Чудовище.

 

Приоткрыв глаза, я получаю около пяти секунд спокойствия и блаженного неведения. Пять секунд я смотрю на виднеющийся поблизости от моего лица белый потолок, пока глаза привыкают к слабому освещению, а мозг просто остается безучастным в ожидании момента, когда заработают его нейроны.

А затем лавиной накатывает замешательство.

«Где я нахожусь?»

«Как я сюда попала?»

«Какого черта произошло?»

Я поворачиваю голову на бок и в паре дюймов от себя вижу лицо своей сестры.

— Кейси? — шепчу я.

Она издает стон, и мои ноздри наполняет противный запах ее дыхания. Я морщусь и отворачиваюсь. Как оказалось, слишком быстро, потому что голову пронзает острая боль. Морщусь во второй раз.

Мы находимся в моей комнате в общежитии. Это я в состоянии понять по тесному пространству и некоторым личным вещам. Но я не помню, как здесь оказалась.

Что я точно помню?

Рукой я немощно провожу по лицу, чтобы хорошенько его потереть, пока роюсь в затуманенной памяти в попытках сложить воедино события прошлой ночи… Обрывки расплывающихся образов мелькают едва-едва, и у меня даже нет уверенности в том, что это произошло на самом деле. Выпивка, стопка за стопкой. Еще выпивка. Оранжевая, голубая, зеленая… Кейси и я, изображающие роботов на танцполе? С моих губ срывается стон, и я сразу же морщусь от очередного приступа головной боли. Господи, надеюсь до этого мы с ней не докатились. Но с этого места… ничего. Я ничего не помню. Как я могу вообще ничего не помнить?

Кейси снова стонет, и меня опять атакует эта гадкая волна. Сглотнув несколько раз, я принимаю тот факт, что у меня, наверное, пахнет изо рта ничуть не лучше, и я убила бы за бутылку воды. Медленными, хаотичными движениями я стряхиваю с себя простынь.

И хмурюсь, взглянув на свое обнаженное тело. «Почему я…А, да». Прошлой ночью на мне была надета лишь глупая тога. Это не объясняет, почему сейчас на мне одни только трусики, но голова болит слишком сильно, чтобы задумываться об… «Да без разницы». Здесь только моя сестра. И Рейган, но она — девушка.

Я пытаюсь сесть и стону, когда пропускаю пальцы сквозь свои спутанные волосы и сжимаю виски, чтобы ослабить давление. Да и с чего вообще у меня такое чувство, что голова готова лопнуть! Думаю, если кто-нибудь вошел бы в комнату с топором, я бы охотно подсунула ему свою шею.

Во рту и так уже стоит мерзкий привкус, когда на меня накатывает еще и приступ тошноты. Мне нужна вода. Сейчас же. На дрожащих ногах и с трясущимися руками я переворачиваюсь и спрыгиваю вниз, не теряя времени на лестницу и надеясь, что я не приземлюсь на голову Рейган. Если только я смогу добраться до мини-холодильника и бутылки холодной воды, мне станет лучше. Уверена…

Секундой позже, когда ногами я касаюсь белого плюшевого ковра Рейган, лежащего у кровати, меня второй раз за утро поражает шок.

Задница. Мужскаязадница. И не только задница. А все тело. На кровати Рейган растянулся очень крупный, очень обнаженный парень, а с края постели свисают его ноги и одна рука. По спутанным медового цвета волосам, выглядывающим в углу кровати из-под одеяла, я понимаю, что Рейган погребена где-то там.

Я не в состоянии перестать пялиться. Стою в одном только нижнем белье, комната кружится, во рту такой привкус, словно я отпила из канализации, но при этом я замерла, сосредоточив внимание на обнаженном мужчине перед собой. Отчасти так получилось потому, что он — это последнее, что я ожидала увидеть, спустившись вниз. Отчасти — потому что это первый увиденный мной обнаженный мужчина. Отчасти — потому что я размышляю, какого черта он тут забыл.

И…что это такое на верху его левой ягодицы? Любопытство пересиливает удивление, и я осторожно шагаю к нему, не решаясь подойти слишком близко. Похоже на…татуировку. Красную и припухшую. Я видела фотографии недавно набитых татуировок, и именно так они и выглядели. Совсем недавно сделанные. Татуировка представляет собой надпись, выполненную модным шрифтом с завитками. Слово «Irish». Айриш? [7] Я хмурюсь. Почему от этого слова что-то пробуждается в памяти…?

Пол скрипит под моим весом, испугав меня. Я резко пячусь, и от внезапного движения тесная комната плывет перед глазами. «Воды. Сейчас же». На подкашивающихся ногах, я, спотыкаясь, подхожу к холодильнику и своему халату, который висит на крючке у двери. К несчастью, комнаты в общежитии крошечные и, посмотрим правде в глаза, я становлюсь слоном в посудной лавке, когда нервничаю. Я врезаюсь спиной в комод Рейган с такой силой, что опрокидываю ряд стеклянных флаконов с духами. Задержав дыхание, я надеюсь, что звук недостаточно громок, чтобы разбудить обнаженного гиганта.

Не повезло.

Сердце замирает, когда я наблюдаю, как парень поворачивает голову лицом ко мне. И приоткрывает глаза.

О. Господи.

Похититель «Джелло». Это Эштон.

Воспоминания набегают на меня неистовыми волнами.

Начинаются они с украденной порции «Джелло», но на этом не заканчиваются. Нет… они продолжают возникать, снова и снова. Каждое воспоминание врезается в меня, отчего колени слабеют, а желудок скручивает все сильнее. Музыка, пульсирующий свет, Эштон прижимается ко мне на танцполе. Я кричу на него, моя рука пощечиной смахивает с его лица наглую ухмылку. Моя рука бьет его по груди один раз, второй…Не знаю сколько именно раз. А потом я больше его не колочу. Мои ладони покоятся на его обнаженной груди, пальцы заинтересовано водят по линиям кельтского знака размером с кулак и изгибам его мышц. Я помню танцы…быстрые, медленные…свои пальцы, зарытые в его волосы, его руки, крепко сжимающие меня за талию, притягивающие ближе к своему телу.

Я помню прохладный ночной воздух, дразнящий кожу, и кирпичную стену, на которую я опиралась спиной, когда мы с Эштоном…

Задыхаюсь, а руки взлетают ко рту.

Его глаза, которые сначала были прищурены, привыкая к освещению, расширяются от удивления, когда взглядом он скользит вдоль всего моего тела и останавливается на груди. Я не могу пошевелиться. Не могу дышать. Я снова стала испуганным кроликом в двух секундах от того, как его съест волк. Кролик, на котором нет никакой одежды, кроме трусиков с цветочным принтом.

Оцепенение проходит ровно настолько, чтобы я обхватила грудь руками, скрыв свою наготу.

Кажется, движение нарушает ступор Эштона, потому что он стонет, проведя рукой по своим темным волосам. Они и так торчали во всех возможных направлениях, но каким-то образом он взлохматил их еще больше. Он поворачивает голову на бок и видит выглядывающую из-под одеяла Рейган, которая только что проснулась. В ее глазах мелькает весь спектр эмоций: от смятения до узнавания.

— Блядь… — слышу я его бормотание, когда он, словно от боли, сжимает переносицу.

— Мы не…? — тихо спрашивает ее Эштон.

Она мотает головой. Действие до странного спокойное.

— Нет. Ты был слишком пьян, чтобы вернуться к себе домой. И должен был спать на полу. — Она приподнимается, чтобы оглядеть его одеяние или, точнее, отсутствие оного. — Чувак, с хрена ли ты голый?

Ее слова напоминают, что он все еще очень обнажен. Мой взгляд вновь скользит по его длинному телу, при виде которого в животе возникает какое-то странное волнение.

Он утыкается лбом в подушку.

— О, спасибо, Господи, — слышу я его бормотание, но он игнорирует ее вопрос.

С удивительной грациозностью он скатывается с нижней койки и встает. Я втягиваю воздух сквозь зубы и отвожу взгляд к окну, но успеваю увидеть весь его перед.

Усмехнувшись, он спрашивает:

— Что не так, Айриш?

Айриш.

— Как ты меня назвал? — Я резко поворачиваюсь к нему.

Он ухмыляется, положив руку на лестничную перекладину, и кажется, что отсутствие прикрытия его совершенно не беспокоит.

— Ты мало что помнишь из событий прошлой ночи, не так ли?

Оттого, как напряженно он вглядывается своими темными глазами в мое лицо, сердце у меня уходит в пятки. Приходится напрячься, чтобы не потерять самообладание.

— Если это объясняет, почему все мы обнажены и находимся в одной комнате…то да.

Слова я произношу дрожащим голосом на две октавы выше, чем мой нормальный тон.

Он делает шаг ко мне, и я мгновенно отхожу назад, пытаясь втиснуться в пространство между стеной и комодом. У меня так кружится голова, что я уверена, что упаду в обморок. Или меня вырвет. Прямо на обнаженную грудь, которую, как я слабо помню, прошлой ночью я щупала.

На комоде рядом со мной лежит простая белая простынь. Я изгибаюсь, прижимаясь к стене, и хватаю ее, закрывая переднюю часть тела. Он делает еще один шаг, и я прислоняюсь к комоду для поддержки, приложив усилие, чтобы не отвести взгляд, хотя и начинаю паниковать. Если он подойдет еще ближе, то та штука, вполне вероятно, меня коснется.

— Не волнуйся. Прошлой ночью мы пришли к соглашению, что я не подхожу для брака, — говорит он.

Я крепче хватаюсь за простынь и грудь и упрямо сжимаю челюсти.

— Что ж, получается, что отчасти я все же отдавала отчет своим действиям.

Кажется, что у меня нет сил отвести взгляда от его насыщенно карих глаз. Они вглядываются в мое лицо, но за ними виднеется какая-то непонятная мне эмоция. Я задумываюсь, помнит ли он как целовал меня. Задумываюсь, жалеет ли он об этом.

Я чувствую, как он приближается еще чуточку. И больше не могу с собой справляться. Я ору:

— Можешь ты, пожалуйста, отвести эту штуку куда-нибудь!

Он запрокидывает голову назад, завывая от смеха, и поднимает руки, показав, что сдается, попятившись назад.

— Рейган, никому не рассказывай. Особенно, своему отцу, — кричит он через плечо.

— Уж об этом не переживай, — бормочет Рейган, потирая лицо.

— Что за нах? — слышу я ворчание Кейси.

Она садится и бросает взгляд на Эштона (всего Эштона), прежде чем ее взгляд перемещается ко мне. Ее глаза тут же округляются.

— О, нет…пожалуйста, скажите мне, что вы двое не… — произносит она со стоном.

Я крепко обнимаю себя, умоляюще на нее взглянув. «Я не знаю! Не знаю, что мы сделали!»

— Нет, ничего у них не было! — кричит Рейган.

Я выдыхаю от облегчения, а затем морщусь. Даже от этого голова начинает гудеть.

Не я одна испытываю облегчение. Сильно нахмуренное лицо моей сестры расслабляется. Решив этот вопрос, она снова глядит на Эштона, опустив взгляд пониже.

— Не хочешь прикрыть своего дружка, приятель?

Он усмехается, выставив перед собой руки.

— Думал, что нравлюсь тебе в таком виде?

Она отвечает ему ухмылкой, со смыслом посмотрев вниз.

— Дома меня ждет кое-что получше.

Она показывает рукой на дверь. В этом вся Кейси. Уверенная и невозмутимая, когда сталкивается с чьим-то пенисом.

— Справедливо, — качает он головой, но усмехается.

Он поворачивается ко мне, на мгновение удержав мой взгляд. На его лице застыло нечитаемое выражение. А потом он смотрит на простынь, за которую я держусь не на жизнь, а на смерть.

— Полагаю, это мое, — говорит он в тот же момент, когда выдергивает ее из моей хватки, снова оставив обнаженной.

Я вскидываю руки, чтобы прикрыть грудь, и смотрю, как он в четыре шага преодолевает расстояние до двери. Распахнув ее, он выходит в коридор.

Именно в этот момент мимо проходят студентка со своей матерью, держащие по чемодану в руках. Эштона их упавшие челюсти не смущают. Он просто шагает мимо них, неторопливо оборачивая нижнюю часть тела простыней.

— Дамы, — приветствует он их.

Но затем я слышу его вопль — достаточно громкий, чтобы его услышало пол-этажа.

— Прости, но секс на одну ночь меня не прельщает, Айриш!

Я стою в дверях, обхватив руками грудь, и надеюсь, что с потолка на меня свалится фортепьяно и прервет самый унизительный момент моей жизни.

Тогда я и испытываю предупреждающее шевеление под ложечкой, которое движется в сторону пищевода. Я понимаю, что сейчас произойдет. И у меня ни единого шанса вовремя добраться до туалета. Вскинув руки ко рту, глазами я безумно отыскиваю что-нибудь. Что угодно. Включая золотисто-бежевый горшок с фикусом Рейган. И ныряю к нему в тот момент, когда к горлу поднимаются все выпитые за ночь «Джелло».

Я ошиблась. Это — самый унизительный момент моей жизни.

 

* * *

 

— Надо было просто дать тебе одеть ту футболку, — стону я, прижав ладонь ко лбу.

После отравления комнатного растения своей соседки огромной дозой желудочного сока и токсинов, я забралась обратно на верхнюю кровать, прихватив заначку Рейган от похмелья, — адвил[8] и галлон[9] изотонического напитка. Там я и оставалась, переплывая от состояния бессознательности до жалости к себе. Несколько часов сна помогли облегчить чудовищную головную боль. То, что меня вырвало, помогло от тошноты. Но ничего не помогало унять чувство стыда.

Кейси хихикает.

— Это не смешно, Кейси! Нет здесь ничего смешного! Ты должна была держать меня подальше от неприятностей! — Я шевелюсь, и движение напоминает о недомогании в спине. — Почему у меня болит спина?

— Может, из-за кирпичной стены, к которой прижимал тебя Эштон, пока работал над второй базой? — бормочет Кейси с дьявольской улыбкой.

— Я ничего не помню! — ору я, но щеки у меня краснеют.

По существу, все, что я могу припомнить касаемо вчерашней ночи, включает в себя прикосновения, прижимания к Эштону и поцелуи с ним же.

— Почему он? — вскрикиваю я, пряча лицо в ладонях, когда оно краснеет от очередного взрыва смущения.

— Ох…девчушка Ливи. Кто знал, что несколько дюжин «Джелло» высвободят чудовище, скрывающееся внутри тебя?

Девчушка Ливи … Я хмурюсь, когда на меня накатывает еще одна сильная волна, намекающая на нечто знакомое. Так меня всегда называл папа, но почему это прозвище напоминает мне о прошлой ночи?

— Вот…может, это поможет.

Кейси передает мне свой телефон.

Почувствовав внезапную слабость, я дрожащими руками начинаю пролистывать фотографии на нем.

— Кто все эти люди? И почему я их обнимаю?

— О, они — твои лучшие друзья. Ты их любишь, — поясняет она, выгнув бровь. — По крайней мере, ты без конца повторяла им это прошлой ночью.

— Неправда! — задыхаюсь я.

А затем прижимаю ладонь ко рту, когда в памяти возникает еще больше смутных воспоминаний. Я так говорила. Я помню, что повторяла это слово. Множество раз. Почему я не могла просто потерять голос? Или кто-нибудь не оторвал мне язык? Мысль о языке возвращает меня к воспоминаниям об Эштоне, и я стону. Ему я тоже в любви призналась? Поэтому все это и произошло?

Я возвращаюсь к пролистыванию фотографий, чтобы отвлечься и не залиться краской вновь. Передо мной оказывается снимок крупным планом одетого в килт парня с волынкой, который одной рукой обнимает Кейси. Я листаю дальше и вижу Кейси, которая со смыслом показывает на его килт, вопросительно подняв брови.

— Что он делает на вечеринке в тогах… — начинаю я, но переключаюсь на следующее изображение и теряю дар речи.

— Это называется «следовать традициям», — объясняет Кейси.

Сильно нахмурившись, я качаю головой и смотрю фотографии дальше. Мое лицо бледнеет все сильнее с каждым последующим снимком. На большинстве из них мы с Кейси обнимаемся. На некоторых мы выглядим так, словно пытаемся высунутыми языками и дикими взглядами соблазнить камеру. Время от времени вместе с нами на фотографиях появляется широко улыбающаяся Рейган.

— О, нет…

Забавно, как один только снимок может породить воспоминания. Именно это случилось, когда на экране появляется фотография меня самой, показывающей на вывеску «Татуировки».

— О, Господи! — Я сказала это, по крайней мере, раз десять за сегодняшнее утро. — Боже, Боже, Боже… — бормочу я неистово, листнув на следующую фотографию.

Я надеюсь, что разум надо мной издевается. Но нет! Абсолютно точно, вот она я, сижу верхом на стуле, придерживаю сбоку волосы и тогу, а весь покрытый татуировками крепкий мужчина в кожаных черных штанах держит позади меня тату машинку. Я смотрю на фотографию с отвисшей челюстью. Это объясняет боль в спине.

— Как ты могла позволить этому случиться, Кейси! — шиплю я.

У меня начинается истерика.

— Ох, нетушки, — перебивает Кейси и отбирает телефон.

Она быстро находит видеозапись и нажимает кнопку «Проигрывать», прежде чем сует телефон мне в лицо. На экране я вижу улыбающуюся себя, хотя по глазам и видно, что я несколько упала духом.

— Когда проснусь, я не буду перекладывать ответственность за свои действия на свою сестру, Кейси Клири! — решительно и ясно объявляю я.

Я слышу радостный голос Кейси, когда она отвечает.

— Несмотря на то, что я предупреждала тебя, что ты не обрадуешься этому утром, так? И что ты попытаешься обвинить меня? — Хоть она и была пьяна, язык у нее не заплетался.

— Именно так!

Моя рука взлетает в воздух, и мастер на мгновение останавливается, чтобы опустить ее на место и приказать мне не двигаться. Он возвращается к работе, а я говорю:

— Я потребовала признания своего права иметь татуировку, потому что я, Оливия Клири, — я ткнула себя большим пальцем в грудь, как пещерный человек, заработав еще одну паузу и раздраженный взгляд от мастера, — суперкрутая.

Рука, держащая телефон, падает на кровать, а я тру глаза.

— Как этот мужчина мог с чистой совестью сделать мне татуировку? Ты посмотри на меня! — Я сую телефон ей под нос. — Я была пьяна в стельку! Это же незаконно?

— Не знаю насчет законности, скорее всего, так и есть, но это определенно не приветствуется, — признает Кейси.

Я морщусь. Желудок скручивает.

— Что ж, тогда, как…

— Он — друг Эштона.

Я вскидываю руки.

— Ну, просто отлично! Ему-то точно можно верить! Что если там использовались нестерильные иглы? Кейси! — Мои глаза округляются. — В таких местах люди подхватывают ВИЧ и гепатит! Как ты могла позволить…

— Это легальный, стерильный салон. Не переживай, — бормочет Кейси спокойным, но раздраженным голосом, который использует в тех редких случаях, когда я начинаю истерить. — Я не была пьяна так, как ты. Я понимала, что происходит.

— Как? Ты пила каждый раз, когда бы я на тебя не взглянула!

Она фыркает.

— Потому что моя переносимость алкоголя слегка так повыше, чем твоя. Я обещала Штейнеру, что останусь в здравом уме.

— Штейнеру. — Я качаю головой. — Что за психиатр заставляет своего пациента напиться до такой степени, что тот делает татуировки и целуется с кем ни попадя?

— Совершенно оригинальный и поэтому замечательный? — отвечает Кейси, строго на меня посмотрев.

Ее ответ меня не удивляет. В глазах моей сестры доктор Штейнер превращает воду в вино.

— И он не имеет к этому никакого отношения, Ливи. Он просто посоветовал тебе повеселиться. Все это ты сделала сама по себе.

— И ты знала, что сегодня я буду рвать и метать, — покорно вздыхаю я.

Она пожимает плечами.

— Татуировка симпатичная. Я клянусь, тебе понравится, когда ты ее увидишь.

На мгновение я притворяюсь, что рассматриваю пятно на потолке, упрямо сжав челюсти. Я никогда не затаивала обиду на сестру. Никогда. Наверное, это первый раз.

— Ой, да ладно тебе, Ливи! Не злись. Не притворяйся, что ты не наслаждалась прошлой ночью. Ты сказала мне, что это лучшая ночь в твоей жизни. Примерно тысячу раз. Кроме того, — она трет плечо, а я знаю, что она этого даже не замечает, — мы заслуживаем немного безобидного веселья после того, через что прошли.

Мой взгляд цепляется за длинный, узкий шрам, проходящий вдоль ее руки. Шрам, который заставляет посмотреть на все это с другой точки зрения.

— Ты права, — бормочу я, водя пальцем по тонкой, белой линии. — Ничего такого. — Возникает длинная пауза. — Ты сказала, она симпатичная?

Кейси пролистывает оставшиеся фотографии, пока не находит одну, на которой запечатлен конечный результат: «Livie Girl» [10]. Слова написаны изящным шрифтом и находятся у меня между лопатками. В ширину надпись не превышает четырех дюймов[11]. Первоначальный шок проходит, и теперь на сердце теплеет при виде этих слов.

— Симпатичная, — соглашаюсь я, глядя на красивый каллиграфический шрифт, и думаю, согласился ли бы с этим папа.

— Папе бы понравилось, — произносит Кейси.

Иногда я могу поклясться, что у моей сестры налажен какой-то канал в мой мозг. И время от времени кажется, что она знает, что именно сказать. Впервые за это утро я улыбаюсь.

— Я вымыла ее вместо тебя прошлой ночью. Тебе надо будет очищать ее по несколько раз в день в течение следующих двух недель. Там стоит флакон Лубридерма[12]. — Она лениво взмахивает рукой в направлении стола. — Носи легкую одежду, это поможет с чувствительностью кожи.

— Поэтому я проснулась практически голая?

Она фыркает, но потом кивает.

Я поднимаю руку и тру бровь.

— Теперь во всем этом появился смысл. — Пьяный, идиотский смысл. Я снова изучаю фотографию. — Она и должна быть такой красной и опухшей?

— Да, пролилось немного крови.

Я стону при этой мысли, прижав руку ко все еще слабому желудку.

— Думаю, там еще один горшок с цветком есть.

У меня снова вырывается стон.

— Попозже мне надо заменить его для Рейган.

Долгое время мы лежим в тишине.

— Как ты, кстати, оказалась на верхней койке? Это правда тупо, — говорит она.

В некоторых комнатах в общежитии есть двухъярусные кровати, потому что они слишком малы для того, чтобы разделять кровати на две отдельные. Мы оказались именно в такой.

— Рейган боится высоты, так что я уступила ей нижнюю. Я не возражаю.

— Хм…думаю, смысл в этом есть. Она такая маленькая. Прямо как гном.

Я поворачиваюсь и бросаю на сестру уничтожающий взгляд. Рейган прямо под нами. Она спит, но прямо под нами!

Возникает очередная долгая пауза, а потом Кейси продолжает со своей небольшой дьявольской улыбкой.

— Ну, надеюсь, что она не имеет ничего против твоей необузданной сексуальной жизни. Для нее это может кончиться летальным исходом, если кровать непрочная.

Внезапно раздавшееся хихиканье говорит, что Рейган, вообще-то, проснулась и слушает нас.

— О, не переживай. Я знаю правила, — кричит она хмельным голосом. — У меня есть красный носок, который можно вешать на дверную ручку, когда Ливи будет тут с Эштоном…

Я накрываюсь одеялом с головой, потому что знаю, к чему именно ведет этот разговор, и щеки мои начинают бешено пылать. Каким-то образом я оказалась с уменьшенной копией собственной сестры в качестве соседки по комнате. К сожалению, постельное белье звукопроницаемо, и я без труда слышу продолжающиеся подколы Кейси.

— В этом нет необходимости, Рейган. Ливи нравится заниматься этим при свидетелях.

— Я заметила. Из того, что мне довелось услышать, Эштон к этому относится также. Да и я не против, ведь у него такое тело, за которое можно умереть! У него самая невероятная грудь. Я могла бы всю ночь водить по ней языком. Прямо, как Ливи делала…

Я разражаюсь нервным хихиканьем, одновременно находясь и в ужасе, и в бреду.

— Такого не было. Прекратите!

— Нет, пока ты не признаешь, что тебе понравилось развлекаться с ним прошлой ночью.

Я неистово трясу головой.

— Еще у него упругая задница. Я ее трогала как-то. Конечно, не двумя руками, как Ливи, —продолжает Рейган.

— ПРЕКРАТИТЕ!

Мой повышенный голос только раззадоривает Кейси.

— Не могу дождаться, когда она впервые двумя руками возьмется за его…

— Ладно! Мне понравилось! Необычайно! А теперь прекратите этот разговор, пожалуйста! Я больше не хочу его видеть.

— Пока еще раз не напьешься.

— Я больше никогда не буду пить! — заявляю я.

— Ох, Ливи… — Кейси переворачивается на бок, чтобы прижаться ко мне.

— Нет, я серьезно! Я как Джекил и Хайд[13], когда пью.

— Что ж, папа говорил, что даже в самых сдержанных ирландцах есть немного сумасшествия. Прошлой ночью ты определенно это доказала.

Ирландцах. Айриш.

— Эштон назвал меня «Айриш». Почему?

— Не знаю, Ливи. Тебе надо будет спросить у него, когда вы в следующий раз напьетесь и будете целоваться.

Я закатываю глаза, но не утруждаю себя ответом. Что-то в этом прозвище меня беспокоит.

Айриш.

Айриш.

Мои глаза распахиваются. Я стягиваю одеяло с лица.

— Эштон сделал татуировку на заднице со словом «Irish»?

Повисает молчание. А потом Кейси вскакивает, ее глаза округляются и сияют, а рот открывается.

— Я совершенно об этом забыла! — Внезапно они с Рейган взрываются хохотом. — Как я могла об этом забыть?

Погрозив мне пальцем, она говорит:

— Ты поспорила с наглым подонком!

Она хлопает в ладоши с таким легкомыслием, которое я вижу в поведении Кейси крайне редко. Или даже в поведении четырехлетнего ребенка, который объелся сладкого. Она поднимает одну ладонь, и, помедлив, я по ней неохотно хлопаю.

— Думаешь, ты о чем-то жалеешь, Ливи? Подожди, пока он сообразит, почему у него болит задница…

Рейган хохочет так сильно, что я уверена, по ее щекам должны катиться слезы. Ее смех заразителен. Вскоре вся кровать подрагивает, а мы хохочем над смазливым капитаном команды по гребле и его татуированной задницей.

И как бы мне ни было это ненавистно, как бы тяжело это ни было, мне приходится признаться самой себе в том, что…да, прошлая ночь была веселой.

Каждая ее секунда.

 

* * *

 

К трем часам дня я чувствую себя намного лучше. Достаточно хорошо, чтобы от ароматов кофе и свежей выпечки не скручивало желудок, когда мы перекусываем в симпатичном местном кафе. Но теперь похмелье сменяется меланхоличным настроением.

Сегодня я прощаюсь с сестрой.

Разумеется, существуют и сообщения, и телефонные звонки, и электронная почта, и Face Time[14], и я увижу ее через несколько недель, когда прилечу на свадьбу наших друзей Шторм и Дэна, но… это другое. Я помню те два месяца, когда она находилась на лечении у доктора Штейнера. Чувства были такие, словно кто-то вырвал у меня кусок сердца. Помимо того периода времени я видела ее лицо каждый божий день.

Каждый. Божий. День.

Даже когда она лежала в отделении интенсивной терапии после аварии, даже когда она связалась с наркотиками и алкоголем, даже когда она работала сумасшедшее количество часов барменом в «Пенни», я всегда поглядывала на нее спящую, просто чтобы увидеть ее лицо. Чтобы доказать самой себе, что для меня она не умерла.

Осознание того, что этот день придет, не облегчало задачу. Теперь мы стоим здесь, и я уверена, что что-то теряю. Словно прощаюсь с частью своей жизни, которую больше никогда не верну.

— Что ж… — произносит Кейси, подняв на меня взгляд блестящих голубых глаз, и натянуто улыбается, когда мы стоим возле такси.

Моя сестра нечасто плачет. Даже после всего того, через что мы прошли, и того, чего достигла она, обычно Кейси умудряется воспользоваться своим неприличным чувством юмора, чтобы откинуть в сторону любую грусть. Но сейчас… сейчас я вижу, как по ее щеке катится одна-единственная слезинка.

— Сестренка, — бормочет она, обвив меня руками за шею, и притягивает вниз, прижав свой лоб к моему. — Ты добилась этого, Ливи.

Я улыбаюсь.

— Мы добились этого.

Если бы три года назад она оставила меня с тетей Дарлой и дядей Рэймондом, ей было бы легче. Блин, этого бы ожидали. Она не обязана была обременять себя еще одним ртом, который нужно прокормить. Думаю, многие братья или сестры на ее месте просто вышли бы за дверь и ни разу не оглянулись. Но не Кейси.

— Спасибо тебе… — начинаю я. Но, как обычно, она меня обрывает, строго выгнув бровь.

— Ой, нет. Не надо меня благодарить, Ливи. Я — чокнутая старшая сестрица, которая каким-то чудесным образом не сломала твое будущее всей своей херней.

Она прикрывает глаза и шепчет:

— Помни, я всегда рядом. Ты дашь мне знать, если я тебе понадоблюсь, и я через секунду окажусь с тобой. Хорошо?

— Со мной все будет нормально, Кейси.

— И даже если не будет, я все равно всегда рядом. Хорошо?

Я киваю, не доверяя своему голосу.

Раздается пиликанье телефона, уведомляющее о входящем сообщении. Подумав, что оно от Шторм (она единственная, кроме Кейси, отправляет мне сообщения), я проверяю телефон.

 

«Скажи мне, что прошлой ночью совершила хотя бы один несвойственный тебе поступок.»

— Да вы издеваетесь! — взрываюсь я.

— Что случилось? — спрашивает нахмурившаяся Кейси и наклоняется ко мне, глядя на экран через мое плечо.

— Что за доктор присылает сообщения своим пациентам?

В смысле, не-пациентам.

— У тебя есть примерно минут пять, прежде чем он позвонит. Ты же об этом знаешь, да? — говорит Кейси.

Я киваю. Уже узнала, что доктор Штейнер очень терпеливый человек…пока не нуждается в ответах.

— Что мне ему сказать?

Она пожимает плечами, а затем усмехается.

— Выяснилось, что с ним лучше всего работает шок.

— Ну, этого-то у меня уж точно много.

Она ждет, сложив руки на груди, пока я набираю ответ:

 

«Я выпила столько «Джелло», что хватит наполнить маленький бассейн, а потом исполнила все известные человечеству ужасные танцевальные движения. Теперь я — гордый обладатель татуировки и, если бы не существовало видео, доказывающего обратное, была бы уверена, что мне ее сделали в темном переулке зараженными гепатитом иглами. Довольны?»

 

Внутри все сжимается, когда я нажимаю «Отправить». Он постоянно говорил мне использовать свой внутренний сарказм, который, как он знал, есть где-то в моей голове.

Десятью секундами позднее телефон снова издает сигнал.

 

«Хороший старт. Разговаривала с парнем?»

 

Округлившимися глазами я смотрю на свой мобильный, обдумывая его реакцию (или отсутствие таковой) на мою ночь буйного веселья.

И у Кейси появляется возможность выхватить сотовый у меня из рук.

— Кейси, что ты делаешь!

Я бегаю за ней вокруг такси, наблюдая, как ее пальцы неистово порхают над клавиатурой. Все это время она хихикает. Понятия не имею, как она может одновременно и бегать, и набирать текст. Но она сбавляет темп и бросает мне телефон, только нажав «Отправить». Я верчу его в руках, поймав, и быстро проверяю, что сделала сестра.

 

«Не только поговорила. Теперь я видела два пениса, и один из них принадлежал голому парню, который оказался в моей комнате, когда утром я проснулась. У меня есть фотографии. Хотите взглянуть?»

 

— Кейси! — взвизгиваю я, хлопнув ее по плечу.

Через мгновение приходит ответ.

 

«Рад, что ты заводишь друзей. Поговорим в субботу».

 

На несколько секунд повисает тишина, на протяжении которой мой шок перевешивает все остальные чувства, а потом мы взрываемся хохотом, подняв настроение этих прощальных минут.

— Ладно, мне надо ехать, а то пропущу свой рейс. — Кейси крепко обнимает меня еще разок. — Действуй и совершай ошибки.

— Еще больше, чем я совершила прошлой ночью?

Кейси подмигивает.

— Не видела, чтобы прошлой ночью ты совершила хотя бы одну ошибку.

Открыв дверь автомобиля, она машет мне последний раз, прежде чем залезть внутрь. И, положив подбородок на подголовник, она продолжает махать мне рукой, глядя в заднее окно, пока такси не скрывается за поворотом.