Quot;Я хочу, чтобы ты задала его лично при встрече".

 

"Согласна".

 

Адрес был в районе Голливудских Высоток, возвышающихся над Боулом, стоящих на крутом повороте с резким обрывом справа и каменной крепостной стеной слева. Тридцать футов в длину, пятнадцать футов высотой, здание виднелось через живую изгородь. Грохот и стук заглушал все окружающие звуки. Я припарковалась за грузовым автомобилем-пикапом, который выглядел так, как будто пережил гонку на выживание, а рядом примостился низкий спортивный автомобиль, прикрытый серым брезентом. (HollywoodBowl Голливуд Боул — амфитеатр на открытом воздухе, способный вместить одновременно 18 тысяч зрителей. Этот самый большой амфитеатр в США используется главным образом для музыкальных выступлений и различных постановок.)

 

Дом был в испанском стиле с красной черепичной крышей, красивое стекло, отделанное витражами, и толстые кирпичные стены. Брезент отошел от стропил, штукатурка стен уже обрушилась под действием токарного станка. Я последовала на стук и грохот, кивнув суровым мужчинам, толкающим тачку со строительным мусором.

 

— Антонио, ты здесь? — позвала я.

 

Я не могла представить его, стоящим на конструкции и отскабливающим балки. Один из парней неловко указал на заднюю часть дома. Я поблагодарила его и направилась в указанном направлении. Стук дробления и звук вбивания гвоздей сопровождались щекочущими звуками гальки, падающей на пол. Воздух становился пыльным, но легкий запах хвои ударил мне в нос, когда я увидела его.

 

Меня всегда притягивали аккуратные и подтянутые образованные мужчины, которые изменяли свою заурядность, энергично преодолевая преграды. Они проявляли свою физическую силу в тренажерном зале и на сквош-кортах. Но никто из них никогда не выглядел, как Антонио. Он поднял кувалду и ударил по стене. Раздался треск, и посыпались обломки. Вклинив голову в открывшийся проем, он дернул руками со всей силы кусок стены, посыпалась штукатурка, осыпая его. Он не остановился, даже не сделал паузы. Его стальные мышцы перекатывались и двигались, оливковая кожа блестела от пота, выделяя бугры вздувшихся бицепсов.

 

Я знала женщин, которым нравились потные мужчины, занимающиеся физическим трудом. Я никогда не понимала их привлекательности до настоящего момента. Он перенес кувалду, раскручивая с силой по спирали, словно праведный Бог, поражающий молнией заблудшее творение земли. Движение было столь мощным, что золотой кулон на его шее перебросился за плечо.

 

— Я знаю, что ты там, Contessa, — он замахнулся молотком снова.

 

— Разве у тебя нет людей, чтобы делать это?

 

Он бросил молоток на пол, как если бы он был связан с Днем насилия.

 

— Это мой дом, и рушить здесь все для меня большое удовольствие, так что я не отдам его кому-то еще, — его лицо, покрытое пылью и потом, улыбалось.

 

— Тебе следует нанять самого себя, — сказала я.

 

— Как это?

 

— Было бы неплохо, раз ты уборщик. Пыль. Ты знаешь, возможно, несколько картин на стене, — я провела рукой, как будто очищая картины с видом города.

 

— Пойдем, я покажу тебе, — он направился в арку, указывая, чтобы я двигалась за ним.

 

Он повел меня на балкон на западной стороне дома. Терракотовый пол выглядел отлично, и чугунные перила с завитушками дополняли цветочный дизайн, который я никогда не видела.

 

— Мне нравится этот вид, — сказала я, оценивая величие океана огней. — Я могла бы смотреть на это всю ночь.

 

Он вытащил пачку сигарет из заднего кармана и достал одну. Я отвергла его предложение, и он взял большую металлическую зажигалку.

 

— Сидеть здесь ночью, потягивая вино. Или утром, выпивая чашку кофе и просто смотреть на город, — он закурил сигарету, щелкая зажигалкой, по его профилю можно изучать историю искусств. Он дотронулся кончиками пальцев до моей шеи, его ласка была настолько деликатной, что я замерла, пытаясь не шевелиться.

 

— У тебя был вопрос? — спросил он, прочерчивая линию, где моя рубашка прикасалась к коже.

 

— Ты лепрекон? — спросила я.

 

— Только, когда День Святого Патрика попадает на полнолуние, — он улыбался, но вопрос привел его в полное замешательство.

 

— Извини. У меня был настоящий вопрос, но я забыла, какой именно выбрала.

 

Потому что они все были, конечно, смехотворными. Если бы он был каким-то мультфильмовским главарем, вокруг него все время крутилось бы с десяток парней, он носил бы костюм в тонкую полоску и мягкую фетровую шляпу. У него был бы пистолет. И он бы говорил, capisce много раз. (capisce (итал.) понял меня?)

 

— У тебя витают в голове какие-то вопросы? — спросил он, прерывая мои мысли.

 

— Я как открытая книга.

 

Он тихо засмеялся, выдыхая дым в сторону.

 

— Возможно. Открытая, но на другом языке.

 

Он дал мне идею.

 

— Я не собираюсь спрашивать тебя, — сказала я. — Я собираюсь рассказать, что произошло со мной сегодня.

 

— Позволь мне приготовить тебе кофе.

 

* * *

Кухня была раз разгромлена, но ею можно было пользоваться. Бежевая мраморная плитка с маленькими зеркальными квадратиками через каждые несколько футов, темные деревянные шкафы, и наклейки с изображением авокадо рассказали мне, что начиная с семидесятых годов, здесь ничего не переделывалось.

 

Антонио усадил меня на складной стул у соснового стола.

 

— Лучшее, что у меня есть сейчас.

 

— Ты живешь здесь, во всем этом беспорядке?

 

— Нет. У меня есть другое место, — это уже больше информации. — Ты любишь эспрессо? У меня есть немного, еще горячее.

 

— С удовольствием.

 

Он перелил кофе из хромированной кофеварки в две небольшие синие чашки.

 

— Спасет ли это тебя?

 

— Не-а.

 

— Отлично. Настоящая женщина, — он принес чашки и лимон, поставив одну передо мной. Я потянулась к ручке, но он издал звук — «ш-ш-ш-ш», останавливая меня. — Еще рано, горячий. — Он держал лимон в одной руке, а маленький нож, в другой. — Итак, что с тобой случилось сегодня?

 

— Сегодня, моя ассистентка нашла нашу фотографию в газете.

 

— Я видел, — спросил он, разрезая лимон на дольки. — Ты выглядела сексуально, как ад. Я хотел бы трахнуть тебя снова.

 

Если он пытался получить мое тело, превратив в лужу желания, то это сработало.

 

— Все видели.

 

— Все хотят трахнуть тебя также жестко, как это сделал я?

 

— Появился мой бывший жених.

 

— Кандидат... — он положил желтый кружок на мое блюдце. — Спорим, он сожалеет, что не он сделал это?

 

— Ты можешь спросить у него.

 

Я дотянулась до экспрессо, но он остановил меня снова, снимая кожуру и потерев мякоть о край моей чашки.

 

— Хочешь самбуку? — спросил он.

 

— Да.

 

Он потянулся назад, схватил бутылку из стоявших в линию, и отвинтил крышку.

 

— В Неаполе мужчины пьют экспрессо из маленьких чашек, как мизинец, это показывает их утонченность. Однако они стали пить, как американцы, после того как пробыли здесь достаточно долго, — он налил немного самбуки в наши чашки.

 

— Как пьют женщины?

 

— Быстро, пока дети не начинают тянуть их за юбки.

 

Я потягивала напиток. Его вкус был хороший, густой и насыщенный. Я смаковала.

 

— Итак, есть фотография нас в газете, и давай не будем шутить друг с другом, — сказал он. — На ней видно, что у нас интимные отношения.

 

— Да, видно.

 

— Рядом — фото тебя и его за ужином, — он поднял свою чашку.

 

Я последовала его примеру.

 

— Да.

 

— И он примчался к тебе в офис, сколько часов спустя? Один? Полчаса? Или мы пересчитаем в минутах?

 

Мы смотрели друг на друга через наши чашки.

 

— Я не думаю, что это имеет значение, — я подула на черную жидкость, рябь высвободила запах самбуки.

 

Он ухмыльнулся.

 

— Может быть, не имеет. Что понадобилось ему говорить тебе целых шестьдесят минут?

 

— Что ты управляешь криминальной империей.

 

Он ничего не сказал поначалу, просто приложил чашку к губам и залпом выпил, держа мизинец вниз, а кофейную чашку зажатым кулаком.

 

— От этих слов, я очень впечатлен собой, — он поставил чашку на блюдце. — И гораздо меньше им. Я, пожалуй, должен проголосовать за Драммонда.

 

— После того, как он ушел, я знала, что искать, и я нашла. Ты проходил по расследованию дел, связанных со всеми видами мошенничества. Страхование. Недвижимость. И ты не хочешь отвечать на вопросы, что я должна думать?

 

— Это твой вопрос? — спросил он. — Что ты должна думать? У меня есть один ответ.

 

— Это не актуальный вопрос. Я знаю, что ты не был ни в чем осужден, и знаю, что у нас был просто случайный секс.

 

 

— Он не был случайным.

 

— Мы не берем на себя никаких обязательств друг перед другом. И это прекрасно. Но я не сплю с незнакомцами. Если ты собираешься и дальше быть чужим, то я не буду делать это снова.

 

Он закрыл глаза и повернул голову налево, потом направо, как бы растягиваясь для боксерского поединка.

 

— У меня есть история, и она последовала за мной сюда.

 

Я села обратно.

 

— Говори.

 

— Долгое время я не знал о существовании своего отца. Моя мать отгоняла саму идею о нем. Послушать ее, так она сделала меня сама, из ничего. Я не знал, есть ли он вообще, пока мне не исполнилось одиннадцать. У меня был некоторый бизнес, и он был одним из людей, который вошел в этот бизнес.

 

— В одиннадцать? Какой бизнес у тебя был в этом возрасте?

 

— Там другой мир. Вещи должны быть предметом заботы. Если мусор вовремя не вывозился, ты шел к БенитоРакосси. Если мальчик-курьер воровал у твоей матери, ты шел к Ракосси. Моя мама редко покидала квартиру, и моя сестра... Ну, я бы никогда не послал ее к такому мужчине. Но как только я встретил его, я увидел это, — он обвел свое лицо. — Как будто я смотрелся в зеркало, но только старше.

 

— Он был твоим отцом?

 

— Он этого не отрицал. Взял меня под свое крыло. Дал мне работу. Легальную работу. Дал все, что у него было, чтобы держать меня подальше от неприятностей. Моя мать? Это чуть не убило ее. Она не хотела для меня такой жизни. Она никогда не верила, что я не сделаю ничего противозаконного. Не верила и полиция. Не верил и Интерпол. Не верил и Даниэль Брауэр, который превратит мою жизнь в ад, если станет мэром. Но Бог свидетель, каждый бизнес, которым я управляю, работает, потому что я наблюдал, как управлял мой отец, но я никогда не имитировал то, что делал он. Я скажу тебе это один раз, и клянусь, я опровергну каждое обвинение в мой адрес, и я отобьюсь от всего, что они мне навешивают, потому что я чист.

 

— Я верю тебе.

 

— Не ставь меня в положение, когда я должен защищаться против этого снова.

 

Он был так решителен, так суров, так утвердителен. Я встала.

 

— Если мои вопросы превращают тебя в задницу, то я буду обязательно делать только декларативные заявления, но бесконечно малый шанс, что я когда-либо увижу тебя снова. Спасибо за кофе.

 

Я развернулась на каблуках и вышла из кухни, попав в комнату, через которую я не проходила. Потом я нашла другую, со сломанной каменной лестницей. Я не чувствовала его, следующим за мной до тех пор, пока через секунду он схватил меня и толкнул в сторону окна.

 

— Отпусти меня.

 

— Нет.

 

Я вцепилась ногтями в его руки, нежно ласкающими кожу под моей рубашкой. Без прелюдии или колебаний он спустил вниз мой бюстгальтер, высвобождая мою грудь. Поток возбуждения во мне стал болезненным.

 

— Стоп, — сказала я, стараясь оторвать его руки от себя.

 

— В следующий раз твое «стоп» будет последним, — он поставил мои руки по обе стороны окна. Камень был холодным, а давление его на мою спину было тяжелее, чем стена.

 

— Что ты хочешь сказать?

 

Он переместился за мной, очевидно, вынимая свой член. Я услышала звук разрывания обертки презерватива. Он надевает презерватив снова? Боже, я надеялась на это.

 

Я хотела сказать стоп. Нет. Не хотела. Я нуждалась в нем, чтобы облегчить боль, и я знала, что он пошлет подальше все мои следующие возражения.

 

— Сделай это.

 

Он поддел пальцем мои трусики. Я увидела его отражение в окне, сломанное, изогнутое полосками стропил, глядящее на мою задницу. Он положил одну руку на мое горло, большой палец подвел за ухо, а другой рукой сдернул вниз мои трусики и тут же резко вошел пальцами, я была полностью мокрой.

 

— Я собираюсь трахнуть тебя чертовски жестко, — он сильнее сжал руки.

 

Антонио злился на меня, это слышалось в каждом звуке. Мне это не понравилось. Это не должно было меня заводить. Но, так как я стояла с выступающим задом, а мой бюстгальтер и рубашка были задраны, и моя грудь раскачивалась в такт, а его член находился у входа, я могла только задаваться вопросом, как сделать его еще злее.

 

— Ты бы лучше сделал это, чем говорил, — сказала я. — У меня нет времени на пустую болтовню.

 

— Ты этакая богатенькая маленькая принцесса, — он надавил на мою шею и подтянул мои бедра навстречу своим пальцам, которые вставил в меня.

 

— Да пошел ты, — прошептала я. — Ты никчемный уличный панк.

 

Я подумала, что он уберет свой член в штаны и уйдет. Вместо этого он всадил его в меня со звериной жесткостью. Я завопила не от боли, а от примитивного физического удовольствия, которое вытолкнуло из меня весь воздух.

 

— Тебе это нравится? — спросил он, вдалбливаясь с каждым словом. — Тебе. Нравится. Как. Никчемный. Уличный. Панк. Трахает. Тебя.

 

Правой рукой он стиснул мою грудь, пальцами левой руки пощипывал мой клитор, с каждым толчком у меня было чувство, словно тектонические плиты разверзаются подо мной. Я хрюкнула. Я даже не предполагала, что когда-либо хрюкну во время секса, но это был не секс. Это была случка двух животных под кустом.

 

Он вышел и дернул мою голову вверх, чтобы я увидела наше отражение в окне.

 

— Посмотри на себя. Это лицо. Я хочу увидеть, как ты кончаешь, — зарычал он. — С той минуты, как я увидел тебя, я хотел тебя. Я хотел раздвинуть твои ноги и войти в тебя. — Его слова были словно пальцы, ласкающие и возбуждающие мое тело. — Я видел, как кончают женщины. Они не думают о красоте. Они забывают, кто они. Я хочу увидеть тебя, когда ты забудешь себя, и будешь только помнить мое имя.

 

Он сел на подоконник, удерживая меня. Я опустилась на него, оседлав. Он приподнял мои бедра.

 

— Хорошо? — спросил он, как будто уже знал ответ.

 

— Так хорошо. Так чертовски хорошо.

 

— Посмотри на меня.

 

Он толкнулся в меня, нажимая на мой клитор пальцами. Я задыхалась, пытаясь удержать свой взгляд на нем.

 

— Покажи мне, — шептал он снова и снова. — Позволь мне увидеть, как ты кончишь.

 

Он входил все жестче и быстрее, и я забыла, кто я есть.

 

— О, Боже! — прохрипела я. — Я сейчас кончу. Да-а-а-а.

 

— Давай, Contessa. Покажи мне.

 

Он взял меня за подбородок, поднимая его вверх, пока мой взгляд не встретился с его. Я открыла рот, но ни один звук не смог выйти. Мои легкие сжались вокруг сердца, суставы застыли. Я чувствовала упирающийся член и его руки, связывающие нас, когда я кончала, смотря на него.

 

Я прижалась лбом к его плечу и дотронулась до бицепсов, он без грамма нежности потянул за волосы назад вниз до тех пор, пока я не встала на колени, и скользкая головка его члена не оказалась напротив моей щеки, он встал передо мной.

 

— Возьми его. Сейчас.

 

Он стащил презерватив. Я открыла рот, и он ввел его. Я начала задыхаться, и он вытащил. Сдерживая свой рефлекс, я открыла рот и высунула кончик языка. Он вставил свой член, глубже скользя по гладкому языку, я обхватила руками основание его ствола. Я сосала, пробуя свои соки на вкус.

 

— Да, Contessa, вот так. Отсоси мой член. Полностью.

 

Я заглотнула так глубоко, насколько могла, продолжая массировать руками его основание, сосала и сосала, пока он не вытащил.

 

— Посмотри на меня, — сказал он.

 

Мы соединили свои взгляды, и он втолкнулся снова. Я пыталась заглотить его горлом, но он был слишком большим для моего рта. Я сделала паузу, пытаясь вздохнуть, и заглотила его глубже. Его губы приоткрылись, давая мне понять, что я делаю все правильно. Он стал двигаться. Ему нравилось, как я ласкала его, пробуя на вкус. Я хотела, чтобы он кончил мощно, и мое страстное желание угодить позволяло ему вдалбливаться в заднюю стенку моего горла.

 

— Я сейчас кончу в твой рот, — прохрипел он. — Возьми его. Возьми его всего в своем горле.

 

Он закрыл глаза, еще раз толкнулся и кончил, выплескивая на мой язык и горло горькую липкую лаву. Он пробормотал по-итальянски какие-то проклятия сквозь стиснутые зубы. Мне никогда не приходилось видеть ничего более страстного, я проглотила каждую каплю.

 

Когда Антонио открыл глаза и увидел меня перед собой, на коленях, он резко вздохнул.

 

— Так сладко, — он пригладил мои волосы, убирая от лица, затем притянул мою голову к себе.

 

Я даже не поняла своей реакции.

 

— Не случайные связи. Я знаю, что ты имел в виду.

 

— О, нет! Никаких вопросов. Это означает, что я должен защищать себя. Мне не нравится это.

 

— Хорошо. Ни одного вопроса, — не знаю, смогу ли я выполнить это обещание, но я, безусловно, могла бы воздержаться от них, чтобы еще раз получить такой секс.

 

Я повернулась, обхватывая его ноги руками, и посмотрела в окно, чтобы увидеть наше отражение — я, на коленях перед ним, и его руки у меня на спине.

 

Но я закричала, увидев лицо женщины, стоявшей в обрамлении окна, как светящаяся маска, плавающая в ночи.