Приближение российской "государевой службы" к государственной, публичной службе обычно связывают с реформами Петра I и Табелем о рангах 1722 года. Чин в России определял социальный статус человека.
Кроме того, на специфику российской модели государственной службы значительное воздействие оказало специфическое соотношение столицы и провинций. С самого возникновения российского централизованного государства роль столицы в делах государства была определяющей. Но важнейшим фактором неэффективности российской модели государственной службы была тотальная отчужденность императорской власти. С усложнением общественных отношений в первой трети XIX века количество чиновников стало неуклонно расти, а эффективность государственного управления – снижаться.
В советский период, несмотря на мечты большевиков о государстве-коммуне, в котором не будет профессиональной бюрократии, чиновники только укрепили свое положение. Многие недостатки дореволюционной государственной службы остались и усилились, и, кроме того, к ним добавились новые. Тотальное огосударствление собственности привело к необходимости резко увеличить число чиновников для учета, распределения и контроля (в 1921 году из 61 млн. человек населения Советской России госслужащие составляли более 5,7 млн. чел., в то время как в 1913 году во всей Российской империи на государственной службе находилось только 253 тыс. чел.). Важнейшим событием 30-х годов в сфере государственной службы было формирование номенклатурной бюрократии, основывавшейся на принципах секретности, закрытости и строгого отбора по принципу партийной преданности.
"Золотой эпохой" для российского чиновничества стали 1970-е годы. Роль чиновников во всех сферах жизни возросла, список номенклатурных должностей расширился, увеличились сроки пребывания в должности. Эта система личного патронажа, сформировавшаяся в 1960–1980-е годы, охватывала всю бюрократию сверху донизу и строилась на основе личной преданности
