Глава 31. Настала моя очередь лечь на полотенца

 

Настала моя очередь лечь на полотенца. Я лежала и смотрела, как Гален подбирается ко мне.

Я многое хотела сделать с Галеном, и многое удалось, но, как и прочие мужчины, он слишком хотел ребенка, чтобы прибегать к альтернативным вариантам. Я смотрела, как он подползает ко мне, и желание становилось почти невыносимым.

Он хихикнул скорее нервно, чем польщенно.

– Ты смотришь на меня так, словно съесть хочешь.

– На меня она так не смотрит, – с грустью сказал Китто.

От этих слов я пришла в себя: мне нужно было сказать ему что‑то ободряющее. Я начала замечать, что главная проблема с несколькими мужчинами одновременно не в том, чтобы правильно выбрать позицию для секса, а в том, чтобы не ранить чьи‑то чувства, случайно оставив его "за бортом". Сложности возникали не из‑за числа тел в постели, а из‑за числа сердец и умов.

Я дотянулась до колена Китто. Он стоял очень близко: предполагалось, что он учится новой позиции.

– Гален – моя первая любовь, Китто, первый мужчина, которого я пожелала. Первый, кого я полюбила. Я годами мечтала о нем, прежде чем он пришел в мою постель. Тебя я узнала совсем недавно. О тебе я не могла безнадежно фантазировать долгими ночами.

– Не переживай, – сказал Никка, – на меня она тоже так не смотрит.

Я посмотрела на него:

– Я не представляла, что...

Он поднял руку и прервал меня.

– Я не обижен, Мерри. Все, у кого были глаза, знали, как долго ты страдала по Галену. Ты бегала за ним, словно щенок, еще тогда, когда и сама не понимала, видимо, почему он так тебя привлекает.

Не могу сказать, что сравнение со щенком мне очень понравилось, но протестовать я не стала, потому что применительно к моим четырнадцати годам это было, наверное, очень даже точно.

– Мерри, – ахнул Гален, – ты покраснела!

Я закрыла лицо ладонями. Я редко краснею вообще‑то. И сейчас я покраснела не за себя, а за ту давнюю девчонку. Та девочка, какой я когда‑то была, провалилась бы сквозь землю, узнав, что ее "тайная" любовь ни для кого не была тайной.

Мне на запястья легли чьи‑то ладони.

– Мерри... – Голос Галена был так же нежен, как и движение, которым он отвел с лица мои руки. – Ты краснеешь из‑за меня?

Я просто не могла на него посмотреть.

– Из‑за того, что все вокруг все знали. Я не думала, что была видна насквозь.

– Нас всех насквозь видно в четырнадцать лет, – сказал он с улыбкой.

– С тех пор, как мне было четырнадцать, прошло несколько веков, – улыбнулся Никка, – но если память мне не изменяет, Гален прав.

– Гоблинам такие тонкости не свойственны, – заметил на это Китто.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Гален.

– Что когда гоблин хочет кого‑то, это знают все. Мы не видим причин скрывать свое восхищение, разве что когда другой гоблин может счесть это восхищение оскорбительным. Мы совсем не тонкие в этих материях, но мы умеем скрывать свои чувства, если приходится.

Я протянула ему руку ладонью вверх. Он взял ее с недоумевающим видом.

– Чего ты хочешь от меня, принцесса?

– Улыбки, – сказала я.

Он пришел в еще большее недоумение.

Гален пояснил:

– Она хочет прогнать тень из твоих глаз.

Китто наградил нас обоих робкой улыбкой и покачал головой:

– Мне нравится быть сидхе.

Я сжала его руку и сказала бы что‑то утешительное, но Никка выбрал как раз этот момент, чтобы погладить меня рукой, и все слова вдруг вылетели у меня из головы.

Потом он убрал руку и сказал Галену:

– Покажи Китто его позицию, чтобы у меня перед глазами было достойное зрелище, когда она будет готова.

– Скажи мне, когда настанет момент, – попросил Гален.

– Мне не придется тебе говорить, – ответил Никка, – ты и так поймешь.

Аромат цветов ослабел, лишь угадываясь в воздухе. Как если открыть дверь в давно запертую комнату: улавливаешь едва ощутимый аромат, и он тут же исчезает, и ты думаешь, не почудился ли он. Так уходят из мира смертных привидения и духи. Многое, что люди принимают за призраки, – это тени былого, тени тех существ, что не были по‑настоящему смертными.

Я немедленно потянулась к Галену, но он засмеялся и отгородился рукой.

– Дай мне сначала встать как нужно; в таком положении ты себе шею потянешь.

Он придвинулся ближе, сжав мне плечи коленями. В этой позе я отдавала контроль мужчине. Но Гален глядел на меня, и его глаза заполнялись той темнотой, какая появляется только в интимнейшие моменты, а сам он подавался ко мне... Мне пришлось отвести голову назад, чтобы вдохнуть.

– Ты знаешь, чего я хочу, – сказала я.

Он покачал головой.

Я провела руками по его ягодицам.

– Никка изольется в меня, а потом я прикосновением верну его в готовность. Он послужит этой ночью и мне, и Бидди. Почему тебе не испытать два оргазма за ночь?

– Я обычно так и делаю.

– Давай один раз так, а потом – как ты захочешь? Ну пожалуйста, Гален!

– Я бы полмира отдал за то, чтобы женщина так меня просила, – сказал Китто. – Не отвергай этого дара.

Я на Китто не смотрела, для меня сейчас существовал только Гален.

А он все так же смотрел на меня.

– Пожалуйста, – повторила я.

Гален снова придвинулся.

– Принцесса не должна умолять, – последнее, что я расслышала перед тем, как предаться давно желанному наслаждению.