ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО 2 страница

— Значит, ты хочешь, чтобы я стал солью? — Лобанов посмотрел на друга и пьяно осклабился: — А как насчет сахара?

Шаховской побледнел. В его черных глазах вспыхнули обида и ярость.

— Кретин, — процедил сквозь зубы Шаховской и поднялся со скамейки. Он повернулся, собираясь уйти, но Лобанов крикнул ему в ответ:

— От кретина слышу! От настоящего жидовского кретина!

Шаховской медленно повернулся:

— Что? Что ты сказал? А ну повтори!

— То, что слышал.

Шаховской сделал шаг по направлению к лавке. Лобанов резко поднялся на ноги. Он возвышался над Шаховским на полголовы. Неожиданно Шаховской смягчился.

— Ладно, старик, — пробубнил он с натянутой улыбкой. — Извини, что наорал на тебя. Просто… Для меня все это важно, понимаешь?

— И для меня тоже важно, — с жаром кивнул Лобанов. — А про девчонок я спросил вовсе не потому, что хочу превратить общество в бордель. Просто среди девчонок тоже иногда встречаются умные люди. Скажешь, не так?

Шаховской пристально посмотрел в глаза другу. Внезапно он улыбнулся:

— А, вот ты о чем. Речь, насколько я понимаю, идет об Ирине? Ирка классная девчонка, но все-таки я против. Ты глава «Университетского проспекта», поэтому тебе и решать. Но в любом случае помни: если она вступит в «Университетский проспект», я из него выйду. Вот и все.

Лобанов устало опустился на скамейку.

— Ох-хо-хо… — вздохнул он. — Тяжелую ты передо мной поставил задачку, Лева. Ну, ладно… — Он посмотрел на Шаховского и улыбнулся: — Клятва есть клятва. Твоя взяла. Отныне никаких девчонок в наших рядах. Если вдуматься, в этом есть и положительный момент.

— Какой?

— Не буду отвлекаться от основной задачи. Ну что, мир?

— Мир, — кивнул Шаховской.

— И больше никаких ссор?

— Никаких.

— Вот так-то лучше.

И друзья крепко пожали друг другу руки.

 

 

 

Москва, 1992 год, офис компании «Сибавто»

Лев Иосифович Шаховской поставил бокал на стол и посмотрел на сидящего перед ним человека, толстого, представительного мужчину в золотых очках.

— Ну, — сказал Шаховской, — как тебе коньячок?

— Хороший, — кивнул толстяк. — Плесни-ка еще.

Лев Иосифович наполнил бокал толстяка коньяком, затем плеснул чуть-чуть себе.

— Ну, будем, — сказал он.

Они выпили. Зажевали лимоном. Представительный толстяк поправил пальцем очки и спросил:

— Ну, так как по поводу моего предложения, Лева?

Лев Иосифович задумчиво сдвинул брови:

— Предложение хорошее, Тони. Правда, небезопасное. Честно тебе скажу: если бы ко мне кто-нибудь другой с этим пришел, я бы прогнал его взашей. Сам знаешь — я не люблю рисковать. Но я слишком хорошо помню, как ты помог мне разобраться с тем идиотским делом… Ну, помнишь, семь лет назад?

— Смутно, — улыбнулся Антон Сергеевич Кусков. — И вообще, что было, то было. Давай-ка еще выпьем. Возможно, это поможет тебе созреть.

Лев Иосифович вновь наполнил бокалы.

— За «Университетский проспект»? — полувопросительно провозгласил он.

— За него! — кивнул в ответ Кусков.

Они снова выпили.

Лев Иосифович откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на Кускова.

— После такого тоста спрашивать про выгоду, по меньшей мере, неприлично, — негромко сказал он, — но все-таки… Что я лично буду с этого иметь? Сам понимаешь, пробить такое дело будет стоить мне трудов и здоровья. А возможно — и места в совете.

— Не волнуйся. — Кусков самодовольно улыбнулся и весело подмигнул Льву Иосифовичу. — Я придумал, как тебя обезопасить. Я не подставляю товарищей по братству, ты ведь знаешь. Мы будем действовать через подставных лиц. У меня уже готова схема.

— Через подставных, говоришь? — Лев Иосифович задумчиво подергал себя щепотью за скошенный подбородок. — Интересно, как ты умудришься это сделать? Ведь любая серьезная проверка выведет нас на чистую воду.

— Об этом я и хотел с тобой поговорить. — Кусков снял очки, затем достал из кармана черный шелковый платок и вытер потный лоб. Спрятал платок в карман и снова надел очки. — Давай обсудим детали…

Спустя сорок минут все детали предстоящей сделки были обсуждены, и друзья перешли к другим, более легкомысленным темам.

— Как там Вадик Галчинский поживает, не слышал? — поинтересовался Шаховской, потягивая коньяк.

— Ставит новый спектакль. Называется «Король Лир и двадцатый век».

— Что ж, актуально. — Лев Иосифович покачал головой и усмехнулся^- — Эх, Вадик, Вадик… Вот неутомимая душа. Вокруг все делают бизнес, а он до сих пор играет в игрушки. Кстати, где будет этот спектакль? Опять в каком-нибудь задрипанном арендованном зале?

— Опомнился! Да у него теперь свой театр!

— Да ну?

— Точно!

— Как же он умудрился отхватить такую роскошь в такое бедное время? *

— Гошка Полянин помог. Он ведь сейчас в Министерстве культуры. Большой, между прочим, чин. Ну, насколько вообще можно быть большим чином в культуре.

— Раньше было можно, — заметил Лев Иосифович. — В незабвенные совковые времена. Хм… Забавный человек этот Полянин. Вроде литератор, теоретик, но и в практической плоскости мыслить умеет. Это ведь он года два назад отдал заказ на реставрацию Храма Покаяния Эдику Муразяну?

— Угу.

— И сам небось с этого дела хорошо поимел?

— Я слышал, не без этого.

— Ушлый парень.

— Ушлый-то ушлый, но своих не забывает. — Кусков отхлебнул коньяку и блаженно сощурился. — Черт, кто мог знать двадцать лет назад, что детские кубики обернутся такой пирамидой Хеопса? Кстати, а как Лешка-то Лобанов двинулся! Широко шагает — далеко пойдет.

— Да уж… — улыбнулся Шаховской. — Шагать он умел всегда. Все, что остается нам, бедолагам, это бежать за ним вприпрыжку.

— А я всегда в него верил. Помнится, еще с незабвенных комсомольских времен. Я ведь в райкоме у него был замом по оргработе, помнишь? Пиво ему покупал, протоколы собраний допоздна переписывал… Эх, было времечко… Протоколы, собрания, персональные дела… Помнится, я все думал: ну ничего, вот оседлаю красную лошадку, наберу партстаж и — вперед, к заоблачным высотам! Не тут-то было. Только благодаря Лехе меня на том собрании окончательно в говно не втоптали. Отделался выговором с занесением.

— Это когда сигнал пришел из партбюро? Насчет той вечеринки с девочками?

— Угу. Петька из Интерсектора насексотил, сволочь. Но Лобанов заступился. Век ему этого не забуду. Давай за Лобанова. За то, чтобы взлетал выше и о нас, грешных, не забывал. Все-таки замминистра финансов — это тебе не шутка. Ну что, давай еще раз за братство?

— За него, — кивнул Шаховской и взялся за бутылку. — Слава богу, наши нынче везде. А значит, и мы сами не пропадем.

 

 

 

Москва. 2003 год

— С днем рождения, милый.

— Спасибо, родная…

Ирина наклонилась к сидящему в кресле мужу, обняла его за шею и крепко поцеловала.

Лобанов погладил ее ладонь.

— В первый раз я поздравила тебя с днем рождения двадцать девять лет назад, помнишь? — спросила Ирина.

— Правда? — Лобанов приподнял брови в притворном удивлении: — Неужели так давно?

— Да, милый. Мы с тобой уже старички.

Лобанов решительно покачал головой:

— Старичками мы будем, когда Максим подарит нам внука. А пока мы с тобой — опытные и хорошо пожившие ребята!

— О! Как громко сказано! — рассмеялась Ирина. Она взлохматила седеющую голову мужа. — Помнишь, с чего началось наше знакомство?

— С того, что тебя посадили за мою парту.

Ира засмеялась:

— Дуралей. Я ведь говорю о настоящем знакомстве. Помнишь, когда ты помог моему отцу?

— Ивану Данилычу… — Лобанов вздохнул. — Хороший был человек. Царствие ему небесное. Та история его доконала. Сколько он потом еще прожил?

— Восемь месяцев.

— Н-да… — Алексей Петрович задумчиво нахмурился.

— Эти полгода ему подарил ты, — негромко произнесла Ирина, наклонилась и поцеловала мужа в уголок плотно сжатых губ. Он поднял голову и обхватил ее рукой за талию.

— Ты моя радость, — с нежностью в голосе сказал он. — Что бы я без тебя делал…

 

Через полчаса они сидели на кухне и ели любимые Лобановым жареные свиные ребрышки, запивая хорошим красным вином.

— Как прошла твоя встреча с Президентом? — спросила Ирина.

Алексей Петрович дернул бровью, словно ему что-то попало в глаз, затем нахмурился и сказал:

— Нормально. Можно сказать, что мы поняли друг друга.

— Это хорошо. А что ты надумал с… — Ирина быстро посмотрела на мужа и оставила фразу недоговоренной, предоставив мужу возможность продолжить ее самому или пропустить мимо ушей.

Алексей Петрович поднял на нее голубые проницательные глаза:

— Ты о выборах?

— Да.

— Я еще не знаю… Но, скорей всего, да.

Ирина вздохнула:

— Я знала, что это случится. Чего-чего, а решительности и силы воли тебе всегда было не занимать.

Лобанов усмехнулся:

— На одной решительности нынче не выедешь.

— Ко всему прочему, у тебя есть голова на плечах. И голова очень мудрая. Однако, чтобы выставить свою кандидатуру на президентских выборах, тебе нужна сильная поддержка. На силовиков ты рассчитывать не можешь. Ты подумал об этом?

— Угу.

— И что надумал?

Лобанов досадливо поморщился:

— Слушай, Ир, может, не будем сейчас об этом?

— Хорошо, милый. Как скажешь.

Алексей Петрович взглянул на жену. Лицо ее было спокойным и сосредоточенным. Лобанов знал, что обычно скрывается за этой сосредоточенностью, и сердце его дрогнуло.

— Ну, не дуйся, — ласково обратился он к жене. — Я помню, что ты мне говорила про «Университетский проспект».

Ирина молчала, и Лобанов, отложив ребрышко, вытер рот салфеткой и продолжил:

— Я уже поговорил с Шаховским. Ему моя идея пришлась по душе. Завтра встречаюсь с Кусковым и Поляниным. Если я все правильно продумал, они меня поддержат. На помощь силовиков рассчитывать не приходится, в этом ты права, но информационное поле будет в наших руках, и мы сможем это использовать. — Лобанов наполнил бокалы вином. Поднял свой бокал и с улыбкой посмотрел на Ирину. — Стратегия ясна, — сказал он. — Остается только правильно рассчитать тактику. За тебя, зая! Из тебя получится отличная первая леди!

— За тебя, милый!

Они чокнулись и отпили из своих бокалов.

Ирина поставила бокал и посмотрела на мужа долгим, тревожным взглядом:

— Только, ради Бога, Алеша, действуй осторожней. Помни, что твоя сила в твоей мудрости.

— Хитрости, ты хочешь сказать? — с усмешкой поправил жену Лобанов.

Ирина покачала тепловой:

— Нет. Именно в мудрости. Ты ведь не будешь юлить и лгать, чтобы стать тем, кем ты хочешь стать. Ты будешь действовать честно, но расчетливо. Ты всегда так действовал и еще ни разу не проиграл.

— Посмотрим, посмотрим… Ну и хватит об этом, зайчонок. Еще вина?

Ирина кивнула:

— Да.

— А что мне за это будет?

Супруги переглянулись и весело рассмеялись.

 

 

Генеральный директор телекомпании «МТВ-плюс» Антон Сергеевич Кусков не был сентиментальным человеком, но вспоминать прошлое он любил. Жизнь его была сложной и в известной степени суматошной. Она была похожа на калейдоскоп — сделки, контракты, проблемы… А потом оглянешься — и года-то как и не бывало. Казалось, еще вчера Москва приукрасилась и засверкала огнями в ожидании Нового года, и вот уже на дворе осенние дожди, и опять жди зимы.

Иногда Кусков испытывал душевную потребность остановиться и попытаться обдумать всю свою жизнь здравым, спокойным, несуетливым разумом. И тогда Антон Сергеевич начинал вспоминать.

Это было приятное занятие, особенно если на столе стоял хороший французский коньяк, а за окном лил дождь или падали хлопья снега.

Антон Сергеевич Кусков сидел за журнальным столиком. Пиджак его висел на спинке стула, узел галстука был ослаблен, белая шелковая рубашка плотно обтягивала его тугой живот, который — сколько Кусков себя помнил — никогда и не был иным.

Что и говорить, жизнь Антона Сергеевича не отличалась размеренностью. Он начал свое восхождение почти тридцать лет назад. Сначала поступил в МГУ (одному Богу известно, скольких усилий ему это стоило), закончив МГУ — с подачи научного руководителя — продолжил обучение в Финансовой академии. А потом все закрутилось и завертелось. Лондонская школа экономики, стажировка в Институте Европы Академии наук, работа на телевидении — вначале ведущим программы, затем — директором программ, потом главным режиссером.

Работа на телевидении приносила Антону Сергеевичу определенное удовольствие. Она помогала ему всегда быть в курсе событий, знать, «откуда дует ветер». А человек, знающий, «откуда дует ветер», никогда не попадет впросак. Недаром ведь американцы говорят, что в наши дни тот, кто владеет информацией, владеет миром.

Сегодняшний разговор с премьер-министром Лобановым поверг его в тяжкие раздумья. С одной стороны — перспектива, конечно, вырисовывалась блестящая. Но это в случае успеха. А если не получится? Где будет Лобанов? И где будет он, Антон Сергеевич Кусков?

Антон Сергеевич невесело усмехнулся. Можно подумать, что его нынешнее положение чем-то лучше!

По большому-то счету, выбирать было не из чего — либо пан, либо пропал. Стало быть, нужно выбрать «пан».

Дела обстояли следующим образом. Первым к Кускову «подкатил» Лева Шаховской. В посредничестве Шаховского не было ничего необычного. Он единственный все эти годы общался с Лобановым, что называется, «глаза в глаза». Они с юности были друзьями и пронесли эту дружбу через годы. И Лобанов, и Шаховской были ужасно амбициозными типами, поэтому Кусков часто задумывался: как это они до сих пор не перегрызли друг другу глотки и не втоптали друг друга в дерьмо? Вероятно, секрет их дружбы в том, что они всю жизнь бежали по разным беговым дорожкам. Один не стоял на пути у другого. Вот и все.

Последний раз Кусков встречался с Лобановым года четыре назад. Они пили водку и по старинной привычке обсуждали положение дел в стране. Идей была масса, энергии для их осуществления — море! Да вот только от идей до жизни в нашей стране такой долгий путь, что не каждому по силам его пройти.

Антон Сергеевич взял стакан, отпил немного коньяку, но ставить обратно на столик не стал…

Итак, Шаховской позвонил ему несколько дней назад и пригласил встретиться. Встретились в ресторане «ЛОМОНОСОВЪ». Уютная и несуетная атмосфера ресторана располагала к задушевным беседам и сентиментальным воспоминаниям. Но долго предаваться воспоминаниям Шаховской Антону Сергеевичу не дал. После двух-трех рюмок «Посольской» Шаховской взял быка за рога.

— Слышал, у тебя неприятности? — с какой-то полузагадочной, полусочувственной улыбкой поинтересовался он у Кускова.

— Все-то ты знаешь, — нахмурился Антон Сергеевич. — Газет, наверно, много читаешь?

— Случается иногда. Так, может, расскажешь обо всем в деталях?

— Зачем?

Шаховской повел плечом.

— Как знать? Возможно, я захочу тебе помочь.

Антон Сергеевич откинулся на спинку стула и, сощурившись, посмотрел на друга юности, пробившего себе дорогу от простого клерка до председателя совета директоров крупнейшего российского банка.

— Ты за этим меня и позвал? — спросил он.

— Ну… — Шаховской улыбнулся: — В том числе и за этим. Хотя на первом месте, конечно же, стояло желание увидеть старого друга.

«Знаем мы твои желания», — подумал Кусков. А вслух сказал:

— Ладно. Может, и в самом деле поможешь. Говорят, у вас, банкиров, котелок варит неплохо.

— Иногда, — кивнул Шаховской.

Антон Сергеевич посидел немного молча, покручивая в пальцах пустую хрустальную рюмку, затем поднял глаза на Шаховского и заговорил:

— В общем-то, проблема не нова, Лева… И, между нами говоря, вполне решаема. Вот только не знаю, с чего начать…

— Начни с начала, — посоветовал Шаховской. — С того, что твоя телекомпания находится на грани банкротства и ей необходимы свежие силы и свежие вливания.

Кусков насторожился.

— Ты это о финансовой стороне дела? — вкрадчиво спросил он.

— Я это обо всем, — ответил Шаховской. — Сам ты эту кашу уже не разгребешь. Считай, что вас уже нет. Ни тебя, ни «МТВ-плюс».

Кусков хотел было обидеться, но передумал.

— Ну, положим, меня-то ты рановато хоронишь, — заметил он. — Я исчезать не собираюсь.

— Ты-то, конечно, нет, — едко улыбнулся Шаховской. — Но, к сожалению, в этой жизни не все зависит от нас. Иногда нужно обращаться за помощью к друзьям. И желательно — к старым друзьям, потому что старые друзья лучше новых. Вероятность предательства в этом случае сильно понижается.

Кусков попробовал обдумать слова Шаховского, но все равно ничего не понял. «На что это он намекает? — думал Антон Сергеевич. — На то, что нужно обратиться за помощью к нему, банкиру Шаховскому? Но с какого рожна он будет мне помогать? И потом, уж кто-кто, а Шаховской никогда и никому не помогает за просто так. Так чего же он от меня хочет?»

Они изучающе посмотрели друг другу в глаза.

— Может, перейдем наконец к делу, Лева? — нахмурившись, спросил Кусков.

— Перейдем, — кивнул Шаховской. — С тобой хочет встретиться Лобанов.

Вилка застыла у рта Антона Сергеевича. Он судорожно сглотнул слюну и переспросил:

— Лобанов? Со мной?

— Да, — кивнул Шаховской. — Ты, похоже, удивлен?

Кусков натянуто улыбнулся.

— Основное правило моей профессии — ничему не удивляться, — вальяжно сказал он. — И все-таки… Мы не виделись с Алексеем много лет. Видать, я ему и правда сильно понадобился, если он вспомнил о моем существовании. — Совладав с волнением и удивлением, Кусков сунул в рот маринованный гриб и принялся его жевать.

— О твоем существовании, Тони, он не забывал никогда, — негромко, но четко сказал Шаховской. — Так же, как о моем. Или о существовании Гоши Полянина, или Матвея Кожухова. Алексей никогда не забывал об «Университетском проспекте». И о клятве, которую мы дали тогда друг другу.

Кусков проглотил гриб и, криво ухмыльнувшись, задумчиво посмотрел на свою рюмку.

— Смешно все это, — сказал он. — Какие-то детские клятвы. — Антон Сергеевич глянул на Шаховского из-под толстых надбровных дуг. — Ты говорил, что хочешь мне помочь. Это как-то связано?

Шаховской ничего не ответил, только слегка улыбнулся.

— Ясно, — кивнул Кусков. — За этим, я думаю, последует какое-то предложение. Вероятно, настолько выгодное, что я не смогу от него отказаться. Так?

Шаховской вновь улыбнулся и кивнул.

— Уверяю тебя, Тони, это будет очень хорошее предложение. Слово старого друга!

 

 

Загородный дом Шаховского, куда Кусков наведался через два дня, оказался небольшим, всего в два этажа, кирпичным зданием с изысканным крыльцом и верандой, увитой зеленью.

Внутри дома было уютно, как на картинке из глянцевого журнала. На стенах висели репродукции и модные постеры в скромных, но дорогих багетах. Тихо потрескивал камин. На каминной полке стояли бронзовые скульптурки, изображающие древних богов и нимф. Мебели было много, и вся из дорогих, «ценных», как сказали бы таможенники, пород дерева.

Премьер-министр Алексей Петрович Лобанов поднялся навстречу Антону Сергеевичу с обтянутого шелком кресла и сжал его в могучих объятиях.

— Здорово, здорово! Дай-ка я на тебя посмотрю! — Лобанов слегка отстранился и оглядел смущенного толстяка Кускова с ног до головы. — Надо же! А ведь ты не меняешься!

— Это из-за пуза, — с невольной улыбкой ответил Антон Сергеевич (все-таки увидеть старого приятеля, да еще и вот так запросто пожать ему руку было приятно). — Толстяки стареют, только когда начинают худеть. Алексей Ретоович, мне стареть ни к чему.

— Что правда, то правда, — улыбнулся в ответ Лобанов. — Ну что, пропустим по рюмочке за встречу? У Левы вроде есть. — Он повернулся к Шаховскому: — А, Лева? Потешишь старых друзей вкусной огненной водой?

— Почту за честь, — с улыбочкой ответил Шаховской. — Что предпочитаете — коньяк, виски, джин?

— Я бы выпил нашей, «Посольской». А ты как, Тони?

— А мне все равно. Главное, чтобы горело и бодрило.

Вскоре старые приятели расселись вокруг небольшого мраморного столика. Водка была открыта, закуски выставлены.

— Охраны у вас, ребята, больше, чем в Кремле, — заметил Антон Сергеевич. — Во дворе целая рота, да и в доме…

Лобанов кивнул:

— Это необходимая предосторожность. Все-таки выборы на носу.

«Об этом, вероятно, и пойдет речь», — подумал Антон Сергеевич. Он внимательно посмотрел на премьера и прищурился. Лобанов ответил толстяку прямым, простодушным взглядом.

— Как сам? — спросил премьер. — Как семья?

— Да ничего, — вздохнул Антон Сергеевич. — Живем помаленечку. Вот сына недавно в Англию отправил учиться. Дочка замуж вышла. Так что все в порядке.

— Отчего же в Англию? — приподнял соболиные брови Лобанов. — Наши-то чем же плохи? Мой Максимка в Москве учится, и ничего.

— У власть имущих свои причуды, — с улыбкой заметил Кусков.

Лобанов засмеялся.

— Ох, Антон Сергеевич, — смеясь, сказал он, — все подколоть норовишь. Не только пузо у тебя от молодого-то осталось — чувства юмора тоже хоть отбавляй. Давай-ка, Лева, разливай.

Шаховской с готовностью взял бутылку и разлил водку по рюмкам.

— Я часто вспоминаю всех наших… — задумчиво сказал Лобанов, держа в руке искрящуюся рюмку. — Сильно нас жизнь разбросала.

— Это она нас разбросала, — сказал Кусков. — А тебя, Алексей Петрович, она подбросила.

Лобанов мягко улыбнулся.

— Чем выше взлетишь — тем больнее падать, — заметил он. — Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Давайте-ка за нас!

Они выпили.

— Нет, Тони, серьезно, — продолжил премьер. — «Университетский проспект» — это для меня святое. Такие клятвы даются раз в жизни, а верность им хранят до конца дней. По крайней мере, я к этому так отношусь. — Глаза Лобанова стали внимательными. — А ты? Тони, как ты к этому относишься?

— Так же, — кивнул Кусков. — Даже еще сильнее. Я всегда был самым эмоциональным в нашем братстве.

— Что правда, то правда. Значит, если что — я могу на тебя рассчитывать?

— О чем речь! Насколько я помню, ты меня никогда не подводил. — Кусков вздохнул и поморщился: — Веришь ли, Алексей, мне до сих пор иногда снится то проклятое собрание…

— Это которое?

— Да когда мне по наводке Петуха из Интерсектора голову отвинчивали. Ты ведь тогда один поперек общего мнения пошел.

— Ну… — Лобанов небрежно пожал плечами. —

Я мог это себе позволить. А другие не могли. Вот и вся разница.

— Не скажи, Алексей Петрович… Ну да ладно. Вижу тебе, по твоей скромности, былые подвиги вспоминать неприятно. А все ж таки неплохо иногда вспомнить прошлое.

Они снова выпили.

— Что ж, Антон Сергеевич, — вновь заговорил Лобанов, — пожалуй, пришло время перейти к более реальным материям, чем простые сантименты. Как считаешь?

— Сгораю от любопытства, Алексей Петрович.

— В таком случае буду краток. Компания «МТВ-плюс» идет на дно, и это не подлежит обсуждению.

— Да я, в общем, и не спорю, — пожал плечами Кусков.

— Замечательно. Замечательно, что не споришь. Хотя не слишком-то на тебя похоже. Ну да ладно. Ты, конечно же, помнишь Матвея Кожухова?

— Мотю-то? Еще бы. Как пишут поэты, такое не забывается. Если мне не изменяет память, он сейчас главредом в «Российских известиях»? — Заметив, как переглянулись Шаховской с Лобановым, Кусков быстро спросил: — Или уже сместили?

— Насколько я знаю, нет, — сказал Лобанов. — Матвей Иванович — хороший мужик и настоящий профессионал.

— Тем более — из бывших диссидентов, — заметил Кусков.

Лобанов нахмурился.

— Конечно, шли мы с Матвеем разными путями, — медленно проговорил он, — но цель у нас всегда была одна — поставить Россию на ноги. И сейчас наступило время, когда пути наши должны пересечься… Черт… — Лобанов рассеянно улыбнулся: — я, кажется, как поэт заговорил — метафорами. Вот что значит пообщаться с интеллигентным человеком.

— Ты мне льстишь, — негромко отозвался Кусков. Лицо его стало серьезным и задумчивым, толстый лоб прорезали три глубокие морщины.

«К чему он клонит? — с тревогой думал Антон Сергеевич, глядя, как Лобанов ловко подхватывает на вилку огурчик-корнишон и отправляет его в рот. — И при чем тут Матвей Кожухов? Черт бы побрал эту вашу привычку заходить к любому делу издалека, господа политики. Никаких нервов с вами не хватит».

Несмотря на разрывающие его вопросы, несмотря на ярость и злость, внешне Антон Сергеевич выглядел совершенно спокойным.

Тем временем Лобанов дожевал корнишон и продолжил своим красивым, ровным, густым баритоном, который одинаково обезоруживающе действовал и на женщин, и на избирателей:

— «МТБ-плюс» хорошая компания, Антон, и я не хочу, чтобы она прогорела. Но своими силами она на ноги не встанет, даже если ей очень сильно в этом помочь. Нужно менять команду, Антон Сергеевич, нужно менять принципы работы.

Кусков облизнул губы языком и нетерпеливо сказал:

— Алексей Петрович, давай ближе к делу. Ну что ты со мной, как с маленьким ребенком? Ты говоришь о реорганизации компании, правильно я понимаю?

— Правильно, Антон Сергеевич. Будем говорить прямо: я хочу, чтобы «МТБ-плюс» и «Российские известия» объединились в один концерн. Это единственный шанс для твоей компании избежать банкротства.

— Хм… Но тебе-то это зачем? Какую выгоду с этого дела будешь иметь ты?

— Выборы, Антоша. Выборы!

— Вон в чем дело… — Кусков вздохнул. — Но зачем тебе концерн? Ребята из нашего братства и так повсюду. Гоша Полянин — министр печати. Да и вся коллегия министерства состоит из наших. Неужели они тебе не помогут? Или тебе мало этого ресурса?

— Мне нужно собрать всех в один кулак. — Лобанов выставил перед собой ладонь и медленно сжал пальцы в кулак. Кулак у премьера был увесистый. — Вот так, — коротко пробасил он.

— Обычно пальцы собирают в кулак для решающего удара, — заметил Кусков.

Лобанов усмехнулся:

— Соображаешь. Сразу видно — человек из масс-медиа. Да, Антон, кулак мне нужен для решающего удара.

Антон Сергеевич немного подумал, потом сказал:

— Кулак сжать несложно, но хватит ли сил?

Ответ последовал не сразу. Сперва премьер налил себе водки, нанизал на вилку кусок соленого. груздя, взял рюмку и, резко выдохнув, опрокинул водку в раскрытый рот. Зажевал груздем, улыбнулся и сказал:

— Мы давно знакомы, Антон Сергеевич. Ты знаешь, что я никогда не действую скоропалительно и всегда взвешиваю все «за» и «против», прежде чем что-то предпринять. Ведь так?

— До сих пор было так, — согласился Кусков.

— А значит, и дальше так будет. Давай-ка, налей себе.

Кусков наполнил свою рюмку, размышляя о том, что же такое задумал премьер и для чего ему понадобился этот дурацкий концерн. Вывод напрашивался лишь один.

Антон Сергеевич поставил бутылку, кашлянул пару раз в кулак, прочищая горло, и сказал:

— Алексей Петрович, что касается решительного удара… Если я правильно тебя понял, ты замыслил… э-э… слив компромата?

— Ты правильно меня понял, — спокойно ответил премьер.

— И какая же роль отведена в этом действии мне?

— Одна из ключевых. Если все выйдет так, как мы задумали, в твоих руках будет новая, обновленная компания. В будущем не исключен и министерский портфель. Ты доволен?

Кусков угрюмо усмехнулся:

— Доволен я буду потом, если вся эта история не выйдет мне боком. Президент силен. Тягаться с ним — это все равно что лезть башкою в петлю. Если бы мне кто-нибудь другой сказал о том, что хочет перешибить хребет Президенту, я бы просто рассмеялся ему в лицо. Но ты… Ты, пожалуй, и впрямь можешь.

Лобанов облегченно рассмеялся. Кусков тоже кисло улыбнулся, на душе у него, однако, скребли кошки.

— Так, значит, согласен? — спросил премьер.

— М-м…

— Вот и молодец.

Лобанов протянул руку и дружески потрепал Антона Сергеевича по плечу.

«Куда я лезу?» — с тоскою подумал Антон Сергеевич, но отступить уже не было никакой возможности, и он принял свою участь как неизбежность.

Игра началась.

 

 

 

Все эти годы члены «Университетского проспекта» не теряли связи друг с другом. Хорошо ли, плохо ли, по собственной ли охоте или повинуясь чувству долга, они помогали друг другу — некоторые бескорыстно, некоторые — преследуя свои корыстные цели. Так или иначе, но даже те, кто помогал бывшим «соратникам» бескорыстно, со временем извлекали из своего протежирования заметную пользу, так как облагодетельствованные ими товарищи никогда не забывали о своих покровителях, повинуясь все тому же священному чувству долга.

Все эти люди постоянно общались друг с другом, они встречались на светских раутах, на спектаклях и концертах, на юбилеях и банкетах. Некоторые вместе проводили свои отпуска и выходные, объединяясь семьями, чтобы снять шикарную виллу на берегу Средиземного моря или корпус подмосковного пансионата, к которому прилагались непременные атрибуты русского отдыха — баня, охота и шашлыки.

Многие из членов «Университетского проспекта» дружили с юности и пронесли свою дружбу через годы и десятилетия. А, как известно, старая дружба крепче новой.