Глава 9. В понедельник студенты медленно собираются в холодной аудитории на утреннюю пару, а я пробираюсь в переднюю часть зала

Игры.

 

В понедельник студенты медленно собираются в холодной аудитории на утреннюю пару, а я пробираюсь в переднюю часть зала. Весь первый ряд парт пустует, но меня это не беспокоит, и я выбираю место рядом с профессорской кафедрой. В предвкушении целого семестра трудностей все мои внутренности превратились в тугой комок нервов. Я подумывала бросить курс английской литературы просто назло доктору Штейнеру, который вбил себе в голову, что я должна делать то, что хочется мне, а не то, чего хотят от меня другие люди, а это совершенно точно относилось к тому, чего хотят другие.

Я хорошо разбираюсь в таких сложных предметах, как алгебра и физика, поэтому все считают, что я — гений и оценки достаются мне с легкостью. Эти оценки действительно мне заработать проще, чем остальным. Ведь материал четок, как черное и белое, правильное и неправильное, а я всеми руками за ясные решения.

Но такие дисциплины, как философия, история, английская литература, которая сейчас у меня начнется…для меня в них просто нет смысла. Если для нахождения правильного ответа есть формула, то я справлюсь. Но на таких парах все, что я вижу, — это степень правильности и неправильности, и мне приходится прилагать немало усилий, чтобы разобраться. В конце концов, я всегда получаю «отлично» (я никогда не получала оценку ниже «отлично» ни по одному предмету, даже по физкультуре), но эти оценки уж точно не достаются мне с легкостью.

Дверь сбоку от доски открывается, и входит седеющий мужчина в свитере с воротником «хомут» и очках в проволочной оправе. Он несет к столу стопку книг и бумаг. Я улыбаюсь. Наконец-то, хоть что-то совпадает с моими представлениями о Принстоне.

— Привет, Айриш.

На сидение рядом со мной опускается ходячее противоречие всех университетов Лиги Плюща. Его высокая фигура заполняет все его пространство и вторгается в мое.

— Что ты здесь забыл? — шиплю я, поворачиваясь, и вижу Эштона, одетого в темные джинсы и небесно-голубую рубашку.

Я начинаю понимать, что это его типичная манера одеваться — безупречно, но небрежно. И это ему идет, потому с таким телом на нем бы и чулки с леопардовым принтом смотрелись сексуально.

Он выпрямляется и осматривает аудиторию.

— Это же пара английской литературы у профессора Далтона, да?

— Я в курсе, что это за пара! — рычу я, но потом беру себя в руки, заметив метнувшийся к нам взгляд профессора, стоящего за кафедрой. — Как ты здесь оказался?

— Я — студент и пришел сюда на пару, — медленно отвечает он с хмурым выражением лица. — Некоторые из нас здесь оказались ради хорошего образования, Айриш. А не только ради вечеринок.

Я свирепо смотрю на него, борясь с желанием снова двинуть Эштону по морде. В его глазах сверкает озорной огонек, за которым следует кривая ухмылка, которую я стала узнавать, как коронный флирт-прием Эштона. Тот, который сработал, когда я была пьяна в стельку, но точно не сработает сейчас, когда я трезва как стеклышко, и раздражена.

— Ты — старшекурсник.

— Судя по всему, тебе многое обо мне известно, Айриш.

Я просто смотрю на него, стиснув зубы, и жду ответа на свой вопрос. Наконец, он пожимает плечами и напоказ открывает блокнот и пару раз щелкает ручкой.

— Надо было заменить чем-то один курс, а тут было свободное место.

— Хрень!

Слово срывается с языка, и я не успеваю себя одернуть. На этот раз профессор поднимает глаза от своих записей и смотрит прямо на нас, и я чувствую, что щеки у меня начинают пылать под таким испытующим взглядом. Когда он отводит глаза, я поворачиваюсь к Эштону.

— Расслабься, Айриш. По крайней мере, теперь ты знаешь хоть одного человека в аудитории.

«А он прав», — думаю я, осматривая море незнакомых лиц вокруг.

— И я так понимаю, что ты будешь сидеть со мной на каждой паре?

— Не знаю. Ты кажешься злобным студентом. Не очень-то я горю желанием ассоциироваться у профессора с тобой.

Я намеренно отодвигаюсь от него, чем зарабатываю насмешливый смешок.

— И тот факт, что ты видел мое расписание, никак не связан с выбором тобой этого курса? — спрашиваю я.

— Что? Думаешь, я записался просто потому, что здесь занимаешься ты? И зачем же мне это надо? — Он шутливо изгибает бровь.

Хороший вопрос. Но я нутром чую: он здесь из-за меня. Просто я не знаю почему.

— И вообще, как ты сюда попал? Я думала, на этот курс есть лист ожидания.

Я смотрю, как пальцами он туда и обратно пробегается по потертому кожаному браслету на запястье.

— Знаю одну даму в администрации.

— Наверное, ту, которая была у тебя в субботу ночью? — выдаю я, потому что изображение того тупого красного носка все еще пылает в мыслях, в очередной раз подтверждая, насколько Эштон для меня неправилен.

Он замолкает, а затем поворачивается и смотрит на меня, склонив на бок голову.

— Ревнуешь, Айриш?

— К чему? Ревную, потому что ты — такая скотина, что отправляешь домой свою девушку, а через несколько часов в твоей постели оказывается другая женщина?

— У меня в постели никого не было, — защищается он, медленно проводя языком по нижней губе. Я же борюсь с желанием посмотреть на его рот.

— Не было? — Я вздыхаю с облегчением. А потом понимаю, что только что вздохнула с облегчением. Почему я вздыхаю с облегчением?

Он качает головой и еще несколько раз щелкает ручкой.

— Но у стены…в душе…

Я начинаю собирать учебники с целью пересесть, пока профессор не начал лекцию, но ладонь Эштона накрывает мою, удерживая меня на месте.

— Какая разница? Ты все равно была с Коннором в его комнате, не так ли?

— Нет, я… — У меня краснеют щеки. — Мы просто разговаривали. — Я трясу головой. И правда, я не знаю какая разница. То, чем он занимается за спиной у своей девушки, подло, но он прав — это не мое дело. Когда-нибудь, он все равно получит по заслугам. — Разницы нет, Эштон. Просто я думала, ты жалеешь, что развлекался за спиной своей девушки.

— Этого я не говорил, — мягко отвечает он, отпуская мою руку, и ерзает на сидении, пока готовый начать лекцию профессор пристегивает микрофон к воротничку. — Я сказал, что жалею, что развлекался с тобой.

Я сжимаю челюсти, получив очередной удар по своей гордости.

— Нас таких двое, — бормочу я, надеясь, что слова получились убедительными, но понимаю, что лучше мне от этого не стало.

— Милая юбочка, Айриш, — шепчет он.

Его взгляд, что очевидно, прикован к моим бедрам. Действуя инстинктивно, я приглаживаю простую черную юбку и желаю, чтобы она была подлиннее.

Весь следующий час я пытаюсь сконцентрироваться, но слова Эштона давят на меня. Я выхватываю отрывки речи профессора Далтона, иногда даже целые тезисы. А потом подпрыгиваю из-за прикосновения к своему колену или локтю. Ерзаю. Верчусь. Несколько раз поглядываю на Эштона, но он либо не замечает, либо не обращает внимания. А еще он, как я заметила, ничего не записывает. Я вижу, что он настрочил пару предложений на странице, но сомневаюсь, что они имеют отношение к паре.

К концу лекции я готова убежать по лестнице на верхний ряд. Или ткнуть его ручкой в ногу.

Когда профессор пишет на доске наше первое задание, я слышу бормотание Эштона:

— Теперь я вспоминаю, почему никогда не хотел посещать этот предмет.

— Еще есть время бросить, — огрызаюсь я.

Притворный ужас искажает красивое лицо Эштона.

— И дважды в неделю на протяжении всего семестра не получать удовольствие от твоей приятной компании? Боже мой, да ни за что!

Смирившись, я качаю головой.

— Так, ладно, Эштон. Отстань.

— А то что?

— А то…я скажу Коннору.

— Нет, не скажешь, — тихо говорит он.

— Почему? Потому что ты считаешь, что стану ему не нужна? У меня такое ощущение, что ты ошибаешься.

У меня совершенно нет такого ощущения. По правде говоря, у меня есть ощущение, что Эштон прав. Но еще у меня есть огромное желание взять над ним верх. Хотя бы раз, черт возьми!

Он наклоняется на бок, пока своим плечом не прижимается к моему, и шепчет:

— Нет…потому что ты в меня влюблена.

У меня из горла вырывается странный булькающий звук.

Желание взять верх над ним испарилось.

Сердце колотится у меня в горле. Я правда не знаю, как ответить, но что-то подсказывает мне, что придется, частично ради своей защиты, частично из-за понимания того, что ему нравится меня смущать. Приходится несколько раз сглотнуть, прежде чем слова приходят на ум.

— Если под «любить тебя» подразумевается желание оторвать тебе яйца, тогда… — Я поворачиваюсь, чтобы свирепо на него взглянуть. По крайней мере, я надеюсь, что получилось. Его лицо находится в дюймах от моего, но я не отступаю. — Да. Я безумно в тебя влюблена.

Кейси бы так мной гордилась.

Не уверена, чего я ожидала в ответ. Я никогда подобным образом никому не угрожала. Может, я ожидала, что он поморщится или отодвинется подальше от ненормальной девушки, которая обещает покалечить его гениталии? Но определенно не этой его дурацкой усмешки. И мне кажется, он наклонился еще ближе.

— Люблю тебя злить, Айриш. — Он берет одну из моих книг и пишет что-то на внутренней стороне обложки, а потом сует туда сложенный листок бумаги. — Только что вспомнил…я уже посещал этот курс три года назад. Справился прекрасно. Звони, если нужна будет помощь с работами.

И на этом он поднимает свой блокнот. Я поворачиваюсь на сидении и наблюдаю, как он, хотя профессор нас еще не отпустил, вприпрыжку сбегает по лестнице, чем зарабатывает взгляды практически всей женской половины аудитории и парочку мужских.

Я качаю головой и раскрываю книгу, где на внутренней стороне обложки вижу надпись «Айриш любит Эштона» с большим сердцем и номером телефона.

— Черт бы тебя побрал, — ворчу я. Этим прозвищем, о котором я все еще не спросила, он испортил учебник за двести долларов. Плюс один — больше его в аудитории нет.

Мне любопытно узнать, что же написано в записке, поэтому я ее разворачиваю.

 

Все закончилось и это единственное, о чем я жалею. И это я ревную. Безумно.

Мой пульс резко подскакивает.

 

* * *

 

— Милая юбочка, — говорит он, а его рука скользит вверх по моему обнаженному бедру, разжигая пламя.

Я стою перед ним, а он сидит на краю своей постели. И я дрожу. Сильные пальцы обхватывают заднюю сторону моих бедер и сжимают. Они лежат в опасной близости от того места, где прежде меня никто не касался. Но мое тело реагирует на него. Сердце колотится, дыхание учащается, и я чувствую, что становлюсь влажной. Скользнув ладонями вверх, он цепляется большими пальцами за резинку моих трусиков и тянет их вниз, пока они сами по себе не падают на пол. Я вышагиваю из них.

— Иди сюда.

Он показывает на свои колени, и я подчиняюсь, позволяю ему развести мои ноги так, что они оказываются по обе стороны от него, а я сижу на нем сверху, крепко схватившись за его плечи, и восхищаюсь его силой. Он поднимает мою юбку до талии, и я сразу же испытываю неловкость.

— Посмотри на меня, — приказывает он, и я делаю это, наблюдаю, как его темные глаза всматриваются в мои, удерживая мой взгляд. Ни разу не дрогнув.

Я смотрю на него, пока он протягивает руку за меня и опускает одну ладонь мне на поясницу. Смотрю на него, когда другая его ладонь двигается вверх по внутренней стороне моего бедра. У меня сбивается дыхание, когда он прикасается ко мне.

— Не отводи глаза, Айриш, — шепчет он, когда его пальцы проникают в меня, сначала один, потом второй…

Я просыпаюсь, задыхаясь. Учебник, который лежал у меня на животе, соскальзывает и с громким шумом падает на пол. О, Господи. Что, на фиг, это было? Мне снился сон. Я прилегла днем, и мне приснился эротический сон об Эштоне. О, Господи. Я сажусь на постели и осматриваюсь. В комнате никого нет. Господи, спасибо, что я одна! Между бедер возникает странный дискомфорт. Я чувствую…разочарование? Так вот о чем постоянно говорят Шторм и Кейси?

Хотелось бы мне, чтобы у меня было время во всем разобраться. Но кто-то стучится в дверь. Наверное, от стука я и проснулась. Если бы мой сон не прервали, был бы у нас с Эштоном секс? Нет…мой мозг даже не знает, как это вообразить.

Может быть, если бы я не была настолько измотана, я бы и посмотрелась в зеркало. Не помешало бы. Но, вероятно, Эштон и все, связанное с Эштоном, превращает меня в примата.

Так что, я просто распахиваю дверь.

— Коннор! — вскрикиваю я с излишним энтузиазмом, а глаза у меня округляются.

Заметив, что его взгляд опускается вниз, делаю то же самое, чтобы заценить одетые на мне жалкие лосины и старую, большую мне на три размера, принстонскую толстовку своего отца.

— Что ты здесь делаешь?

Я украдкой пропускаю волосы сквозь пальцы. Зеркало не нужно, я и так понимаю, что они в жутком беспорядке.

С непринужденной улыбкой он входит в комнату и из-за его спины появляется огромный горшок с зелеными листьями.

— Вот.

Я наклоняю голову на бок и хмурюсь, изучая растение.

— Клевер?

— Будет напоминать тебе обо мне, пока ты в комнате и ведешь себя, как прилежная студентка.

— Ух ты. — Я сглатываю, а щеки у меня начинают гореть. «Да, именно этим я тут и занималась. Вела себя, как прилежная студентка». — Спасибо. — Я пытаюсь успокоить дыхание и вести себя нормально.

— Как дела с занятиями?

— Скучать не дают. Меня уже завалили заданиями по английской литературе.

— Нравится?

— Она…интересна.

Не задумываясь, я провожу ладонью по свернутой записке. По той, которую теперь не расправить из-за того количества раз, когда я сворачивала и разворачивала ее, проводя пальцами по ее краям, и пыталась разгадать эту загадку. Пыталась понять свою реакцию на нее и то, почему я витала в облаках вместо того, чтобы злиться. Такое ощущение, словно слова Эштона о том, что он не жалеет о случившемся, дали моей голове разрешение тревожно чаще показывать неуместные воспоминания о той ночи. Из-за этого я краснела, была рассеянной и не могла сосредоточиться. Даже Рейган заметила.

— Не буду тогда тебя отвлекать.

Я взвизгиваю, когда Коннор подхватывает меня за талию и поднимает на верхнюю кровать. Учитывая, что вешу я около 57 килограммов, это не очень-то и легко. Да и вообще, чему я удивляюсь, понимаю я, заметив рельеф его рук под темно-серой полосатой рубашкой. Он не настолько высок и широк в плечах, как Эштон, но слажен практически также хорошо, как он.

Эштон…мои мысли постоянно возвращаются к Эштону.

Коннор убирает руки с моей талии и опускает их мне на колени.

— Завтра мы пойдем в «Шоушенк». Местный бар. Хочешь присоединиться?

— Конечно, — улыбаюсь я и киваю.

— Точно уверена? Там будет Тай.

— В килте?

— Не, в этом его туда не пустят, — усмехается Коннор и качает головой, словно что-то вспомнил. — Ну, по крайней мере, больше не пустят.

— Что ж, Тая я выдержу.

— Да? А Эштона?

Внутри у меня все переворачивается. О чем он? Что известно Коннору? Что…

— Я понимаю, что ты невысокого о нем мнения после прошлого субботнего вечера. Видел выражение твоего лица. Ну, знаешь, после того, как он проводил Дану… — Его голос сходит на нет, словно Коннору не хочется это произносить.

— Ты имеешь в виду, когда он вел себя, как развратная свинья?

Не знаю, зачем это сказала. Может, если я скажу вслух что-то настолько грубое, это напомнит мне, почему Эштон для меня неправилен, и поэтому надо сжечь эту дурацкую бумажку, а мое подсознание припугнуть лоботомией. Я прикусываю губу изнутри.

— Прости. Я не имела этого в виду. Не совсем.

Коннор нежно сжимает мое колено.

— Что ж, я рад, что ты не считаешь его настолько привлекательным в отличие, по-видимому, от всей остальной части женского населения нашей планеты. Но он не такой уж и плохой. Просто большую часть времени думает не головой.

Он поднимается по ступенькам, пока его глаза не оказываются на одном уровне с моими, и целует меня. На этот раз я чувствую, как его язык скользит по моей нижней губе, нежно проникая внутрь, и касается моего. Поцелуй ни яростный, ни настойчивый. Просто…приятный.

— До завтра, Ливи, — шепчет он. А потом спрыгивает со ступеньки и, широко улыбнувшись и подмигнув, выходит из комнаты.

С клевером в руках я падаю на кровать и закрываю глаза, думая о Конноре. «Да, я знаю, что он бы понравился моим родителям, доктор Штейнер». Я не дурочка и понимаю, что из-за одной только улыбки они выбрали бы его из сотни мужчин. И это нормально. Он — парень, который бы им понравился. Парень, о котором мечтает каждая девушка.

Я слышу звуковой сигнал и щелчок, и секундой позже входит Рейган, выбившаяся из дыхания после пробежки.

— Видела Коннора. Он выглядел счастливым. Всему виной одна из твоих безумных секс-терапий? — шутит она, тяжело дыша, и, словно от боли, хватается за бок.

— Он очень милый, Рейган. — Я переворачиваюсь на живот и опускаю подбородок на руки. — Ты знала, какой он милый?

— Знала. Слышала, что он хорошо обращается со своими девушками.

Хм…Не знаю, почему, но по какой-то глупой причине я даже не представляла Коннора с кем-то другим. Эштона я представляла со всеми, и от этого мне становилось тошно. Но Коннор — красивый и умный старшекурсник. То, что у него были девушки, очевидно. И, будем честными, секс у него тоже был. И, скорее всего, много. Интересно, насколько медленно он собирается развивать отношения со мной.

— Как думаешь, сколько у него было девушек?

— С начала учебы здесь две или три. — Рейган скидывает обувь. — Весь первый курс он ни с кем не встречался. Господи, как же я тогда на него запала! — Она строит гримасу. — А еще у меня тогда была толстая задница и я носила брекеты. Вот так и случается, когда ты — фигуристая девушка маленького роста. Если бы я не бегала…берегись все!

Она стягивает с себя футболку и бросает на пол в кучу с другой своей одеждой. Рейган — не самый опрятный человек, хотя я ничего не имею против. Это подходит ее дикому поведению.

— Знаешь, тебе тоже стоит со мной бегать!

— У меня не особо хорошая координация, — предупреждаю я, поморщившись. — Вполне могу и тебя снести.

— Да ничего, — пожимает плечами она. — Я умею группироваться.

— Может. Когда-нибудь. — Может, мне и понравится бегать. Я не узнаю, пока не попробую.

А до этого времени буду успокаивать бабочек, трепещущих у меня животе с тех пор, как я узнала, что завтра вечером увижу Эштона.

«Нет, Коннор, я не считаю твоего лучшего друга привлекательным. Ни капельки».