Глава пятнадцатая. Следующий день был невероятно скучным

Следующий день был невероятно скучным. Уроки тянулись как жевательная резинка, а для других я оставалась такой же незаметной, как и всегда. Все говорили только о том, кого вчера свел костер или кто разошелся, и какое влияние это произведет на большой сегодняшний балл. Выглядело так, будто даже профессоров не особо интересовало, будут ли сегодня ученики действительно учиться, потому что большинство уроков мы проводили в свободной работе.

На самом деле все только сплетничали на уроках о предстоящем бале. Кто с кем пойдет, от какого дизайнера оденут платья девушки и сколько они стоили, какое общежитие запланировало лучшую вечеринку, и у кого было больше всего пива. Это были в значительной степени те же разговоры, как и в моей старой школе. Только я, возможно, пошла бы на бал, вместо того, чтобы провести весь вечер в своей комнате, как это было в данном случае.

В некотором смысле я даже радовалась тому, что не пойду на бал. Потому что в дополнении ко всем разговорам о парочках и расставаниях все также говорили о другом ритуале. Видимо преподаватели и ученики Мифической Академии благодарили Богов перед большим балом за то, что те охраняли их весь предыдущий год.

Это напоминало праздник урожая. Я вздрогнула при воспоминании о том, что я наблюдала у вчерашнего костра – серебристое пламя и старая, древняя сила, которой был наполнен воздух. За эту неделю я уже достигла своего лимита в магии, и у меня не было абсолютно никакого желания увидеть еще больше.

Все были столь взволнованы из-за бала, что почти никто и не упомянул Жасмин Эштон. Ее убили всего несколько дней назад, но было такое чувство, будто ничего и не случилось. Казалось, что все забыли о Валькирии, хотя она была самой популярной девочкой в классе.

Это заставляло меня чувствовать злость и грусть одновременно. Особенно потому что это меня просто не отпускало. Я до сих пор не смогла забыть вид Жасмин в ту ночь. То, как ее голубые глаза смотрели на меня, как будто она просит о помощи.

Я просто всегда вспоминала, как она лежала в огромной луже своей крови.

Подошло время обеда. Я взяла себе обычный салат с полосками куриной грудки, бутылку терпкого яблочного сока и один угнетающе маленький кусочек шоколадного чизкейка. Действительно. Его кремовая часть даже не была так велика, как два моих пальца. Я загрузила все на стеклянный поднос и села за стол в самом тихом и отдаленном уголке столовой.

Я проигнорировала салат со всеми его довольно мило нарезанными овощами, открыла сок и на половину опустошила его в одном глотке. Это не было трудно для меня, потому что напитки раздаются столь же малыми порциями, как и десерты. Я взглянула на крошечную бутылку и пожалела, что не взяла просто две, как я первоначально и хотела, вместо...

Напротив меня на стол приземлился поднос, и я удивленно вздрогнула и почти упустила свой сок из рук.

Дафна Крус бросила свою огромную сумку на стол, которая лежала наполовину на моей книге по мифологии, которую я хотела почитать за обедом. Но это было не самое странное, что сделала Дафна. Она на самом деле подсела ко мне за стол.

Так... будто мы дружили или что-то в этом роде.

Я посмотрела на Валькирию и задалась вопросом, не была ли она одержимой. Может быть, кто-то накапал ее кровь в Чашу Слез и превратил ее в добровольную рабыню...

– Вот как, – промолвила Дафна и открыла крышку своей бутылки. – Значит, здесь ты обедаешь. Здесь, в самом отдаленном углу. Кто ты? Вампир, который боится солнечного света, что ли?

Вампиры? Они тоже являлись реальностью? На мгновение я задумалась об этом, но я не хотела выглядеть глупо задавая вопросы, тем более я даже не знала, что Дафна здесь вообще хотела.

– Точно, – ответила я осторожно. – Ты поймала меня. Со мной происходит одна супергеройская история, поэтому я сижу здесь сзади, чтобы спрятаться от папараций и сумасшедших поклонников.

Дафна, конечно критиковала меня и ее губы, украшенные розовым блеском для губ сжались.
– У тебя странное чувство юмора. Супергерои не такие.

– Да, но актеры, которые играют их, они богатые. Я думаю, они переживут то, что не нравятся тебе.

Дафна рассмеялась, фыркнув, затем взяла вилку и начала копаться в гриле и запеканке из баклажанов. Я подождала минуту, затем осмотрела столовую, потому что не была уверена, является ли эта шутка смешной. Но я не заметила тех, кто бы смотрел в нашу сторону и тихо засмеялась.

Однако я обнаружила, Морган МакДугал и несколько других принцесс Валькирий, сидящих за их обычным столом, где взглядом их пожирал каждый сладкий мальчик, который проходил мимо них. Но Дафна не смотрела на своих друзей, а они, казалось, не заметили, что Дафна сидела со мной в углу.

– Ты действительно хочешь сидеть и есть обед со мной? – спросила я.

– Нет, – сказала Дафна, разломила кусок своей булочки и макнула в пикантный соус Маринара на тарелке. – Я – плод твоего воображения. Ты только представляешь, что я сижу здесь и ем с тобой. Потому что я просто настолько замечательная, что люди мечтают сидеть со мной.

– Смешно, – пробормотала я.

Валькирия улыбнулась мне с хлебом во рту.
– Но почему? – спросила я. – Ты же ненавидишь меня.

Дафна прожевала и проглотила.
– Я бы не назвала это ненавистью. Ты скорее, как гриб, Гвен. Через некоторое время ты вырастаешь в сердце других.

– Итак, теперь я плесень. Это здорово. И почему ты не можешь просто уйти от меня и как обычно сесть со своими подругами Валькириями?

– Потому что... – сказала Дафна и опустила взгляд на свою запеканку. –... потому что, недавним вечером, когда ты не видела, я переслала все письма Жасмин. И я заметила кое-что, что мне не понравилось, насчет меня.
– Что именно?

Дафна вздохнула и отодвинула выпечку от себя, как будто у нее пропал аппетит.
– Например тот факт, что Жасмин и Морган злословили обо мне за моей спиной. Они знали, что я влюблена в Карсона, и считали это довольно странным. И это еще самое милое, что они обо мне говорили. И в этом участвовали не только они. Клаудиа, Кайли, Серифима... они все обменивались между собой письмами обо мне. В действительности мы все не нравимся друг другу.

– И? – спросила я. – Разве не так ведут себя сучки? Я имею в виду, что Валькирии являются очень популярными в Академии. Рядом с вами Сплетница* – ничто. Разве это не принадлежит к этому? (*Имеется в виду сериал Сплетница)

– Возможно, – пожала плечами Дафна. – Но мне жаль. Я знаю этих девушек с первого класса и у меня такое ощущение, что они с каждым годом становятся все невыносимее и тупее. Я думаю, что пришло время найти новых друзей.

Затем она глубоко вздохнула и посмотрела на меня.
– Прошлой ночью ты действительно очень помогла мне, когда сблизила меня с Карсоном. Я не знаю, почему я была так обеспокоена тем, что другие могут подумать обо мне и о нем. Но теперь я свободна от страха. И не забуду, что ты сделала для меня, Гвен.

– Так что ты просто решила, что это я? – спросила я. – Твой новый лучший друг? За одну ночь? Просто так?

В первый раз в глазах Дафны вспыхнуло сомнение.
– Эй, если ты одна здесь хочешь сидеть в углу, совершенно одна и скучать, потому что у тебя нет друзей, для меня это тоже подходит. Я просто хотела быть вежливой.

Она схватила свой поднос и была готова встать, чтобы просто уйти, но я подняла руки в успокаивающем жесте.

– Нет, нет, нет, – сказала я. – Стой. Садись. Я... буду рада небольшому обществу. Пожалуйста. Останься.

Дафна смотрела какое-то время на меня, а затем села на стул. Господи! Валькирия был немного эмоциональна. Мне нужно помнить об этом: Не расстраивать Дафну, в противном случае она вырвет кому-нибудь сердце из груди.

Валькирия барабанила пальцами по вилке, и розовые искры блестели и мерцали в воздухе, так всегда происходило, когда ее ногти чего-то касались.

– Почему такое происходит с твоими пальцами? – спросила я. – Почему у тебя розовые искры?

Дафна пожала плечами.
– Это свойство Валькирий. Они просто часть нашей магии.

– Магия? Какой вид магии?

– Ты ведь знаешь, что Валькирии сильные, или?

Я кивнула. "Сильные" было слегка преуменьшенным словом, если она могла снести парню голову голыми руками.

– Ну, да. Валькирии обладают и другой магией, особенным даром или способностью. Обычно дар, какой бы он ни был, развивается, когда нам исполняется шестнадцать или семнадцать. Моя магия еще не созрела, поэтому не знаю, какую магию получу. Но некоторые Валькирии – целители, в то время как другие сильны восприятием чувств. Некоторые могут колдовать и заставляют происходить разные вещи, когда другие контролируют погоду или вызывают иллюзию.

Эта идея всколыхнула что-то в моем мозгу.
– Иллюзии? Какие иллюзии?

Дафна снова пожала плечами.
– Всевозможные. Вот смотри. Ты касаешься вещей и видишь что-то, правильно? Только от моих пальцев идут искры, когда я прикасаюсь к чему-то. Так что это работает у Валькирий. Искры являются только небольшими вспышками света и исчезают почти сразу же, как радуга. Они не могут никому навредить или что-то в этом роде. В основном мои пальцы напоминают бенгальские огни.

Ладно, тогда она было просто магической особенностью. Как у Логана Куина, Спартанец, которому просто нужно было коснуться оружия, и он сразу же знал, как убить им человека. Тем не менее, было еще кое-что, что меня интересовало.

– Почему розовые? – спросила я и вспомнила зеленые искры Морган, когда она и Сэмсон были вчера на своем свидании ночью во дворе. – Почему не синий или серебряный или какой-нибудь другой цвет? Розовый кажется мне странным. Слишком... девичий.

– Это как то связано с нашей аурой, – ответила Дафна. – Цвет искры связан с нашими чувствами и личностями. И чем глубже мы чувствуем или чем больше мы возбуждены, тем большее количество искр появляется.

Я подняла вверх брови и спросила себя, что, вероятно, для человека розовая аура – цвет принцессы. Дафна прочитала вопрос в моих глазах.

– Я люблю розовый, – сказала она защищаясь. – Я думаю, что это круто.

– Конечно, конечно, это так, – поспешно согласилась я.

Черт. Каждое второе слово, которое я говорила, казалось, обижало Валькирию. У меня так давно не было подруги или я долгое время ни с кем не говорила кроме бабушки так, что уже и не знала, как вести себя. Конечно, в моей старой школе у меня были друзья, но после смерти моей мамы я оттолкнула их всех. Я не общалась с ними после того, как я начала посещать Академию, а они казалось, тоже не пытались связаться со мной. Мы должны были бы продолжать наши жизни.

Может быть, я чувствовала себя настолько неуверенной, потому что я была обеспокоена тем, что, наконец, нашла друга в Академии. Все это было странно и необычно. Я имею в виду, Дафна же не требует, чтобы я пила кровь или что-то в этом роде? Потому что я никогда не буду ни в коем случае этого делать. Подруги мы или нет.

Затем стало немного лучше, главным образом, потому что я спросила Дафну о Карсоне и о том, о чем они говорили по телефону вчера. Лицо Валькирии начало светиться, и очередная порция розовых искр слетела с ее пальцев. Она была по уши влюблена в Карсона, и она, кажется, совершенно перестала этого стесняться. Разумеется, она села со мной и за обедом, с девочкой-цыганкой, самым большим аутсайдером Академии. Быть увиденной с Карсоном было ничем по сравнению с этим.

– На самом деле я подошла спросить тебя кое о чем, – сказала Дафна и вдруг ее голос зазвучал застенчиво. – Мне интересно, возможно, ты хотела бы прийти перед балом сегодня вечером в мою комнату? Я купила платье, на всякий случай, вдруг Карсон, или кто-нибудь еще спросит, хотела бы я с ним пойти, но я еще никому не показывала его.

Ее слова вернули меня в то время, когда я делала нечто подобное. Что-то такое... Нормальное. Что-то такое... обычное.

До Большого Бала для десятого класса в моей старой школе, оставалось еще несколько недель и день, до того как я узнала тайну Пейдж. Я как раз рассталась с Дрю Скуэрес, с которым я встречалась три недели, но я все, же планировала пойти на бал, преимущественно потому что мама и я провели целую неделю в поисках превосходного платья и подходящих туфель. Наконец, мы нашли, что искали в маленьком, отдаленном магазинчике на торговой улице, вместе с пурпурным платьем, которое, как утверждала моя мама, идеально сочеталось с цветом моих глаз.

Мы купили его в субботу, а мама скончалась в следующую пятницу спустя шесть дней. Конечно, я не пошла после этого на бал. Но по какой-то причине я не вернула платье. На самом деле оно висит в моем шкафу в моей комнате.

– Ты в порядке? –спросила Дафна и вырвала меня из воспоминаний. – Ты выглядишь так, как будто готова расплакаться в любой момент.

– Все в порядке, – сказала я и отодвинула воспоминания.

Валькирия только смотрела на меня, а я искала объяснения.

– Я думал о своей маме, – мягко сказала я. – Мы вместе с ней покупали мне платье, за несколько дней до того как она умерла.

– О-о, – Дафна сразу поняла часть о смерти моей мамы и на мгновение она замолчала. – Если ты не придешь, то я пойму...

– Нет, – ответила я быстро. – Нет, все хорошо. Я безумно хотела бы помочь тебе с тем, чтобы подготовиться к большому вечеру с Карсоном. Когда мне нужно прийти?

Дафна и я договорились встретиться после моей смены в библиотеке. Прозвенел звонок и известил нас о конце обеда, и мы снова пошли разными путями. Я заметила, что первый раз нормально поела сегодня, с тех пор как посещаю Академию. Было приятно сидеть с кем-то и разговаривать. Я не замечала, сколько всего мне не хватало. Ну, может быть уже и замечала это. Вероятно, я не хотела об этом думать, потому что это еще больше усугубляло одиночество.

К несчастью, мое хорошее настроение не распространялось на других, особенно, если речь шла о профессорах, и остаток дня снова тянулся бесконечно. Наконец, раздался последний звонок, и на этом урок истории мифов закончился. Как можно скорее я собрала вещи, так как хотела еще выбраться из кампуса и навестить бабушку Фрост, прежде чем пойти в библиотеку Найкмедса. Хотя абсолютно никто не собирался сегодняшним вечером заниматься скучным домашним заданием, поэтому он разрешил мне работать по режиму пятницы, так как библиотека закроется раньше из-за бала.

– Гвен, ты тоже собираешься на бал? – спросил Карсон, когда убирал свои книги в сумку.

– Нет, – ответила я. – Но я помогаю Дафне подготовиться. Только чтобы ты знал, она хочет выглядеть идеально для тебя.

Карсон улыбнулся, и я заметила, что тоже улыбаюсь. Может быть, было не так уж и трудно найти друзей.

Я покинула здание истории и пошла через двор. Вместо того чтобы остановиться и написать SMS, почти все поспешили немедленно уйти, чтобы проверить, все ли у них готово: вечерние платья, костюмы, пивные бочки, презервативы и что-то там еще.

Никто не заметил меня, и мне удалось пройти незамеченной до главных ворот. Я остановилась прямо перед решеткой, глядя на двух сфинксов возле входа. Профессор Метис рассказала мне, что профессор Найкмедс наложил на них дополнительную магическую защиту или, что бы то ни было на закрытые ворота, чтобы не подпустить еще одного Жнеца в кампус.

Возможно, это было только мое воображение, но мне показалось, что сфинксы теперь выглядели даже более дикими и смотрели строже, чем в прошлый раз, когда я была у ворот. Их глаза были прищурены, а их зубы блестели на послеполуденном солнце, как будто кошки могли соскочить с камня в любой момент и готовы атаковать любого, кто попытается проскочить мимо них.

На мгновение я подумала, чтобы вернуться через несколько дней, но прошло уже пара дней с тех пор, как я видела бабушку Фрост. Она бы ждала, что я осталась. Кроме того, я скучала по ней. Она была всем, что у меня было, и я хотела ее увидеть. Это стоило того, чтобы вызвать магическую тревогу, которую наложил Найкмедс на ворота. Кроме того, наверное, сфинксы не убьют меня, верно?

Я подкралась к решетке на цыпочках, затаив дыхание, повернулась боком и протиснулась между кованными, железными прутьями.

Ничего не произошло.

Не было сирены, и сфинксы не прыгнули вниз, чтобы разорвать меня на куски. Если бы они вообще могли. Видимо, профессора укрепили заклинания только против Жнеца, чтобы он держался подальше от Академии, заклинание было создано не для учеников. Как и все остальные, библиотекарь считает, что угроза придет извне, а не изнутри. Во всяком случае, я была рада его пренебрежению, бросилась через улицу и вскочила в автобус. Двадцать минут спустя я поднялась вверх по лестнице к бабушке Фрост в дом и открыла дверь своим ключом.

Я думала, что бабушка была в другой комнате и предсказывала кому-нибудь будущее. Но я нашла ее на кухне, с яркими голубыми стенами и белой плиткой.

– Мммм. Чем так хорошо пахнет? – я спросила и бросила сумку на стол.

Бабушка взяла кухонную тряпку с рабочей зоны, открыла духовку и вытащила противень с домашним миндальным печеньем. Я вдыхала теплый запах выпечки, растопленного сливочного масла и липкого теста, слюна собралась у меня во рту, и мой желудок заурчал. Никто так хорошо не готовил, как бабушка. Повара, которые делают десерты в Академии, могли бы брать у нее советы и рецепты.

Бабушка пододвинула ко мне тарелку с тремя печеньями и поставила стакан холодного молока. Как всегда ее тело было обмотано красочными платками, украшенными мелкими монетами на бахроме.

Я зажмурила глаза.
– Откуда ты знала, что я сегодня приду?

Бабушка улыбнулась своей таинственной цыганской улыбкой, которую дарила каждому из своих клиентов.
– Я гадалка, сладкая. Иногда это очень удобно. Особенно, если хочешь испечь печенье для внучки.

Бабушка Фрост также взяла теплое печенье и стакан молока, а затем мы сидели вместе за столом и ели. Сначала мы не говорили, потому что обе были слишком заняты, так как наш рот был переполнен сладким тестом. Но после того как все печенье было съедено, а молоко выпито, бабушка посмотрела на меня.

– Разве сегодня в Академии не большой бал? – Спросила она. – Такой шикарный праздник?

Я моргнула.
– Откуда ты знаешь? У тебя было видение меня в платье или

что?

– Конечно нет. Я прочитала об этом в электронном письме с новостями, которое каждую неделю отправляет профессор Метис, – бабушка косо посмотрела на меня. – Если быть точнее, на этой неделе я получила два подобных письма. Одно обычное, в котором говорилось о бале, и были перечислены блюда в столовой и всякое такое. Другое серьезнее, речь шла об убийстве этой бедной девочки.

На самом деле я не собиралась говорить бабушке Фрост о Жасмин Эштон, потому что не хотела, чтобы она волновалась. Но бабушка была слишком умной. Она всегда была такой. Мне никогда не удавалось понять, было ли это частью ее дара или она просто слишком хорошо меня знала. Было бессмысленно лгать ей, поэтому я набрала в легкие побольше воздуха и рассказала ей всю историю про ночь в библиотеке и все остальное, что узнала с тех пор о Жасмин.

– Я знаю, что все профессора думают, что это был Жнец, который пришел за Чашей Слез, – сказала я, наконец. – Но у меня такое странное чувство, что здесь кроется что-то большее. Что мы все пропускаем. Что-то совершенно очевидное. Мама говорила мне, что я должна всегда доверять своим инстинктам, но постепенно я начинаю спрашивать себя, не была ли она неправа.

Бабушка пристально смотрела на меня, и ее фиолетовые глаза странно блестели. Это не было то выражение, которое возникало, когда она бросала взгляд в будущее. Нет, это было что-то иное. Как будто я говорила что-то, что ее пугало. Я предположила, что она просто переживала из-за убийства Жасмин. Я думаю, что никто бы не хотел, чтобы единственная внучка ходила в школу, в которой только что ученице перерезали горло?

– Бабушка, ты в порядке?

Она покачала головой, и странное выражение в ее глазах исчезло.
– Все хорошо. Просто я беспокоюсь за тебя. Я уже ненавижу то, что ты вообще ходишь в эту школу.

Я колебалась.
– Почему я должна идти в Академию? Я спрашивала тебя уже несколько раз, но ты действительно никогда не объясняла мне.

Бабушка вздохнула.
– Потому что настало время тебе научиться, как использовать свой цыганский дар, Гвен. А это ты можешь сделать только в Академии.

– Но я уже знаю, как работает моя психометрическая магия. Я всегда знала это. Я просто не понимаю, что может изменить Академия.

Она снова покачала головой, на этот раз отрицая.
– Я знаю, что в настоящий момент это не имеет никакого смысла, но однажды он появится. Поверь мне, сладкая. Хорошо?

Я доверяла ей больше чем любому другому, но я хотела еще получить ответы на мои вопросы – почему в моей жизни должно было так многое измениться. Почему все в Академии верят в то, во что я не верю. И особенно, почему профессор Метис и бабушка Фрост думали, что я там вообще часть всего этого.

Одно мгновение я обдумывала, надо ли настойчиво потребовать ответы, но она выглядела настолько усталой, грустной и старой, как будто она израсходовала все жизненные силы и была просто пустым сосудом. Или может быть, часть меня просто боялась, какими будут эти ответы. Знать тайны других людей придает чувство, что ты умна. Знать, что есть также тайны, Чтобы понять, что были также секреты, которые крутились вокруг меня, нервировали меня. Да, я могла бы быть довольно лицемерна иногда.

Я не знала, почему бабушка хранила секреты от меня, но она любила меня, а я любила ее. Всегда были только я, моя мама и бабушка Фрост. Я знала, что мой папа умер, так что я даже не помню его, и у нас больше не было других членов семьи, насколько я знала. Теперь, когда моя мама была мертва, у меня осталась только бабушка. Мне никогда не хотелось с ней спорить, особенно о такой глупости как Мифическая Академия.

– Ну, в любом случае я думаю, что тебе не нужно беспокоиться, – сказала я, стараясь сменить тему и успокоить ее. – Профессор Метис и другие усилили магическую защиту на территории кампуса. Кроме того, тот, кто убил Жасмин, исчез, наверное, надолго. Насколько я знаю, никто больше не пострадал, и в любом случае в библиотеке ничего не крали кроме Чаши Слез.

Я не упоминала о том, что случилось вчера возле библиотеки. Это же не было так, будто целью падающей статуи была я. Также нельзя точно утверждать, что жертвой Немейского Охотника должна была стать я. Но он был мертв, превратился в облако дыма, в то время как я все еще была жива. И это единственное, что имело значение.

Бабушка Фрост казалось, хотела продолжить разговор, но затем покачала головой, момент был упущен. – Я уверена, что ты права, сладкая.

– Меры безопасности в общежитиях усилили, – сказала я, все еще пытаясь успокоить ее. – И там я проведу вечер.

– Так ты пойдешь на эти танцы? В информационном листе это звучало как что-то грандиозное.

Я подняла плечи и снова опустила их.
– Это только ежегодный бал. Они коронуют принца и принцессу в каждом классе, а затем будет музыка, люди будут танцевать и так далее. Так же, как и в моей старой школе.

Я ничего не рассказала бабушке про ритуал, о котором говорили другие, об обильном урожае или что там было на самом деле.

– Почему тогда ты не идешь туда? – спрашивает бабушка. – Раньше ты охотно посещала подобные мероприятия, до того...

Она замолчала, но мы обе знали, что она хотела сказать. До того, как мама умерла.

Я снова пожала плечами.
– С одной стороны, меня никто не пригласил. У меня нет пары. Я просто не могу пойти туда и выглядеть как полный лузер.

– Почему нет? – спросила бабушка Фрост. – Ты же практически всегда предпочитаешь быть одной. Как всегда.

– Да, но дело не в этом, – сказала я. – Ничего...

На этот раз замолчала я, но я не могла обвести бабушку вокруг пальца. Она точно знала, что я хотела сказать.

– Ничего не доставляет удовольствие, – тихим голосом она закончила за меня предложение.

Бабушка посмотрела на меня печальными, нежными глазами.
– Все в порядке, если ты начнешь веселиться снова, Гвен. Твоя мама не хотела бы, чтобы ты каждый вечер дома сидела и плакала из-за нее. Она хотела бы, чтобы ты сходила на бал и посмеялась. Она хотела бы, чтобы ты получила столько удовольствия, сколько возможно, так часто как можешь. Прежде чем...

Она проглотила слова, и на мгновение ее тело напряглось. Ее кольца хрустнули, когда она сжала кулаки, а монеты по краям ее платков диссонантно ударялись друг о друга. Затем бабушка Фрост заметила, что я пристально смотрю на нее, заставила себя снова расслабиться. Она раскрыла руки, и монеты снова сыграли новую мелодию.

– До того как ты повзрослеешь, – говорила она дальше. – Это то, чего желала бы твоя мама. Что ты пойдешь на вечер танцев и получишь массу удовольствия.

Я знала, что это так. Грейс Фрост попросила бы меня, чтобы я это сделала. Я покусывала губу и опустила взгляд, чтобы не видеть понимающих глаз бабушки.

– Просто это кажется... неправильным, – сказала я. – Так как я еще жива, а она мертва. То, что она никогда больше не будет делать того, что доставляет удовольствия. То, что я никогда больше не увижу ее и не услышу ее смех.

Бабушка обошла стол и положила свою руку на мою. Я чувствовала, как мягкое тепло ее любви охватило меня, как всегда, если бабушка меня трогала. Но на этот раз я чувствовала даже ее горе, боль, было что-то острое, глубокое и дикое, что она чувствовала, как будто кто-то разрубает мое сердце пополам. Бабушка тоже потеряла дочь. Смерть моей матери причиняла ей такую же боль, как и мне.

– Я знаю, что это кажется неправильным, сладкая. Но смерть твоей матери – не твоя ошибка. Жизнь продолжается, хочешь ты того или нет. Я верю, что время все расставит по местам, и ты сможешь начать заново, использовать это, хочешь ты того или нет? Даже если это кажется совсем нереальным.

Я вздохнула и почувствовала, что вся энергия собирается оставить мое тело.
– Скорее всего. Но это так тяжело, ты знаешь? Я была так... так сердита, что должна идти в Академию... Я не подходила к ней. Я не понимаю, почему я не могу вернуться в свою старую школу. Я не особенная, не такая как все.

– Есть хорошие основания для того, чтобы ты пошла в Академию, – ответила бабушка Фрост, и в ее голосе проскользнула пророческая интонация. – Ты найдешь свое место рано или поздно. И то, что касается твоей мамы, она больше не с нами, но она не хотела бы, что бы ты испытывал печаль. Она хотела бы, чтобы ты выходила в свет, жила и делала все, что должны делать подростки.

Я подняла брови.
– Ты имеешь в виду, пить и приходить пьяной домой, после того как позанимаюсь незащищенным сексом с парнем под трибуной?

Бабушка прищурила глаза, но по-прежнему улыбалась.
– Ну, нет, не стоит этого делать. Ты ведь знаешь, что я имею в виду. Поэтому я хочу, чтобы ты пообещала мне, что пойдешь и повеселишься на балу. Или, по крайней мере, пообещай мне, что подумаешь об этом.

Я не могла отрицать, но также не могла подавить чувство вины, боль и ярость достаточно долго, чтобы просто сказать "да".
– Хорошо, я подумаю над этим. Но обещать не буду.

– Я и не надеялась услышать большего, милая.

Бабушка поцеловала меня в лоб, а затем она встала и начала укладывать остаток печенья в банку, чтобы я могла взять его собой в Академию.

Я по-прежнему сидела за столом и думала о том, что сказала бабушка. Затем задалась вопросом, возможно, правда настало время, чтобы продолжать жить – и немного повеселиться.

Все равно, сейчас или потом.