Передать одиночество

Роман израильтянки Шифры Хорн под названием «Четыре матери» (2000) - это история, рассказанная пя­той матерью: родив сына, она не чувствует, что стала матерью по-настоящему, в отличие от женщин предшес­твующих поколений, так как в этой матриархальной се­мье женщина только тогда считается матерью в полном смысле этого слова, когда рождает дочь.

Речь идет о четырех поколениях израильских жен­щин, чьи мужья по самым разным, хотя всегда извес­тным причинам исчезают вскоре после рождения ре­бенка, а матери, оставшись в одиночестве, воспитывают своих детей в этом царстве матриархата. Все эти женщи­ны выделяются своей незаурядностью: исключительно решительная (Мазаль), красавица (Сара), сверхспособ­ная (Пнина-Мазаль), общественная активистка (Геула). Мужчины, напротив, - в каждом поколении полностью дискредитируют себя: муж Мазаль сбегает сразу после родов, муж Сары возвращается жить к своим родите­лям, сын Сары страдает аутизмом, муж Пнины-Мазаль настолько слаб и тщедушен, что вскоре умирает от бо­лезни; мужчина, от которого забеременела Геула, вооб­ще неизвестен, и муж рассказчицы тоже исчезает. Возможно, личности женщин так ярко проявляются по контрасту со слабыми и сбегающими от них мужьями? Создается впечатление, будто эти женщины ни в малей­шей степени не страдают от своего одиночества и всегда легко и стойко переносят его, полностью занятые реше­нием насущных проблем и противостоянием выпавшим на их долю многочисленным испытаниям. Но страдают они или нет, очевидно одно: в каждом поколении проис­ходит несчастье, которое разбивает пару и превращает молодую мать в брошенную мужем женщину, одинокую, царствующую во главе «монородительской семьи», как называют такие семьи в статистических исследованиях.

Вот почему, когда в пятом поколении юная Мазаль произведет на свет сына, ее прабабушка Сара так воз­радуется этому: его появление будет означать конец несчастий. Рождение сына означает также для последу­ющих поколений разрыв цепи матриархального всемо­гущества, в котором роль мужчины сводится к воспро­изводству: они годятся разве что для того, чтобы зачать очередную дочь и прибавить к ряду одиноких матерей еще одну. Вот что, по меньшей мере, можно предска­зать или пожелать этим женщинам. Но возможно ли на основании простой биологической случайности - рожде­ния ребенка другого пола, поверить, что отныне несчас­тья перестанут преследовать эту семью, и тем более, что матери смогут успешно противостоять этой естествен­ной склонности - передавать из поколения в поколение материнское всемогущество, за которое женщины вы­нуждены расплачиваться одиночеством? Или можно предположить, что, произведя на свет ребенка мужс­кого пола, рассказчица бессознательно сделала свой вы­бор в пользу завершения истории о цене отказа от этого бесконечного, замкнутого на самом себе матриархата, художественным воплощением которого стал бы тогда этот роман, если бы ее выбор оказался другим?

Между тем, для дочери, которая не хочет «походить на собственную мать», в действительности существует и другой выход, помимо бездетности или воспроизводства идентичности. Как бы сильно не хотелось нам изменить ход вещей, от нашего выбора не зависит, что именно передадут нам родители. Но это не означает, что мате­ри и дочери полностью, словно клоны, воспроизводят друг друга в своей идентичности, хотя обе они одина­ково подвержены воздействию бессознательных сил, которые оставляют им очень узкий (хорошо, что хоть какой-то) диапазон для маневра.

Ставка на возможность стать матерью наглядно про­является в этой истории о передаче, или, скорее, о пре­рванной передаче. Передать жизнь - неизбежно означает передать также определенные составляющие своей иден­тичности, которые только частично поддаются созна­тельному контролю, - не столько потому, что они прина­длежат каждой отдельной женщине, сколько из-за того, что все они встроены в одну цепь индивидуумов. Мож­но выбирать - иметь детей или не иметь, пытаться бла­годаря детям обеспечить свое продолжение в будущем или нет, но если женщина решается завести детей, то ей приходится принимать как неизбежное все, что за этим последует. Иметь детей - значит стать матерью, а затем, возможно, и бабушкой, это крепко связывает с прошлым нас и приближает к смерти наших предков.

«Почему?»

Рассматриваемая нами проблема передачи косвенным путем подводит нас к ответу на вопрос, которым некото­рые, очевидно, задаются, начиная с первой главы: почему? Почему матери такие, какие они есть? Так как именно на уровне последствий иногда проявляются истинные причи­ны, изучая механизмы передачи от матери к матери, мож­но проследить, как они восходят к предыдущему поколению, и понять, как отношение женщины к дочери может проистекать из отношений ее матери к ней самой, включая и те случаи, когда речь идет об обратной или прерванной передаче. Не имея возможности подвергнуть психоанали­зу персонажей романов, мы можем, тем не менее, описать и проанализировать их поступки, в которых проявляется бессознательная поведенческая логика.

Прежде чем пытаться любой ценой получить ответ на вопрос «почему?», необходимо уточнить, в чем состоит сам вопрос. Зададимся сначала другим вопросом: а поче­му это так важно - найти ответ на вопрос «почему матери такие, какие они есть»? И это даже важнее, чем ответить на вопрос «как?» - как это влияет на окружающих, и к каким последствиям может привести их поведение. Эта потребность определить причины прежде, чем описать последствия, напрямую согласуется с целью нашего иссле­дования. Каждый случай негативного воздействия одного человека на другого неизбежно побуждает занять опреде­ленную сторону, то есть заставляет сделать выбор либо в пользу обвинения, либо в пользу оправдания, особенно, если причинен вред, и свидетелю приходиться выбирать между обвинением и извинением. Однако необходимо принять в расчет чувство вины, которое вызывает любая попытка обвинить родителей, второй фактор - требова­ние «объяснений» - вот почему столь важно все объяс­нить и понять - необходимый этап на пути к извинению или оправданию, даже если он и не сводится полностью к ним одним. Прежде чем простить мать, дочь испытывает потребность найти объяснение ее поступкам, а возможно, даже необходимость предъявить ей обвинения. Сюда же уходят корни стремления докопаться до причин плохого обращения, прежде чем перейти к пониманию его пос­ледствий.

Часть седьмая

Траур

«Мой сын будет принадлежать мне, пока не женится, а дочь всегда будет моей, по крайней мере, до конца моих дней», - утверждает мать в романе «Сыновья и любовники» (1913) Д. Г. Лоренса. Место, которое зани­мает мать по отношению к своей дочери, сохраняется «на всю жизнь»: независимо от того, хотят ли они обе этого или нет, и какую функцию сможет взять на себя мужчина - будущий муж дочери.

Если в семье происходит естественная смена поколе­ний, то мать умирает раньше дочери. Это нормальный процесс смены поколений, особенно, когда дочь уже становится женщиной, а ее мать - бабушкой, а затем, возможно, и прабабушкой (хотя это отнюдь не означает, что автоматически смерть матери будет воспринимать­ся дочерью безболезненно). Может случиться так, что мать скончается «преждевременно», пока ее дочь еще слишком молода, что вызовет чувство слишком глубо­кой утраты и большую часть ее жизни будет восприни­маться травмирующим событием. И совершенно проти­воестественно, если мать теряет свою дочь, независимо от того, какого возраста они обе уже достигли.

Но еще до того, как произойдут эти смерти, неодина­ково предсказуемые, и мать и дочь должны «пережить траур» по тем отношениям, которые связывали их ра­нее, и отказаться от той формы, в которой они сущест­вовали до сих пор. Однако траур этот пережить не так легко. Крайне редко бывает, чтобы он воспринимался одинаково и матерью, и дочерью, несмотря на то, что он всегда вызывает сильные эмоции и у той, и у другой.

Траур по дочери, траур по отношениям, траур по ма­тери - какой бы ни была форма его проявления, этот траур не однороден в своей основе, и мы завершаем его исследованием нашу книгу об отношениях матери и дочери. Но прежде, чем приступить к этой теме, необходи­мо сделать последнее замечание по поводу «становления матерью»: несмотря на то, что художественные произве­дения на удивление бедны описаниями этих событий по сравнению с той ролью, которую они играют в жизни женщины, документальные свидетельства о подобных переживаниях, напротив, встречаются не так уж редко. Похоже, художественный вымысел пасует перед лицом смерти, уступая дорогу реальным свидетельствам.