Глава 21. Будучи не в силах произнести что-либо вразумительное, я показал сообщение Магнуссону

 

Будучи не в силах произнести что-либо вразумительное, я показал сообщение Магнуссону. Он заворчал и передал телефон мне. Я заметил, как дыбилась щетина на загривках других оборотней от тех слов, что передавал им силой мысли вожак.

— Ты позвонишь ей? — спросил Магнуссон, едва сдерживая ярость. — Я хочу знать, где они держат Хала. Он был без сознания некоторое время, но теперь очнулся. Они завязали ему глаза, так что Хал не может сказать, где он.

— Разумеется, — ответил я. — Сидите тихо, когда я буду звонить. Так она не узнает, что вы подслушиваете.

У оборотней не возникнет проблем с тем, чтобы расслышать каждое её слово.

Магнуссон коротко кивнул, и я набрал высветившийся на экране номер.

— А тебе многовато времени потребовалось, — промурлыкала в трубку Эмили после одного единственного гудка. — Может, собака тебе не так уж и нужна, как мы думали.

— Докажи мне, что он ещё жив, — вымученно сказал я. — Иначе я не стану говорить дальше.

— В этом тебя заверит твой юристик, — был ответ. — Подожди.

Послышались шорох и ворчание, и затем я услышал голос Эмили. Она рекомендовала Халу заверить меня в своей полнейшей сохранности.

— Аттикус, — тяжело выдохнул Хал с явным напряжением в голосе. — Я заметил половину ковена в лесу. — Трубка издала глухой звук и рычание, а потом откуда-то издалека на оборотня заорала Эмили, чтобы тот говорил только то, что ему велено. — Мы прикованы к деревьям. Серебряными цепями. Оберон невредим.

— Достаточно! — завизжала ведьма; она вернула телефон, но я успел расслышать жалобный плач Оберона.

Живой…

— На восточных склонах гор Суеверий найдёшь тропку через Призрачный каньон к Хижине Тони, — начала объяснять она. — На некоторых картах она помечена как Ранчо Тони — без разницы. Приходи один после наступления темноты. Не забудь меч. Мы же приведём пса и волка.

— Если с головы хоть одного из них упадёт волос, я не забуду перерубить твою шейку, и плевал я на последствия, — мой голос вонзился в трубку. — Ты поняла меня, ведьма? Ты связана со мной своей кровью. Убьёшь их, и можешь быть уверена, что я и вся стая Феникса устроим на тебя облаву. Ты не можешь представить, что тебя ждёт.

— Да ладно? Подозреваю, что я обращусь к моему другу Энгусу Огу. Он покажет тебе, червь, твоё место.

— А теперь спроси себя, ведьма: если я для него всего лишь червь, то почему он не сокрушил меня за последние две тысячи лет? И почему он чувствует острую необходимость в твоём ковене, если со мой так просто справиться?

— Две тысячи лет? — переспросила Эмили.

— Две тысячи лет? — изумился вожак.

Чёрт. Вот поэтому я не люблю злиться. Злость развязывает язык и заставляет выдавать вещи, которые всеми силами стремишься спрятать от посторонних. Я не мог допустить, чтобы ведьма использовала мой возраст против меня, так что его использовал я — в качестве молота.

— Всё верно, малышка, ты конкретно влипла. Твой единственный шанс выжить этой ночью — привести моих друзей целыми и невредимыми.

Я сбросил вызов прежде, чем она смогла ответить.

— Ты не пойдёшь туда один, — немедленно сказал Магнуссон; он слышал каждое слово.

— Я рассчитывал на то, что вы тоже пойдёте, — ответил я.

— Они напялили ему на голову мешок, — продолжил оборотень, — но прежде, он успел заметить шестерых ведьм. Пёс с ними. И Хал учуял ещё кого-то, но не увидел его.

— Чем он пах?

Глазные яблоки вожака опасно закатились — так Магнуссон вспоминал запах.

— Дуб и медвежий мех, и… влажные перья. Какая-то птица.

— Лебедь, — уверенно сказал я. — Одна из звериных форм Энгуса Ога.

— Что это за Энгус Ог?

— Долгая история, — с неохотой ответил я. — Проще сказать так: он — бог, и он призвал демонов, которые теперь главенствуют над одним ковеном. Расскажу больше по дороге. В итоге, мы все в одном котле теперь варимся. Но мы можем привести с собой того, кого они не ожидают встретить.

— Кого?

Я повернулся, чтобы взглянуть на огненноволосую сирену, которая в этот момент наливала пожилому посетителю пинту пива.

— Грануэйль! — позвал я, едва вытащив из кошелька деньги для оплаты всего мною выпитого. — Я назову тебя своим учеником, если ты признаешь во мне своего наставника. Ты всё ещё хочешь стать посвящённой?

— Очень! — кивнула она и улыбнулась мне, поставив перед клиентом кружку.

— Тогда скажи своему боссу, что ты увольняешься, немедленно, — продолжил я. — Теперь я твой наниматель. Надо уходить сейчас, так что давай живее.

Глазки девушки стрельнули в сторону сгрудившихся за моей спиной оборотней, которые забили всё фойе паба.

— Что-то случилось, да?

— Да, случилось, и нам очень скоро понадобится твоя подружка, — поторопил я барменшу и прикоснулся к своему лбу, как бы давая понять ей, о ком именно мы говорим. — Это шанс и для неё, и для тебя, так что пошевеливайся.

— Ага, — выдохнула вмиг преобразившаяся девушка и поскакала ко входу на кухню — только дверь успела размашисто крутануться за ней.

— Эй, Лиам! Я увольняюсь!

Потом она перевалила свою тушку через барную стойку, перемахнула ноги, перелетев сразу через несколько стульев, и оказалась рядом со мной.

— Вот так девочка, — причмокнул пожилой посетитель, поднимая в честь Грануэйль пинту пива.

Мы быстренько покинули паб пока Лиам, кем бы он ни был, не прочухался и не осознал, что только что потерял классного бармена.

Мы уместились в машины стаи, припаркованные напротив железнодорожной станции, и покатили до Университетской улицы. Потом взяли правее, потом — левее, на Рузвельт-стрит, и притормозили около дома вдовы.

Всех — кроме Грануэйль и Гуннара — я отправил подрезать грейпфрутовое дерево и пропалывать клумбы. Раз уж темпская полиция всё ещё торчала у меня дома, а сам я привёз с собой целый выводок оборотней, пребывающих на грани скорого превращения в четырёхлапые машины смерти, мне казалось лучшим вариантом сдержать данное вдове обещание и заодно удержать стаю в человеческом обличии.

Пока пожилая мадам была полностью поглощена видом поджарых парней и прекрасных девушек, занятых вылизыванием газона, я отвёл бывшую барменшу и Магнуссона на задний двор.

— Попроси Лакшу убрать покров сейчас, — сказал я Грануэйль, передав ей на руки Фрагарах и отозвав ту волшебную нить, которая нас связывала. — А ты, — обратился я к альфе, — позаботишься о том, чтобы она не смылась с моим мечом.

— Ты думаешь, Лакша способна на такое? — сверкая глазами, поинтересовалась девушка.

— Нет, — ответил я. — Хоть я и ошибался раньше, но я всё равно законченный параноик.

Вожак хмуро посмотрел на меня.

— Ты куда собрался?

— Я собрался кое-что забрать из моего дома, — ответил я. — Вернусь меньше, чем через десять минут. Если нет, то пошлите кого-нибудь проверить.

Магнуссон кивнул, и я начал стягивать с себя одежду.

— И что ты делаешь? — с неуверенностью в голосе спросила Грануэйль.

— То, что ты сможешь сделать лет через двадцать, — ответил я, выкладывая ключи из кармана и устраивая их поверх джинсов.

— В смысле, раздеться? Это я могу и сейчас сделать. Вау! — хихикнула рыжая. — Тебе не мешало бы загореть.

— Заткнись. Я ирландец.

С помощью татуировок я почерпнул силу земли и насладился удивлённым выдохом Грануэйль, когда я превратился в огромного сыча. Я подхватил связку ключей, прежде чем на бесшумных крыльях взмыть в небо.

— Показуха! — заорал мне вслед Гуннар.

Он всего лишь завидовал. Люди не провожают уважительным взглядом тех, кто перед ними обернулся зверем — они вопят.

Сыч долетает от дома вдовы до моего всего за минуту. Копы, развалившиеся в патрульной машине около моего дома, выглядели отчаянно скучающими. По спирали я слетел на задний двор моего жилища, приземлился и хорошенько огляделся, прежде чем опять становиться человеком. Чары всё ещё были на месте, за мной никто не наблюдал, так что я отрастил себе пальцы и вошёл внутрь через заднюю дверь. Кусочек бумаги с кровью Радомилы всё ещё лежал запертым в книжном шкафу, где я его и оставил. Я проткнул один уголок, сделав дырку в бумажке, и продел через неё кольцо брелока, а потом вышел на улицу. Там я превратился в сову, поднял ключи клювом, и мне осталось только насладиться кратким полётом до дома вдовы.

Грануэйль застыла в позе лотоса посреди нарисованного грязью круга, с уложенным на коленях Фрагарахом, который она придерживала ладонями. Девушка что-то шептала на тамильском языке, так что я утвердился в мысли о том, что сейчас работала именно Лакша.

Магнуссон в человечьем обличии стоял рядом, но щетина на его загривке опасно дыбилась. Если вы понимаете, о чём я. Он с облегчением посмотрел на меня.

— Как долго она медитирует? — тихим голосом спросил я; голосовые связки ещё не восстановились.

Одежда лежала там, где я оставил её, да и я как-то не рвался одеваться. Частая и быстрая смена формы сделала кожу очень чувствительной, и я не хотел ничего натирать себе до кровавых мозолей, пока облачение точно не понадобится. Вдова редко жаловала своим присутствием задний двор и не могла бы сейчас насладиться видом почти скульптурного мужского тела. К счастью для меня.

— Несколько минут, — почти шёпотом проворчал вожак. — Но такое чувство, словно вечность прошла. Эти ведьмы пугают меня, Аттикус. Ты доверяешь ей?

— Нет, ведьмам я никогда не доверяю, — ответил я. — Но я доверяю ей это дело. Считай это выпендрёжем или чем-то вроде профессиональной гордости. Если она справится с чарами Радомилы, то докажет, что лучше Радомилы.

— Так уж она тебе нужна, чтобы доказывать что-то? Или это для неё?

— Для меня, — ответил я. — Радомила, а не Эмили, держит Хала и Оберона. Если мы хотим бросить вызов всему ковену, то нам пригодится ведьма на нашей стороне, и она должна быть равной Радомиле в искусстве волшебства.

— В этом весь смысл? Или тебе сам покров без надобности?

Я покачал головой.

— И это тоже. Вчера Радомила доказала, что всё ещё связана с мечом и может использовать его против меня. Не удивлюсь, если она же показала Энгусу Огу как заколдовать детектива так, чтобы он чувствовал и видел Фрагарах даже через защиту и камуфляж. Что если она способна на большее? Прикажет ему воткнуться слишком ретивому хозяину в глотку, когда я замахнусь, а? Я не могу так рисковать.

— Не можешь, — согласился альфа.

— К тому, первопричиной того, почему я обратился к Радомиле, стала моя паранойя — я хотел скрыть оружие от Энгуса и его союзников. Раз он знает, где я, а Бригита взяла с меня слово, то бессмысленно прятаться. Я смогу использовать всю мощь меча в открытую, Гуннар. Это значит, что всё внимание божка и ковена будет сосредоточено на мне и то опасности, которую я представляю. Он и не подумают обратить внимание на Стаю, поднимающуюся у них за спинами…

Магнуссон позволил себе жестокую улыбку.

— …но они знают, что ты придёшь наверняка, — продолжил я. — Они не конченые идиоты, к сожалению, и подготовятся. Так что и ты должен подготовиться. Они возьмут серебро, Гуннар. Это точно.

Ухмылка альфа-самца перешла в рычание, а черты лица начали таять, и на нём жутко зажглись желтоватые огоньки совсем не человечьих глаз.

— Эй, эй! Успокойся. Сейчас не время, друг мой, — с этими словами я успокаивающе положил на плечо вожака руку и продолжил воспроизводить всякие усыпляющее-умиротворяющие звуки до тех пор, пока лицо Гуннара не перестало течь как воск, а глаза не стали обычными, карими.

Я расслышал собачий брёх и рык, доносившиеся с переднего двора. Не все члены стаи могли похвастаться такой титанической выдержкой, как Магнуссон, но даже он, альфа-самец, почти сорвался.

— Мне жаль, — тяжело выдохнул он, покрывшись потом. — Но мы уже устали.

— Понимаю. Но скажи четырёхлапым, чтобы они оставили вдову в покое и пришли на задний двор.

— Уже, — отчитался вожак; дыхание было прерывистым.

Почти сразу три призванных волка закружились вокруг нас, не решаясь поднять глаз.

Я начал одеваться.

— Вдове не помешало бы увидеть знакомое лицо, — объяснил я. — Она только что имела удовольствие наблюдать превращение трёх членов стаи в волков, если не ошибаюсь.

— Да, наблюдала, — подтвердил Магнуссон. — Ей можно доверять?

— Абсолютно, — заверил я вожака. — Два дня назад она видела, как я убил человека, и предложила к моим услугам свой задний двор. Тело закопать.

— Правда? — Магнуссон изумлённо изогнул брови. — Что за милая женщина!

— Очень милая. — Я усмехнулся, натягивая штаны, и положил ключи с запиской в карман. — Но сейчас она напугана. Когда ведьма закончит, — я кивнул в сторону Лакши-Грануэйль, которая всё ещё выводила затейливые напевы, — вели ей отойти от меча, а сам займись всем остальным. Если откажется, то отправь ко мне волка, но не вздумай напасть на неё. Просто удержи её.

— Ты хочешь, чтобы я послал к тебе волка и тот бы гавкал на тебя, как Лэсси? — Магнуссон казался оскорблённым.

— Ладно, тогда сам скажешь, — закатил я глаза; надел футболку. — Надеюсь, я успею вернуться до того, как тебе придётся что-то решать.

Я обежал дом до главного крыльца, где вдова визжала на оставшихся вервольфов, в том числе, и на доктора Снорри, чтобы те убирали свои жуткие морды с её газона.

— Миссис МакДонагх, всё хорошо, они не причинят вреда…

— Ха! Аттикус, ты же не один из них, правда?

— Нет, — заверил я старушку. — Нет, не один из них.

— Их товарищи прямо на моих глазах превратились в огромных кровожадных тварей! — она несколько раз глубоко вдохнула и оперлась на изгородь.

— Знаю. Они не сделают ничего плохого.

— Да иди ты! — брюзжала вдова. — Ещё скажи, что у меня «белочка»!

— Нет. Всё, что вы видели, происходило на самом деле. Всё хорошо.

— Почему? Они ирландцы?

— Нет. Они из Исландии, по большей части. Молодые — американцы.

— Погоди, а разве Исландия не была Британской колонией?

— Нет, она принадлежала Скандинавии. Послушайте, миссис МакДонагх, я извиняюсь, но друзья у меня странноватые. Но, что важнее, среди них нет британцев.

— Будем считать, что ты всё объяснил, мальчик.

Как правило, я не говорю правду, потому что нет никакого желания подметать в совочек разбитые иллюзии. Но раз вдова настолько сильна морально, что прогоняла оборотней, то она выдержит. Мы сели в кресла-качалки, а оставшиеся волки стаи постепенно доделывали свои «цветочные» дела и убирались восвояси. Я рассказал старушке краткую версию происходящего: есть под небесами и под землёй куда больше загадок, чем может вместить в себя людская мифология.

— Настоящий друид? Разве вы не повымирали как мамонты?

— Многие так думают.

— Это всё по-настоящему, да? Ты не прикидываешься?

— В мелочах достаточно недосказанности. Знакомый мне вампир любит чеснок, а оборотни, как вы сами видите, могут менять форму в любое время суток. Но они стараются ограничивать себя в полнолуние, потому что превращение становится весьма болезненным.

— И Бог есть?

— Все боги есть, или хотя бы существовали когда-то.

— Я говорю об Иисусе и Марии, и прочих…

— Конечно, и они тоже. До сих пор здравствуют. Милые люди.

— И Люцифер?

— Сам я с ним лично не встречался, но, уверен, что и он бродит где-то. Аллах всё так же занят своими делами, и Будда, и Шива, и Морриган и все прочие. Вот что я хочу сказать, миссис МакДонагх: Вселенная ровно такого размера, какой может постичь ваша душа. Кто-то живёт в мирах-каморках, а чьи-то вселенные безграничны. Только что я сказал вам вещь, которая намного обширнее и важнее всех ваших предыдущих мыслей. Что вы сделаете с ней? Примите ли вы её или отринете?

Она ласково улыбнулась.

— Мой милый мальчик, как же я могу отвергнуть твои слова? Если бы ты не добил меня ужасающими зрелищами того, что я не должна знать, я бы подумала, что ты любишь меня и не расскажешь старой вдове ничего дурного. И я видела этих кровожадных оборотней собственными глазами.

Я улыбнулся и мягко похлопал её по руке, маленькой, морщинистой, покрытой старческими пятнами.

— Вы мне нравитесь, миссис МакДонагх, даже очень. Я вам доверяю и знаю, что вас можно назвать тем замечательным и незаменимым другом, который поможет перетащить тело, как сказал бы ваш Шон. Знаю, у вас множество вопросов ко мне, но в данный конкретный момент у нас нарисовалась проблема, требующая немедленного разрешения. Оберона украли вместе с одним из оборотней, и из-за этого мы все подавлены. Мы ещё завтра поговорим, и, обещаю, я отвечу на все ваши вопросы. Если переживу эту ночь, — сказал я.

Брови собеседницы поползли вверх.

— Тебя всего обложат этими отвратительными псинами, и ты всё равно можешь погибнуть?

— Я буду сражаться с богом, демонами и ковеном ведьм, каждая из которых хочет меня убить, — ответил я, загибая пальцы. — Так что вероятность есть.

— Ты разберёшься с ними?

— Хотелось бы.

— Вот так мальчишка, — цокнула языком вдова. — В добрый путь тогда. Убей всех этих мерзавцев и приезжай ко мне утром.

— Прекрасное предложение, — хмыкнул Гуннар, который вышел из-за угла дома и тяжело ступил на крыльцо, неся в руке Фрагарах.

Стая следовала за ним — две нормальных, а третий, в обличии волка, сопровождал Грануэйль. По походке и манере вести себя я понял, что сейчас придётся иметь дело с Лакшей.

Покрова Радомилы как не бывало. Сталь Фрагараха буквально гудела от распирающих меч могучих ирландских чар, и как только я взялся за предложенную оборотнем рукоять, я ощутил пульсацию магии. Меч предупредил меня о своём смертельно опасном намерении.

— Так, — сказал я, вытягивая меч из ножен и любуясь лезвием. — Я долго ждал. Если Энгус Ог хочет этот меч, то он получит его — ровно на те доли секунды, что потребуются мне для того, чтобы его освежевать.