Студопедия — XI. ЛУННЫЙ СКОТ
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

XI. ЛУННЫЙ СКОТ






 

Так мы, бедные земные изгнанники, заблудившиеся в буйно разраставшихся лунных джунглях, ползли, жестоко напуганные звуками, доносившимися до нас. Помнится, мы ползли довольно долго, прежде чем увидели первого селенита или первую лунную корову, хотя уже давно слышали непрерывно приближавшееся к нам мычание и хрюкание. Мы ползли по каменистым балкам, по осыпанным снегом откосам, среди грибов, которые лопались, как пузыри от нашего прикосновения, извергая водянистую жидкость; ползли по настоящей мостовой из каких‑то растений, напоминавших наши земные грибы‑дождевики, ползли сквозь нескончаемые поросли кустарника. Все безнадежнее глаза наши отыскивали покинутый шар. Звуки, издаваемые лунными коровами, иногда напоминали громкое и протяжное мычание теленка, а иногда разрастались до удивленного и яростного рева, чтобы затем тотчас же превратиться в приглушенное чавкание, как будто эти невидимые для нас твари старались есть и реветь в одно и то же время.

В первый раз мы увидели их мельком и здорово испугались, хотя и не успели рассмотреть их как следует. Кавор в эта время полз впереди и первый заметил их приближение. Он замер на месте и остановил меня молчаливым жестом.

Шумная поступь и треск ломающегося кустарника приближались как будто прямо к нам. И вдруг, в то время, как мы, сидя на корточках, старались определить направление этого шума, позади нас раздался страшный рев, такой близкий и неистовый, что вершины колючих кустарников наклонились, и мы почувствовали на себе чье‑то жаркое и влажное дыхание. Тогда, обернувшись, мы смутно различили сквозь гущу раскачиваемых стеблей лоснящиеся бока лунной коровы и длинную линию ее спины, обрисовавшуюся на фоне неба.

Конечно, мне теперь трудно сказать, что именно разглядел я в тот раз, ибо я после того видел лунных коров неоднократно, и первое впечатление несомненно изгладилось. Но прежде всего я был поражен огромными размерами животного. Тело его имело в обхвате футов двадцать, а в длину не меньше двухсот. Бока его поднимались и опускались от затрудненного дыхания. Я заметил, что гигантская дряблая туша почти касалась почвы, и что кожа была морщинистая, беловатая, с черной полосой вдоль спинного хребта. Ног я не видел. Мне помнится также, что мы разглядели в тот раз – по крайней мере в профиль – почти безмозглую голову на густо обросшей жиром шее, слюнявый всеядный рот, маленькие ноздри и плотно зажмуренные глаза (потому что лунная корова всегда жмурит глаза на солнечном свете). Мы мельком увидели огромную красную яму, когда животное раскрыло рот, чтобы снова замычать. Из ямы на нас пахнуло дыхание. Потом чудовище накренилось, словно корабль, который волокут по отмели, подобрало все складки своей кожи, еще раз перевернулось и проползло мимо нас, проложив тропу среди кустарников. Вскоре густая, перепутавшаяся заросль совершенно закрыла его. Другое животное показалось немного дальше, за ним третье, и, наконец, в должности пастуха, гнавшего на пастбище эти живые мешки для фуража, глазам нашим предстал селенит[18]. Увидя его, я судорожно вцепился в ногу Кавора, мы замерли на месте и не смели пошевелиться долгое время после того как он исчез из вида.

Рядом с лунными коровами селенит казался совсем крошкой, простым муравьем, ростом не более пяти футов. Он был одет в платье из какого‑то вещества, напоминавшего кожу, так что нельзя было рассмотреть по‑настоящему ни одной из частей его тела, но мы тогда, конечно, не догадывались об этом. Поэтому он показался нам плотным колючим созданием, чем‑то вроде сложного насекомого, с похожими на хлысты щупальцами и с дребезжащей металлической рукой, прикрепленной к лоснящемуся цилиндрообразному телу. Голова его была скрыта под огромным шлемом, снабженным многочисленными остриями. Впоследствии мы узнали, что этими остриями селениты подгоняют непослушных коров. Кроме того у него были окуляры из темного стекла, глядевшие в разные стороны, что сообщало несколько птичий облик металлическому аппарату, прикрывавшему его лицо. Руки его не высовывались наружу из ящика, облекавшего его тело, и он выступал на коротких ногах, которые, хотя и были завернуты во что‑то теплое, показались чрезвычайно тощими нашим земным глазам. У этих ног были очень короткие бедра, очень длинные голени и маленькие ступни.

 

Рядом с лунными коровами селенит казался совсем крошкой (Стр. 79)

Несмотря на такое, видимо очень тяжелое, одеяние, селенит подвигался вперед довольно крупными, с нашей земной точки зрения, шагами, и его дребезжащая рука работала непрерывно. Когда он проходил мимо нас, его движения выражали поспешность и гнев. И вскоре после того, как он исчез в чаще, мы услышали мычание лунной коровы, внезапно превратившееся в короткий резкий визг. Мычание, удаляясь, постепенно становилось тише и затем вдруг смолкло. Вероятно, это означало, что животные достигли пастбища.

Мы прислушивались. Некоторое время в лунном мире господствовала полная тишина. И все‑таки далеко не сразу мы решились ползти дальше на поиски затерявшегося шара.

Когда мы снова увидели лунных коров, они паслись на небольшом расстоянии от нас в местности, усыпанной обломками скал. Наклонные поверхности этих скал густо поросли какими‑то пятнистыми зелеными растениями, имевшими вид плотных мшистых пучков. Их‑то и поедали животные. Завидев стадо, мы остановились на опушке чащи, по которой ползли, и стали рассматривать невиданную скотину, осторожно оглядываясь в то же время по сторонам в надежде еще раз увидеть селенита. Лунные коровы лежали на пастбище, как громадные слизняки, как большие жирные глыбы, и ели прожорливо и шумно, с какой‑то всхлипывающей алчностью. Неуклюжие и неповоротливые, они, казалось, состояли из одного только сала. По сравнению с ними тучный смитфильдский вол мог бы показаться образцом проворства. Их искривленные, непрерывно жующие рты и зажмуренные глаза и их смачное причмокивание говорили о полнейшем физическом блаженстве, которое возбуждающим образом подействовало на наши пустые желудки.

– Свиньи, – пробормотал Кавор с необычным для него возбуждением, – отвратительные свиньи!

И, бросив на них взгляд, полный сердитой зависти, он пополз вправо через кусты. Я оставался на месте, пока не убедился, что пятнистые растения совсем не годятся в пищу человеку; после этого пополз следом за моим товарищем, пережевывая сорванный стебель.

Вскоре нас опять заставило остановиться появление селенита, и на этот раз мы могли рассмотреть его более подробно. Мы увидели, что его оболочка была действительно одеждой, а не ракообразной скорлупой. По своему облачению он был во всем подобен первому селениту, встреченному нами, если не считать того, что клочки чего‑то, похожего на вату, торчали из его шеи. Он стоял на высоком утесе и вертел головой вправо и влево, как бы обозревая кратер. Мы лежали совсем тихо, опасаясь привлечь его внимание, и он через некоторое время повернулся и исчез.

Мы наткнулись на другое стадо лунных коров, мычавших в овраге, и затем миновали какое‑то место, где раздавались звуки, напоминавшие стук работающих машин, как будто под нами, недалеко от поверхности, находилась огромная фабрика. И еще прежде, чем эти звуки успели смолкнуть в отдалении, мы очутились у окраины обширного открытого пространства, имевшего метров двести в поперечнике, и совершенно ровного. Не считая ползучих лишайников, кое‑где выступавших по краям, все это пространство было пусто и посыпано желтой пылью. Сначала мы побаивались двинуться через эту площадку, но так как ползти здесь было гораздо легче, чем по зарослям, мы расхрабрились и начали осторожно пробираться вдоль ее края.

Немного спустя шум, доносившийся снизу, прекратился, и некоторое время все было тихо, если не считать шороха быстро развивавшихся растений. Затем вдруг поднялся грохот, гораздо более неистовый и близкий, чем все, слышанное нами до сих пор. Вне всякого сомнения этот грохот доносился снизу. Мы инстинктивно бросились ничком, готовясь к прыжку в чащу, находившуюся рядом с нами. Нам представлялось, что каждый удар отдается в наших телах. Громыхание и стук становились все громче и громче, прерывистое дрожание усилилось, пока, наконец, нам не стало мерещиться, что дрожит и пульсирует весь лунный мир.

– Прячьтесь, – шепнул Кавор, и я повернул к кустам.

В этот миг грянул удар, похожий на выстрел из пушки, и затем случилось то, что доныне преследует меня во сне, как кошмар. Я приподнял голову, чтобы посмотреть в лицо Кавору, а руку протянул вперед. Но рука ничего не встретила на своем пути. Она внезапно погрузилась в бездонную дыру.

Грудью я ударился обо что‑то твердое и увидел, что лежу, касаясь подбородком самого края неизмеримой бездны, которая внезапно разверзлась передо мною, а руки мои болтаются в пустоте. Все это плоское круглое пространство оказалось не чем иным, как гигантской крышкой, которая теперь скользила в сторону, уходя в специально предназначенную для нее выемку и открывая жерло шахты.

Если бы не Кавор, то я, вероятно, так бы и остался висеть над пропастью, пока удар о стенку выемки не столкнул бы меня вниз. Но Кавор не испытал душевного потрясения, парализовавшего мои силы. Он находился несколько позади меня, когда впервые двинулась крышка, и, заметив мою растерянность, схватил меня за ноги и оттащил прочь. Я приподнялся, отполз на четвереньках подальше от провала, потом вскочил и побежал следом за Кавором по грохотавшему и подгибавшемуся металлическому листу. Очевидно, крышка отодвигалась со все возраставшей быстротой, и кусты за ее пределами, бывшие прямо против меня, перемещались в сторону, в то время как я бежал.

Еще немного, и было бы слишком поздно. Спина Кавора исчезла в колючих зарослях, и, пока я карабкался вслед за ним, чудовищный люк окончательно задвинулся с громким звоном. Мы долго лежали, пыхтя и отдуваясь и не смея приблизиться к шахте.

Наконец, с величайшими предосторожностями и понемножку, мы заняли положение, позволявшее нам заглянуть вниз. Кусты вокруг нас трещали и раскачивались от движения воздуха, врывавшегося в шахту. Сперва мы ничего не могли рассмотреть, кроме гладких вертикальных стен, сливавшихся с темнотой. И затем постепенно мы различили множество маленьких и слабых световых точек, передвигавшихся взад и вперед.

На некоторое время эта громадная таинственная бездна заставила нас позабыть все на свете, даже наш шар. Когда мы несколько освоились с темнотой, нам удалось рассмотреть крохотные призрачные фигурки, двигавшиеся между этими светящимися булавочными головками. Мы глядели вниз, изумленные, не веря собственным глазам, сбитые с толку до такой степени, что почти потеряли дар слова. У нас не было никакого ключа для решения этой загадки.

– Что это значит? – спрашивал я. – Что это может значить?

– Инженерные работы. Должно быть, эти существа проводят ночи в пещерах и выходят наружу только днем.

– Кавор, – спросил я, – неужели возможно, что там живут какие‑то существа… похожие на людей?

– Те, которых мы видели, – не люди.

– Нам надо остерегаться.

– Ничего нельзя предпринять, пока мы не отыщем шар.

– Мы ничего не можем предпринять, пока не отыщем шар.

С громким стоном Кавор согласился со мной и стал на четвереньки, чтобы продолжать путь. Он осмотрелся, вздохнул и указал направление. Мы стали пробираться сквозь чащу. Некоторое время мы ползли вперед очень решительно, потом ослабели.

Вдруг среди пурпуровых зарослей над нами послышался шум шагов и крики. Мы легли ничком, и некоторое время звуки раздавались где‑то совсем близко от нас. Но на этот раз мы ничего не видели. Я хотел шепнуть Кавору, что не в силах двигаться дальше без всякой пищи, но рот мой слишком пересох, шептать было невозможно.

– Кавор, – сказал я громко, – я должен что‑нибудь съесть.

Он обратил ко мне свое лицо, изображавшее глубокую тревогу.

– На этот раз вам придется воздержаться, – сказал он.

– Но я должен, – настаивал я. – И пить! Взгляните‑ка на мои губы.

– Ничего не поделаешь! Мне тоже хочется пить.

– Если б здесь осталось хоть немного снегу.

– Он весь растаял. Мы перемещаемся из полярной области в тропики со скоростью одного градуса в минуту.

Я начал грызть свою руку.

– Шар! – сказал я. – Нам нужен только шар!

Мы возобновили поиски. Но мои мысли были заняты исключительно едой и прохладительными напитками. Особенно хотелось пива. Как навязчивая идея меня преследовало воспоминание о бочонке, оставленном в погребе в Лимне. Мечтал я также о примыкающей к погребу кладовой, в частности о паштете из мяса и почек – нежное мясо, множество почек, а между ними густая, жирная подливка. Приступы голодной зевоты то и дело одолевали меня. Наконец мы добрались до ровного места, сплошь поросшего красными мясистыми растениями красивого кораллового цвета. Когда мы дотрагивались до них, они щелкали и лопались. Я внимательно осмотрел поверхность излома. Эта проклятая штука несомненно имела съедобный вид. Мне даже показалось, что она довольно хорошо пахнет.

Я отколупнул кусочек и понюхал.

– Кавор! – сказал я хриплым шопотом.

Он поглядел на меня и сморщился.

– Не надо, – сказал он. Я положил сломанный кусок, и некоторое время мы ползли вдоль этих соблазнительных мясистых порослей.

– Кавор, – спросил я, – почему не надо?

– Яд, – ответил он, не оборачиваясь.

Мы проползли еще некоторое расстояние, прежде чем я окончательно решился.

– Попытаю счастья, – сказал я.

Он сделал запоздалое движение рукой, чтобы помешать мне. Я набил рот доотказа. Кавор присел на корточки, наблюдая за мною с каким‑то странным выражением лица.

– Хорошо! – сказал я.

– О господи! – воскликнул он.

Он смотрел, как я жую. На лице его отражалась борьба между желанием и страхом. Наконец он поддался соблазну и тоже начал откусывать огромные куски. Некоторое время мы жадно ели.

По вкусу это растение слегка напоминало земные грибы, но было более рыхло и при проглатывании слегка обжигало горло. Сначала мы испытывали чисто физическое наслаждение от самого процесса еды. Потом кровь наша стала разогреваться, мы почувствовали покалывание в губах и копчиках пальцев, и новые, довольно несуразные мысли зароились в наших умах.

– Хорошо! – сказал я. – Чертовски хорошо! Какая находка для наших безработных, для наших бедных голодных безработных.

И я отломил себе новую порцию.

Необычайно отрадно было думать, что на Луне имеется такая хорошая пища. Голодная тоска уступила место беспричинной веселости. Страх и отчаяние, терзавшие меня, совершенно рассеялись. Я уже больше не считал Луну планетой, с которой надо бежать как можно скорее. Нет, она казалась мне убежищем для обездоленной части человеческого рода. Отведав этих грибов, я тотчас же позабыл селенитов, лунных коров, крышку и подземные шумы.

Когда я в третий раз повторил мою фразу о «находке для безработных», Кавор стал одобрительно поддакивать. Я чувствовал, что у меня шумит в голове, но приписал это действию пищи после долгого поста.

– Пр'всходное 'ткрытие, Кавор, – сказал я. – П'хоже на к'ртофель.

– Что? – спросил Кавор, – 'ткрытие Луны только кт'офель?

Я взглянул на него, пораженный его, охрипшим голосом и неотчетливым произношением. Мне вдруг пришло в голову, что мы, быть может, отравились этими грибами. Я вообразил также, сам не знаю почему, будто Кавор приписывает себе открытие Луны. Но, ведь, он вовсе не открыл ее! Он только первый до нее добрался. Я взял его за руку и попробовал растолковать ему это, но мои рассуждения были слишком сложны для его отяжелевшего мозга. Вдобавок, мне вдруг стало необычайно трудно излагать мои мысли. Кавор тщетно силился меня понять. Помню, я тогда подумал, что под влиянием грибов и у меня, должно быть, сделались такие же рыбьи глаза, как у него. Но он скоро перестал меня слушать. И сам пустился в разглагольствования.

– Мы, – объявил он с торжественной икотой, – только продукты пищи и питья.

Он повторил это еще раз, и так как я вдруг почувствовал охоту к философским рассуждениям, то и решил его опровергнуть. Возможно, что при этом я несколько запутался. Но Кавор, несомненно, очень плохо меня слушал. Он с трудом поднялся на ноги, опираясь на мою голову, что было довольно невежливо. Он стоял теперь, поглядывая по сторонам и очевидно не испытывая больше никакого страха перед обитателями Луны.

Я попробовал указать ему, что это опасно, хотя сам уже лишь очень смутно понимал, в чем заключается опасность, но слово «опасно» как‑то перемешалось у меня со словом «нескромно», и я промолвил что‑то, прозвучавшее как «укромно» или «огромно». После безуспешной попытки как‑нибудь разъединить эти слова, я продолжал мои философские рассуждения, обращаясь главным образом к незнакомым, но внимательным коралловым побегам, окружавшим меня. Я чувствовал, что надо как‑то выяснить эту путаницу между Луной и картофелем. Я пустился в длиннейшие рассуждения, доказывая, что прежде всего необходима величайшая точность терминологии. Я тщетно старался не замечать того обстоятельства, что мои телесные ощущения были уже далеко не так приятны, как прежде.

Я теперь сам не помню, в силу какого сцепления идей я опять начал рассуждать о проектах колонизации.

– Мы должны завоевать Луну, – сказал я. – Никаких поблажек! Это удел белого человека, Кавор. Мы – ик! – сатапы… Я хочу сказать, сатрапы, 'мперия, какая не снилась и Цезарю. Все будет в газетах. Кавордеция, Бедфордеция – ик! – с ограниченной ответственностью[19]. Я хочу сказать – с неограниченной! Этак будет практичнее.

Вне всякого сомнения я был пьян.

Теперь я повел речь о том, какими великими благодеяниями для Луны чревато наше прибытие. Для начала я поставил себе довольно трудную задачу доказать, что прибытие Колумба было, вообще говоря, благодетельно для Америки. Я, однако, запутался в собственных доводах и повторял:

– Подобно К'лумбу!

Начиная с этого момента, мои воспоминания окончательно спутываются. Помню, как оба мы заявили, что не желаем больше церемониться с проклятыми насекомыми и что неприлично людям трусливо прятаться на каком‑то там спутнике Земли. Помню также, что мы вооружились огромными охапками грибов, вероятно собираясь использовать их в качестве метательных снарядов, и, не обращая внимания на колючки, вышли из чащи.

Почти тотчас же мы наткнулись на селенитов. Их было шестеро. Они шли среди скал, переговариваясь причудливыми чирикающими и хныкающими звуками. Все они, очевидно, заметили нас одновременно. Они мгновенно смолкли и остановились, как животные, обратив к нам свои лица.

На одну секунду я совсем отрезвел.

– Гниды, – пробормотал Кавор. – Гниды! И они воображают, что я буду пресмыкаться перед ними на брюхе, на моем позвоночном брюхе. На брюхе! – повторил он медленно, как бы стараясь обуздать свое негодование.

Потом вдруг, с яростным воплем, он сделал три больших шага и прыгнул прямо на селенитов. Прыгнул плохо. Он несколько раз перевернулся в воздухе, пролетел над своими врагами и с громким плеском исчез среди пузырчатых кактусов.

Что подумали селениты об этом изумительном и по‑моему весьма неприличном вторжении обитателей другой планеты, я сказать не могу. Кажется, я видел их спины в то время, как они разбегались в разные стороны, но наверное ничего не помню. Все, случившееся в последние минуты перед тем, как я окончательно потерял сознание, рисуется в уме моем смутно и слабо. Знаю, что я шагнул вперед с целью последовать за Кавором, но споткнулся и упал головой вперед среди скал. Мне вдруг стало ужасно худо. Помню также яростную борьбу и сжатие металлических клещей.

Мое следующее отчетливое воспоминание относится к тому времени, когда мы были уже пленниками в неведомых глубинах под поверхностью Луны. Мы лежали в темноте, и вокруг нас раздавались какие‑то странные назойливые звуки. Тела наши были покрыты царапинами и ушибами, и головы болели нестерпимо.

 







Дата добавления: 2015-09-04; просмотров: 399. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Классификация потерь населения в очагах поражения в военное время Ядерное, химическое и бактериологическое (биологическое) оружие является оружием массового поражения...

Факторы, влияющие на степень электролитической диссоциации Степень диссоциации зависит от природы электролита и растворителя, концентрации раствора, температуры, присутствия одноименного иона и других факторов...

Йодометрия. Характеристика метода Метод йодометрии основан на ОВ-реакциях, связанных с превращением I2 в ионы I- и обратно...

ТЕХНИКА ПОСЕВА, МЕТОДЫ ВЫДЕЛЕНИЯ ЧИСТЫХ КУЛЬТУР И КУЛЬТУРАЛЬНЫЕ СВОЙСТВА МИКРООРГАНИЗМОВ. ОПРЕДЕЛЕНИЕ КОЛИЧЕСТВА БАКТЕРИЙ Цель занятия. Освоить технику посева микроорганизмов на плотные и жидкие питательные среды и методы выделения чис­тых бактериальных культур. Ознакомить студентов с основными культуральными характеристиками микроорганизмов и методами определения...

САНИТАРНО-МИКРОБИОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ВОДЫ, ВОЗДУХА И ПОЧВЫ Цель занятия.Ознакомить студентов с основными методами и показателями...

Меры безопасности при обращении с оружием и боеприпасами 64. Получение (сдача) оружия и боеприпасов для проведения стрельб осуществляется в установленном порядке[1]. 65. Безопасность при проведении стрельб обеспечивается...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.011 сек.) русская версия | украинская версия