в водовороте.

– Последние несколько лет я очень из-за него расстраивалась. Он был таким многообещающим ученым. Но потом начал совершать ужасные ошибки, одну за другой, и в результате стал никем. Сегодня я узнала, что четырнадцать лет назад, чтобы обезопасить меня, он отказался от важнейших воспоминаний – отдал их хранительнице памяти. С того момента он жил, не зная о событиях, что привели его в конечную точку.

Тит с трудом представлял, как человек мог справляться с этим столько лет. В медицине на этот счет существовало единодушное мнение, что передача памяти на долгий срок крайне опасна. Через несколько лет мозг начинал судорожно искать пропавшие воспоминания. Те становились манией.

– Скорее всего, поэтому он и пристрастился к мериксиде, – продолжила Фэрфакс. – Думаю, этот выбор стоил ему карьеры и репутации... Должно быть, он подсознательно пытался заставить хранительницу вмешаться.

Она подняла с земли камешек и резким движением кисти бросила его. Тот четыре раза подскочил на водной глади, прежде чем исчез в потоке. Фэрфакс еще некоторое время смотрела на реку, а потом расправила плечи, сразу сделавшись выше. Казалось, она приняла важное решение.

– Конечно, у меня другой случай. Я владею всеми своими воспоминаниями. Но, как и он, я тоже в неведении. А я этого не хочу.

– То есть я держу тебя в неведении?

Она прикусила нижнюю губу:

– Пожалуйста, не пойми неправильно. Я очень благодарна за все, что ты сделал. Будь я лучше, позволила бы лишь благодарности мной управлять. Но я обязана спросить. Зачем? Зачем ты так рискуешь? Почему не повинуешься инквизитору? Почему ты вообще в это замешан?

Фэрфакс явно смущалась, задавая такие вопросы: ногой она нервно терла мягкую землю насыпи, тем самым выдавая большую тревогу, чем Тит когда-либо в ней замечал. Но, как бы то ни было, голос ее звучал настороженно.

Обмен, о котором хотел попросить Тит, всегда казался ему справедливым и простым. Он обеспечивает безопасность мага стихий, а тот в ответ дает ему великие силы, нужные в данный момент. Но будет ли Фэрфакс видеть все в таком же свете?

Возможно, нужно использовать ее опекуна в качестве козыря: сама она не сможет проникнуть в Инквизиторий. Тит тоже не мог, но она-то этого не знает!

«А ты знаешь». Он лгал по необходимости, однако стоит ли обманывать Фэрфакс, зная, что, вероятно, взамен он просит ее жизнь?

То, что Тит не ответил сразу же, привело ее в замешательство. Фэрфакс провела рукой по волосам и удивленно отдернула пальцы, словно забыв, что большая часть ее шевелюры острижена и уничтожена.

Затем с задумчивым взглядом чуть-чуть покачала головой. Тит пристально смотрел на нее – девушку, которая больше нигде и никогда не будет в безопасности.

Нет, он не станет лгать. Не ей. Им предстоит вдвоем бороться против целого мира, и именно этому союзу будут посвящены дни, отведенные Титу на земле.

Это его единственный шанс совершить что-то правильное и значимое.

 

* * *

На мгновение Иоланте показалось, что принц ей вообще ничего не расскажет. А он заключил их в двойной непроходимый круг.

Человек возьмется ставить такую защиту, только если категорически не хочет, чтобы его подслушивали. Легкий ветерок с реки внезапно стал пробирать до костей.

Принц вглядывался в водную гладь, не отрываясь от узкой полоски островка. Иоланта привыкла к профилю правителя – он вычеканен на каждой монете Державы, – но все же не могла отвести глаз. Раньше она встречала симпатичных мальчиков. Но принц оказался больше, чем просто симпатичным; он был потрясающим. И в его манере держать себя чувствовалось величие, которое не имело ничего общего с родословной – нет, он просто излучал целеустремленность.

– Я собираюсь свергнуть Лиходея.

Тихие слова, коснувшись Иоланты, унеслись с порывом ветра. Она вздрогнула и принялась ждать, что принц скажет, мол, пошутил – у него ведь, как выяснилось, есть чувство юмора.

Он прямо встретил ее взгляд; его был твердым и непоколебимым.

Это безумие! С таким же успехом можно уничтожить Лабиринтные горы – и то, наверное, проще. Лиходей непобедим. Неприкосновенен

– Почему? – хрипло спросила Иоланта.

– Потому что это мое предназначение.

Несмотря на охватившее ее неверие – или же благодаря ему, – уверенность принца повергла Иолу в трепет.

– Как… как ты узнал, что это твое предназначение?

– Так сказала мне мать.

Когда речь заходила о принцессе Ариадне, люди обычно судачили о таинственной любовной связи, результатом которой и стало рождение принца. Никто не мог вспомнить другого примера из всей истории рода Элберонов, когда был бы неизвестен отец будущего правителя.[12]

– Твоя мать была провидицей?

– Да. – Какое чувство вложил он в свой ответ? Гнев, смирение, грусть – или же помесь всех трех? – В соответствии с ее волей, общественность об этом так и не узнала.

Настоящих провидцев существовало немного. Они считались редкостью.

– Какие из ее предсказаний сбылись?

У принца в руке появился камешек, хотя он не наклонялся.

– Двадцать пять лет назад к ней и моему дедушке прибыла делегация молодежи из Атлантиды. В их числе была семнадцатилетняя девушка – не делегат, просто помощница. Мама указала на нее деду и сказала, что когда-нибудь эта девушка станет самым могущественным человеком в Державе.

– Инквизитор?

Принц бросил камешек, и тот запрыгал вдаль по воде.

– Инквизитор.

Впечатляюще.

– Что-то еще?

– Она знала точную дату похорон баронессы Соррен за много лет до того, как та выдвинула обвинения против Атлантиды.

Этот факт лишил Иоланту мужества. Неудивительно, что принцесса Ариадна не хотела, чтобы кто-то знал о ее даре, если она предвидела такие вещи, как даты похорон.

Принц бросил еще один камешек.

– Она также сказала, что я узнаю о твоем существовании, когда буду на балконе. Так и вышло.

В сердце зажегся лучик надежды.

– И она сказала, что ты свергнешь Лиходея?

Принц медлил с ответом.

– Так да или нет?

– Она сказала, что я должен попытаться, сдвинуть дело с мертвой точки.

– Но ведь это не гарантия успеха?

– Нет. Но мы никогда не совершим чего-то стоящего, если с самого начала будем требовать гарантию успеха.

От его смелости захватывало дух. В сравнении с ним, Иоланта жила в микроскопическом масштабе, беспокоясь о благополучии лишь двух людей: себя и учителя Хейвуда. В то время как принц, который мог бы вести роскошную жизнь, полную привилегий, желал отказаться от всего ради большей пользы для мира.

– А какую роль в плане играю я?

– Ты нужна мне, – просто ответил он. – Только с великим магом стихий у меня есть шанс на успех.

В детстве Иоланта с увлечением читала «Жизнь и деяния великих магов стихий». И думала, что случилось бы, достигни ее силы такой же внушающей страх безграничности, будь судьбы миров в ее руках. Слушая принца, она вновь почувствовала то волнение, удивительный заряд от ощущения неограниченных возможностей.

– Ты действительно не сомневаешься, что я и есть тот великий маг стихий?

Глаза принца излучали абсолютную уверенность.

– Да.

Если в этом убежден и он, и Атлантида, и учитель Хейвуд – настолько, что отказался от воспоминаний, – наверное, так и есть. Не могут же они все ошибаться!

– Так… как мы свергнем Лиходея?

– Когда-то нам придется напрямую противостоять ему.

У Иоланты закружилась голова. Конечно, они найдут какой-нибудь умный способ победить главнокомандующего, держась на расстоянии…

– Лицом к лицу? – Ее голос дрогнул.

– Да.

Мечты о воображаемой доблести тут же рассеялись, оставив после себя лишь осадок неприкрытого страха.

Но принц такого хорошего о ней мнения. И так рискует. Иоланте была невыносима мысль о том, что он в ней разочаруется. И что она сама в себе разочаруется. В четырех томах «Великих приключений» и всех семи книгах «Великих эпических поэм» – их она тоже очень любила в детстве – наступал момент, когда обстоятельства в жизни главного героя складывались определенным образом, и он отправлялся в легендарное путешествие. Никто в этих историях ни разу не сказал: «Нет уж, спасибо, конечно, но это не для меня».

«Но это и правда не для меня». Размышления о высоком предназначении могут взволновать душу на минуту – не больше. Иоланта не хотела приближаться к Лиходею, в одиночку участвовать в каком-то противостоянии, ведущем к смерти.

Если она умрет, то никогда не станет профессором в Консерватории, никогда не сможет снова жить в ее живописных окрестностях.

Кроме того, Держава уже давным-давно находится в тени Атлантиды. И Иоланта привыкла к такому положению вещей. У нее отнюдь не было нестерпимого желания свергать Лиходея и – пока учитель Хейвуд оставался на свободе – вообще пересекаться с инквизитором.

– Я думала… думала, что здесь прячусь, – выдавила Иола, ненавидя то, как слабо прозвучал ее голос.

– Ты не можешь вечно прятаться от Атлантиды.

«Когда-нибудь тебя найдут, – подразумевал принц, – и тогда нужно будет бороться – или же умереть».

Иоланта хотела собрать остатки храбрости, но с тем же успехом могла наколдовать бриллианты из воздуха. Казалось, ноги вот-вот расплавятся, а легкие словно заполнились ртутью.

– А как конкретно я должна… победить Лиходея?

– Точно не знаю. Я долгие годы читал о магии стихий, однако мне еще предстоит понять, как использовать твои возможности. Ведь согласно словам моей матери, Лиходея можно одолеть, только используя силу великого мага стихий.

– Используя силу великого мага стихий… – медленно повторила Иоланта. – Ты имеешь в виду, использовать так же, как Лиходей.

– Нет, не так.

– А как?

– Еще не знаю.

Она смутилась:

– Так ты собираешься ставить на мне эксперименты?

– Нет, я собираюсь экспериментировать с тобой, а не над тобой. В этом деле мы вместе.

Иоланта отчаянно хотела доверять этому юноше, который выглядел так, словно его рождение благословили ангелы – прекрасный в своем бесстрашии. Но они не вместе в этом деле. Чтобы помочь ему достичь цели, изменить ход истории, ей пришлось бы полностью отвергнуть свою задачу – выжить.

Возможно, она и есть великий маг стихий, но уж никак не великая героиня. Обычная девушка, дрожащая в мужской паре ботинок, которые немного жмут у носков.

Тем не менее, желание произвести впечатление на принца все еще боролось внутри с потребностью спасти себя.

– Может… я просто помогу тебе как советник.

«Трусиха». Но уж лучше струхнуть, чем умереть.

– Нет, без тебя никак.

Каждое слово звучало как приговор.

– Но я не знаю, что делать, и ты не знаешь…

– Я выясню в конце концов. А тем временем буду тренировать тебя, чтобы ты лучше направляла свои силы. Потенциала недостаточно: ты должна стать мастером. Только тогда сможешь противостоять Лиходею.

У Иоланты задрожали губы. Она больше не могла отрицать очевидное.

– Я не хочу ему противостоять.

– Никто не хочет, но ты не сбежишь от своего предназначения.

Какое предназначение, если ей приходилось бесстыдно заискивать перед жалким деревенским распорядителем, лишь бы никуда не переезжать до экзаменов?

– У меня нет предназначения, – слабо возразила Иоланта.

– Может, ты и не знала этого до сегодняшнего дня, но оно у тебя есть и всегда было.

Взволнованный голос, пристальный взгляд. Умей она мечтать, принц убедил бы ее своей уверенностью.

– Я не такая храбрая, как ты думаешь. Я пошла с тобой, потому что ты предложил убежище. У меня нет качеств, необходимых, чтобы взвалить на плечи ношу, о которой ты просишь.

Мгновение принц молчал; в его глазах что-то вспыхнуло и погасло.

– А что же с твоим опекуном? Ты сама его спасешь?

Его вопросы заставляли Иоланту мучиться сомнениями почти целую минуту, прежде чем она осознала, чем они были: манипуляцией. Он готов воспользоваться ее беспокойством за учителя Хейвуда, чтобы добиться своего.

«Любой преследующий тебя маг хочет воспользоваться твоими способностями.

Никому не доверяй».

Как она раньше не догадалась? Несмотря на кажущееся величие принца, он просто необычайно амбициозен; Иоланта же нужна ему лишь как средство достижения собственной цели.

Она почувствовала неконтролируемую тревогу.

– Я надеялась, вы выше этого, ваше высочество. Мой опекун спас мне жизнь не ради того, чтобы я потеряла ее в обреченной на провал авантюре. Его удар хватил бы, дай я себя так использовать.

Принц стиснул зубы:

– Я тебя не использую. Я тебя уже дважды спас и, ужасно рискуя сам, предложил тебе лучшую из возможных защит. Справедливо, мне кажется, попросить взамен помочь в добром деле – да еще в таком, важнее которого нет на свете.

В отличие от Иоланты, он не повысил голос. Но было очевидно, что принц защищается.

– Так бычок должен охотно идти на бойню лишь потому, что фермер кормил его и предоставил загон? Сколькие из них согласились бы на эту «сделку», если бы знали, что будет в конце? Ты просишь меня отказаться от всего ради дела, ко мне не относящегося. Я не хочу быть звеном революции. Просто хочу жить!

– Жить, так никогда и не попробовав свободы? – глухо спросил принц.

– Мертвой мне будет все равно! – негодующе выпалила Иоланта.

Горше всего было от того, что она верила ему, надеялась на него. Собиралась держаться за него, как за якорь в океане новой бурной жизни. И отплатить за доброту чем только сможет.

А отплатить попросили жизнью.

 

* * *

Вернувшись в комнату Фэрфакса, Иоланта подняла тускло-красный чемодан, который принц дал ей носить как свой собственный, и положила его на письменный стол. Внутри оказалась мужская одежда, монеты непривычного вида, карта Лондона и района Итон-Виндзор, а также книга – «Ежемесячный железнодорожный справочник Брэдшоу».

– Может, передумаешь? – попросил принц.

Иоланта резко развернулась. Она понятия не имела, когда он перескочил в комнату.

С ничего не выражающим лицом он стоял, прислонившись к стене.

– Ты даже не знаешь, куда идти.

Но она знала. Принц говорил, что его школа расположена неподалеку от Лондона. Именно туда и нужно вернуться. Учитель Хейвуд советовал как можно дольше ждать прибытия хранительницы памяти рядом с конечным порталом. В этом шаге таились свои опасности. Но Иоланта не собиралась возвращаться в дом той сумасшедшей. Можно ведь следить за зданием с улицы, с соседней крыши, или…

– Я бы не стал даже думать об этом.

Сердце пропустило удар, но Иола повернулась к чемодану, положила монеты в карман и сделала вид, будто проверяет, что там еще есть.

– Женщина на чердаке знает, кто ты, или, по крайней мере, что ты из себя представляешь. Она справится о тебе у других изгнанников. Среди них есть информаторы. Атлантида, должно быть, уже следит за всеми окрестностями. Агенты снимут с дома защитные заклинания, чтобы ты смогла туда попасть, если захочешь попытаться. Давай, действуй, и больше никто никогда тебя не увидит.

Г горлу подкатила тошнота.

– Британия – большое государство. Передо мной почти бесконечное число вариантов. Как ты сам говорил, Атлантида, какой бы великой она ни была, не сможет так легко вычислить меня на земле, где живут миллионы людей.

– Не думай, что так легко сольешься с толпой. Твой пиджак – часть формы. То есть в тебе всюду узнают ученика Итона. Местные зададутся вопросом, почему ты бродишь по улицам вместо того, чтобы быть в школе – и тебя запомнят.

Иоланту прошиб пот. Она бы с легкостью себя раскрыла, так этого и не осознав!

– Мне всего лишь нужно сменить его.

Она переоделась в коричневый пиджак из чемодана.

– Если бы все было так просто. В сельской местности, где все друг друга знают, ты будешь выглядеть слишком подозрительно. Так что твой путь должен проходить по городам, где возможно остаться незаметной. Но ты же не знаешь, какие части города безопасны для хорошо одетого молодого человека, а в каких тебя ограбят и, вероятно, побьют. И прежде, чем ты начнешь меня уверять, какие крепкие у тебя кулаки, хочу спросить: сколько взрослых мужчин ты сумеешь обезоружить сразу, не прибегая к силам стихий?

– Если пытаешься убедить меня, что любое другое место для меня опасно, то у тебя ничего не вышло, – ответила Иоланта.

«Но еще чуть-чуть – и выйдет».

– Любое другое место опасно для тебя. Разве ты этого еще не поняла?

Она желала, чтобы принц не говорил так спокойно и разумно.

– Опасней этого? Ты приведешь меня к гибели!

– Я отдам за тебя жизнь. Ты знаешь кого-то, кто сделает то же самое?

«Я отдам за тебя жизнь». Эти слова вызвали странное чувство – боль быстрой осой вонзила жало в сердце. Иоланта закрыла чемодан.

– Ты можешь пообещать, что я выживу? Нет? Я так и думала.

Принц был спокоен и грустен. Раньше она не подметила этого, но теперь видела, что печаль навсегда оставила на нем свой след – отпечаток тяжести в сердце от непосильной ноши.

– Прости, – помимо воли вырвалось у Иоланты.

Принц подошел к окну и посмотрел на мрачнеющее небо. Левой рукой он сжал штору. Иоланта не взялась бы утверждать, но ей показалось, он вздрогнул.

– Что там? – спросила она.

Помолчав, принц сказал:

– Появились звезды. Вечером они будут прекрасны.

Затем развернулся и с поднятой палочкой подошел к ней. Иола отступила, не совсем понимая, что он собирается делать. Но принц просто подогнал коричневый пиджак по ее фигуре.

– Спасибо, – пробормотала она.

– Уж если попадаться Атлантиде, так в лучшем виде.

Иоланта хотела презрительно фыркнуть, но не смогла. Казалось, ее горло набито древесными опилками.

– Значит… прощай.

– Необязательно.

Она покачала головой:

– Ты рисковал не без причины. Так как я не могу дать тебе желаемого, мне не следует и дальше подвергать тебя риску.

– Позволь мне самому решать, когда рисковать, а когда – нет, – тихо отозвался принц.

От его слов Иоланта вновь расклеилась. Если он защитит ее, даже зная, что она не станет помогать…

Нет, нельзя позволять себе снова мечтать.

– Я не могу остаться, но в любом случае спасибо, что сказал мне правду.

Странная тень легла на глаза принца, но выражение его лица быстро стало бесстрастным. Он положил руку Иоланте на плечо. На мгновение она подумала, что принц притянет ее к себе и поцелует, но он лишь провел подушечкой большого пальца по ее лбу в знак царственного благословения, сказал:

– Да пребудет с тобой Фортуна.

И отпустил.