Глава 9. Онория захлопнула створку и прижалась к двери, ловя ртом воздух

Онория захлопнула створку и прижалась к двери, ловя ртом воздух. «Боже праведный, пощади…» Она поежилась, прислушиваясь, нет ли погони. То чудище – вампир – шло за ней по пятам. Его странное свистящее дыхание слышалось за спиной. Потом оно затихло, а Блейд и Уилл остались бороться не на жизнь, а на смерть.

Живы ли они? Как же можно было их оставить? Но чем она могла помочь?

Онор оттолкнулась от двери и бросилась к спальне, доставая оружие из кармана. «Молнии» способны продырявить даже вампира.

Онория проскользнула мимо спящей на раскладной койке сестры.

В ящике комода осталось всего двадцать пуль. Можно сделать еще, но нет денег на ингредиенты. Дрожащими руками Онория открыла барабан и перезарядила пистолет.

Лена зевнула:

– Онор? Что ты делаешь? – Потерев заспанные глаза, она вдруг заметила оружие. – Куда ты собралась?

– На улицу, – ответила Онория. – Не высовывайся.

– Что произошло? У тебя кровь на юбках.

– Это не моя.

Отперев задвижку, старшая мисс Тодд глубоко вздохнула. Это безумие. Но ведь если вампир захочет до нее добраться, то ничто – ни двери, ни стены – его не остановит.

Густой туман тяжелой мутью повис на улице. Онория вышла за порог и закрыла за собой дверь. Потом сделала еще шаг.

– Черт тя дери, женщина! Ты че творишь? – раздался вдруг голос Блейда.

Онория едва не выстрелила в мостовую. Прижав руку к груди, она подняла голову. Блейд смотрел на нее с края крыши так спокойно, будто не находился на высоте метров шести.

– Я боялась, что тебя ранило, – мрачно пояснила она и добавила: – Тебя с Уиллом.

– Испереживалася за меня. – Блейд спрыгнул с крыши и приземлился рядом, согнув колени, чтобы смягчить удар.

– И за Уилла. – Несмотря на прохладный тон, Онория осмотрела грязнокровного, в поисках увечий. – Что с твоими ладонями? – спросила она. Он словно выбил окно голыми руками.

– Вампирская кровь, – пояснил Блейд, показывая ожоги.

– Больно? – Она не видела, как вирус латал его раны, но каждый раз, стоило моргнуть, и повреждения становились уже не такими заметными.

– Немного.

– Что ты тут делаешь?

– Приглядываю за домишком. Уилл слабоват стоять на страже.

– В этом нет нужды. Что случилось? Вы убили тварь?

Блейд потянулся к ней. Онория затаила дыхание. Неужели?.. Он сжал и нежно потер меж пальцев одну из прядей, обрамляющих ее лицо.

– Я ж слово дал тя защищать. – Затем опустил руку. – Нет, мы ранили чудище, но оно сбегло.

Онория почувствовала легкое разочарование. И, посмотрев на его разорванную рубашку и множество сочащихся кровью порезов, предложила:

– Можешь зайти, мне нужно осмотреть твои руки.

И отвернулась прежде, чем успела бы забрать назад приглашение. Чарли заперт в своей комнате. Блейд не сможет его учуять: брат несколько месяцев назад лишился присущего ему мальчишеского аромата.

Вдобавок господин, как выяснилось, сидел на крыше, истекая кровью и мучаясь от боли, потому что обещал защищать Онорию.

В груди слегка потеплело. «Не глупи, – укорила себя Онор. – Может, он намного честнее, чем ты думала, но все равно голубокровный».

Онория закрыла все три замка. За ее спиной Блейд прошел по комнате, рассматривая разношерстную мебель и вымытый до блеска пол.

– Сядь, – попросила хозяйка, подошла к плите и поставила чайник. Маленькая плитка уже потухла, поэтому Онория встала на колени и положила в печку дрова. Все, что угодно, только бы не смотреть на гостя.

Следующий этап был хуже всего. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула:

– Снимай рубашку, я смою кровь.

– Не нужно. Энти тряпки уже не спасти, милашка. – Но Онория услышала, как он снимает рубашку через голову.

И тут же вспомнила интимную сцену кормления в укромном уголке до появления вампира. Стало жарко. Это проклятое возбуждение совсем ни к чему.

Собравшись с силами, Онор встала и развернулась. Но, даже зная, что Блейд обнажен по пояс, оказалась не готова к этому захватывающему зрелищу: свет от камина поблескивал на бледной коже, очерчивая изгибы и округлости впечатляющих мышц. Он был стройным, «текучим», не таким широкоплечим и мощным, как Уилл.

И все равно Онории хотелось его коснуться, погладить курчавые светлые волосы на груди. Возможно, даже провести кончиком пальца от пупка вниз по узкой дорожке, уходящей под пояс штанов…

Блейд тихонько кашлянул и улыбнулся:

– Онор, мои руки. – И тут до нее дошло, что господин уже вытянул их на ее обозрение.

– Хорошо, – резко ответила зардевшаяся мисс Тодд.

«Что делать? Бинты, нужны какие-нибудь бинты».

Онория порвала на лоскуты старую рубашку брата, налила кипяток в миску и поставила остывать. Она могла двигаться и выполнять простые задачи, но не думать. Или же, напротив, слишком много размышляла.

Тонкая струйка крови побежала по животу Блейда. Намочив льняную тряпочку, Онория встала на колени у его ног и, ощущая мускулистое бедро под кончиками пальцев, осторожно промокнула порез.

– Рана затянулась, – хрипло заметила Онория.

Какая глупость. Ей доводилось видеть обнаженных мужчин – подопытных пациентов в Клинике, которые, обезумев, срывали с себя одежду и трясли прутья клетки, а также парочку конюхов дома Кейна, плавающих в пруду.

Вот только Блейд не был ни юнцом, ни буйно помешанным.

– Ага, – кивнул он и откинулся в кресле, положив руки на бедра и лениво рассматривая врачевательницу сузившимися глазами.

– Ты очень быстро исцеляешься, – сказала она.

– Эт вирус.

Нет, дело не в этом. Онория не раз занималась ранеными в Клинике. Голубокровные быстро исцелялись, но не так. Хотя… ее пациенты были новообращенными. Возможно, когда вирус захватывал тело, то также ускорял исцеление и реакции. Разумеется, возрастала и нужда в питании.

– Ты всегда так быстро выздоравливал? – Онорию снедало любопытство ученого.

– Без понятия. Смотря скока крови выпью.

– Ясно. – Она прополоскала тряпочку. – Кровь сдерживает вирус, давая ему необходимые железо и кислород. И чем больше крови…

Что произойдет? Вирус успокоится? Усилится дар исцеления? Или вирусу самому нужна кровь, чтобы жить и размножаться? Получается, он воспроизводится в организме?

В молчании Блейд не сводил с нее глаз:

– А ты много знашь.

Она проговорилась. Далеко не все понимают, на что способен вирус, зная только, что он передается через выпитую или впрыснутую кровь голубокровного. Пришлось быстро что-то придумать, так как Блейд уже с подозрением уставился на помощницу прищуренными глазами.

– Я в детстве читала «Путешествия по Востоку» сэра Никодемуса Бэнкса.

– Первого голубокровного.

– По правде сказать, он был не первым. Давай, я посмотрю на руки. – Подтащив кресло поближе, Онория взяла Блейда за руку. Кончиками пальцев дотронулась до мозолей на его ладонях. Он аккуратно и коротко стриг ногти. Рабочие руки, совершенно не похожие на холодные ухоженные пальцы представителей Эшелона. Невольно она задумалась, каково чувствовать прикосновение огрубевшей кожи. – Он всего лишь распространил вирус по Европе.

Ага, прячась от убийц восточного Белого двора. В детстве Онории это казалось захватывающим приключением, и она заставляла отца перечитать историю снова и снова.

– Не слыхал об ентой книжке. Она об вирусе? – спросил Блейд.

– Никодемус отправился послом в Запретный город в Белый двор. Императорская семья считалась божественной, а вирус – даром, который передавали только своим родным. Сэр Никодемус писал, что, по слухам, этот дар прибыл из таинственного исчезнувшего мира, скрытого в Гималаях много лет назад, и что император инфицировал себя сам, дабы получить власть и внушить страх врагам.

– Как же Бэнкс заразился? – спросил Блейд.

Онория вычистила порезы на его руках. Те уже почти исцелились. Лишь на ладонях виднелись остатки сильного ожога.

– Гостей пускали далеко не во все уголки дворца, но сэр Никодемус был… исследователем.

– То бишь бабником?

– Похоже на то. – Ее губы предательски сложились в улыбку. – Он услышал девичье пение и забрался по стене. Никодемус писал, что голос был словно у соловья. И что влюбился в девушку еще до того, как увидел.

Блейд закатил глаза:

– Хренов стихоплет.

– Да, есть в этом что-то поэтичное.

– Те понравилась история. Ты – романтик, – с улыбкой пожурил Блейд.

– Вовсе нет, – возразила Онория. – Сэр Никодемус сильно рисковал. Император считал богохульством распространение вируса кем-то, кроме него, тем более чужаком. Когда во дворце узнали о случившемся, наш исследователь едва успел унести ноги.

– А девушка?

– Она должна была убежать и встретиться с ним. Вместо этого ему прислали ее руки в корзине, а заодно лучших наемных убийц.

– И че дальше?

– Сэр Никодемус сбежал по шелковому пути через пустыню. Он мало что запомнил. Кажется, впал в прострацию. А к тому времени, как пришел в себя, был уже в Греции, снедаемый жаждой крови.

– Если он правда любил девчонку, то должон был мстить ее папаше.

– Он и отомстил, – кивнула мисс Тодд. – Власть императорской семьи зиждилась на тайне и том факте, что даром обладали только они. Когда о вирусе узнали все на свете, он больше не представлял собой что-то особенное или могущественное. Они превратились просто в людей, над которыми довлеет проклятый недуг. Сэр Никодемус начал распространять болезнь, заражая… девиц легкого поведения.

– Ага, знаем таких.

– Но, добравшись до Англии, он стал выбирать, кому предложить свою кровь. Во Франции сэр Никодемус заработал целое состояние, продавая вирус французской аристократии. К тому времени, как недуг распространился по Англии, господин бывший посол слыл настоящим богачом.

– С чего платить за проклятье?

Онория посмотрела на Блейда, пытаясь сдержаться и не коснуться его лица.

– Улучшить скорость, зрение, выносливость, получить долголетие. Вирус гарантирует, что голубокровный больше ничем не заболеет. В то время течение недуга было неизвестно. Единственным минусом стал тот факт, что зараженный вынужден питаться кровью. Стоило измениться одному человеку, и весь двор захотел последовать его примеру.

– Одобряю такой план, – ответил Блейд. – Продать кровь за чертову уйму золота и к тому ж отомстить врагам. Я б восхитился им, не будь он таким долбанным позером.

– Как это по-мужски, – пробормотала Онория. – Вот, я сделала все, что могла.

Блейд посмотрел на руки:

– Заживут.

Но быстро ли? Нужно записать в блокнот свои соображения. Также надо бы проверить его рефлексы, но мисс Тодд и так подозревала, что Блейд быстрее и сильнее любого новообращенного подопытного. Не поэтому ли убить вампира, по слухам, труднее, чем голубокровного? Потому что в них вирус намного сильнее?

Интересно, как быстро восстанавливается вампир… Онория отбросила эту мысль. Глупо даже думать об этом. Ей никогда не удастся изучить одного из них. Разве что за секунду до того, как чудовище разорвет ее на клочки. Вампиры безумны из-за жажды крови, с ними не договоришься. Во времена короля Георга, когда для Эшелона имело значение только изобилие, случился набег вампиров. Город дважды сгорел. За чудовищами охотились как вооруженные граждане, так и сами голубокровные.

За год пять вампиров стоили жизни десяти тысячам горожан.

С тех пор, как только казалось, что голубокровный приближается к Увяданию, его быстро обезглавливали. Это происходило в тайне, но до Онории доходили слухи. Они называли это милосердием, а по ее мнению, ими двигал страх.

Город не выдержит еще одного набега вампиров. Люди и так уже возмущались, что механизмы отбирают у них работу, и что французы поступили умно, обезглавив всех своих голубокровных. Технология Эшелона держала недовольных под контролем, но одной маленькой провокации достаточно, чтобы снова поднять бунт.

– Че задумалась? – спросил Блейд.

Онория моргнула и перевела взгляд на гостя. Он смотрел так, будто читал ее как открытую книгу. Но ведь Блейд всегда за ней следил, во всяком случае, так Онории казалось.

– Я думала о вампире. Это было ужасно… – Она поежилась.

– Ага. Воняет как старая кляча, неделю проведшая под палящим солнцем. Грязная уродливая тварь.

Онория покачала головой:

– Конечно, его запах и вид отвратительны, но самое ужасное, что когда-то он был голубокровным, как ты.

Господин посмотрел ей в глаза своими, блестящими и зелеными.

– Разве ты не боишься? Говорят, это неизбежно, – выпалила она.

– Лекарства нету, такшо чему быть, того не миновать. – Блейд пожал плечами, как будто ему все равно, но опустил взгляд. – Я парней предупредил. Уилл смекнет, че делать.

– Это ужасно трудная задача, он совсем юн.

– Эт может тока он.

Онория вспомнила глаза верзилы и то, что он двигался почти так же быстро, как Блейд.

– Он ведь вервульфен?

Зеленые глаза сверкнули. Блейд словно взвешивал, можно ли доверять собеседнице.

– Ага.

Онория застыла. Вервульфены управляли Скандинавией, а в Германских штатах их держали на цепи и заставляли служить в армии. Но голубокровные плохо ладили с вервульфенами. Когда Эшелон пришел к власти, первым делом напал на шотландские волчьи кланы и убил почти всех в битве при Каллодене. Онория видела живого вервульфена только в клетке зверинца принца-консорта. Бедное безумное существо ходило из угла в угол. На человеческом лице горели волчьи глаза.

– Откуда он?

– Его продала мамаша, как только заметила первые признаки волчьего вируса, – пояснил Блейд. – Его выставили напоказ в Ист-Энде. Резали беднягу, шоб потешить толпу взрывом ярости берсерка. Ему было годков четырнадцать-пятнадцать. Я его вытащил.

– Я думала, вервульфен – естественный враг голубокровного.

– Врагами не рождаются, а становятся. Вервульфенов вырезают, потому что тока они могут разорвать голубокровного. Причем без напряга. Они – угроза, – продолжал Блейд и тихо добавил: – И я ненавижу клетки. Низзя было бросать его там. Уилл сидел там и пялился на меня дикими желтыми глазами.

Онория уставилась на руки. Разговор зашел в опасное русло. Так легко восхититься тем, кто вытащил из клетки подростка, понимая, каково ему приходится. Ей не хотелось смягчаться. Как только она наберется сил, то станет просто рабой. Трэлью, от которой господин будет кормиться. И все же…

– Сколько тебе было при заключении в Башню из слоновой кости? – спросила она.

– Без понятия. – Блейд пожал плечами. – Я родился в трущобах, мы тама годов не считаем. У мя была сестра. – Услышав нежность в его голосе, Онория подняла глаза. Господин смотрел на стену, а его мысли витали далеко отсюда. – Викерс увидел, как она продавала цветы в Ковент-Гардене. Захотел шестнадцатилетнюю девчушку. Эмили была еще молода и купилась на его сказки. Тока отказалась бросать брата. Такшо ему пришлось взять и меня заодно. Кажись, я его забавлял. Его веселил мой говор. Типа долбанная диковинка. Он демонстрировал меня всем своим дружкам. Голубокровные устраивали бои: выставляли мальчишек друг против друга или против зверей. Викерс много ставил на меня. Говорил, что вознаградит, ежели я выиграю. Тока нельзя было рассказывать Эмили, но к тому времени сестра уже пристрастилась к кормлению. Вряд ли она особо возражала бы.

– Уверена, Эмили бы воспротивилась, – заявила Онория. Если бы речь шла о Чарли, она бы плюнула на все преимущества жизни трэли. Вот и еще одна причина ненавидеть Викерса, хотя и так хватало.

Ночная тишина словно разлилась на комнате, нагнетая обстановку. Глаза Онории горели от усталости, однако ей не хотелось бросать Блейда.

Глупо. Она и так сделала все, что могла: промыла ссадины и перевязала раны. Пора его выпроваживать.

Ну да, в одиночестве сидеть на крыше в холодной туманной лондонской ночи.

– Оставайся, – предложила Онор, отпихнув стул назад. – Я принесу одну из рубашек отца и одеяло.

В глазах Блейда мелькнуло что-то похожее на удивление:

– Ты предлагашь мне остаться?

– Если, конечно, не решишь сидеть на крыше, как и собирался, не слушая моих возражений.

Внезапно Блейд вскочил на ноги, оказавшись слишком близко к Онории. Она отступила, но уперлась в стену.

– Онор, – прошептал он, неспешно протягивая руку, намеренно давая ей время запротестовать, если она пожелает.

Онория затаила дыхание.

– Я тогда принесу рубашку, – выпалила она и проскользнула под его рукой, слыша за спиной тихий хриплый смех.

Онория вошла в спальню и увидела, как Лена бросилась в постель. Маленький фосфоресцирующий светильник отбрасывал тусклое зеленоватое сияние. Он стоил два фунта, но прослужит вечно, в отличие от свеч и газовых ламп.

– Плохо спится? – спросила Онория.

– Он останется тут на ночь? – вместо ответа спросила Лена. – А как же Чарли?

Глянув на дверь, старшая сестра поднесла палец к губам. Открыв сундучок у кровати, порылась в содержимом. Отцовская рубашка, в которую он завернул дневник, лежала на самом дне.

– Это папина! – прошипела Лена.

– Но она же ему больше не нужна, так? – Сестра резко вздохнула. – Извини, мне не следовало так говорить. Это жестоко.

Черные глаза Лены сверкнули, а полные губы задрожали:

– Ты отдаешь ее ему?

Рубашка все еще пахла Артемием Тоддом, чернилами и химикатами. Онория застыла в нерешительности, перебирая пальцами потертый хлопок.

– Его рубашка порвана. Он сегодня спас мне жизнь. Я помню отца. Мне не нужна одежда, чтобы его не забыть.

– Это все, что у нас есть.

– Нет, – прошептала Онория, садясь на краешек койки сестры. Проведя рукой по блестящим черным волосам Лены, она улыбнулась. – Мы есть друг у друга, и это намного важнее рубашки.

– Ты правда так думаешь?

Жаль, что сестра в этом не уверена. Они были не в лучших отношениях в последние месяцы. Обе уставали и жили впроголодь, а это сложно вынести. Болезнь Чарли лишь усугубила ситуацию. Сестры находились на грани.

Онория наклонилась ближе и прижалась губами к виску Лены:

– Конечно, я так думаю. Вы с Чарли для меня важнее всего на свете. И я рада, что вы у меня есть.

Слезинка соскользнула по щеке Лены. Она все еще такой ребенок, хоть и старалась храбриться. За последние полгода из них троих она пострадала сильнее всего. Онория привыкла работать целый день в Клинике, Чарли был достаточно юным, чтобы приспособиться к жизни, казавшейся ему приключением. А Лена помнила красивые платья, друзей, привычные торты на столе и флиртующих молодых джентльменов, что вились вокруг нее будто бабочки. Она как раз собиралась выйти в свет и думала только о том, что надеть и с кем бы она хотела заключить контракт трэли. И тут ее выбросило в мрачный опасный мир, где мучил голод, а от работы пальцы приходилось стирать почти до кости, чтобы выручить на пропитание.

Лена поймала сестру за руку:

– Я тоже рада.

– Знаю. Поспи на моей постели. Нам придется делить одеяла, – попросила она Лену, взяв рубашку.

Онория взяла собственное теплое одеяло жуткого серого цвета и пошла к двери.

Ее сердце ушло в пятки, стоило заметить Блейда, изучающего дверь в комнату Чарли.

– Это комната моего брата, – зачем-то пояснила она.

– Вы его запираете?

– Он ходит во сне. Боюсь, что однажды он выйдет на улицу, – легко солгала Онория. Она ему уже столько лапши на уши навешала. Иногда повторяла выдумки так часто, что даже сама в глубине души начинала им верить. – Вот, – протянула она рубашку и одеяло.

Стройный и грациозный, Блейд двинулся вперед. Этот мужчина отлично чувствовал себя в своей шкуре. А как раз сейчас приличная часть этой шкуры предстала взгляду Онории.

– Благодарю.

Блейд подхватил одеяло и не глядя положил его на стол позади себя. Рубашка – другое дело. Он взял ее, позволил мягким складкам скользнуть между пальцами.

– Я уйду поутру. Поглядим, сумеем ли выследить вампира до его логова.

– Извини, – прошептала Онория.

– За что? – Господин вскинул густые рыжевато-коричневые четко очерченные брови, придававшие ему дьявольское обаяние.

– Ты мог бы поохотиться за ним сейчас, если бы не пообещал меня защитить.

– На вампира неча охотиться ночью одному. Мне нужна помощь Уилла. А он вышел из строя на пару дней. Такшо я просто пойду на разведку.

По крайней мере, при дневном свете он в безопасности. Вампиры, с их белой чувствительной кожей, не переносили солнечного света. Но если тварь пряталась в туннелях Нижнего города, где трущобы переходили в подпольный мир – да, там тоже жили люди, те, кто готов был рискнуть, – тогда Блейду придется пойти за чудовищем.

– Будь осторожен, – выпалила Онория.

– Волнуешься за мя, милашка?

– А кто же заплатит мне такую же цену? – ответила она и тихо добавила: – Я не желаю зла ни тебе, ни твоим подручным.

От легкой улыбки на щеках голубокровного появились ямочки. Блейд на самом деле выглядел настоящим красавцем, когда улыбался. У Онор даже слегка дыхание перехватило.

– Канешн, – согласился он. – Я передам парням твои пожелания. Че ж до меня... – Господин шагнул вперед и хрипло продолжил: – Я тя сам поблагодарю.

Онория не успела отступить. Он поцеловал ее, заглушив протест едва уловимым легким прикосновением прохладных губ. Затем отступил, по-прежнему держа рубашку. Улыбка Блейда стала какой-то другой… едва ли не тоскующей.

Онория моргнула, все еще выставив перед собой руки, словно пытаясь отгородиться. Вернее, если совсем честно, чтобы дотронуться до Блейда.

– Зачем ты это сделал?

Улыбка Блейда сводила ее с ума. Глядя на его рот, Онория еще ощущала фантомное обжигающее прикосновение его губ и боялась, что никогда не избавится от этого чувства.

Блейд пожал плечами, отвернулся и натянул рубашку:

– На случай, ежели завтра умру, чтоб ни об чем не жалеть. А мне хотелось поцеловать тя с первой встречи.

 

Грубая честность изумила ее. Онория невольно дотронулась до своих губ и, не сводя взгляда с Блейда, сказала:

– Мы об этом не договаривались.

– Неа, не договаривались. – Господин встряхнул одеяло и посмотрела на хозяйку. – Приятных снов, милашка. – И ослепительно улыбнулся, как будто знал, что у нее будут за сновидения. – Мои уж точно будут приятными.