Глава 33. Когда глаза перестали самопроизвольно закатываться вверх и смогли что‑то видеть, то увидели они широкую улыбку Никки.

 

Когда глаза перестали самопроизвольно закатываться вверх и смогли что‑то видеть, то увидели они широкую улыбку Никки.

– Эхо было неплохо.

Говорить я еще не могла, так что только кивнула.

– Умеешь, – оценил Гален.

– Яеще не говорил с Бидди о сексе. Встречаются женщины, которые такого не позволяют.

Я сказала еще не своим голосом:

– Ненормальные.

– Может быть, но поскольку я не знаю, не в последний ли это раз, я постарался от души.

Мне было трудновато начать думать, но в конце концов я выговорила:

– Я не хочу отправлять тебя к другой с такими грустными мыслями.

Он встал на колени, а потом лег на меня, соединив нашу наготу. Я вздрогнула.

Он смотрел на меня сверху вниз, приподнявшись на руках, но плотно прижимаясь ко мне нижней половиной тела. Каким бы нежным любовником он ни был, взгляд его стал сейчас характерно мужским. Яростное веселье и уверенность, что ондоставил мне удовольствие, а теперь получит свое. Не знаю, почему у всех мужчин до единого где‑то – то ближе, то дальше – прячется такой взгляд, но я видела его так часто, что точно знаю – он есть.

– Поцелуй меня.

Он целовал меня, пока наши языки, наши руки, наши тела не соединились, потом отстранился, почти бездыханный, и сказал:

– Идеально.

Я правильно его поняла, не что я идеальна, а что поцелуй был идеален, точно такой, какого он хотел.

Он поднялся надо мной на четвереньки:

– Я готов.

– Вижу, – выдохнула я.

Никка оглядел остальных мужчин:

– По местам, господа.

В его голосе различалась командная нотка, которую я редко слышала даже в разгаре секса. Я припомнила, что впервые занимаюсь с ним сексом с тех пор, как к нему вернулась сила. Не крылья, а сила, магия. Мы толком не знали, что за магию он приобрел, зато он наверняка приобрел кое‑что другое, связанное вовсе не с магией, а с уверенностью в себе.

Китто замешкался, не вполне понимая, что ему делать.

– Приподнимись, Мерри, – сказал Гален. – Покажи, как тебе нужно устроить голову.

Тон и выражение лица Галена были очень дружескими – похоже, он хотел помочь Китто справиться с нервозностью. Ночи в Лос‑Анджелесе мы с Галеном проводили всегда вдвоем, так что мне не доводилось видеть его во взаимодействии с другими мужчинами при интимных контактах. О мужчине можно многое узнать, когда в постели он не наедине с вами. А если он отказывается делиться – ну что ж, это тоже кое‑что о нем говорит.

Я приподнялась, опираясь на локти.

– Подвинься поближе, Китто, я положу голову тебе на колени.

Он придвинулся, все еще неуверенно, будто ожидая возмущения со стороны других мужчин, уселся по‑турецки, а я не сразу легла на него головой, а прогнулась в спине, проведя волосами по его паху. Я вертела головой, пока он не начал постанывать от наслаждения.

Тогда я опустила голову в колыбель его ног, прижимаясь макушкой. Это было неплохо, но колени его оказались выше моего лица, и я потерлась об него головой, как кошка. Китто задышал чаще, но для Галена наша поза явно была неудобна.

– М‑м‑м... – подтвердил мое предположение Гален.

– Что, если Китто полуляжет, и голова Мерри разместится у него на животе? – подал идею Никка.

Мы опробовали этот вариант. С первой попытки не вышло: найти удобное положение ног для Китто было нелегко. Никка предложил Китто перевернуться на живот, и наверное, так было бы проще, но я это забраковала. Мне хотелось, чтобы он прижимался к моей голове. Хотелось чувствовать не просто тело Китто, а вполне определенную его часть. Мне нравилось это ощущение, и я хотела дать Китто хотя бы столь немногое. Он уступил свои права на соитие и даже на оральный секс. Хотя бы прикосновения нужно было ему оставить.

Так что я легла на спину поверх Китто, и голова оказалась на очень теплой, очень твердой и очень эротичной подушке. Я потерлась об нее головой, и Китто вскрикнул.

– Чуть поменьше прыти, Мерри, – усмехнулся Гален, покачав головой, – или он кончит раньше нас всех.

Я остановилась.

– Что? – переспросила я.

– Просто увидел, как тебе это нравится.

– А тебе что‑то не нравится?

– Нет, – ответил он и вдруг широко улыбнулся. – И я это докажу.

Он пополз к нам, изогнулся над моей головой, руками упираясь в пол с одной стороны от нас, коленями – с другой. У него вырвался дрожащий смешок.

– Прекрати...

– Почему? – спросила я, продолжая его гладить. Я сотню раз уже дотрагивалась до Галена, но это чудо – что мне позволено его трогать – не приедалось. Наверное, потому, что я так долго и тщетно его хотела, много дольше, чем других стражей. Раньше мне не приходило в голову желать кого‑то из них. Они для меня были неприкосновенными и почти невидимыми – как и я для них. Но Галена я видела всегда.

Он посмотрел на Никку и произнес голосом, выдававшим его далекое от равновесия состояние:

– Тебе стоит поторопиться, Никка. Долго ждать она не станет.

Никка издал типично мужской смешок:

– Учти, я не собираюсь кончать раньше Мерри.

Я погладила Галена и потерлась головой о Китто. Гален вздрогнул, а Китто еще раз вскрикнул от удовольствия.

– Мы сделаем все, что в наших силах, – сказал Гален. Он смотрел на меня чуть расширенными глазами и улыбался: – Проверяешь, сколько я выдержу?

– Нет.

– Злишься, что я так долго тебе в этом отказывал?

Я задумалась на секунду, а потом нахмурилась.

– Наверное, да. Прости. Это должно быть в радость, а не в отместку.

Я попыталась отвести руку, но он перехватил мое запястье.

– Делай как можешь или как хочешь, и мы поступим так же. Мне жаль, что я отказывал тебе в чем‑то. Обещаю, это больше не повторится.

– Хорошо, – сказала я и потянула его на себя. Он не сопротивлялся.

Помогая Галену найти нужную позу, я чуть‑чуть смещала голову, мягко перекатываясь затылком по Китто. По опыту я знала, что, когда возбуждение захватит меня, я перестану чувствовать боль, просто не буду ее замечать, так что мне стоило заранее позаботиться о собственной сохранности.

Гален стоял надо мной, что здорово отличается от варианта, когда контроль принадлежит женщине. Мужчина не чувствует, что чувствуешь ты, не знает, когда тебе нужно перевести дыхание, или сглотнуть слюну, или и то, и другое. Я верила, что Гален будет осторожен. Я на него полагалась и от него зависела.

– Похоже, так будет неплохо, – сказал он еще почти спокойным голосом.

Я чуть кивнула – боялась двигаться слишком резко, после того как мы столько сил потратили, чтобы найти нужное положение. Вряд ли я доверилась бы в этом кому‑то еще из моих стражей, кроме разве что Никки.

Но у Никки сегодня были другие занятия. Его руки легли мне на бедра, и одно их прикосновение заставило меня застонать. Наверное, Гален отнес этот стон на свой счет, потому что начал двигаться еще сильней, всем телом.

Моя голова моталась от толчков и терлась о Китто. Он был как упругий шелк у меня под щекой.

Гален приостановился на миг:

– Поторопись, Никка, ради Богини!

Никка тоже вошел к ритм – более жесткий и быстрый, чем было ему свойственно.

Это было превосходно.

Если б я могла говорить, я бы сказала им, что со мной все случится уже скоро.

Китто заерзал подо мной, он терся о мои волосы, ласкал меня своим жаром.

Я не бывала раньше центром внимания сразу стольких мужчин. В моей спальне бывало трое сразу, но не так интимно; настоящий секс с троими одновременно у меня был впервые.

Никка начал светиться первым, но не солнечным ярким светом, скорее – как свеча, и его кожа обрела роскошный цвет темного янтаря с бликами оранжевого и золотистого, как игра драгоценных камней на свету. Китто я не видела, но чувствовала кожей его невероятный жар, словно жар углей, прикрытых колпаком в расчете на долгую зимнюю ночь. Те части его тела, которые были мне видны, сияли мягким жемчужно‑белым светом.

Когда сияние добралось до Галена, оно похитило у него все краски, кроме нежного свечения, словно у лампы, оставленной в спящем доме для задержавшегося гостя.

Я думала, что Никка вот‑вот ускорит ритм, но он продолжал аккуратное, размеренное движение. Он знал, что нашел нужную точку, и просто удерживал ее.

Где‑то посреди всего этого я заметила, что в комнате стало темно. Что только наше сияние рассеивает эту тьму. Моя кожа сияла нежно‑белым светом, как путеводный лунный луч во мраке.

Тепло з моем теле переросло в тяжесть, и я знала, что осталось еще лишь несколько толчков, чтобы оно рванулось вверх. Если б я могла говорить, я бы им сказала, но раз слова были мне недоступны, я воспользовалась тем, что оставалось в моем распоряжении: начала жадно постанывать в такт растущей теплой тяжести.

И вдруг скопившееся во мне озеро жара выплеснулось наружу обжигающей волной, и волна захлестнула меня, и я закричала, Китто закричал тоже, его тело выгнулось подо мной, и вместе с нами вскрикнули остальные двое.

А потом мы вздохнули одновременно, и с этим вздохом наше сияние погасло, так что на миг мы оказались в полной темноте, а потом будто вздохнул весь мир, и дыхание его было теплым, весомым и полным наслаждения. И это дыхание исходило от нас, и мы все засветились, словно не могли вместить столько света, столько тепла. Мы хором закричали от наслаждения, и свет рванулся наружу, ослепив нас, и с этим светом пришла взрывная волна: громоподобный звук сотряс пол под нами и отозвался даже в костях, словно стены ситхена содрогнулись в оргазме вместе с нами.

Мы остались лежать друг на друге во тьме. Гален отодвинулся, и я закашлялась, повернув голову набок.

– Я сделал тебе больно?

Откашлявшись, я сумела выговорить:

– Да, но мне понравилось. – Голос звучал хрипло, совсем не похоже на меня.

– Почему погас свет? – спросил Китто.

– И почему в воздухе как будто каменная пыль? – добавил Никка.

В темноте зажегся первый огонек – дрожащий сгусток желто‑зеленого пламени. К нам шел Дойл с огоньком в одной руке и тускло блестящим пистолетом в другой. Рядом шел Холод, и вдвоем они казались негативом и позитивом одного снимка. Холод швырнул в комнату блистающий шар света и тут же оказался в стойке на колене, обшаривая все вокруг взглядом в поисках цели.

– Где они? – бросил он.

– Кто? – спросила я.

– Те, кто на вас напал.

Мы четверо обменялись взглядами, ни на что большее нас не хватило.

– На нас не нападали, – сказал Никка.

– Тогда как это получилось? – махнул пистолетом Холод, и серебристо‑белый огонек поплыл туда, куда он указывал. Шар света остановился у противоположной стены ванной, и мы поняли, почему Холод решил, что на нас напали. Стены больше не было. Была куча камней, пыли и всяких обломков, а за ней – черный проем.

Прочие стражи, включая Бидди, столпились за спинами Дойла и Холода, все с оружием наготове.

– Принцесса не ранена? – спросил кто‑то.

– Нет, – сказала я, но говорить было трудно, и я не была уверена, что меня услышали. Я дважды пыталась заговорить, прежде чем мне удалось нормально произнести: – Я в порядке.

Дойл отправил Готорна с Адайром разведать, что там со стеной. Цветные шарики света плыли на уровне их плеч словно ручные. Кто‑то из них крикнул нам:

– Здесь сад. Небольшой садик с бассейном без воды.

– А вокруг сада что? – спросил Дойл, не подходя к ним.

– Камень, – ответил Адайр. – Здесь каменная пещера.

Дойл и Холод дружно воззрились на нас. Холод под его вечной высокомерной маской был бледен. Я заглянула ему за спину и увидела выбитую входную дверь, повисшую на одной петле.

– Мы думали, что на вас напали, – объяснил Дойл, и в его голосе чувствовался, хоть и едва заметно, прошедший страх, который не смог скрыть Холод.

– С нами ничего не случилось, – сказала я.

Дойл покачал головой и опустил руку с пистолетом. В другой руке у него все еще горел противного цвета огонь, словно рука была фитилем свечи. Я не видела, чтобы он вызывал свет в темноте как‑то по‑другому.

– Ну, по крайней мере на один вопрос ответ мы получили, – сказал он. – Секс в волшебной стране кое‑чем отличается.

– Кольцо еще никого для меня не выбрало.

Он коротко усмехнулся: белоснежная вспышка на темном лице.

– Приятно знать.

– Да, – поддержал его Холод. – Это хорошо. – Он обвел взглядом разрушения в комнате. – Но если секс раз от разу будет все мощнее, как нам удастся обеспечить безопасность Мерри?

Дойл поддал сапогом валяющийся кусок камня.

– Вокруг них будто циркулем круг очертили, все обломки – за границей круга, посмотри. Мерри с ее любовниками в безопасности. Нам стоит беспокоиться только о мебели и стенах.

– И о тех, кто в круг не попал, – добавил Иви, подставляя лицо под разноцветные лучики света, прыгающие по комнате. На бледной щеке блестела темная струйка.

– Это кровь?! – спросила я.

– А как же, – хмыкнул Иви и поморщился, притронувшись ко лбу. – Когда взорвалась дверь, щепки полетели во все стороны. Твоя новая целительница занимается ранеными.

– Феи‑крошки?! – Я попыталась встать и не смогла – я еще была завалена телами. Гален и Никка скатились с меня, и я села. Холод подал мне руку и помог подняться. То ли он потянул слишком сильно, то ли у меня подкосились ноги, но я чуть не упала, и ему пришлось меня поймать. Он прижал меня к себе и спросил удивленно:

– Что это у тебя в волосах?

– Ох... Китто...

– Нет, Мерри, – сказал Китто, – это не мое семя.

Вторая рука Холода была занята пистолетом, так что к моей гриве потянулся Дойл.

– Спаси нас Богиня...

– Что там? – с тревогой спросила я, мне не нравилось их поведение. Дойл поднес прядку поближе к моим глазам. В волосах запутались листья.

Дойл погасил пламя в руке, резко встряхнув ладонью, как гасят спичку. Световой шар Холода подплыл к нам ближе, и в его белом сиянии я разглядела, что это были не простые листья.

– В твоих волосах – ветки смелы. – Дойл взглянул на Китто: – Твоя работа?

– В ее волосах было мое семя, но не думаю, что оно стало причиной...

К нам подошел Бри, в длинных золотистых волосах у него застряли щепки.

– Можно мне? – спросил он, протягивая руку к моей прическе.

Я кивнула.

Он осторожно прикоснулся к омеле, словно боялся, что она его укусит или наоборот – исчезнет без следа.

– Когда‑то ее считали семенем бога.

Он погладил твердые стебли и мясистые листочки, нежно притронулся к белым ягодам.

– Семя бога, – прошептал он.

Это было хорошим знаком, знаком благословения, но...

– Феи‑крошки сильно пострадали? Если у Иви такая рана, то... что с ними? – спросила я.

– Еще не знаем, – ответил Холод. – Всплеск силы бросил нас всех на пол или на стены. Те, кто меньше, пострадали сильнее.

Я высвободилась из его рук и направилась к дальней двери. Он подхватил меня на руки, пистолет в его ладони холодил мне голую ногу.

– Там все в осколках, – сказал он в ответ на мой протест. Подумав, я признала его правоту.

– Тогда отнеси меня. Я хочу видеть, как дорого стоило моему народу мое удовольствие.

– Твоему народу? – удивился Бри. Его глаза в волшебном свете сияли золотом и белизной.

– Да, – твердо сказала я. – Они – неблагие фейри, а значит, мои, наши.

– Королева так не думает, – сказал Иви, и кровь у него на лице блеснула под светом. Он подошел к Бри. Мне показалось, что их длинные светлые волосы переплелись, как сплетаются лозы.

Я встряхнула головой, и иллюзия исчезла, они просто стояли рядом. Может, этот обман зрения объяснялся слабым освещением. Я тронула Холода за руку:

– Пойдем в ту комнату, поможем им.

– Каким образом? – спросил Иви.

– Хафвин может их вылечить.

– Ты заставишь целителя‑сидхе тратить силы на фейкрошек?!

За меня ответил Холод:

– Твой вопрос показывает, что ты очень мало знаешь принцессу.

– Она не считает это бесполезной тратой, – добавил Дойл.

Он кивнул. Холод, видно, расценил это как приказ и понес меня к разбитой двери. За ней звенели тонкие вопли. Я взмолилась: "Помоги нам, Мать, помоги им, исцели их! Не дай моей силе оказаться для них проклятием..."

Мне почудился запах роз и отдаленный голос, словно дуновение теплого ветра: Милость не может быть проклятием. С этим загадочным обрывком мудрости Она исчезла, а мы остались в разгромленной спальне.