15 страница

Парковка снаружи была наполовину заполнена старыми ржавыми автомобилями, по тротуару расползались щели и трещины, через которые проросли растения, — и над всем этим висела невесомая сетчатая завеса белого падающего снега.

— Что за фигня? — выдохнул Гален.

— Ну, одно мы теперь знаем точно, — проговорил Маркус. — Та сумасшедшая история об огромном красном монстре, по-видимому, правда. — Он поморщился, глядя на снег. — Вообще, даже в огромного красного монстра поверить легче, чем вот в это. Это действительно снег? Я его никогда не видел, кроме как на старых шоу по головизору.

— Да, это действительно снег, — ответил Вулф. — А теперь пошевеливайтесь.

Он шагнул наружу, оставляя на тонком белом слое, покрывающем землю, отпечатки ботинок.

— Из-за него нас будет легко выследить, — произнес Винси.

— Только если погоня за нами начнется немедленно, — ответил Вульф. — Еще несколько минут — и наши следы будут полностью занесены. Мы не могли бы пожелать лучших условий.

— Тогда пора отправляться, — сказал Маркус. — К тому времени как Юн отправит свою огромную пантеру охотиться на меня, как на бездомную кошку, я хочу быть не менее чем в ста ярдах отсюда.

Глава 29

Заповедник находился у подножия Скалистых гор на окраине руин Денвера. До Раскола город огромным мегаполисом раскидывался от Касл Рока до Форт-Коллинса и от Боулдера до Беннетта. За прошедшие же годы он превратился в кислотный ад, западную границу обширных отравленных Бесплодных земель, которые поглотили Средний Запад. Каждая канава и углубление теперь представляли из себя потрескавшиеся соляные варницы, выделяющие фосфор или покрытые пылью хлорной извести, которую раздувал ветер. Здесь не осталось ни одного живого растения или существа.

Путешествие обратно в Ист-Мидоу Сэмм и его группа начали рано утром. Они намеревались доставить людям лекарство и невероятную новость о том, что это лекарство являлось самовоспроизводящимся. Сэмм беспокоился, как убедить людей и Партиалов работать вместе и сумеют ли они вообще сделать это, но полагал, что сама их группа является хорошим примером: она состояла из него, Херон, Риттера, Дуэйна и еще двух восстановившихся Партиалов, которых звали Фергус и Брон, а также из Фана и восседавшей на одной из двух лошадей Каликс.

В заповеднике не было своих лошадей, лишь те две, что Сэмм, Херон и Кира привели с собой из Нью-Йорка. Имена им давала Кира, и Сэмм позволил себе на краткий миг подумать о девушке. На него тут же посмотрели остальные Партиалы, которых линк немедленно оповестил о его мыслях. Сэмм снова сосредоточился на лошадях: его волновало, смогут ли животные находить себе пищу в Бесплодных землях. Каликс ехала на Бобо, лошади Киры, а вслед за ней шел Одджоб, любопытное и непослушное животное Афы, которого сейчас понизили до вьючного. Одджобу никогда не нравилось ходить под седлом, он упрямо делал все по-своему и игнорировал приказы, но теперь, казалось, вполне охотно следовал за Бобо. Сэмм надеялся, до конца путешествия положение вещей таким и останется.

Мысли об Одджобе заставили Сэмма снова вспомнить Афу, гения, напоминающего ребенка, которого они тащили за собой через заброшенные территории. Тогда это был единственный человек в группе, и, неслучайно, именно он путешествие не пережил. В Чикаго Афа был ранен и в конце концов погиб посреди токсичных полей Колорадо. Сэмм не знал точно, возможно ли для человека пережить путешествие через Бесплодные земли, и Каликс подвергалась особой опасности. Из-за своего повреждения она передвигалась медленнее; кроме того, истощалась заживляющая способность ее организма. Если с девушкой что-нибудь произойдет, это задержит группу и сделает всех уязвимыми. Что еще хуже…«Я буду горевать по ней, — подумал Сэмм. — Афа был моей обязанностью, но Каликс — мой друг. Если я встану перед выбором между тем, чтобы бросить ее или умереть самому… Не знаю, смогу ли я принять это решение».

Двигаясь через выжженный город, Сэмм взглянул на Херон. Во времена Изоляционной войны он не раз завидовал ее бесстрастности, ее способности снять с себя и физическую, и эмоциональную боль подобно тому, как снимают одежду. Партиалка пережила худшие моменты, в которые бросала ее война, а с того времени — еще более ужасные вещи. Она справилась бы с любой проблемой, которая могла встать перед группой, и сумела бы принять любое решение, необходимое, чтобы выжить. Даже если все остальные, пересекая Бесплодные земли, умрут, Херон будет жить. Она доберется до дома, потому что такова ее миссия. Иногда она казалась пугающей, даже Сэмму, понять ее было трудно, а еще сложнее — сделать ее своим другом, но она являлась единственной надеждой группы. Сэмму будет нужно поговорить с ней наедине и составить план действий в непредвиденных обстоятельствах.

Путникам потребовался не один день, чтобы пересечь город, а когда они вышли к восточной его окраине, перед ними до самого горизонта раскинулись Бесплодные земли: ровные, безликие, мертвые. Кое-где из отравленной почвы, измученной дождями и иссушенной солнцем, поднималось выбеленное скрученное деревце. Группе больше не приходилось искать дорогу между различными сооружениями, поэтому они двигались уже с большей скоростью и в первый день за пределами Денвера преодолели такое же расстояние, что и за три предыдущих вместе взятых. Херон шла первой, выбиваясь далеко вперед, чтобы разведать территорию.

Фан держался великолепно: он едва ли мог сравниться в выносливости с Сэммом, но превосходил четверых Партиалов, которые еще не полностью излечились от продолжительной комы. Медленнее всех двигались лошади, созданные не ради скорости, а ради расстояний. Утром они отстали от остальных, и вместе с ними — Каликс и Дуэйн, но с приближением ночи постепенно догнали группу. Весь день путники двигались на северо-восток по семьдесят шестой межштатной магистрали, которая проходила вдоль реки Саут-Платт. Сэмм не мог не заметить, что ночной воздух необычайно холоден. Каликс догнала остальных на берегу неприятно пахнущей реки. Девушка дрожала.

— В скором времени нужно будет разбить лагерь, — произнес Дуэйн, сопровождая фразу молчаливым сообщением линка: «Люди выбиваются из сил».

— Холодно, — сказал Фан. — Намного холоднее, чем обычно. Нам понадобится укрытие.

— Укрыться нужно не только от холода, — проговорила Херон. — Если мы попадем под дождь, то умрем за считанные минуты.

— Дождя сегодня не будет, — сообщила Каликс. — Я наблюдала за этим небом с четырех лет.

— Чтобы убедить меня, этого мало, — отрезала Херон. — Идем или вперед, или назад, но под открытым небом оставаться нельзя.

Теперь, остановившись, Сэмм ощутил, как по его рукам и груди поднимается морозный воздух.

— Разве сейчас должно быть так холодно?

— Нет, — ответил Фан. — В последние недели было холоднее, чем обычно, но того, что происходит сейчас, я никогда раньше не ощущал. В Бесплодных землях так всегда?

— Когда мы пересекали их в первый раз, так не было, — произнес Сэмм.

— Лошадям нужно остановиться, — сказала Каликс. — Скоро они не смогут выдерживать такой темп.

— Нужно было остановиться в последнем городе, — проговорил Риттер и резко посмотрел на Херон, передавая через линк свое явное неудовольствие. — Какая досада, что разведчик завел нас к черту на кулички.

— Это Средний Запад, — ответила Херон. — Здесь везде «у черта на куличках». До следующего города всего две мили, возможно, даже меньше, если нам попадется изолированная ферма.

— Продолжаем путь, — произнес Сэмм, и группа снова двинулась вперед. Теперь, усталые, все шли вровень с лошадьми, испытывая жажду и растирая замерзшие руки. По мере пути температура, казалось, упала еще больше. Когда Сэмм и его спутники, окоченевшие и выбившиеся из сил, наконец увидели череду невысоких домов, то поспешили покинуть дорогу. Шоссе находилось на небольшом возвышении, и ее склон был покрыт сухой хрупкой травой, которая хрустела под ногами, как яичная скорлупа. Это было старое фермерское поселение, как и предсказывала Херон. Сейчас поля лежали бесплодные и заброшенные.

Первый дом оказался слишком разрушенным, чтобы послужить надлежащим укрытием: раздвижная стеклянная дверь сзади давным-давно разбилась, и десятилетие ураганных ветров наполнило помещение токсичной пылью. Следующее строение находилось в лучшем состоянии, но по размеру не могло вместить всю группу. Сэмм оставил здесь Партиалов, приказав им как можно плотнее закрыть окна и двери, а лошадей и людей отвел в третий дом. Херон последовала туда же, и Сэмм вздохнул. Партиалка никогда не следовала распоряжениям.

— Ты должна показать им, как закрыть щели, — произнес Сэмм. — Я научу Каликс и Фана.

— Они большие ребята, — ответила Херон. — Справятся сами.

— Значит, хочешь заняться лошадьми?

— Я хочу узнать, есть ли в этой Богом забытой дыре что-нибудь, напоминающее деловой район, — сказала Херон. — Почти всю воду, которая у нас с собой, придется потратить на лошадей. Нужно найти еще.

— Возьми с собой Риттера, — предложил Сэмм. — Нам не следует ходить куда-то поодиночке.

— Со мной пойдешь ты.

Сэмм бросил взгляд на Каликс, но та, судя по всему, слишком устала, чтобы следить за разговором. Даже Фан, казалось, был готов рухнуть.

— Мне нужно позаботиться о лошадях.

— Так позаботься о них, — произнесла Херон. — Просто постарайся, чтобы это не заняло у тебя всю ночь.

Сэмм выразил через линк свою досаду, но промолчал и принялся за работу. Раз Херон хотела оказаться с ним наедине, то, скорее всего, планировала разговор. Учитывая то, насколько редко это происходило, Сэмм решил, что будет неплохо узнать, о чем Партиалка думает. Он отвел Фана и Каликс в здание и расположил их в подвальной кладовой: воды или еды здесь не оказалось, но, что более важно, не было и выходящих наружу окон, так что поверхности не покрывал слой токсичной пыли. Лошадей Сэмм оставил в гостиной, старательно расстелив на полу пластиковый тент — не для того, чтобы не позволить животным испачкать ковер, а чтобы не дать его съесть. Обнаружив на кухне несколько металлических сковород, Сэмм наполнил их привезенной с собой водой, а затем аккуратно разгрузил и расседлал лошадей, пока те пили. Не менее чем через полчаса Сэмм и Херон наконец вышли на улицу. Небо было темным и беззвездным, а морозный воздух кусал за носы и щеки.

— Сюда, — произнесла Херон, спрыгивая с кузова ржавого фургона, на котором сидела. — Приблизительно в миле пути отсюда по дороге есть школа, и в учительской стоят три большие пластиковые бутыли воды.

— Я просил тебя не ходить никуда в одиночку, — сказал Сэмм, идя по дороге в ногу с Херон. — Что, если бы ты получила какое-то повреждение и никто не знал бы, где ты?

— Если бы я получила повреждение в пустом городе, который находится в тысяче миль от любых потенциальных врагов, то это значило бы, что я заслуживаю смерти.

— Все же… мы бы не ушли без тебя.

— Тогда в чем проблема?

Сэмм передал ей через линк свое раздражение.

— Как я понимаю, я здесь потому, что ты хочешь о чем-то поговорить.

— Занятно, — ответила Херон. — О чем я хочу поговорить?

— Понятия не имею, — сказал Сэмм. — Раз уж ты играешь в таинственность, то я начну с вопросов, в которых намереваюсь разобраться сам. Я хочу знать, насколько ты предана миссии.

— Я здесь, — просто ответила Херон.

— Но как долго ты будешь здесь оставаться? — просил Сэмм. — До тех пор, пока снова не обратишь свою верность на что-то другое?

— Третья дивизия пережила в заповеднике тринадцать лет потому, что там было нечто, сохранившее ее членам жизнь, — произнесла Херон. — Что бы это ни было — Уильямс, система жизнеобеспечения или микробы в почве, которые защищают растения, — это могло бы сохранить жизнь и мне. Секрет к моему выживанию остался там, в заповеднике, вместе со всей едой, водой и убежищем, которые мне только могли когда-либо понадобиться. Однако я здесь.

Сэмм понял. Выживание было единственным, что заботило Херон. То, что она оставила эту возможность позади, имело большее значение, чем Сэмм полагал изначально.

— Ты здесь, — согласился он. — Ты бы не покинула заповедник, если бы не была полностью предана чему-то гораздо более важному.

Эмоции Сэмма боролись друг с другом, чувство вины и такта сопротивлялось важности миссии, но последнее в конце концов победило.

— Херон, едва ли тебя это особенно удивит, если я скажу, что редко представляю себе, о чем ты думаешь и чего пытаешься достичь. Но я все равно доверяю тебе, и чаще всего этого достаточно. Однако сейчас мне нужно знать, чего ты пытаешься добиться, сопровождая нас. Возможно, ты хочешь помочь нашей миссии в спасении видов или просто вернуться обратно к Морган. Может, ты используешь нас, чтобы преодолеть Бесплодные земли, а потом покинешь группу, как только мы окажемся на безопасной территории. Может, ты занимаешься чем-то другим, что еще даже не пришло мне на ум. Но… это важно. Информация, которой мы владеем, может спасти человеческий вид, и лишь тебе наверняка хватит сил эту информацию доставить. Мне нужно знать, сделаешь ли это.

Херон минуту молчала, и Сэмм не почувствовал ничего через линк. Он снова восхитился способностью Партиалки настолько полно скрывать свои эмоции. Зачем шпионским моделям такое умение? Почему им дали силу обманывать своих союзников, в то время как их назначение — обманывать людей? Лишь когда пара повернула за угол и стала идти на восток по длинному голому отрезку дороги, Херон наконец заговорила:

— «Бесплодные земли»— термин, принятый в заповеднике, — сказала Херон.

— Прошу прощения?

— Раньше мы называли их токсичной пустошью, — проговорила Херон. — Так их назвал Афа, и это наиболее точное описание. Бесплодные земли — термин, который используют обитатели заповедника, а теперь его используешь и ты.

— Ты хочешь сказать, что я становлюсь одним из них? — спросил Сэмм. — Это тебя беспокоит?

— Я никогда не говорила, будто меня что-то беспокоит.

— Тогда почему ты себя так странно ведешь? — поинтересовался Сэмм. — Ты подгоняла меня, но не помогла мне в работе; ты хотела обсудить что-то наедине, но теперь не желаешь говорить.

— Мы говорим.

— Это разве считается?

— Не знаю.

Линк Сэмма затрещал досадой.

— И что это значит?

Они шли молча. Темные тучи закрыли Луну.

— Ты замерз, — произнесла Херон. — Давай я тебя согрею?

Она обняла его.

Сэмм от удивления потерял дар речи и споткнулся. Он явственно ощущал, как тело Херон прижимается к его, как ее рука обхватила его за плечи, а грудь нежно прилегла к его руке. Холодный ветер приподнял волосы Партиалки, и черные пряди скользнули по его лицу и уху. Сэмм остановился.

— Что ты делаешь?

Херон встала перед ним, одну руку оставив у него на спине, а второй обвивая его. Она притянула его к себе и поцеловала. Ее губы были мягкими и влажными, а пальцы нежно вплелись в его волосы. От потрясения Сэмм окаменел, а затем схватил Партиалку за руки и оттолкнул.

— Что ты делаешь? — снова спросил он.

— Это называется «поцелуй», — сообщила Херон. — Вы с Кирой один раз делали это, поэтому, думаю, ты в курсе, что это такое.

— Разумеется, я в курсе, — ответил Сэмм. Его линк превратился в беспорядочную смесь, потрясения, смущения и возбуждения. — Зачем ты делаешь это со мной?

— Я хотела узнать, каково это, — пояснила Партиалка. Ее линк, как и обычно, ничего не передавал. — Каликс говорила, что ее ты тоже целовал.

— Каликс говорила тебе об этом?

Это было почти так же невероятно, как и поцелуй: Каликс ненавидела Херон.

— Я могу быть очень убедительна. — Херон снова стала двигаться на восток. — Меня учили использовать всевозможные средства для получения информации как от мужчин, так и от женщин. Ни один из этих методов не работает на Партиалах, потому что вы так и не развили в себе способность читать определенные знаки.

Сэмм бегом догнал ее.

— Херон, объясни мне, что происходит. — Он схватил ее за руку. — Мы знаем друг друга почти двадцать лет, и это…— Он посмотрел на облака. — Я даже не знаю, что сказать.

— Решения, которые ты принимаешь, глупы, — произнесла Херон. — Единственная заложенная в нас цель — выживание любой ценой. Возможность этого дюжину раз была у тебя в руках, и ты просто выбросил ее на помойку. Твои планы не приведут к выживанию; твои действия не приблизят нас к нему ни на йоту. Если ты ничего не предпримешь, то умрешь через семь месяцев, однако ты оставил свою лучшую возможность остаться в живых позади. И вот Каликс говорит, что ты любишь Киру, и это единственное, что объясняет все твои действия. Нас учили, что влюбленный человек глупеет и мы можем использовать это против своих врагов, но ты…— Она повернулась к нему лицом. — Ты ведь даже не испытываешь счастья. Ты отказываешься от своей жизни, потому что любишь кого-то, кого здесь больше нет, и тебе это ненавистно. Это убивает тебя. Любовь — это худшее, что когда-либо с тобой происходило, но ты все равно любишь ее.

Партиалка надолго замолчала, и Сэмм решил, что она закончила, но затем она снова заговорила:

— Я…— начала она. — Я хотела узнать, на что это похоже.

Херон замолчала, но ее взгляд был устремлен на Сэмма, разум которого никак не мог сосредоточиться. Партиал не знал, как ответить и с чего начать; он перестал понимать, что чувствует к Кире, Херон и остальным.

— Поцелуй — еще не любовь, — пробормотал он наконец.

— А пересечение пустоши?

— Возможно, — ответил Сэмм. — Херон, любовь — это не оружие.

— Все что угодно — оружие.

— Все что угодно можно использовать в качестве оружия, — произнес Сэмм, — но это не одно и тоже. Любовь — это когда у тебя есть возможность использовать чьи-то чувства, доверие или уязвимость кому-то во вред, но ты этого не делаешь. Когда даешь обещания, которые не хочешь выполнять, но сдерживаешь их, потому что это правильно. Когда помогаешь людям, которые не смогут отплатить тебе тем же. — Он повернул кисти рук ладонями вверх, пытаясь описать то, что едва понимал сам. — Когда… говоришь не «пустошь», а «Бесплодные земли».

— Ты убиваешь себя, — проговорила Херон.

— А ты себя теряешь, — ответил Сэмм. — Любовь — это когда ты находишь что-то настолько огромное, настолько… необходимое, что это становится для тебя важнее, чем твои собственные цели, чем твоя собственная жизнь. Это не означает, что твоя жизнь без этого не имеет смысла, — любовь придает ей смысл, которого раньше не было.

— У жизни есть собственный смысл, — парировала Херон. — Мы живем потому, что иначе умрем. Нет смысла ни в смерти, ни в пустых жестах, ни в великих жертвах. Любовь разрушает твою способность принимать решения.

Сэмм покачал головой.

— Ты можешь себе представить, что раньше я тебе завидовал? Я думал, что хотел бы, чтобы ничто не могло меня задеть. Хотел бы никогда не расстраиваться и никого не терять, и чтобы мое сердце никогда не разбивалось из-за какой-нибудь глупой бессмысленной трагедии, которые определяют все наше существование. Ты знала, что ПараДжен создал нас для того, чтобы мы любили? Чтобы сопереживали? Они дали нам эмоции, чтобы заставить нас ценить человеческую жизнь, заставить нас любить их, людей. Но это послужило лишь тому, что, когда мы наконец поняли, что они-то сами нас не любят, нам было намного больнее. А ты… тебя никогда не беспокоило это или что-либо еще. Раньше я считал, что к этому нужно стремиться. Но ты спрятала свои эмоции так глубоко, что я не чувствую их даже через линк. Тактические данные, состояние твоего здоровья, местоположение и готовность к бою — все это я улавливаю, но эмоций нет. Ты как черная дыра, Херон, и это нехорошо. Это ненормально.

— Шпионские модели создавались по другому образцу, — проговорила Херон. — Ты не ощущаешь мои эмоции потому, что я сама их не ощущаю. И ты прав насчет меня: я черная дыра. Пустая оболочка. Ты думаешь, что я разыгрываю таинственность, но я просто… в смятении. Я думала, что если поцелую тебя, если почувствую то, что чувствовали Кира и Каликс, то, может быть…— Она отвернулась. — Это не сработало.

Сэмм потрясенно застыл, пытаясь разобраться в словах Партиалки.

— Зачем было так делать? — спросил он. — Зачем создавать живое, разумное существо, а потом забирать все, что делает его личностью?

Линк Херон, как всегда, был пуст.

— Потому что это помогает нам выживать.

Глава 30

Некоторые Партиалы, которых Кира встретила у моря, принадлежали к фракции Морган и находились здесь в патруле. К тому времени как Джерри Риссдал умер, а на землю стали падать первые большие снежинки, все они, как и Грин, стали дезертирами: они были слишком потрясены увиденным и испытанным, чтобы в них осталось желание вернуться. Мир очень резко изменился до неузнаваемости и уже никогда не станет прежним. Некоторые Партиалы направились на восток в надежде отыскать старых друзей из других подразделений, которые уже примкнули к той или иной мелкой фракции. Трое присоединились к Кире, привлеченные ее обещанием излечить «срок годности». Девушка была честна с ними и Грином и сказала, что, сколько бы уверенности ни испытывала, вероятность того, что ее план не сработает, все равно существует. Солдат по имени Фалин, лидер отряда, просто почесал голову и посмотрел в сторону пролива.

— Если это не сработает и мы погибнем, то мы по крайней мере пытались. — Он посмотрел на Киру. — Не думаю, что стоило бы рассчитывать на что-то большее. Ни сейчас, ни когда-либо еще.

— Не каждый будет мыслить так широко, — ответила Кира. — Люди могут воспротивиться этой идее с той же вероятностью, что и другие Партиалы.

— Тогда чем раньше, тем лучше, — проговорил Фалин. — До истечения моего «срока годности» осталась только одна партия.

«Осталась одна партия, — подумала Кира. — Грин умрет через месяц, а Фалин — месяцем позже.

Сколько времени у Сэмма? Смогу ли я еще когда-нибудь его увидеть?»

Они похоронили Риссдала на берегу океана в неглубокой могиле, которую завалили камнями. Это заняло довольно много времени, и, когда Кира и Партиалы закончили копать, тело Риссдала уже покрывал слой снега. Кира гадала, как долго будет продолжаться буря, но больше ждать она не смела. Парк, куда призвал их Риссдал, располагался на конце длинной узкой косы, вдающейся в пролив. Короткая перебежка через мост вывела группу на широкий пирс, у которого толпились лодки.

Многие из них давно сорвались со своих якорей, а годы волн отнесли их либо к большой куче обломков у края причала, либо в более глубокие воды, и из пролива тут и там высовывались свидетельства малых белых кораблекрушений. Несколько судов по-прежнему стояло у пирса, но ни одно из них не казалось надежным достаточно, чтобы группа рискнула отправиться на нем в плаванье. Снимая с лодок по ходу поисков плотные пластиковые чехлы, Кира и ее спутники проследовали вдоль длинной череды вытащенных на берег судов, мертвый сезон для которых продлился тринадцать лет. В группе не было никого, кто умел бы ходить под парусом, но одна большая яхта, которая от носа до кормы достигала не менее шестидесяти футов, оказалась оснащена широкими солнечными панелями черного цвета. Пульт управления ожил почти в тот же момент, как панели были освобождены от защитного покрытия.

— Мы не можем рассчитывать на то, что солнца будет достаточно, — сказал Грин, глядя на облака. — Близится вечер, и эти тучи в любом случае никуда не денутся.

Фалин заглянул в бензобак и, почуяв неприятный запах, помахал перед носом рукой.

— Топливо почти полностью разложилось — теперь это практически смола. Скорее всего, мотор даже не заведется. Солнечные панели проработают до заката, но мы не успеем переправиться через пролив.

— Позвольте мне показать вам один маленький трюк, которому меня научили, — с улыбкой произнесла Кира и жестом указала на высотную вывеску «Автомастерская», расположенную в нескольких кварталах от побережья. — Если там есть что-нибудь вроде скипидара, то мы готовы пускаться в плавание.

— Тебе нужен растворитель для краски? — спросил Фалин.

— А чем, по-твоему, является бензиновая смола? — спросила Кира. — Пойдемте.

Фалин взглянул на Грина, который лишь рассмеялся.

— Поверь, она разбирается в таких вещах.

В автомастерской действительно был скипидар, который находился в тяжелых металлических канистрах. Кира и ее спутники перенесли канистры на яхту и столкнули судно по трапу на воду. Целый час понадобился им для того, чтобы преодолеть затор из разбитых и перевернутых лодок, которые преграждали путь, в то время как снег шел все сильнее и становился все более мокрым. Когда яхта вышла в открытые воды, Кира завела мотор на полную мощность, используя энергию как солнечных панелей, так и топлива. Судно с ревом покинуло бухту.

— Держитесь подальше от воздухоотвода, — прокричала она. — Следите за тем, чтобы ветер не поменялся и не начал дуть в вашу сторону. Вы и представить себе не можете, насколько этот скипидарный дым ядовит.

Выход из бухты был затруднен небольшими отмелями и островами, двигаться через которые приходилось осторожно. К тому времени как судно вышло в воды пролива, уже наступила ночь, поэтому путникам в борьбе с непостоянными течениями осталось полагаться только на топливо. Яхта была оснащена съемным брезентовым тентом, который можно было установить над рабочим местом лоцмана, но годы полотно не пощадили. Когда Кира и Партиалы попытались развернуть его, оно практически развалилось на две части.

В одной из кают Грин нашел бейсбольную кепку и отдал ее ведущей судно Кире, чтобы защитить ее глаза от снега. Заканчивая свою смену, девушка вместе со штурвалом передала Грину и кепку. Они двигались с отклонением на запад и около полуночи высадились в Хантингтон-Бэй. Пляж был широким и каменистым. Кира и ее спутники вытащили яхту на берег на случай, если судно им еще понадобится, и привязали к прочному столбу, который когда-то был частью причала.

Снег шел все сильнее, а грозовые тучи закрыли луну, так что Кира и остальные едва видели, куда идут. Они укрылись в огромном особняке, расположенном почти на самом побережье. Прижавшись друг к другу, чтобы согреться, все пятеро крепко уснули в маленькой спальне. Утром они прочесали дом в поисках консервов, нашли немного еще не испортившегося бараньего нута и, перед тем как снова выйти в снег, разделили эту скудную пищу между собой. Мир был укрыт толстым белым ковром, а снег все падал и падал, так что над землей висела постоянная завеса. Не успела группа отойти от особняка на какое-то расстояние, как Фалин наступил на небольшой холмик и, выругавшись, отскочил.

— Это чье-то тело.

Кира немедленно подняла глаза и огляделась в поисках какой-либо опасности, которую пропустила — возможно, залегшей среди витрин магазинов засады, но ничего не увидела. Она подошла к своим спутникам, которые собрались у распростертого тела, и опустилась возле него на колени. Теперь, с близкого расстояния, она с некоторым трудом смогла определить, что это был труп лежащего в позе эмбриона мужчины.

— Не Партиал, — произнес Грин. — Нет штампа смерти через линк.

Кира счистила с тела снег и, обнаружив огромное количество замерзшей черной крови, нахмурилась. Кем бы ни был этот мужчина, он умер насильственной смертью. Девушка смела с лица мертвеца снег и в ужасе ахнула.

— Ты его знаешь? — спросил Грин.

— Его звали Оуэн Товар, — проговорила Кира. — Пару лет назад он был членом группы, которая восстала против нашего правительства, а затем, после того как восстание увенчалось успехом, стал сенатором. Я не очень хорошо его знала, но…— Девушка покачала головой. — Он мне нравился. Он был хорошим человеком.

— У него не хватает трех пальцев, — сказал Фалин, очищая руку бывшего сенатора от снега. — И, похоже, смертельный выстрел был в живот. Партиал не мог этого сделать.

— Человек тоже, — произнесла Кира.

— Я имею в виду, что Партиалы более меткие, — сказал Фалин. — Мы бы стреляли сюда, в грудь или в голову…

— Выходного отверстия нет, — сказал Грин. Он сидел на корточках с другой стороны, сзади тела, и Кира перешагнула через труп, чтобы посмотреть. — Это выглядит как выстрел в живот, но через спину пуля не вышла. Я вообще себе не представляю, чем можно нанести такую рану. Для ножа входное отверстие слишком велико.

— О нет, — простонала Кира и попыталась перевернуть мертвеца, чтобы изучить рану, но тело примерзло к земле, поэтому девушка обошла труп, чтобы вернуться на свое прежнее место. Ее сердце ушло в пятки. — О нет.

Через линк Кира ощущала тревогу Партиалов; они уже заняли оборонительные позиции, заключив из ее слов, что что-то не так. Грин присел рядом с ней.

— В чем дело?

— Я уже видела однажды такую рану, — проговорила девушка. — У твоего товарища по отряду, которого я нашла на причале у Кэндлвуда.

На секунду взгляд Грина задержался на Кире. Картинка сложилась в сознании Партиала воедино, и он пришел к тому же выводу, что и девушка.

— Кровавый Человек.

— Я не утверждаю, что это он, — произнесла Кира, поднимаясь. — Возможно, это лишь совпадение.

— Кто такой Кровавый Человек? — спросил Фалин.

— Мы не знаем, — ответила Кира. — Своего рода… убийца? Коллекционер? Мы бежали от группы модифицированных Партиалов, которые, судя по всему, ему подчинялись, но его самого мы ни разу не видели. Он убил кучу Партиалов и забрал их кровь. В последний раз Грин слышал он нем то, что он направляется на юг, чтобы сделать то же самое с людьми. Зачем, мы не знаем.