МЕГА ВЫХОДИТ! 5 страница

– В аббатстве предатель, – добавила Джо. – И кто бы он ни был, он либо знает гэльский язык, как и я, либо вырвал страницы наугад.

– Чтобы преодолеть мои барьеры и добраться до этой библиотеки, – мрачно изрекла Ровена, – нужно быть членом Хевена.

 

 

 

 

Я припарковала «вайпер» за магазином и уставилась на то, что когда‑то было самой большой Темной Зоной города, – на район, заполненный Тенями, откуда один огромный аморфный вампир любил угрожать мне не меньше, чем я любила угрожать ему.

Интересно, где он сейчас. Я надеялась поохотиться и опробовать свои новые руны, уничтожить его раз и навсегда, поскольку в ночь, предшествующую той, когда в Дублине выключился свет, тварь уже доросла до размера, позволявшего ей пожирать небольшие города.

Я посмотрела на гараж. Потом на магазин. И вздохнула.

Мне не хватало Бэрронса. Забавно. Чем больше меня беспокоил вопрос «кто я?», тем меньше пугало то, кем был он. Я начинала понимать, почему он всегда настаивал на том, чтобы судить по поступкам. Что, если ши‑видящие действительно были Невидимыми? Это делало нас изначально плохими? Или просто означало, что мы – как и все человечество – можем выбрать как добро, так и зло?

Я вышла из машины, закрыла ее и повернулась к магазину.

– Бэрронс разрешил тебе водить «вайпер»? – произнес за моей спиной Лор.

Взявшись за ручку двери, я обернулась и прокрутила на пальце колечко с ключами.

– Частная собственность. Девять десятых закона.

Уголки его рта дрогнули.

– Ты слишком долго с ним общалась.

– Где Фейд? Вы его поймали?

– Книга сделала его мертвым.

– И когда вы ждете его возвращения?

– Докладывай, что ты узнала в аббатстве.

– Ты думаешь, что я буду перед тобой отчитываться?

– До тех пор пока не вернется Бэрронс и не возьмет тебя под контроль.

– Так вы уверены, что он меня контролирует? – Я взбесилась.

– Тебе бы нужно радоваться этому, поскольку, если это не так, мы тебя убьем. – Угроза была произнесена совершенно спокойным, даже отстраненным тоном. И это действительно пугало. – Нас не существует. Так было всегда. И будет всегда. Мы убиваем всех, кто узнает о нас. Ничего личного.

– Ах, прости великодушно, но, если ты попытаешься меня убить, для меня это будет чертовски личным.

– Мы не пытаемся тебя убить. Пока. Докладывай.

Я фыркнула и отвернулась, отпирая дверь.

Лор оказался за мной. Его рука накрыла мои пальцы на дверной ручке. Его губы оказались у моего уха. Он зарылся лицом в мои волосы и вдохнул.

– Ты пахнешь не так, как другие люди, Мак. Интересно, почему? Я не такой, как Бэрронс. Риодан весь из себя цивилизованный. У меня нет проблем Кастео, а Фейд все еще где‑то болтается. Смерть для меня – как утренний кофе. Мне нравится кровь и звук ломающихся костей. Это меня заводит. Скажи мне, что ты узнала о пророчестве, и в следующий раз принеси книгу ведуньи. Если ты хочешь, чтобы твои родители остались... целыми и невредимыми, тебе лучше сотрудничать только с нами. Всем остальным ты будешь лгать. Ты принадлежишь нам. Не заставляй объяснять тебе это. Есть вещи, которые тебя сломают. Ты не поверишь, до чего могут довести некоторые виды пыток.

Я повернулась к Лору. Поначалу он не пускал меня, заставляя прижиматься к его телу и бороться. Он излучал напряжение, как Бэрронс и Риодан. И я знала, что ему это нравится, на том примитивном уровне, который мне непонятен.

Есть вещи, которые тебя сломают. Я чуть не рассмеялась. Он понятия не имел, насколько меня сломала вера в то, что Бэрронс мертв.

Но стоило мне взглянуть Лору в глаза, и я решила отложить разборки до возвращения Бэрронса.

– Ты думаешь, что Бэрронс испытывает ко мне слабость, – сказала я. – Вот что тебя беспокоит.

– Это запрещено.

– Он презирает меня. Он думает, что я спала с Дэрроком, помнишь?

– Ему небезразлично то, что ты спала с Дэрроком.

– И небезразлично, что я сожгла его ковер. Бэрронс часто злится из‑за вещей, которые считает своей собственностью.

– Вы оба сведете меня с ума. Пророчество. Говори.

 

Лор допрашивал меня почти полчаса. В свою спальню на четвертом этаже я поднялась уставшей до предела. В комнате царил беспорядок, всюду валялись обертки от батончиков, пустые бутылки от воды и одежда. Я умылась, почистила зубы, натянула пижаму и уже хотела было забраться в кровать, но вспомнила о карте Таро, которую прошлой ночью дал мне парень с чудесными глазами.

Я вынула ее из кармана плаща. Черная рубашка карты была покрыта серебряными символами и рунами, которые напомнили мне одну из трех форм «Синсар Дабх» – древний черный том с массивными замками.

Я перевернула карту. Сверху на ней была надпись «МИР».

Это была красивая карта с красно‑черной окантовкой. Посреди белого ландшафта с голубоватыми тенями, от которых он казался ледяным и запретным, была нарисована женщина, стоящая в профиль. На фоне звездного неба, прямо перед ее лицом, вращалась планета, но женщина смотрела на что‑то вдалеке. Или на кого‑то, кого не было на карте? Я не знала, как трактуется карта «Мир». Мне никогда не гадали. Мак 1.0 считала гадания на картах Таро такими же нелепыми, как попытки связаться с умершими родственниками с помощью спиритической доски. Мак 5.0 была рада любой помощи из любого источника. Я рассматривала карту. Зачем он мне ее оставил? Что я должна была понять? Мне нужно посмотреть на мир? Я отвлекаюсь на события и людей и это мешает мне видеть реальность? Судьба мира действительно в моих руках?

В любом случае карта предполагала слишком большую ответственность. Пророчество прояснило, что моя роль будет совсем небольшой. Я сунула карту между страниц книги, лежащей рядом с кроватью, и накрылась одеялом с головой.

Мне снова снилась печальная красавица, и снова меня мучила странная раздвоенность. Я видела мир ее и своими глазами, чувствовала ее печаль и свое замешательство. «Иди, ты должна спешить, ты должна узнать».

Я чувствовала, что это срочно.

«Только ты сможешь это сделать. Другого пути нет...» Ее слова эхом отражались от утесов, с каждым повтором становясь все слабее. «Пыталась... так долго... так трудно...»

Рядом с ней (нами) возник Принц Невидимых.

Это не был один из трех насильников. Это был четвертый. Тот, кого я никогда не видела.

Тем странным образом, который бывает только во сне, я знала, что это Война.

«Беги, прячься!» – закричала женщина.

Но я не могла. Мои ноги словно пустили корни, а взгляд был прикован к нему. Он был прекраснее троих Принцев и ужасал куда больше, чем они. Как и другие Фейри, он смотрел в меня, а не на меня, и его взгляд был похож на лезвия, кромсающие самые заветные надежды и тайные страхи. Я знала, что «специализацией» Войны было не только разжигание розни между народами. Он находил разные стороны одного человека, чтобы повернуть их друг против друга.

Это был идеальный трикстер, уничтожитель.

И я поняла, что бояться следовало не Смерти. Жизнь уничтожает Война. Смерть лишь чистильщик, уборщик, финал пьесы.

На шее Войны был черный ошейник, переплетенный серебром. Калейдоскоп цветов струился под кожей, окруженной золотым свечением, а на спине я увидела черные крылья. У Войны были крылья.

«Ты опоздала», – сказал он.

 

 

 

 

На следующее утро я проснулась от какого‑то шума и села, озираясь. Звук повторился дважды, прежде чем я поняла его происхождение. Кто‑то бросал камешки в мое окно.

Я потерла глаза и потянулась.

– Иду, – пробормотала я и отбросила одеяла.

Я догадалась, что это Дэни. Раз уж мобильная связь отсутствует, а в магазине нет звонка, то достучаться до меня, не врываясь внутрь, можно было только так.

Я отодвинула занавеску и взглянула вниз.

В'лейн полулежал на капоте «вайпера», опираясь спиной на ветровое стекло. Машина принадлежала Бэрронсу (хотя это мы еще уточним), но я тут же представила, какой штраф стребую с В'лейна за каждую царапину. Я люблю спортивные машины. Такую мощь нельзя не любить. Я решила, что «вайпер» пока в безопасности, поскольку мягкое белое полотенце, небрежно завязанное на талии В'лейна, ничего не могло поцарапать. Идеальное тело Фейри было припорошено золотом, глаза сияли, как алмазы под солнцем.

Я открыла окно. В комнату ворвался холодный ветер. Температура упала, небо затянуло низкими серыми тучами. В Дублине снова было холодно и мрачно.

В'лейн приподнял стаканчик из «Старбакса».

– Доброе утро, МакКайла. Я принес тебе кофе.

Я смотрела на него, испытывая в равной мере подозрение и желание.

– Ты нашел действующий «Старбакс»?

– Я телепортировался в Нью‑Йорк. Сам смолол зерна и приготовил кофе. Я даже... как вы это говорите... взбил молоко в пену. – В'лейн протянул мне несколько пакетиков. – Сахар или заменитель?

У меня слюнки потекли. Сахар и кофеин с утра. Лучше этого может быть только секс.

– Бэрронс здесь?

Я покачала головой.

– Где он?

– Он сегодня занят, – солгала я.

– А у тебя есть какие‑то срочные планы?

Я прищурилась. Раньше В'лейн говорил иначе, слишком правильно. Сегодня же... он говорил почти как человек. Я взглянула на полотенце, прикидывая, мог ли он спрятать под ним Книгу. Вполне.

– Ты не мог бы сменить это полотенце... ну, хотя бы на узкие шорты?

Полотенце исчезло.

Книги под ним определенно не было.

– Оденься, – поспешно сказала я. – Почему ты так странно говоришь?

– Странно? Я стремился научиться у человечества, МакКайла. Думал, это сделает меня более привлекательным для тебя. Как у меня выходит? Нет, подожди. Я пытаюсь выучить речевые обороты. Как успехи мои, а?

В'лейн все еще был обнажен.

– Полотенце. Быстро. И ты неправильно строишь фразы. Нужно говорить: «А как мои успехи?» Но на самом деле неплохо. Просто в твоем исполнении сленг не звучит.

Он ослепительно улыбнулся.

– Я нравлюсь тебе и как Принц. Это дает надежду. Я пришел пригласить тебя провести день на пляже. Тропический прибой и песчаная отмель. Кокосы и пальмы. Песок и солнце. Идем.

Он протянул мне руку. И это была не единственная часть тела, вытянувшаяся в моем направлении.

М‑да, сексуальные мужчины поджидают меня на каждом углу.

– Полотенце! – рявкнула я.

И прикусила губу. Я не должна терять самообладание. У меня нет на это права. Судьба всего мира в моих руках. И даже карта Таро это подтвердила.

– Не понимаю, почему тебе не нравится моя нагота. Я люблю видеть тебя обнаженной.

– Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой на пляж, или нет? Радужные глаза В'лейна засияли.

– Ты приняла мое приглашение. Я вижу это по твоему взгляду. Он стал томным. Я нахожу это возбуждающим.

– Но не на пляж Фейри, – сказала я. – Никаких иллюзий. Ты можешь перенести меня, например, в Рио, в человеческом мире, где течет только наше время?

– Приказывай, я повинуюсь, МакКайла. Мы потратим такое количество человеческих часов, которое определишь ты сама.

Это стало последней каплей. Я не могла отказаться.

– Я бы с удовольствием выпила кофе. – Я высунулась из окна, ожидая, что стаканчик левитирует или что‑то вроде того.

– Я не смогу подчиниться. Барьеры этого параноика все еще действуют, удерживая меня в нескольких метрах от дома.

– Но не от его машины.

Я не могла сдержать улыбку. Бэрронс взбесился бы, узнав, что В'лейн прикасался к его «вайперу». А если бы ему стало известно, что В'лейн разлегся на машине голым... У него случился бы разрыв аневризмы.

– Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не прожечь в краске свое имя. Боюсь, за кофе тебе придется спуститься самой. Он горячий, поторопись.

Я провела щеткой по волосам, плеснула водой в лицо, натянула шорты и футболку, сунула ноги в шлепанцы и десять минут спустя была уже в Рио.

 

Оказавшись на пляже, я не могла не думать об Алине. Я только повторяла себе, что, когда все закончится, попрошу В'лейна создать ее иллюзию, чтобы мы весь день провели вместе. Играли в волейбол, слушали музыку, пили «Корону» с лаймом. Я попрощаюсь с сестрой навсегда. Отпущу боль и злость, спрятав в глубине души те замечательные моменты, которые мы с ней разделили. И приму жизнь без нее.

А если бы Бэрронс действительно был мертв, смогла бы я с течением времени смириться с его смертью? Я боялась, что нет.

И снова сосредоточилась на Принце Видимых, который шагал рядом со мной. Я была рада, что он нашел меня этим утром. Иначе мне пришлось бы призывать его чувственным жалом его имени на моем языке. Слишком уж меня беспокоил вчерашний сон. У меня были вопросы, на которые мог ответить только В'лейн. Мы прошли по песчаному пляжу к паре шелковых шезлонгов, ножки которых утопали в белом песке у самой кромки прибоя. Моя одежда растаяла и сменилась ярко‑розовым бикини и золотой цепочкой с яркими камнями на талии. Пляж был пустынен. Возможно, здесь не осталось людей, а может, В'лейн отослал их куда‑нибудь подальше.

– А цепочка зачем? – спросила я.

В'лейн определенно испытывает слабость к украшениям.

– Когда я войду в тебя сзади, цепочка позволит притянуть тебя ближе и проникнуть еще глубже.

Я открыла рот и снова закрыла. И зачем я, идиотка, спросила об этом?

– И всякий раз, заметив блеск золота под солнцем, ты не сможешь не думать о нашем сексе.

Я устроилась в шезлонге и запрокинула голову, глядя на птиц в вышине. Мягкий шелест волн успокаивал мою душу.

– Бейсболку и темные очки, пожалуйста.

В'лейн наклонился надо мной и надел мне на голову бейсболку, а на нос очки. Я взглянула на него. Он снова был обнажен, под его полотенцем обозначился холмик.

– Я понял, что лучи солнца могут быть жгучими. Крайне неприятное ощущение.

– Твоя кожа реальна?

Он убрал ткань.

– Прикоснись.

Я не пошевелилась, и он продолжил:

– Я сожалею, что у тебя иммунитет к моим чарам. Человеческий способ соблазнять может затянуться на века. Да, МакКайла, в данной форме моя кожа так же реальна, как и твоя.

В моей руке возник бокал с коктейлем из ананаса, кокоса и рома.

– Расскажи мне о Круусе.

– Зачем? – спросил В'лейн.

– Он меня интересует.

– Почему?

– Похоже, он чем‑то отличался от других Принцев. У остальных нет имен. Почему у Крууса есть? Во время нашей первой встречи ты предложил мне браслет Крууса. Почему он так называется? Как Круус сумел наложить проклятие на Зеркала? Мне кажется, что его история гораздо важнее, чем истории других Принцев.

В'лейн вздохнул, идеально скопировав человека.

– Однажды ты захочешь сказать это обо мне. У тебя будет столько же вопросов о моем существовании и моем месте в истории Фейри. А оно потрясающее, куда значимей, чем у Крууса. Он был неоперившимся птенцом. Я могу предложить большее.

Я ждала, барабаня пальцами.

В'лейн провел ладонью по моей руке, переплел пальцы с моими. Его рука была теплой и сильной, совсем как у обычного мужчины. Он серьезно подошел к выбору формы.

– Я уже рассказал тебе о древней истории Фей больше, чем когда‑либо узнавали люди.

– А мне все еще известен лишь приблизительный ход событий. Ты сказал, что хочешь, чтобы я видела в тебе мужчину, чтобы я доверяла тебе, но доверие рождается из общего знания, общих взглядов.

– Если мои сородичи узнают, сколько я тебе рассказал...

– Я готова рискнуть. А ты?

В'лейн смотрел на море, словно прося мудрости у бирюзовых волн. И наконец произнес:

– Как пожелаешь, МакКайла. Но ты никогда не должна открывать свои познания другим Фейри.

– Я поняла.

– Когда Король Невидимых был удовлетворен тем, как далеко продвинулся в своих первоначальных, неидеальных попытках и экспериментах, результатом которых стало создание низших каст Невидимых, он начал копировать иерархию Светлых. Король создал четыре королевских дома, темные аналоги королевских родов Видимых. Дом Крууса был создан последним. Сам Круус был последним Невидимым, в которого Король вдохнул жизнь. К тому времени как дело дошло до четвертого дома, Король стал виртуозом в создании своих полуживых детей, пусть и без Песни Творения. Черные волосы, черные ошейники, жуткие мелодии не позволили бы им сойти за Светлых, и все же красотой, чувственностью и величием они могли поспорить с самыми высокородными Видимыми. Некоторые говорят, что Король остановился на Круусе, поскольку знал, что следующий из его детей – как и во многих ваших мифах – убьет отца и узурпирует власть над королевством.

Я кивнула, вспомнив про эдипов комплекс.

– Вначале Король радовался Круусу и охотно делился с ним знаниями. Он обрел достойного компаньона, того, кто мог помочь ему сделать его любимую фаворитку Фейри. Круус был умен, он быстро учился и многое изобрел. Браслет был одним из первых его творений. Он создал его как дар для фаворитки, чтобы она, когда пожелает видеть Короля, могла коснуться браслета и позвать его. Браслет также защищал ее от опасности. Король радовался приобретению. Вместе они сделали несколько амулетов, чтобы обеспечить фаворитку даром иллюзии. Сам Король создал и подарил любимой последний амулет. Некоторые говорят, что иллюзии амулета могли обмануть любого, даже Короля. Он открыл Круусу доступ к своим библиотекам и лабораториям.

– Но как браслет Крууса оказался у тебя?

– Его дала мне моя Королева.

– А как она его заполучила?

– Предполагаю, что его сняли с Крууса, когда он был убит, а затем браслет просто переходил от королевы к королеве.

– Итак, пока Король доверял Круусу все, что знал, Принц решил свергнуть его и украсть его фаворитку? – спросила я.

И не смогла сдержать обвинительного тона.

– От кого ты это слышала?

Я помедлила.

– Доверие должно быть обоюдным, МакКайла, – прозвенел В'лейн.

– Я видела в Зеркалах Кристиана. Он знал, что Круус ненавидел своего отца, хотел заполучить фаворитку и проклял Зеркала, чтобы не подпускать к ней Короля. Кристиан сказал, что Круус сам желал владеть мирами в Зеркалах и этой женщиной.

В'лейн покачал головой. Его золотистые волосы сияли на солнце.

– Все не так просто. Простота встречается редко. Если пользоваться человеческими словами, Круус любил Короля больше всего на свете. Создатель Невидимых был невыносимо совершенным. Если он и вправду был Фейри, то принадлежал к самому древнему, самому чистокровному роду. Его назвали Отцом Всего Сущего. Некоторые говорили, что он пережил сотни королев, прежде чем уничтожил последнюю из них. Многие его формы не могли воспринять даже Феи. По слухам, у него были огромные черные крылья, способные обнять весь Двор Невидимых. Когда Король пытался принять человеческую форму, ему требовалось несколько тел, чтобы поместить в них свои частицы. Он был слишком велик для простого смертного носителя.

Я снова вздрогнула. Я видела тень этих крыльев в Белом Особняке. И чувствовала, что знает о них фаворитка, испытывала ее эмоции и восхищение гладкостью перьев, скользящих по ее обнаженной коже.

– Я думала, что Королева была самой сильной представительницей вашей расы.

– Королева наследует магию нашего народа. Это разные вещи. Такая магия никогда не перейдет к мужчине Истинной Расы, хотя...

– Что?

В'лейн бросил на меня косой взгляд из‑под полуопущенных век.

– Я и так слишком многое тебе сказал. – Он вздохнул. – И слишком наслаждался разговором. Я так давно не встречал достойного собеседника. Есть древний миф о том, что, если некому будет взойти на трон, чтобы продолжить матриархат, магия перейдет к самому сильному мужчине нашей расы. Некоторые считают наших правителей кем‑то вроде вашего двуликого Януса, инь и ян. Король – это мощь нашего народа, Королева – мудрость. Мощь питается грубой силой, мудрость же – силой истинной. В гармонии Король и Королева объединяют Двор. Но если они противостоят друг другу, мы воюем. А воюем мы с тех пор, как Король убил нашу Королеву.

– Но разве Король не мог восстановить мир?

– Он не пытался. И опять же, он бросил своих детей. Найдя фаворитку мертвой, в приступе раскаяния он сделал то, чего поклялся не делать. Он излил все свое темное знание на страницы заклятой Книги и необдуманно создал свое самое мощное «дитя». А затем исчез. Среди Светлых и Темных ходили слухи о том, что с тех самых пор Король пытается – как у вас говорят о бешеных лошадях? – пристрелить ее. Охотник, убивший Дэррока, принадлежал Королю на протяжении сотен тысяч лет. Он переносил его из мира в мир, охотясь за Книгой. Король, как любой Фейри, больше всего дорожил собственным существованием. Пока Книга на свободе, он не будет знать покоя. Мне кажется, «Синсар Дабх» получила удовольствие, отняв королевского скакуна. И думаю, что даже если Король больше не использует этого Охотника, а Охотник в городе, то и Король где‑то поблизости.

Я ахнула.

– Он в Дублине?

В'лейн кивнул.

– В человеческом теле?

– Кто знает? Его поступки невозможно предсказать.

Ему потребуется несколько тел. Я подумала о Бэрронсе и его приятелях. И помотала головой, отгоняя эту мысль.

– С чего такое восхищение Круусом?

– Я пытаюсь понять хронологию. Значит, Король доверял Круусу, работал с ним, учил его, а Круус его предал. Почему?

Глаза В'лейна сузились, ноздри затрепетали от холодного презрения.

– Преданность Короля фаворитке была неестественной. Это аберрация для нашей расы. Люди ценят моногамию, поскольку им лишь краткий миг приходится терпеть друг друга. Вы рождены под тенью смерти. Это заставляет вас искать привязанности. Мы же не проводим с партнером больше века, может двух. Мы пьем из котла. Изменяемся. Продолжаемся. Король этого не делал.

– Кстати говоря, откуда ты все это знаешь?

– У нас есть переписчики и письменные анналы. Я входил в Высший Совет Королевы, и моим долгом было исследовать прошлое и законы. Королева требовала, чтобы я мог повторить любой пункт любого закона в любое время.

– Итак, Король хранил верность фаворитке, а Фейри это не понравилось.

В'лейн покосился на меня.

– Проведи с кем‑то тысячу лет и скажи, что это не извращение. Это, как минимум, скучно.

– Но Королю так не казалось.

И этим он мне нравился. Мне нравилась мысль об истинной любви. Возможно, только возможно, некоторым повезло найти свою вторую половинку, того, кто завершит их, как лик Януса.

– Король стал опасен для своих детей. При Дворе начались разговоры. Его решили проверить. Круус должен был соблазнить Короля, излечить его от одержимости фавориткой, сделать так, чтобы Король забыл о своей преданности смертной.

– Король был бисексуалом?

В'лейн удивленно посмотрел на меня.

– Я думала, что Фейри...

– А, ты имеешь в виду, кто кого трахает. Ты хочешь сказать о том, что мы – как это у вас? – моносексуальны?

– Гетеросексуальны, – сказала я.

То, как В'лейн произносил слово «трахать» своим музыкальным чувственным голосом, само по себе было прелюдией. Я глотнула из стакана и опустила ногу, остужая ее в волнах.

– Соблазнение Фейри отличается от человеческой похоти. Это обаяние... – В'лейну явно не хватало словарного запаса. – У людей нет нужного слова. Души другого? Самой его сути? Круус хотел стать любимцем Короля, чтобы отвлечь его от одержимости смертной, которая не принадлежала к нашей расе. Круус хотел научить Короля снова любить Фейри. Король вернул бы благосклонность Темному Двору и поднял бы его на надлежащее место. Его потомки устали прятаться. Они хотели встретиться с сородичами. Хотели узнать ту жизнь, которой наслаждались Светлые. Хотели, чтобы Король сражался за них, заставил Королеву признать их, объединил Дворы в единое целое. Они страстно этого желали. Королева была мудрым истинным правителем Видимых, Король был сильным и гордым лидером Невидимых. Они были бы двумя ликами Януса, единым целым, если бы только Король и Королева позволили своим подданным жить рядом.

– А Видимые считали так же? – Я не могла себе этого представить.

– Видимые совершенно не подозревали о существовании Темных.

– Пока кто‑то не предал Короля и не рассказал обо всем Королеве.

– Предательство в глазах смотрящего, – резко ответил В'лейн. Он прикрыл глаза. А когда открыл их снова, золотые искры злости исчезли. – Я объясняю это только для тебя: кто‑то должен был рассказать обо всем Королеве прежде, чем она сама бы об этом узнала. Королеве повинуются во всем. Король постоянно нарушал ее законы. Когда Король отказал Круусу, Невидимые поняли, что он не собирается заступаться за них. Начались разговоры о гражданской войне. Чтобы избежать ее, Круус отправился к Королеве и стал говорить от имени своих Темных собратьев. Во время его отсутствия другие Принцы изобрели заклятье для Зеркал. Король отказывался бросить смертную, а заклятье могло отсечь ему доступ к ней, заперев от Короля Зеркала.

– Так это не Круус испортил сеть Зеркал?

– Конечно нет. Для моей расы имя Крууса стало синонимом вашего человеческого... Кажется, его фамилия Мерфи? Если что‑то идет не так, всегда виноват Мерфи. То же и с Круусом. Если бы Круус сам заклял Зеркала, он бы не испортил их изначальной функции. Он бы просто не позволил Королю войти в них. Круус учился у самого Короля, и он был куда искуснее своих собратьев.

– А что сказала Королева, когда он пришел к ней? – спросила я.

Теперь Круус казался мне почти героем‑ренегатом. Да, Невидимые были дрянью, но Видимые, которые мне встречались, были не лучше. И, по‑моему, они друг друга стоили. Им следовало бы объединить Дворы, следить друг за другом и держаться подальше от нашего мира.

– Этого мы никогда не узнаем. Выслушав Крууса, Королева пригласила его в загородную резиденцию. Затем призвала Короля, и в тот же день они встретились в небе. Я не помню этого, но записи говорят, что она отправила меня за Круусом, а когда я привел его, привязала к дереву и на глазах у Короля убила Мечом Света.

Я ахнула. Так странно было сознавать, что В'лейн уже жил в те времена. Что он был очевидцем тех событий, но ничего не помнил. Ему нужны записи, чтобы восстановить сознательно забытое. Интересно, те, кто составлял историю Фейри, искажали факты, как и люди? Зная их страсть к иллюзиям, я не могла поверить, что кто‑то из Фей писал абсолютную правду. И кто знает, истинны ли знания В'лейна о прошлом? Но эта версия была максимумом, который был мне доступен.

– И началась война.

В'лейн кивнул.

– После того как Король убил Королеву и вернулся к своему Двору, он нашел фаворитку мертвой. По словам Принцев, узнав, что Король развязал битву и убивает своих сородичей ради нее, фаворитка вышла из Зеркала, легла на его кровать и покончила с собой. Она оставила Королю записку. Он хранит ее до сих пор.

Ну что за несчастливые влюбленные! Какая печальная история. Я чувствовала их любовь на обсидиановом полу Белого Особняка, несмотря на то, что оба были несчастны: Король, поскольку его возлюбленная не была Фейри, и фаворитка, которая одиноко ждала в тюрьме, когда он сможет сделать ее «достойной его» – что в глубине души считала нечестным. Она была бы рада, если бы Король любил ее такой, какая она есть, одну смертную жизнь. Но, как бы то ни было, очевидно, что они любили друг друга. Они были друг для друга всем.

– В следующий раз мы узнали о «Синсар Дабх», когда она вырвалась в твоем мире. Среди Видимых были те, кто желал получить заключенные в ней знания. И Дэррок был одним из них.

– Как Королева хотела ее использовать?

– Она считала, что женская магия нашей расы поможет ей. – В'лейн помедлил. – Кажется, мне нравится наше взаимное доверие. Я уже давно не встречался с сильным, живым и интригующим разумом. – Похоже, он оценивал меня, принимая какое‑то решение. – Говорят, что любой знающий Изначальную Речь – древний язык... думаю, тут подойдет только человеческое слово «изменения», которым Король записал свое темное знание, – сможет сесть и прочесть «Синсар Дабх», как только она будет заперта. Так, страница за страницей, он впитает всю запретную магию, вложенную туда Королем.

– Дэррок владел этим языком?

– Нет. Это я знаю наверняка. Я видел, как он в последний раз пил из котла. Если бы кому‑то из нашей расы стало известно, что «Синсар Дабх» хранится под аббатством, то, прежде чем пить из котла, стирая древнее знание изначального языка, они бы перевернули твою планету, лишь бы заполучить Книгу.

– А зачем им знание, о котором Король так жалел, что поспешил от него избавиться?

– Единственное, что Фейри любят так же, как себя, – это сила. Нас тянет к ней без явной причины. Это похоже на то, как ваших мужчин невероятная женская сексуальность толкает к саморазрушению. Есть миг, который вы называете «до», когда человек или Фейри может оценить последствия. Это короткий миг, даже для нас. К тому же Король совершал глупости со своей силой, другие могут этого не повторить. Сила не бывает доброй или злой. Все зависит от того, кто ею владеет.

В'лейн был очарователен, когда открывался вот так, свободно говорил о недостатках своей расы, даже сравнивал ее с человеческой. Возможно, однажды Фейри и люди все же смогут научиться... Я помотала головой, отгоняя мысли. Мы слишком разные, и баланс сил явно не в нашу пользу.