Бабник.

К этому моменту я бросаю попытки заговорить. Все равно знаю: что бы не произнесла, прозвучит это как идиотский лепет — так я начинаю говорить, когда нервничаю, сильно удивляюсь или расстраиваюсь. Сейчас же, когда я стою здесь и смотрю, как Эштон целуется со своей девушкой, во мне собирается буря из всех трех чувств вместе взятых.

Дана отрывается от Эштона, услышав свое имя.

— Привет, Рейган! Привет.

— Это Ливи, — говорит Коннор.

Она тепло улыбается мне.

— Привет, Ливи. Приятно познакомиться.

Я пытаюсь улыбнуться в ответ. Думаю, что справилась с этим, хотя и не уверена. Улыбка могла больше походить на усмешку бешенного животного, потому что я слишком занята, урезонивая мысленный крик в голове.

Эта сволочь ей изменила. Со мной!

Мой взгляд быстро перемещается к его лицу, и я вижу, что Эштон смотрит на меня со странным выражением лица. В нем нет его обычной наглости. Как и осознания своей вины, которая обязана появиться. Нет, я точно знаю, что значит это выражение. Отчаяние. Он умоляет меня ничего не говорить. Не хочет, чтобы его девушка узнала. Теперь все обрело смысл. Вот почему он хочет сохранить в тайне произошедшее между нами. Но тогда…почему бы я стала «знаменитой»?

Я кошусь на Коннора и вижу, что он мне улыбается. Его улыбка излучает тепло, в ней нет насмешливости парня, которому известно, что я крутила шашни с его соседом по комнате, а теперь меня познакомили с ничего не подозревающей девушкой этого самого соседа. Либо он не считает, что в произошедшем есть что-то неправильное (отчего становится полнейшим гадом и совсем не тем хорошим парнем, каким я его представляла), либо он ничего не знает.

Ничего не понимаю. Но все смотрят на меня, ожидая моего ответа Дане. Я сглатываю, а потом прикладываю все усилия, чтобы выдавить вежливое:

— Привет, Дана. Мне тоже приятно.

Наверное, слова прозвучали сносно, потому что она улыбается и кивает, а потом хватает Эштона за предплечье и тянет.

— Так, правда, Эш. Поднимай свою красивую задницу и мы уходим, а то я опоздаю.

Он подчиняется, с легкостью поднимаясь из кресла. Эштон возвышается над Даной, поэтому она запрокидывает голову назад, чтобы посмотреть на него, и ее небрежные локоны рассыпаются по спине. По блеску в ее глазах, такому же, какой появляется у Кейси при виде Трента, я понимаю, что Дана по уши влюблена в Эштона.

Мне хочется быть где угодно, только не в этой комнате. Не рядом с милой, ничего не подозревающей девушкой и ее распутным бойфрендом.

— Коннор, где у вас тут уборная? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Выйдешь туда и заверни за угол, — говорит он, кивнув влево. — Первая дверь справа.

— Ой, нет, я бы часок подождал, прежде чем туда заходить, — предупреждает стоящий за нами Грант. — Там был Тай, так что девушкам туда нельзя. Как и большинству людей.

— Все из-за чили твоей мамы! — вопит Тай с кухни.

Качая головой, Коннор говорит:

— Третья дверь справа, наверху. Показать?

— Нет, сама найду. Спасибо. — Я хлопаю его по руке и разворачиваюсь, чтобы сбежать из комнаты.

— Было приятно с тобой познакомиться, Ливи, — восклицает Дана.

— Мне тоже, — с улыбкой бросаю я и несусь к лестнице.

Надеюсь, это прозвучало не слишком грубо, но я ничего не могу поделать. Она — супермилая, и от этого мне хочется кричать.

Я слышу, как Эштон говорит позади меня:

— Встретимся у машины через пять минут. Я переоденусь и возьму бумажник.

Он идет за мной.

Кровь приливает к ушам. Перепрыгивая через две ступени за раз, я бегу еще быстрее с намерением оказаться за запертой дверью раньше, чем мне придется столкнуться с ним лицом к лицу. И я бы смогла, если бы большим пальцем не зацепилась за верхнюю ступеньку и не полетела бы лицом вперед на пол.

У меня горят щеки, когда я ползу на коленках и руках, все еще стремясь спрятаться. Позади меня раздается тихий смешок, а потом две руки подхватывают меня за талию и без усилий поднимают на ноги.

— Господи, Айриш, — бормочет Эштон. Ладонью он касается моей поясницы, и меня это злит.

— Отсюда я сама, — свирепо бормочу я, выворачиваюсь от него и торопливо иду в ванную.

Он идет за мной по пятам, подстраиваясь под мою скорость.

— Сомневаюсь, — говорит он, но не смеется.

Когда я подхожу к третьей двери справа, Эштон хватает меня за бедра и практически заталкивает в пустое помещение. Я разворачиваюсь, чтобы закрыть дверь, но опаздываю. Он уже зашел внутрь и закрыл ее за собой. И запер.

— Что ты… — резко начинаю я, но он прижимает ладонь к моему рту.

— Замолкни.

Он оттесняет меня назад, пока копчиком я не ударяюсь о край гранитной тумбы. Все это время он держит ладонь у меня на губах. Я мимолетно задумываюсь, не укусить ли его, но сдерживаюсь. Скорее всего, я прокушу ему руку до крови, настолько я зла. Кусака-Ливи. Бог знает, эта история только добавилась бы к тем, которые уже переходят из уст в уста.

Эштон смотрит на меня сверху вниз. Взгляд его насыщенно карих глаз напряжен и задумчив. Я улавливаю легкий аромат его мускусного одеколона, и он мгновенно провоцирует воспоминания о прошлой субботе. Воспоминания, которые никак не оставят меня в покое.

Я отвожу от него взгляд, а сердце колотится все быстрее, и я чувствую, как по спине сбегает первая струйка пота. Мне хочется вырваться отсюда, но я не могу. Он заманил меня в ловушку. Вся эта ситуация ошеломляет, и мне приходится бороться с тем, чтобы не подкосились колени. А может быть, ошеломляет меня лишь Эштон. Все, что с ним связано. Я несколько раз сглатываю.

— Если я уберу руку, ты будешь молчать и позволишь мне кое-что объяснить? — спрашивает он, предостерегающе на меня взглянув.

Я хмурюсь. Что здесь объяснять? Что он напился и изменил своей девушке? Но к этому моменту мне уже просто хочется убежать от него, так что я киваю.

В ту же секунду, когда он убирает от моего рта ладонь, во мне снова разгорается злость.

— Как ты мог…

Эштон обрывает меня на полуслове, когда хватает за талию и разворачивает лицом к зеркалу. Я готова вывернуться и отойти от него, но поднимаю глаза к нашему отражению и вижу его мрачный взгляд, приковывающий к месту своей интенсивностью. У меня сбивается дыхание.

— Откуда ты знаешь Коннора? — Его голос странно спокоен. Я напрягаюсь, когда он поднимает руку и убирает в сторону мои длинные черные волосы, пальцами задевая шею.

— Познакомились недавно, — невольно отвечаю я, потому что отвлекаюсь. — Он не говорил об этом? — «Что он делает?»

— Нет. — Указательным пальцем Эштон аккуратно тянет за воротник моей кофты, оттягивая его настолько, чтобы открыть мою татуировку. — Мир тесен, — бормочет он, по горизонтали проводя пальцем по буквам. Он медленно выдыхает. Из-за его дыхания у меня по спине и ногам бегут мурашки, и все тело напрягается еще больше.

— К несчастью, — стискиваю зубы я.

Он перестает водить пальцем и быстро поднимает обжигающий взгляд к моим глазам, отражающимся в зеркале. Когда Эштон снова опускает глаза на татуировку, я замечаю легкую ухмылку. Он снова начинает водить пальцем туда и обратно по буквам на спине. Это движение заставляет меня выдохнуть, а щеки покраснеть.

— Теперь ты понимаешь, почему прошлая суббота должна остаться между нами?

— Она вообще не должна была случиться, — говорю я, и голос у меня срывается, когда он протягивает мускулистую руку к флакону с лосьоном, стоящему на тумбе, и выдавливает немного себе на пальцы. Нахмурившись, я наблюдаю, как Эштон подносит его ко мне и нежнейшими прикосновениями начинает распределять по моей недавно сделанной татуировке. Я прикрываю глаза и сглатываю, наслаждаясь ощущением прохладного, успокаивающего крема. Эта фигня всю неделю сводила меня с ума. Я прилежно ухаживаю за ней, но должна признать, что мои прикосновения и близко не стоят рядом с его.

И мне ненавистно это признавать.

— Приятно, да, — шепчет он с хрипотцой в голосе, и по моему телу проходит волна жара.

— Да, — слышу я свое бормотание. Постойте… Я распахиваю глаза и вижу, что его взгляд прикован к моему отражению. «Черт, как он это сделал!» — Нет! — рявкаю я, отшатываясь от него, и разворачиваюсь.

Я шагаю к двери, но мне на талию опускаются огромные ладони Эштона. Он грубо поднимает меня и сажает лицом к нему на тумбу.

— Прекрати ты, блядь, так упрямиться и послушай, Айриш, — рявкает он. Его ладони сжимают мои бока, а большие пальцы вжимаются к тазовые кости.

Однако его тон заставляет меня уступить.

— Коннор — мой лучший друг. Мы знакомы уже четыре года, и я хорошо его знаю. — Он замолкает, осматривая мое лицо. — Я знаю, он кажется беззаботным, но… Могу тебя заверить, Коннор не придет в восторг от новости, что мы с тобой пересекались. Даже на одну ночь. Даже, если мы не трахались. — Я задыхаюсь от его грубости, но он без зазрения совести продолжает. — Так что, если хочешь, чтобы у вас с ним что-нибудь вышло, тебе следует молчать.

— Я не понимаю, — хмурюсь я. — Я думала, он знает…

— Нет, не знает, — подтверждает мои слова Эштон, качая головой.

— Ничего?

Ладони Эштона медленно скользят с моей талии на бедра и вниз по ногам, слегка сжимая их, а потом останавливаются на коленях, и он отступает.

— Ничего.

От его прикосновения по бедрам разливается странное тепло, но я стискиваю зубы, потому что больше меня волнуют ответы на мои вопросы.

— Ну, и почему тогда я — «знаменитая» Айриш?

— А. — Склонив голову, он посмеивается. Когда Эштон снова смотрит на меня, на его лице играет таинственная улыбка. — Потому что раньше я ничего не делал на слабо. — Увидев мой непонимающий взгляд, он добавляет: — Татуировка. На заднице.

Я чувствую, как вспыхивают щеки, но меня быстро отвлекает любопытство.

— Тогда почему ты так поступил?

Его голос смягчается, когда он снова заговаривает.

— Были причины. — Из-за того, как его взгляд задерживается на мне, из-за таящегося в глазах намека на секрет, у меня мгновенно пересыхает во рту. — И я прошу тебя — снова — ничего не говорить. Ради Даны. Не нужно делать ей больно.

Я сразу чувствую уважение в его голосе из-за того, как он произносит ее имя. Эштону она точно не безразлична. Может, он был пьян также, как и я…

— Может, все-таки стоит ей сказать? В смысле, это.. — Мой голос сходит на нет, пока я подыскиваю нужное слово. Презрительно. Зло. Неправильно.

— Все сложно, — рявкает он. — И тебя не касается. А если не горишь желанием молчать ради Даны, то сделай это ради Коннора. Если собираешься с ним встречаться. — Отперев дверь, он открывает ее и выходит. Но внезапно останавливается. — Еще кое-что… — Эштон оглядывается через плечо, и у меня сводит живот. — Скажи Рейган, что я ее прибью.

С этими словами он направляется вниз по лестнице.

— Не прибьешь, если я сделаю это первая, — бормочу я своему покрасневшему отражению.

 

* * *

 

— Я не могла тебе сказать! — хнычет Рейган, умоляя меня огромными, щенячьими глазами. — Ты бы ни за что не пришла!

— Неправда, — упрямо бормочу я. Но она права, я бы не пришла. И тогда я бы не сидела на задней террасе, дожидаясь, пока милый, ничего не подозревающий Коннор принесет мне виски с колой. Третий за ночь, спасибо моим измученным нервам. — И что насчет Даны? — шиплю я. — Ты не подумала, что надо бы меня об этом предупредить?

Она морщится.

— Я не знала, как начать. Понимала, что у тебя голова чуть ли не взрывается от всего того, что произошло той ночью. И если тебе правда понравился Эштон, тогда…

— Не понравился, — слишком быстро выдаю я.

Я вижу, что ее губ коснулась улыбка, но она быстро ее подавляет.

— Отлично, потому что ты — не девочка для секса без обязательств, а он не катит на роль бойфренда. Ясно как день.

Вздохнув, я бормочу:

— Понимаю, почему ты не сказала мне в прошлые выходные. Скорее всего, у меня и правда бы голова лопнула. Но ты не думала, что рассказать мне об этом прежде, чем мы придем в этот дом, было хорошей идеей?

Ей хватает ума придать лицу совестливое выражение, когда она ставит пустой стакан на столик.

— Наверное…прости. Когда ты сказала, что познакомилась с Коннором и сегодня хочешь прийти сюда, я надеялась, что больше тебя это не волнует. Увидеть Эштона, я имею в виду.

Я свирепо на нее посмотрела.

— А что насчет того, когда бы я встретилась с его девушкой?

— Она уже должна была вернуться в Сиэтл на учебу! — стонет Рейган и прячет лицо в ладонях. — Прости меня! Я — ужасная подруга. И отвратительная соседка. Я просто плохо справляюсь с неловкими ситуациями.

— Как и я. Особенно с такими, через которую мне пришлось пройти.

— Кнопка!

Распахивается задняя дверь. Выходит улыбающийся Грант и передает Рейган напиток. Увидев ее угрюмое выражение лица, он быстро разворачивается и без лишних слов скрывается внутри. Я практически вижу его поджатый хвост.

— Так Грант тоже знал?

— Он ничего не скажет. Честно. — Она смотрит на меня умоляющими глазами. — Пожалуйста, не ненавидь меня, Ливи.

Упрямо сжав челюсти, я вглядываюсь в темноту огромного заднего двора и обдумываю услышанное. Рейган ни в чем не виновата. Это я целовалась с Эштоном. Я познакомилась с Коннором и захотела сюда прийти. Меня мучает совесть за то, что Эштон изменил своей девушке. Я и дальше позволяю коротким воспоминаниям о поцелуях и прикосновениях проскальзывать в мысли. Мне надо перестать думать об Эштоне и сосредоточиться на красивом блондинистом незанятом ирландце. Может, я смогу создать новые воспоминания и доказать доктору Штейнеру, что он неправ, в отличие от меня.

— Я не ненавижу тебя, Рейган, — вздыхаю я. — Может, я еще и прибью тебя во сне, но буду тепло о тебе думать за этим занятием.

Она шумно выдыхает.

— Только предупреди меня, ладно? Всегда хотела съесть червяка из текилы, прежде чем отправлюсь на тот свет. Мне сегодня это осуществить или можно подождать?

Я издаю то ли фырканье, то ли смешок, но ее шутка развеивает напряжение.

— Почему Грант называет тебя «Кнопка»?

Покачав головой при звуке глупого прозвища, она бормочет:

— Из-за имени героини 50-х и 60-х годов. Знаешь, фильмы еще такие «Кнопка выросла», «Кнопка выходит замуж». О ней есть много книг и фильмов. И даже сериал. Вероятно, автор придумал это имя, объединив «девушка» и «малышка». И…что ж… — С понимающей ухмылкой она показывает на себя. — Хорошо, что у меня нет комплексов по поводу своего роста.

Я тихонько хихикаю над ее самоуверенностью. Это в новинку.

— Мне придется спросить у Эштона, почему он называет меня «Айриш». Каждый раз при виде его, у меня возникает такое чувство, будто я язык проглатываю и не могу задать вопрос. Как думаешь, Грант знает?

— Я спрашивала, — качает головой Рейган. — Не знает. Только Эштон.

На долгое время повисает тишина, и Рейган допивает свой напиток. Не понимаю, как такое крошечное тело может вмещать в себя столько алкоголя. Затем она произносит:

— Ты нравишься Коннору.

Я краснею и оглядываюсь через плечо на кухонное окно, за которым вижу его. Он разговаривает с Грантом и новым парнем.

— Правда?

— О, да, — кивает она. — Уверена. Он глаз от тебя отвести не может. Скорее всего, представляет, что попозже с тобой сделает.

— Рейган! — качаю головой, а она ухмыляется. Такая же зараза, как моя сестра.

Она делает долгий, шумный глоток, пока мои мысли ненамеренно возвращаются к Эштону.

— Вроде она приятная.

— Кто?

— Девушка Эштона.

— А… — Рейган молчит, а потом бормочет: — Ага. Слишком приятная для него. Я каждый раз при виде нее себя виноватой чувствую. Если бы он только научился держать кое-что в штанах…

«Стоп…»

— Он много ей изменяет? — Не только со мной?

— Я слышала кое-что, — пожимает плечами она. — Много чего. У него тот еще аппетит. Его сердце и мозги — два разных существа, которые никак не придут к соглашению. Вообще. У бедной, милой Даны ни черта нет шансов его удовлетворить.

— Уверена, ни у кого нет, — шепчу я. Про себя же перевожу его на верхушку тотемного столба бабников.

 

* * *

 

Когда мы возвращаемся в дом, то видим дюжину новых людей на кухне и в примыкающей к ней столовой, которые занимают всю правую сторону дома и находятся напротив уединенной гостиной. Еще больше людей оказывается у входной двери и заходит внутрь.

— У вас все нормально? — Коннор появляется с моим напитком в руке. — Извини, собирался принести тебе, но вы так выглядели, словно ведете какой-то серьезный разговор.

— Да, но…

Я бросаю взгляд на Рейган, которая порхает по комнате и то махает кому-то, то толкает локтем, то улыбается. Грант тащится за ней на расстоянии двух футов. Его взгляд прикован к ее затылку, а на лице застыло глупое выражение. Я улыбаюсь про себя, раздумывая, понимает ли вообще Рейган, что Грант без ума от нее.

— Но что?

Звук ирландского акцента в голосе Коннора возвращает меня обратно на землю, к его красивым зеленым глазам и беспечной улыбке.

— Девчачьи заморочки, — говорю я и чокаюсь с ним своим стаканом.

Улыбка не сходит с лица Коннора даже, когда я замечаю, что на секунду его взгляд метнулся к моим губам и обратно.

— Как прошли первые пары? — спрашивает он.

Я открываю рот, чтобы ответить, но тут нас оглушает музыка. Мы оба оборачиваемся и видим Тая в килте, который с важным видом заходит в комнату и, потирая выпяченную грудь, осматривает толпу.

— Ему нравится случайно сверкать, когда он садится.

— Случайно ли? — поднимаю бровь я.

— Не, — качая головой, признает Коннор. — Пойдем.

Он хватает меня за руку и уводит на террасу, где я недавно стояла с Рейган и дрожала из-за прохладного ночного воздуха.

Видимо, Коннор замечает, что я непроизвольно вздрогнула, потому что обнимает меня за плечи и притягивает к себе, прижимая к своей широкой груди.

— Так лучше? — шепчет он, одной рукой вверх и вниз гладя меня по плечу. — Ладно, теперь расскажи мне, как прошли твои пары.

На мгновение я разрешаю себе расслабиться в тепле тела Коннора, пока вдыхаю аромат его одеколона — легкий и свежий, с нотками лаванды. И я молча удивляюсь, насколько все это комфортно.

Я рассказываю ему о двух научных парах, которые были у меня во вторник и пятницу, и одной, которая будет на следующей неделе. Рассказываю все о своей работе добровольцем в больнице и о близнецах, вспоминая их допрос.

— Дерек и Эрик — близнецы?

— Знаю, — хихикаю я и закатываю глаза.

Он отпивает пиво, а потом возвращает руку ко мне и крепче притягивает к себе.

— Так, почему тебе захотелось стать педиатром?

— Просто с маленького знала, что хочу этим заниматься. Не могу представить, что занималась бы чем-либо другим. — В мысли проскальзывают утренние слова Штейнера, но я мгновенно их прогоняю.

— Это благородно. И мило, — говорит Коннор. Я немного запрокидываю голову назад и чувствую, что он поворачивается и губами прикасается к моему лбу, бормоча: — И сексуально.

Я сглатываю и опускаю голову, понимая, что снова покраснела.

— А что расскажешь о себе, юрист?

Слегка вздрагиваю, когда Коннор пожимает плечами.

— Я происхожу из семьи потомственных юристов. Вообще-то и я, и Эштон. Это семейная традиция. А твои родители доктора?

Качая головой, я тоскливо улыбаюсь.

— Мой отец был директором старшей школы и учителем математики. А мама — учительницей музыки.

Возникает долгая пауза.

— Были?

Глубоко вздохнув, я отрываюсь от Коннора и вижу серьезное выражение его лица.

— Да…были.

Я делаю большой глоток, а потом все ему рассказываю: об аварии, о том, что Кейси едва не погибла, обо всех людях, которые погибли в ту ночь. О Тренте. Обо всем.

Рассказывая, я чувствую, что его рука ложится на мои плечи, и он крепче меня обнимает. Чувствую, что другой рукой он обхватывает меня за талию, а ладонь прижимает к лицу, водя большим пальцем по моей щеке. Он притягивает меня еще ближе, чем раньше, пока я не закрываю глаза и не кладу голову ему на грудь, чувствуя его учащенное сердцебиение, чувствуя себя укутанной в его тепло. Защищенной.

Всю песню мы просто стоим так, не разговариваем и медленно покачиваемся под музыку, пока в дверь не врывается Тай, который на вид еще пьянее, чем был двадцать минут назад.

— Теперь я тебя вспомнил! — вопит он и протягивает руку, поигрывая пальцами. — Давай. Дай посмотреть фотку. Надо убедиться, что там все круто получилось.

— О, нет… — стону я, отскакивая назад.

Коннор доверчиво улыбается и в шутку толкает Тая. Взяв за руку, он уводит меня внутрь.

— Позволь показать тебе остальной дом.

Коннор прижимает меня к себе, пока мы ходим по дому и он знакомит меня со всеми. Я, вроде как, помню некоторых из окружающих. И молюсь, чтобы они не помнили меня. Как и то, что я, скорее всего, признавалась им в любви. И чертовски надеюсь, что они не помнят меня рядом с Эштоном.

Как только я увидела весь первый этаж, Коннор ведет меня наверх.

— Это комната Гранта. — Он кивает головой влево. — Напротив него Тай. — Когда мы проходим мимо ванной, он бормочет: — Тут ты все видела. — Я киваю и прикусываю нижнюю губу, свирепо посмотрев на дверь, словно само помещение совершило что-то гнусное. В конце коридора напротив друг друга находятся еще две двери. — Это комната Эша. — Он лениво взмахивает рукой в сторону открытой двери слева, через которую видны огромная кровать и темно-серое постельное белье.

Я сразу же представляю тело Эштона, растянувшегося на этой простыни, как было утром в моей комнате в общежитии, и внутри у меня все напрягается.

Открыв дверь справа, Коннор проводит меня в огромную спальню с двуспальной кроватью и двумя гигантскими окнами.

— А это моя, — говорит он и включает маленькую лампу.

Я в спальне Коннора. Он привел меня сюда с какой-то целью? Я обвожу взглядом пространство и на мгновение задерживаюсь на кровати. Он думает, что сегодня мы будем заниматься сексом? Я откашливаюсь и произношу:

— Симпатичный дом.

Я оборачиваюсь и вижу, что он оставил дверь приоткрытой.

Коннор стоит, прислонившись к стене, и внимательно за мной наблюдает.

— Он принадлежит моим родителям. Они купили его два года назад, чтобы я мог выселиться из кампуса перед третьим и четвертым курсами. Хотя большая часть народа живет на кампусе, для меня это было чересчур. А парни ухватились за возможность переехать. Они практически ничего не платят за комнату и питание, так что для них это того стоило. — Он шагает вперед и убирает прядь волос мне за ухо, бормоча при этом: — Расслабься, Ливи. Я привел тебя сюда без каких-либо ожиданий. — Его ладонь переместилась на мой подбородок. — Только с одной надеждой…

Коннор наклоняется и медленно прижимается своими губами к моим, двигая ими так, словно уговаривает ответить. Прикосновение кажется надежным, нежным и приятным.

Но это не значит, что я не прихожу в ужас при мысли, что делаю все неправильно и еще и Коннор будет жалеть о случившемся со мной. Когда он отрывается от меня, я задумываюсь, хватило ли одной пьяной ночи, чтобы научить меня основам. Прикусив нижнюю губу, я поднимаю взгляд и вижу, что его зеленые глаза потемнели и стали несколько более блестящими, чем обычно.

— Просто… — Я хмурюсь. — У меня мало опыта.

Он нежно целует меня в лоб и шепчет:

— Это нормально. Если честно, то мне очень нравится, что ты другая. — «Другая» означает «девственница»? Он целует мою бровь и прижимает ладони по обе стороны моего лица, шепча: — Давай не будем торопиться и все усложнять. — «Не будем торопиться и все усложнять». Что бы это значило?

— Хорошо.

Отвлекаю внимание напитком и подношу его к губам, чтобы сделать экстраогромный глоток. Спасибо, мистер Джек Дэниелс, что помогаешь успокоиться.

— Слышал, в прошлые выходные ты сделала татуировку?

Я благодарна быстрой смене темы разговора. Но все равно жалобно стону и закатываю глаза, естественно.

— Вроде того. У тебя есть?

Коннор отнимает ладони от моего лица и лохматит волосы у себя на макушке.

— Не. Ненавижу иглы. Эш все пытается вытащить меня с собой, но я отказываюсь.

— Напейся с моей сестрой и в итоге сделаешь тату, хочешь ты того или нет, — недовольно бормочу я, а мысленно вспоминаю все татуировки Эштона: те, которые видела в трезвом виде, и те, которые, каким-то образом, вспомнила — птицу на внутренней стороне правого предплечья, китайские иероглифы на правом плече, кельтский символ на левой груди, слово «Айриш» на пятой точке…

И снова у меня горит лицо. Черт.

— О чем думаешь?

— Ни о чем! Хочешь посмотреть? — выдаю я с намерением отвлечь его внимание от меня и моих извращенских мыслей.

— Конечно. В смысле, если она не где-то…

— Да. Точнее, нет. В смысле, она у меня на спине, так что, да, можешь посмотреть. — Я качаю головой из-за своей суматошности и быстро поворачиваюсь, убирая волосы в сторону. Я оттягиваю вниз ворот кофты. — Видишь?

— Ага.

Он надолго затихает, осматривая татуировку. Но не прикасается к ней, и я задумываюсь, хочется ли ему вообще. Его поведение так сильно отличается от Эштона, который распускал руки, как пещерный человек. Я быстро начинаю осознавать, что Коннор — во многих смыслах его полная противоположность, и никак не могу сообразить, как они стали лучшими друзьями.

— Что она означает?

— Меня так называл папа, — печально улыбаюсь я.

— Ну…

Коннор нежно берет меня за руку и ткань возвращается на место. Он собирает мои волосы обратно, опуская их на спину, и нежно приглаживает, а потом опускает руки мне на плечи. Я чувствую, что он наклоняется вперед и его губы оказываются рядом с моим ухом.

— Красивая татуировка, — шепчет он с явной хрипотцой в голосе, а большие пальцы его рук скользят туда и обратно по моей спине с небольшим нажимом.

И я понимаю, что несмотря на отсутствие ожиданий, у Коннора определенно есть некоторые мысли.

Наверное, это — та часть, где голос разума должен испариться. Должен выветриться из моей головы из-за шепота сексуального парня. По крайней мере, я всегда считала, что все должно произойти именно так. Когда впервые находишься в спальне с сексуальным парнем, и он разве что не говорит «Я горю, я весь твой», ты не ищешь путей спасения. Ты ищешь способ запереть дверь, чтобы сорвать с него одежду и заниматься вещами, где разум не нужен.

Но загвоздка в том, что голова у меня все еще работает и говорит, что мне хочется снова прислоняться к его груди и чувствовать его тепло. Я смогу даже выдержать еще один поцелуй. Может быть. Хотя, если честно, мысль о поцелуе меня несколько беспокоит.

Это доказательство того, что я сексуально подавлена? Может, мне снова надо напиться. Может, тогда я не буду нервничать.

А может, мне просто нужно время, чтобы привыкнуть.

А может, мне уже сейчас надо бросить стараться и уйти в монастырь.

Внезапно громкость музыки начинает нарастать, так что в окнах дрожат стекла. Коннор с неохотой вздыхает и берет меня за руку, бормоча:

— Прости. Нам лучше спуститься вниз. Из-за Тая сюда явятся копы, если его не урезонить.

Когда мы выходим из комнаты, плечи у меня опускаются от облегчения, а на лице растягивается довольная улыбка, потому что я получила нужное мне время. А потом я замечаю закрытую дверь в комнату Эштона и висящий на ручке красный носок. Я вспоминаю слова Рейган о «коде».

— Я думала, Дана уехала домой.

Коннор качает головой и проницательно смотрит на меня через плечо.

— Она и уехала.