Глава 12. Клиника находилась в огромном каменном здании в Блэкфрайерс, окруженном пятиметровыми стенами с колючей проволокой

Клиника находилась в огромном каменном здании в Блэкфрайерс, окруженном пятиметровыми стенами с колючей проволокой, подключенной к заряженной молнии. Любой, кто рискнет дотронуться, получит сильный разряд тока.

Снаружи дом производил отталкивающее впечатление, дабы люди держались подальше, но Онория знала, для чего на самом деле нужны все эти преграды: чтобы не дать новообращенным сбежать.

Обойдя с ведрами вокруг здания, мимо увитых плющом стен, Онория остановилась и осмотрелась, дабы убедиться, что ее никто не заметил.

Кроме главных ворот существовало еще два способа попасть внутрь: сверху и снизу. Либо, задержав дыхание, проплыть в темных водах, что насыщали Клинику, и проскользнуть через железные прутья. Либо забраться на дерево, перепрыгнуть чуть больше метра между ветками и стеной, а затем надеяться, что на западной стороне все еще есть тот ворох проволоки, под которым можно пролезть.

Вынужденное голодание пришлось как нельзя кстати. Теперь Онория была стройнее, чем в день побега, хоть понемногу и набирала вес благодаря еде, купленной на деньги Блейда. Но и не такой худышкой, как в шестнадцать, когда отчаянно носилась по закрытым дворам и соревновалась с другими учениками. Онория обыгрывала их всех. Большинство ребят не решалось пролезть под подключенной к молнии проволокой, но она еще тогда отличалась смелостью. Беззаботностью. Прямо как Лена.

Сейчас, в двадцать четыре, Онория считала, что избавилась от излишней бесшабашности и глупости. Однако она замерзла, значит придется лезть через стену, а не плыть под ней.

Онор остановилась под деревом и подвязала юбки. Волоски на затылке встали дыбом. Ей казалось, что за ней наблюдают, но, быстро оглядевшись, она никого не заметила.

Вскарабкавшись на дерево, Онория остановилась в изгибе ствола, восстанавливая дыхание. В прошлый раз она была здесь в ту ночь, когда отец отослал их прочь. Лена и Чарли ждали в паровом кэбе за несколько кварталов, пока старшая сестра проникла в Клинику под покровом темноты. Ведь не только отец записывал свои исследования.

Ценность отцовского дневника заключалась в хранившихся в нем сведениях. Записная книжка Онории, которую та держала в запертом ящике стола в Клинике, была почти так же опасна. С помощью этих записей Викерс мог бы восстановить открытия мистера Тодда.

Все шло просто чудесно, пока не показался ночной охранник с собакой. Онория как раз кралась к выходу, уложив оба дневника в мешочек на поясе, когда животное залаяло, и ей пришлось спрятать записи и бежать.

Подчас безопаснее всего прятать что-то прямо под носом у того, от кого нужно это скрыть.

Онория замерла, когда ветка стала прогибаться под ее весом, и осмотрелась: чуть больше метра до стены и пять метров до земли.

Капелька пота стекла с носа. Онория ухватилась покрепче и медленно села на корточки. А в детстве намного легче, когда ничего не боишься. Вцепившись в ветку над головой, Онор снова посмотрела на стену.

Вот только не ожидала, что так ослабла после месяцев голодания. Она едва допрыгнула до стены, схватилась руками за край, не обращая внимания на острую боль от сломанных ногтей, из последних сил вскарабкалась наверх и на мгновение остановилась, чтобы отдышаться.

На двор опускалась темнота, скрывая явные признаки запустения и густой слой сажи на всех поверхностях. Онория поползла по стене. Проволока в этом месте перепуталась, оставив отверстие, позволявшее пролезть под ней.

Онория начала понемногу продвигаться вперед, подтягиваясь точно гусеница. Все было хорошо, пока дело не дошло до бедер. Узел на юбке мог задеть проволоку.

– Ну же, – прошептала она, неловко поправляя одежду.

Кто-то крикнул:

– Эй, ты!

Онория застыла.

Охранник вышел из-за угла сада и махнул кому-то вдалеке. К счастью собаки с ним не оказалось.

«Не шевелись. Не дыши. Может, он тебя не заметит».

Напряженная минута затянулась. Охранник крикнул что-то о перерыве на чай и рассмеялся, услышав ответ собеседника. Затем исчез за углом западного крыла.

Судорожно выдохнув, Онория снова поползла вперед.

Она спустилась по стене, нащупывая ногами щели между камнями. Густая растительность скрывала нарушительницу от окон-бойниц главного здания. Плющ стелился по зловещим голубовато-серым стенам, а главный вход перекрывала опущенная решетка, напоминавшая оскаленные зубы.

Охранники-люди сейчас, должно быть, пьют чай в западной сторожевой башне. Онория пригнулась и поспешила к кладбищу за главным зданием. Если распорядок стражей не изменился, у нее есть самое большее минут пятнадцать до того, как охранники начнут последний обход.

Кладбище отделялось от садов низкой стеной. Придется выйти из укрытия, чтобы попасть к железным воротам. Взглянув на дом, Онория внимательно осмотрела окна. Похоже, там никого, но ведь с этой стороны располагались камеры. Проследить за ней могли лишь подопытные, большинство из которых находились на последних стадиях вируса жажды.

Глубоко вздохнув, чтобы успокоить нервы, мисс Тодд добежала до каменной арки, за которой находились ворота. Прижавшись спиной к стене, она выглянула из-за угла. Все тихо. Затем осторожно приоткрыла створку. Ворота заскрипели, вызвав приступ паники, но криков не последовало. Проскользнув в узкий проем, Онор на всякий случай мельком оглянулась. Чувство, что за ней наблюдают, усилилось.

А может, это просто холодок по коже от кладбища, где служащие Клиники хоронили тела заразившихся, которые пострадали от побочных эффектов вируса. Некоторых разрезали и осматривали в подвальных лабораториях перед тем, как выбросить. Других сжигали, а пепел потом вводили добровольцам из бедняков, чтобы выяснить, уничтожило ли пламя вирус. Обо всех этих ужасах они с отцом узнали в последние недели своего пребывания здесь, но так и не смогли ничего поделать.

На могилах стояли обычные гранитные надгробия – просто как дань людской сентиментальности. Но чуточку дальше высилась потрясающая крипта с парящим над ней мраморным ангелом. Безмятежное лицо обращено к небу. На медной табличке значилось: «Эмили Энн Ратингер. Умерла в 1821 году. Спи спокойно, любовь моя». Вот тут Онория и спрятала дневники.

Ворота не запирались на ключ, но от времени практически заросли. Онория осторожно потянула решетку, и ржавчина посыпалась под ее пальцами.

Створка поддалась, и незваная гостья сумела проскользнуть внутрь. В склепе было темно и холодно, но она не осмелилась зажечь факел, который купила по дороге, так как он осветил бы помещение, будто фейерверки в ночь Гая Фокса. Закрыв за собой ворота, Онория наощупь спустилась по лестнице.

Один. Два. Третий кирпич справа. Вот. Это место она нашла несколько лет назад. Онория потянула плохо прилаженный кирпич, и посыпалась известка.

Мешочек с дневниками лежал прямо в углублении. Онор схватила его, приторочила к поясу, затем поспешно поставила кирпич на место. Тишина затягивала ее. Непонятно, почему ей так не по себе, прежде она не боялась сюда спускаться.

Пора убираться, пока не пришла охрана, и ужас не заставил Онор струсить. Она поспешила к выходу, дошла до ворот…

И застыла.

Кто-то двигался к склепу по неухоженной лужайке. Синий плащ из мятого бархата свисал с широких плеч, золотой нагрудник поблескивал в лунном свете. Бледный мужчина с отрешенным лицом вышагивал по траве, вооруженный тростью из черного дерева.

К Онории направлялся ее худший кошмар – герцог Викерс.