Глава 17. Я поманил Перри к себе и дождался, пока он подойдёт и пристроится возле меня на корточках.

 

Я поманил Перри к себе и дождался, пока он подойдёт и пристроится возле меня на корточках.

— Я тебе позже всё объясню. Птица это всего лишь цветочки. Послушай… — не закончив объяснений, я закашлялся.

— Чёрт, Аттикус, я знал, что птица принесла на хвосте плохие новости. Прости меня, парень, мне следовало остаться с тобой и помочь.

— Не волнуйся из-за этого. Ты можешь помочь мне сейчас. Сегодня поработаешь до тех пор, пока подрядчик не починит дверь. Разумеется, тебе ещё и вызвать его надо будет. Как всё сделаешь, можешь быть свободен. Запрёшь дверь, уйдёшь домой. Завтра впустишь меня, и не забудь заварить наш «антисексин» — я уже приготовил несколько пакетиков. Это те самые, которые заказывали у меня студентки, чтобы избавиться от парня, — продолжил я, по-прежнему задыхаясь от кашля; Перри криво усмехнулся. — Отлично. Эту травку завари для клиентки по имени Эмили. Не вздумай ей объяснять, что тут произошло и где я, не пытайся отвечать на лишние вопросы, всё понял? Даже если она спросит о погоде — пожми плечами и сыграй дурачка, у тебя это неплохо получается.

— Всё понял, босс.

— Это касается не только Эмили, но и всех чрезмерно любопытных. Просто говори, что я вернусь через несколько дней. Если не знаешь, как заваривать травяной сбор или чай, то даже не пытайся. Извинись, посочувствуй и заверь клиента в том, что я скоро вернусь.

— Это правда?

Я хотел засмеяться, но вместо этого в очередной раз зашёлся кровавым кашлем.

— Что именно? Что я вернусь вскоре? Ну, будем надеяться.

— Разве ты не проваляешься в больнице несколько недель? Что-то мне подсказывает, что эту дырку проделала пуля.

— Как лихо говаривал Чёрный Рыцарь, это всего лишь свежая рана.

— Но Чёрный Рыцарь всегда побеждает! — фыркнул Перри; цитаты из скетчей Монти Пайтона для тупиц всё равно, что кошачья мята для котов — точно так же приводит их в состояние неистребимой радости.

— Вот именно. Твоя помощь, Перри, избавит меня от многих проблем. И, да, если парень по имени Хал Хок попросит тебя что-то сделать, то выполни его просьбу как мою, хорошо? Он мой поверенный. Вот и он. Поговорите пока.

Хал вернулся из магазина, прихватив невидимый Фрагарах. Якобы помогая себе левой рукой, в которой и сжимал меч, он опустился на колени возле меня и опустил Ответчик в траву, а потом протянул Перри правую, свободную руку.

— Приятно познакомиться, — сказал он. — Моё имя — Хал Хок.

— Перри Томас, — кивнул Перри, пожав ладонь моего поверенного. — Работаю на Аттикуса.

— Отлично. Пройдём-ка внутрь, Перри. Аттикус, я скоро вернусь, — произнёс Хал и вместе с Перри пошли в сторону чернеющего дверного проёма.

Я связался с Обероном.

«Где ты?»

«А как ты думаешь? Я вжился в роль ниндзя-волкодава. Машина какая-то идиотская. И воняет тут цитрусовым освежителем. Отвратительно воняет. Ты знаешь, когда у него день рождения? Я хочу подарить ему стейк с таким же ароматом или итальянскую сосиску».

«Не думаю, что их выпускают с такими ароматизаторами, Оберон».

«Но почему нет? Молочные кости — специально для оборотней, которые компенсируют отсутствие кое-чего наличием глянцевых тачек».

«Эй! Мне нельзя сейчас смеяться!»

Я мысленно поскрёб Оберона за ухом и вернулся к Фрагараху. Я не хотел, чтобы кто-то ещё, пусть и случайно, трогал моё сокровище и скакал в суеверном ужасе, так что пришлось снять с оружия магический покров и связать ножны со мной. Теперь он не убежит от меня дальше, чем на пять шагов. Я хотел наложить подобные чары ещё в магазине, когда Фэглс потянул к мечу свои липкие ручки, но это заняло бы больше времени и отняло больше сил, чем создание обычной маскировки.

Джименес встретил парамедиков и указал им в мою сторону. Тут же нарисовался Хал и попросил их доставить раненого в Мемориальный госпиталь Скоттсдейла, где мною сможет заняться мой личный доктор.

На самом деле у меня нет никакого личного доктора, но зато он есть у Стаи. Доктор Снорри Йодурсон сам принадлежал к роду оборотней и пользовал всю паранормальную братию районов Феникса. Он не вскидывал брови в недоумении, наблюдая нечеловечески быстрое заживление ран, а пациенты о нём отзывались как о первоклассном хирурге и костоправе. Будучи способным делать то, что не описано в медицинской литературе, он вместе со своей идеально подобранной операционной бригадой творил чудеса. За определённую сумму, разумеется.

Я встречал его пару раз, когда охотился со Стаей — к нему, далеко не первому в иерархии оборотней, я ни разу не обращался. Ни просто так, ни по его профессиональной части. Теперь придётся.

Доктор Йодурсон мне нужен по одной простой причине: терпеть не могу реакцию простых смертных на то, чего они не понимают.

— Мне казалось, что вас подстрелили, — сообщил один из парамедиков.

— Да. Жидкость в лёгких, — слабо булькнул я. — Состояние стабильное, но мне нужен мой доктор.

— Тогда где входное отверстие пули?

Упс. Я так опасался подцепить инфекцию, что поторопился с заживлением раны, и теперь там, где прошла пуля, розовела молодая кожа. Я бросил все свои силы на то, чтобы стянуть края раны и заживить лёгкое, и потому подлежащая мышечная ткань ещё не успела нарасти. Ей потребуется на это время; как, впрочем, и лёгкому.

— Кхм, меня подстрелили резиновой пулей. Она ударила сюда и вызвала внутреннее кровотечение, — честно признался я.

— Детективы не используют резиновые пули. Даже если такое и могло случиться, то от подобного выстрела жидкости в грудной полости не может быть.

— Это ты мне говоришь, шутник? Положи меня на носилки и отвези к моему личному доктору. Он об этом позаботится.

Пора идти. Всё, что я мог, я здесь сделал. И даже перезарядил амулет. Теперь мне требовалась только нормальная медицинская помощь и время.

— Вы хотите сказать, что рана так быстро зажила?

— Я хочу сказать тебе, чтобы ты напялил на меня, наконец, кислородную маску и увёз отсюда. А этот меч отправится со мной, — резко ответил я и похлопал по ножнам; парамедик с удивлением посмотрел на Фрагарах. — Я его не оставлю.

— Что? Мы не можем взять оружие в машину.

— Он в ножнах и он невероятно ценен. Взгляните на мой магазин, — я указал на блестящий от осколков порог. — Я не могу оставить его тут.

Хал, который до этого зорко осматривал всех новоприбывших, неожиданно навис над плечом парамедика.

— Вы отказываетесь транспортировать моего клиента в медицинское учреждение?

— Нет, — ответил тот, косо посмотрев на поверенного. — Я отказываюсь транспортировать его оружие.

— Вы имеете в виду это бесценное наследие культуры культов? Это не оружие, сэр, это семейная реликвия, с которой связано много воспоминаний. И если вы откажитесь оставить это наследие предков с моим клиентом, то причините ему такую душевную боль, какую не может причинить ни одна рана на свете. Кстати, о физической боли. Как я погляжу, вы так ничего и не сделали. До сих пор.

Фельдшер сжал зубы и резко выдохнул через нос, повернувшись ко мне.

— Мерзкий юристик, — прошипел он, считая, что эти слова не достигнут ушей Хала.

Но оборотни могут расслышать и не такое.

— Всё верно, сэр, и я, как истинный мерзавец, подло подам на вас иск в суд, если вы сейчас же не отвезёте моего клиента в Мемориальный госпиталь Скоттсдейла!

— Ладно, ладно, — довольно грубо ответил фельдшер; ведь он, как истинный парамедик, терпеть не мог пинки от суда.

Он с напарником принёс носилки и через пару мгновений меня, с Фрагарахом в руке, погрузили в амбулаторию. Джименес и компания были так озабочены реакцией прессы на всю эту заварушку с нападением уважаемого детектива на безоружного человека, что прозевали меч — меч, который, как оказалось, существует.

— Увидимся, — крикнул мне хал и помахал рукой. — Снорри позаботится о тебе. Он уже знает, что ты едешь. И не волнуйся из-за этих парней, — чуть тише продолжил он, имея в виду фельдшеров. — Лейф нанесёт им визит этой ночью, так они ничего и не вспомнят.

Я не смог ответить из-за того, что парамедики уже натянули на меня кислородную маску, и мне осталось только слабо кивнуть.

«Не задерживайся, Аттикус. Мне скучно. Оборотни не говорят со мной. А маскировка щекочется».

«Завтра к обеду я вернусь».

«С сосиской?»

«Только если Хал скажет мне, что ты был хорошим мальчиком».

«Постараюсь не расстроить тебя», — ответил пёс, но его голос таял, звучал всё тише из-за того, что амбулатория уезжала.

«Хорошо, держись молодцом», — бросил я вслед уходящему голосу с надеждой на то, что Оберон услышит.

Машина, сопровождаемая воем сирен, пронеслась по Милл авеню. Ощущение было такое, словно я парю в прекрасном, первоклассном трипе.

Мало приятного в том, чтобы кататься в заднем отсеке кареты скорой помощи. С парамедиками не поговоришь. Скучно и стресс вызывает, а мне надо абстрагироваться и от того, и от другого. Так что, раз Лейф всё равно сотрёт этим парням память, то напоследок было бы неплохо с ними пошалить.

Разве я против детских шуток? О нет. Они делают меня молодым.

С помощью той силы, что ещё осталась в моём амулете, я истинно волшебным образом связал нитки из трусов фельдшера с роскошными волосами на середине его спины. Такие трюки были забавными и две тысячи лет назад, но когда твоя жертва — ханжа и зазнайка, которая полагает, будто знает больше твоего, то шутка становится особенно смешной.

Ох уж эти врезавшиеся трусы…

Я даже не успел закончить начатое, потому что его реакция — девчачий визг, сорвавшийся на высокой ноте воплем «А-а-а-а! Дерьмо-о-о!», после которого фельдшер резво подскочил и впечатался головой в потолок машины — рассмешила меня до такой степени, что я обхаркал маску сгустками крови и едва не скорчился от накатившей боли.

Я ослабил связи, чтобы парамедик успокоился и помог мне.

А теперь служи мне, раб.

Бедняга не видел, как я смеялся, и потому у него аж волосы на голове дыбом встали — подумал, что мне поплохело из-за его плясок. Он привёл в порядок штаны и их содержимое и со всей возможной заботливостью бросился помогать мне.

Это была лучшая поездка в амбулатории, точно.

Машина подкатила к госпиталю, и из неё вышел коллега моего фельдшера, чтобы помочь выгрузить носилки. По-девичьи красное лицо Мистера Врезавшиеся Трусы не укрылось от его взгляда.

— Что случилось?

— Его немного укачало, но, в целом, состояние стабильное, — ответил Мистер Стринги, как только они поставили носилки на колёсики и повезли меня к стерильно-ослепительным дверям приёмника.

— А ты выглядишь так, словно что-то случилось с тобой, — настаивал проницательный коллега. — Ты в порядке, парень?

— Да, — кивнул мой Мистер. — Ничего не произошло, просто я… О-о-о, бо-о-оже…

Ну не мог же я терпеть враньё? Хотелось бы сделать то же самое с тем, кто когда-то назвал смех лучшим лекарством. Этот парень явно не захлёбывался собственной кровью.

Доктор Снорри Йодурсон осмотрел меня, когда я в очередной раз закашлялся. На вид ему было лет сорок, а на самом деле — гораздо больше, как и всем оборотням из Темпской Стаи. Синий хирургический халат оттенял льдистые глаза под светлыми бровями. Тонкий нос и словно из камня высеченный подбородок делали его похожим на бога грома, но, учитывая взаимную неприязнь Тора и Стаи, я не рискнул бы напоминать об этом. Даже в качестве комплимента. А ещё я ни за что не сказал бы ему о том, что стиль его стрижки явно следует за модой университетских мажоров-лохов.

— Аттикус, тебе, смотрю, уже лучше, — произнёс он, сбавляя шаг возле каталки, на которой меня везли несколько медсестёр. — Скажи мне, что тебе нужно.

— Я могу говорить свободно? — с недоверием спросил я и скосил глаза на женщин.

— Конечно. Они из моей бригады, — ответил Йодурсон. — Так что, пока платишь, можешь рассчитывать на их молчание и понимание.

— Хорошо. Убери кровь из левого лёгкого, — сказал я. — Только под местной анестезией, а то я не могу позволить себе улететь.

— Если тебе больше ничего не нужно, то нам не придётся тебя вскрывать. Засунем трубку тебе в глотку и отсосём жидкость при помощи магнитов. Такую же манипуляцию мы постоянно проводим при пневмонии. Похоже, что тебе чертовски больно. Сделаю тебе местную, но чувствительность останется. Идёт?

— Прекрасно. Займись этим немедленно, потому что сразу после операции мне придётся уйти. Включи в счёт все необходимые процедуры и анализы, которые вы делаете для обычных людей, и отправь его в контору Магнуссона и Хока. Обязательно отметь наличие входного отверстия, подробно укажи, как и когда ты его подлатал, потому что на этот пункт копы обратят самое пристальное внимание. Ну, ты знаешь всю эту бумажную волокиту лучше меня.

— Я удалю пулю?

— Нет, она прошла навылет, и её наверняка подобрали в моём магазине.

— Ты так уверен, что она чисто прошла между рёбрами? Мне не придётся беспокоиться о костных осколках?

— Абсолютно уверен. Проклятье, да я же чувствую себя как утопленник, — просипел я; мы вошли в лифт и остановились.

— Не возражаешь, если я сделаю рентген грудной клетки, уверенности ради? Копы и так и так заходят увидеть снимок. Одна из стандартных процедур.

— Как тебе сказать… Я уже зарастил входное и выходное отверстие, а так же дырку в лёгком, так что твой снимок будет смотреться немного странно.

Услышав мои слова, доктор нахмурился, и в дальнейшем так и разговаривал — с полуусмешкой на благородном лице.

— А ещё тебе придётся потребовать с меня кругленькую сумму за бандажи на грудную клетку. Разумеется, мне они не понадобятся, но давай притворимся, что они были. Тебе и твоей команде надо убедительно соврать, когда вас вызовут.

Лифт нежно зазвенел, и двери открылись. Меня выкатили в оперблок, заполненный снующими туда-сюда докторами и медсёстрами.

— Значит, хочешь возбудить дело против копов?

— Ещё бы. Почему бы и нет? Кто-то должен заплатить за весь этот беспредел, и это буду не я.

— Что-то серьёзное?

— Настолько серьёзное, насколько его раздует Хал. Пятеро полицейских видели, как в меня, безоружного и не оказывающего сопротивления, выстрелил детектив-недоумок. Снято на камеру, кстати. Гарантирую, что ты напишешь отличную статейку про своё врачебное волшебство.

— Отлично. Позабочусь о счёте.

— Именно из-за тебя нашей стране требуется срочная реформа здравоохранения.

Йодурсон опять усмехнулся.

— А моё дело — умалчивать о том, откуда у моей бригады водятся такие деньги.

— Да без проблем. Эта заварушка привлечёт к себе много внимания, ведь СМИ не могут пропустить ничего подобного. Просто дай знать Халу, что тебе надо, и он это достанет.

— Поторопимся?

— Чем быстрее, тем лучше. Скоро тут будет не продохнуть от копов и журналистов, а я планирую к этому времени исчезнуть.

Доктор Снорри Йодурсон откачал меня действительно быстро, ещё до наступления ночи, и, усадив в кресло-каталку, аккуратно вывез из оперблока. Правда, ему при этом приходилось объезжать суетливых медработников и терпеливо уклоняться от вопросов тех людей, кто почему-то интересовался моим здоровьем.

Нам не удалось миновать одного особо сочувствующего парня, а именно детектива Карлоса Джименеса.

— А вы неплохо выглядите для человека, который словил пулю, — сказал он, явно пытаясь проявить участие.

— Детектив, — кивнул я ему. — Чем обязан?

— Мне нужно заявление.

— Подстрелили меня в Темпе, а вы из Феникса. Заявление есть. Даже два.

— Знаю, мистер О’Салливан, но мне хотелось бы представить в своём отчёте чисто вашу версию произошедшего. В глазах обывателя подстреленный полицейский — это повод для подозрения полиции в некомпетентности. Когда сами законники стреляют друг в друга, то становится ещё страшнее. Сделайте одолжение, расскажите.

— Ладно. Детектив Фэглс выстрелил в меня безо всякого адекватного повода, когда я стоял столбом с заложенными за голову руками. Храбрые и решительные действия детектива Карла Джименеса спасли меня от ужасных страданий и спасли мне жизнь. Но хотелось бы отсудить у Темпе пару лимонов. Сойдёт?

— Неплохо, благодарю. Но куда вы так спешите?

— Разумеется, я спешу в бар с голыми сиськами. Это уже не ваше дело. Давайте, доктор, трогайте.

Доктор Снорри провёз меня мимо детектива, и тут Карлос Джименес увидел, что было привязано к спинке кресла-каталки.

— Эй, это что, ножны? С мечом?

— У кого-то дежавю, — пробормотал я, жестом прося доктора не останавливаться. — Ваши вопросы истинно повторяют таковые у детектива Фэглса, когда тот пытал меня по поводу несуществующей собаки.

— Если это тот самый меч, который искал Фэглс, то вы самовольно изъяли его с места преступления, — вполне логично заключил Джименес, идя в двух шагах позади нас.

— Если это тот самый меч, детектив — меч, который не видел никто, кроме Фэглса — то он принадлежит мне как в магазине, так и здесь. Всего доброго, детектив.

— Секундочку, — всё не отставал Джименес. — Где я могу вас найти, если мне потребуется дополнительная информация?

— Вы знаете, где я живу и работаю, — ответил я.

— Так вы домой?

— Короче, если вы не найдёте меня ни дома, ни на рабочем месте, то свяжитесь с Халом Хоком. Он, как мой поверенный, имеет право отвечать на такие вопросы.

Мой план был до идиотизма прост — как можно скорее выбраться из больницы и скрыться среди улиц Гражданского центра. Был, потому что законопослушный детектив заинтересовался моей спешкой и теперь ставил палки в колёса — почти буквально. Приставать он начал, когда доктор Снорри почти бегом выкатил меня с автомобильной стоянки на улицу.

— Что такое? Рельсы кончились? — едко поинтересовался детектив.

— Всего доброго, — с нажимом произнёс я, но Джименес не обратил на меня внимания и обратился к доктору:

— Значит, мистера О'Салливана выписали?

— Да, под мою ответственность.

— А вы?..

— Доктор Снорри Йодурсон.

— Что вы можете сказать о его состоянии, доктор?

— Конкретно сейчас — ничего. Мне нужны полные данные анализов и исследований, и вот когда они будут у меня на руках, вы сможете лично прочесть его историю болезни с моими комментариями. И чем быстрее вы оставите меня в покое, тем быстрее я смогу заняться бумажной работой.

— Да вы два сапога пара, — медленно произнёс детектив, скрестив на груди руки и сжав колени.

Он молча пялился на нас. Я же тщательно изучал высившийся по ту сторону дороги стадион Скоттсдейла и делал ставки на то, что Джименес моргнёт первым — с оборотнем соревноваться нет смысла — но у Снорри не хватило терпения играть с ним в гляделки. Он думал о тех фактах, которые могли бы спасти меня.

— Мне надо поговорить с моим пациентом наедине, если вы не возражаете, — сказал Снорри, и в его словах я почти физически ощутил характерные для истинного оборотня нотки адской злобы.

Только через пару секунд Джименес догадался опустить глаза.

— Конечно, доктор. Доброго вам вечера. И вам, мистер О'Салливан. Я буду на связи.

Мы с доктором молча наблюдали, как он прошёл около двадцати пяти ярдов по дорожке, а затем остановился, чтобы вытащить из кармана пачку сигарет. Он похлопал её по донышку и вытянул сигарету, зажал губами. Оглянулся проверить, кто же такой мог забрать меня из госпиталя.

Раздражает такое поведение.

— Снорри, выдвигаемся к парку Гражданского центра, с северной стороны, — прошептал я, уверенный, что меня услышат. — Я спрячу себя и меч под маскировкой, — продолжил я. — Затем я встану — не переставай катить коляску! — и пойду рядом с тобой. Не думаю, что он заметит движение в темноте. Мы запутаем следы на углу Секонд стрит, я уйду, а ты скажешь нашему дорогому преследователю, что я взял такси.

— Хорошо, — кивнул Снорри. — Он идёт за нами. Взял мобильник.

— Сможешь услышать, что он говорит?

— Подожди, — осадил меня Снорри; несколько мгновений тянулась почти абсолютная тишина, прерываемая только поскрипыванием колёс. — Просит Скоттсдейлскую полицию выслать за тобой машину.

— Ха! Не успеют!

Я спрятал себя и Фрагарах под покровом камуфляжа и немедленно ощутил, как истощается, вырождается моя сила — снисходит до уровней Долины Смерти. Такую цену я заплатил за игру с мистером Стринги. Я навалился на подставки для ног и спрыгнул в сторону, чтобы Снорри не останавливался, и чтобы всё выглядело достаточно благовидно. Я попытался глубоко вдохнуть — впервые после выстрела — и сразу понял, что это была плохая идея.

— Не пытайся глубоко дышать, пока не вылечишься полностью, — крайне вовремя посоветовал Снорри, видя, что я едва не задохнулся. — Этот дренаж сильно обдирает слизистую. Поэтому у тебя сейчас полно микротрещин, а само горло сухое как бетон.

— Спасибо за своевременное предупреждение, — просвистел я, словно в это самое злосчастное горло засыпали раскалённый гравий.

— Вот почему я дорого беру, — похвалился он.

— Возвращаясь к этому, — тяжело прохрипел я, — ты наверняка захочешь отдать отчёт Халу, прежде чем он окажется в руках копов. Надо сравнить твою писанину, и истинное положение дел.

— Сделаю.

Я обернулся — Джименес шёл по нашему следу. Заметив, что мы приближаемся к повороту, он прибавил шаг. Я отвязал Фрагарах от спинки кресла-каталки и устроил перевязь с мечом на спине.

— Пойду, подышу свежим воздухом в парке. Передай Халу, чтобы пришёл завтра в Rúla Búla и прихватил Оберона. Буду там в обед.

— Хорошо. Будь спокоен — мы тебя прикроем.

— Спасибо тебе, Снорри. Ты честно заработал каждый пенни.

Я свернул направо и пересёк пустынную улицу, засаженную по периметру оливковыми деревьями. Именно они и придавали Гражданскому центру необычный вид. Приостановившись у могучего ствола, я почерпнул немного силы, чтобы если не безболезненно, то хотя бы беспрепятственно дышать, а Джименес и Снорри, тем временем, играли в игру «Найди друида». Обновлённый и полный энергии, последние четверть мили до Центр Плаза — зелёного района, утыканного старыми дубами и допотопными бронзовыми статуями — я покрыл за несколько минут. Слишком здесь прилизанно и цивилизованно, на мой вкус, но лучшего места для исцеления ран не найти.

Я углубился в укутанный травами парк и погрузил пальцы в почву. Внутреннее чувство подсказало мне почти нетронутое, нехоженое людьми место около древнего дуба. Найдя приметное дерево, я разделся донага и спрятал одежду на ветвях, в кроне. Но прежде пришлось проверить мобильник: два сообщения от Хала и одно от Перри убедили меня в том, что всё идёт по плану. Необходимо остаться вне зоны доступа для кого бы то ни было, так что я выключил телефон. Обнажённый и скрытый покровом невидимости, я лёг около дерева так, чтобы татуировки плотно прилегали к земле. Подтянул к себе Фрагарах и устроил его вдоль тела — через грудь и живот, как опасную и верную змею. Прежде чем окунуться в целительные чары всемогущей — но слегка отравленной — природы и очистить организм, я наложил на себя несколько простеньких чар.

Сегодня мне удалось избежать ловушек Энгуса Ога ценой невинного, в общем-то, Фэглса. Если позволить божку и дальше проверять мою защиту чужими руками, то он точно найдёт слабое место — особенно с помощью милейшего ковена. Надо менять стиль игры: либо бежать точно огонь от воды, либо драться со всей возможной мощью как лесной пожар.

Бегство меня больше не прельщало, ведь я занимался этим уже как два тысячелетия. Теперь от трусости меня удерживало не только данное Бригите обещание выступить против Энгуса Ога, но и, что важнее, я не собирался позволить стае шлюх, суммарный возраст которых не приближался и к половине прожитых мною веков, затравить меня в моей же берлоге.

Значит, буду лесным пожаром, и вовремя. Меня преследовали слова бессмертного Гамлета: «…я сам не знаю, зачем живу, твердя: «Так надо сделать» — Гамлет пообещал себе много чего, но затем бедняге пришлось признать следующее: «О мысль моя, отныне ты должна кровавой быть, иль прах тебе цена!» Должен признать, что лимит на чернила, бумагу и перья несколько смягчили высказывание принца.

Если бы он следовал зову сердца, а не перу Шекспира, то он послал бы ко всем чертям всякие рифмы и высказался прямее: «Тащите его сюда, сучье племя, тащите!».