Глава 13. Я предположил, что эта хмурая женщина — Малина Соколовски

Я предположил, что эта хмурая женщина — Малина Соколовски. По её внешнему виду можно было сказать, что она только-только разменяла свой третий десяток, но, если Эмили самая младшая в ковене (*сообщество ведьм) Радомилы, то возраст Малины должен приближаться к отметке в сотню лет или даже больше. Она была натуральной блондинкой, и соломенного цвета волосы мягкими волнами ложились на плечи, как это любят показывать в рекламе шампуня. Глянцевые и благоухающие, они очаровывали, и, ниспадая на ровно остриженную алую шерсть пальто, создавали непередаваемый словами контраст цвета и текстуры. Но, надо признать, ходить в такой одежде сейчас жарковато.

Мой амулет убрал помехи, и я очнулся. Эге! Да она наложила на волосы завлекающие чары. Я не настраивал «сигнализацию» на такие мелочи, но амулет заставил её слабо шипеть. Значит, это не каждодневная магия. Забавно. Жутковато, конечно, но забавно.

Волосы действительно выглядели великолепно, но теперь я нашёл в себе силы отвести от них взгляд и изучить пришедшую подробнее. Над удивительными голубыми глазами нависала эдакая крыша из светлых, всего на тон или два темнее волос, сведённых вместе бровей. Нос патриция. Благородно очерченный рот, но сейчас кончики окрашенных под цвет пальто губ опустились. Бледная кожа — не нездоровая бесцветность готов, но аристократический, с напылением болезненного румянца фарфор, столь характерный для европейцев — делала её шею похожей на изящную колонну; я успел заметить что-то похожее на золотое ожерелье до того, как оно скрылось под одеждой.

Безмолвные знаки порой настолько сильны, что я удивлён, как, зачем нам вообще приходится разговаривать. Даже не взглянув на её ауру, я уже понял, что Малина даст фору Эмили по всем фронтам. Матёрая, интеллигентная и могущественная, она наверняка терпеть не могла давать пустых обещаний, в отличие от Эмили. А ещё она была на несколько порядков опаснее.

— Мне казалось, я дала тебе понять, что не потерплю грубости по отношению к мистеру О'Салливану, — сказала Малина.

Польский акцент, не такой ощутимый при разговоре по телефону, выдавал раздражение. Эмили опустила глаза и пробормотала слова извинения.

— Это не мне нужны извинения, а мистеру О'Салливану. Ты его оскорбила. А теперь немедленно извинись.

Ух ты. Да она явно выбила очко в свою пользу. Но тут я вспомнил, что передо мной стоят ведьмы, а они наверняка продумали эту сценку заранее. Эмили выглядела так, словно с большей охотой женилась бы на козе, ну а я наслаждался этим действом, пусть даже передо мной ломали комедию. Покупатели оборачивались на зычный голос Малины, а их взгляды останавливались на двух женщинах. Глаз от них было не оторвать.

Эмили молчала слишком долго, и голос Малины опустился до жутковатого рыка, который могла слышать только наша компания.

— Если ты не попросишь прощения немедленно, то, клянусь тремя Зорями, я растяну тебя на полу и с радостью избавлюсь от данного обещания. Как, впрочем, и от тебя — ты создаёшь слишком много проблем и будешь изгнана из ковена.

Похоже, эта перспектива была в разы хуже женитьбы на козе, потому что Эмили принялась страстно извиняться и умолять простить её невоспитанность.

— Я принимаю твои извинения, — сказал я, и плечи девушки мигом перестали трястись.

Малина переключила внимание на меня.

— Мистер О'Салливан. Мне очень неловко и, надеюсь, вы не держите на меня зла. Я — Малина Соколовски.

С этими словами она лучезарно улыбнулась, и я пожал её руку, затянутую в перчатку из коричневой кожи.

— Не держу, — сказал я. — Да здесь и не на что сердиться. Можете пройтись по магазину, осмотреться или, если хотите чаю, присаживайтесь за стол.

— Это очень мило с вашей стороны, благодарю, — ответила Малина.

— Это займёт всего несколько минут.

— Прекрасно.

Она указала на столы и пихнула Эмили в ту же сторону со словами: «Только после вас, мисс».

— А мне нравится блондиночка. Она знает, как выказать уважение, — произнёс Оберон из-за прилавка.

Я мысленно разговаривал с псом, пока готовил чай.

«Да. Что ж, раз она решила идти лёгкими путями, то я буду рад притереться где-нибудь рядом до тех пор, пока ей это не надоест».

«Ты не доверяешь ей?»

«Ага. Она ведьма. Пусть вежливая, но ведьма. Она наложила очаровывающее заклятие на волосы и могла бы внушить мне всё что угодно, если бы на мне не оказалось защиты. И, кстати, не принимай от неё никаких подачек».

«Ты считаешь, что она под пальто патронташ из сосисок носит? Она даже не знает, что я здесь».

«О, нет, наивный, она всё знает. Эмили ей рассказала».

«Хорошо, ладно. Но, реально, ты думаешь, что у неё для меня есть волшебные сосиски?»

«Даже если и есть, то как ты отличишь? Для тебя все сосиски волшебные».

Тем временем, я закончил колдовать над чаем и поставил чашку перед Эмили. Девушка, не поднимая глаз, пила жидкость маленькими глотками — слишком горячо. Закончив, встала со стула и, не забыв извиниться, покинула магазин.

— Это было чудесно, — сказал я Малине. — Вы не могли бы её брать с собой каждый день?

Она издала гортанный смешок, но вовремя спохватилась и прикрыла рот ладонью.

— Ой, мне не следовало смеяться. Я вам сочувствую, ведь она так дурно воспитана.

— Ладно, опустим это. Так почему она постоянно ошивается рядом с вами?

— Это очень долгая история, — со вздохом сказала Малина.

— Вы разве не знаете, что я Друид? Я люблю длинные истории.

Ведьма оглянулась. В магазине ещё оставалось несколько посетителей, а чья-то долговязая неряшливая персона направлялась прямиком к аптекарскому прилавку, щурясь в попытках разглядеть надписи на банках и прочих склянках.

— Раз у тебя настолько привлекательное местечко, — произнесла Малина, — то ещё не время говорить о подобных вещах. По крайней мере, пока.

— А? Вы имеете в виду посетителей? Ими займётся Перри.

С этими словами я демонстративно перевернул вывеску на ЗАКРЫТО перед носом той персоны.

— Э, парень, вы закрыты, что ли? — хмуро протянул он, явно пытаясь меня устрашить; на уме у него было лишь одно. — А лекарственная марихуана у вас осталась?

— Простите, но нет.

Эти парни принципиально не хотят оставить меня в покое?

— Клянусь, это не для меня, а для моей бабуси.

— Прошу прощения. Загляните на следующей неделе.

— Чо, правда?

— Нет.

Я повернулся к нему спиной и пододвинул Малине стул, пристально заглядывая ей в глаза.

— Вы хотели рассказать мне о том, почему до сих пор терпите Эмили в ковене.

Но, до того как ведьма успела ответить, в разговор вмешался тот долговязый тип:

— А у тебя реально красивые волосы.

Она с раздражением посмотрела на «джентльмена» и сухо посоветовала ему убраться из магазина, что он и сделал. Прикидываясь смущённой, Малина подёргала перекинутый через плечо локон и что-то пробормотала. Я не сомневался в одном: сейчас ведьма снимала наложенное заклятие, про которое она напрочь забыла. Я сделал вид, что не заметил.

Она выгнула бровь.

— Итак. Я тебе это рассказывала? А что, если бы посетители услышали разговоры о ковенах и подобных вещах?

— Это место идеально для подобных разговоров. Люди приняли бы тебя за викканина (*приверженец современной неоязыческой религии). Ну а если ты хочешь оставить след в истории, то нахалам, вроде ушедшего нарика, можно представляться членом общества ОЖС.

Она в замешательстве изогнула брови.

— Общество Жестокости к Скотинам?

— Нет, я имел в виду ОПЖС, где буква «П» означает «предотвращение».

— Да, разумеется.

Я коротко обратился к Оберону: «Видишь? Ведьмы».

Теперь я понял, что ты имел в виду. Если она и даст мне сосиску, то та будет с брокколи.

Стараясь не смеяться над озабоченностью Оберона, я сказал:

— Или пусть ОЖС будет Обществом Живой Старины. Люди собираются вместе, одеваются в средневековые одежды и устраивают бои. Всё-таки современный народ тяготеет к романтике старины глубокой и ролевым играм. Это прекрасное прикрытие для разговоров о ковенах и прочих магических штучках под носом у обычного человека.

Она внимательно на меня посмотрела, пытаясь понять, вру я или нет. Удовлетворённая, она перевела дыхание и произнесла,

— Хорошо. Короткий вариант длинной истории таков: она приехала со мной в Америку. До этого мы жили в городе Кшепице в Польше, пока не начался Блицкриг в сентябре тысяча девятьсот тридцать девятого года. Я спасла Эмили от плена, и с тех пор чувствую ответственность за неё. Я не могла её оставить. Её родители умерли.

— Кхм. А твои родители?

— Тоже, но нацисты тут не причём, — с этими словами она мрачно улыбнулась. — В тысяча девятьсот тридцать девятом мне уже было семьдесят два года.

«Нет, ты слышал? Этой очаровательной тридцатилетней блондиночке больше ста сорока лет».

«Она наверняка пользовалась всякими кремами марки Olay. Неужели эта штука помогает избавиться и от морщин как у шарпея?»

— Впечатляюще. Сколько тогда было Эмили?

— Всего лишь шестнадцать.

— Она и сейчас ведёт себя как шестнадцатилетняя. Все ведьмы твоего ковена из Кшепице?

— Нет, только Эмили и я. Как мы встретились в Кшепице, так и приехали в Америку.

— И вы сразу отправились в Т е мпе?

— Нет, мы сменили несколько городов. Но здесь мы живём дольше обычного.

— Могу я спросить, почему?

— По той же причине, что и ты. Горстка древних богов, немного старых приведений и, пока что, ни одной феи. Итак, я честно ответила на пять твоих вопросов. Ты ответишь на мои пять?

— Разумеется, отвечу. Но необязательно полно.

Она оставила мою оговорку без комментариев и спросила:

— Сколько тебе лет?

Один их тех щекотливых вопросов, которые вы можете задать тому, кто больше не причисляет себя к роду человеческому. Верный способ оценить силу и умственные способности собеседника, и если Малина не знает моего возраста, то я не стану вдаваться в подробности. Лучше пускай меня недооценивают. Когда противники не знают, с чем имеют дело, то бои проходят намного удачнее для меня. Но есть противоположное мнение, которое говорит о том, что если ты продемонстрируешь свою истинную силу, то первого столкновения удастся избежать — это правдиво только на первое время. Враги не решатся выступить в открытую против столь сильного соперника и придумают что-нибудь такое, что можно провернуть тайно и без лишнего шума. Малина была поразительно честна, озвучив свой возраст, но я не мог ответить ей так же искренне — сказать ей значило сказать всему ковену. Так что я решил увильнуть от прямого ответа.

— Почти столько же, сколько и Радомиле.

Это её слегка ошеломило. Она металась между тем, чтобы поинтересоваться у меня о том, откуда я знаю возраст Радомилы, и между желанием опустить эти подробности. Я не знал возраста ведьмы, но, чёрт побери, я знал, что старше её. Малина была умна, да. Она поняла, что не имеет смысла гнуть эту линию и продолжила задавать вопросы:

— Энгус Ог сказал Эмили, что у тебя есть принадлежащий ему меч. Это правда?

Как неаккуратно с её стороны. Я предпочёл ответить только на часть вопроса.

— Нет. Меч не принадлежит Энгусу.

Она разочарованно выдохнула через зубы, ища ошибку в своих словах.

— У тебя есть этот меч, который Энгус Ог считает своим?

— Да.

Вопрос Малины показался мне странным, потому что только Радомила могла убрать магический покров над мечом. Разве Малина не говорила с главарём ковена?

— Он здесь, в этом помещении?

А вот этот вопрос неплох. Гораздо лучше, чем спрашивать, где он спрятан, что дало бы мне простор для пространных формулировок. Сейчас я мог ответить только «да» или «нет», причём я обещал быть честным с Малиной… Что ж, я могу солгать. Нет, это неудачное решение: ведьма с лёгкостью почувствует ложь, и это будет равносильно тому, как если бы я ответил утвердительно, пытаясь сбить её с толку.

— Да, — кивнул я.

Малина аж засветилась от счастья.

— Спасибо тебе, что не соврал. Последний вопрос: кого из Туата Де Даннан ты видел в материальной форме?

Вау. Зачем это знать?

— Морриган.

Её глаза расширились, и она переспросила:

— Морриган?..

Ага, теперь я понял. Она надеялась, что я назову Бреса, и тогда она сможет повесить на меня его убийство тем мечом, который лежит где-то здесь. Пока она не могла этого предположить в полной мере. Малина наверняка догадывалась, что, с тех пор, как я увидел Морриган и выжил, богиня смерти входила в Пятёрку или Мой круг. Так что Брес «не вернулся домой» вчера ночью из-за Морриган, а не из-за меня. Такая логическая цепочка подразумевала, что, по мнению ведьмы, Брес навещал меня вчера.

— Сколько людей из твоего ковена помогают Энгусу Огу отбить у меня меч?

Тень пала на её лицо.

— Прости, но я не могу ответить на этот вопрос.

«Бинго!», как они говорят в церквях в среду вечером.

— Какой позор. И мы были так честны друг перед другом.

— Мы можем быть честны в других вещах.

— Ещё бы. Вот только для меня это звучит так, как если бы ты стала союзником Энгуса Ога.

— Пожалуйста, — ведьма округлила глаза. — Вспомните наш вчерашний разговор по телефону. Будь это правдой, стала бы я унижать Энгуса?

— Скажи мне, Малина Соколовски.

— Ладно. У нас нет никаких дел с Туата Де Даннан. Дела смертных с ними редко заканчиваются хорошо. Мы им неподвластны, и мы не обычные смертные, если позволишь применить такую фанерную метафору.

— На этот раз разрешу. Я бы больше удивился, если ты сказала на геймерском жаргоне что-то вроде: «Если бы мы сражались с Туата Де Даннан, то нас бы отповыэнили».

Она поняла, что я пошутил, и вежливо улыбнулась, хоть и не знала значения этого заковыристого слова.

— Мы действительно хотим помочь вам, мистер О'Салливан. Энгус Ог не будет доволен, когда поймёт, что его приказы не выполняются, и обратит свой гнев не только на вас, но и на нас. Если вы двое собираетесь сражаться, то я предпочту встать на сторону победителя — на вашу сторону. Можем ли мы чем-то помочь?

О нет, я не собирался позволить им «помогать». Уверен, что это обернётся не самыми приятными последствиями, но нельзя упустить первоклассную возможность выудить из Малины всю необходимую мне информацию.

— Не уверен, — сказал я. — Расскажи мне о Зорях. Они — источник твоих сил?

— А… Что ж, Зори это известные в славянском мире богини. Полночная звезда, Зоря Полуночная, богиня смерти и возрождения и, как ты догадался, быть может, имеет некоторое отношение к магии и мудрости. Именно она делится с нами частью своей мощи и знаний. Остальные две Зори тоже в чём-то полезны.

— Очаровательно, — произнёс я без тени издёвки. Раньше я о Зорях слышал мало — древние славянские божества шли на контакт неохотно. Надо заняться этим поподробнее. — Значит, вы не можете себе позволить заниматься нечистой работой под луной, так?

— Не можем, — покачала головой ведьма. — Это другое...

— В таком случае, я теряюсь в догадках, как вы можете мне помочь. Что ты сама об этом думаешь?

— Раз ты настолько искусен в наложении защитных чар, — с этими словами она указала на те заклинания, которые смогла почувствовать, — то мы могли бы помочь в наступлении. Как ты собираешься атаковать Энгуса Ога?

Она реально думает, что я отвечу?

— Буду импровизировать.

— Тогда мы можем увеличить твою скорость.

— Не нужно, но спасибо.

Малина нахмурилась.

— У меня такое ощущение, что тебе наша помощь не нужна.

— Именно. Но за предложение благодарю. Это мило с твоей стороны.

— Почему ты отказываешься?

— Я понимаю, что так твой ковен отплатит за исцеление Эмили, но мне такие услуги не нужны.

— Ты думаешь, что ты достойный соперник Энгусу?

Я пожал плечами.

— Увидим. Раз не вылезал сам из своей берлоги, чтобы гонять меня, то думает именно так.

Малина смотрела скептически.

— Разве ты нечто большее, нежели Друид?

— Разумеется. Владею магазином, посредственно играю в шахматы, а ещё меня назвали грёбаным сайлоном.

— Что такое «грёбаный сайлон»?

— Понятия не имею. Но при твоём польском акценте звучит это грозно.

Брови Малины не менее грозно сошлись над переносицей.

— Мне не нравится твоя дерзость. По твоим словам, некто из Туата Де Даннан боится тебя. А так ли это? Я так и не услышала ни одного заслуживающего доверия аргумента.

— Мне плевать, веришь ты мне или нет.

Глаза ведьмы стали ледяными, когда она свирепо взглянула на меня.

— Похоже, нам надо разобраться с взаимным недоверием.

— Думаешь? Тогда скажи, что твой ковен не замышляет ничего против меня с Энгусом Огом.

— Мой ковен ничего не замышляет против тебя с Энгусом Огом.

— А теперь заставь меня поверить.

— С твоим-то настроем это почти невозможно. Но у тебя есть бумага, подписанная кровью Радомилы, что, как минимум, доказывает её к тебе доверие. Когда-то вы с Радомилой были благосклонны друг к другу и теплы в отношениях.

— Да, было такое. Но это было до того, как сучки её ковена начали спать с моим злейшим врагом.

— Я не знаю, как развеять твои подозрения, — произнесла Малина, отодвигая стул. — Поэтому мне лучше уйти.

— Спасибо, что держишь Эмили в узде. Я ценю это. Правда, — ответил я. — И мне было приятно познакомиться с тобой.

— Всего доброго, — кивнула ведьма; могу сказать, что самой Малине не было приятно знакомство со мной.

Я следил за ней — как она перекидывает гриву роскошных волос через плечо и уходит, по-ведьмовски важная и величавая, пронизанная духом Польши.

«Она напоминает мне Мери Поппинс до того, как та встала на сторону сил Зла», — сказал Оберон; пёс всё ещё валялся под прилавком, но я отметил для себя то, как добро он взглянул вслед ушедшей. — «Не смей давать выход злобе, Малина! В тебе ещё осталось добро! Император не смог его выбить из тебя полностью!»

«Придётся найти тебе другие фильмы для просмотра, пока я на работе».

«Э нет, лучше я пойду на работу с тобой. Забавно наблюдать за тем, как ты пытаешься претворяться нормальным».

Внезапно дверь сама по себе распахнулась, и внутрь магазина с громким карканьем вплыла ворона — Морриган. Опять напугала до чёртиков моих клиентов.

Спокойствие.

Когда все, кроме Перри, ушли — точнее, это походило на неорганизованное бегство — я сказал ему, что пора бы устроить перерыв на обед.

— Ты что это, собрался превратить магазин в гнездо для этой ну просто очаровательной птички, да? — поинтересовался Перри, не отводя взгляда от твари. — А ничего, что неё клюв как перфоратор, а в глазах дьявольские огоньки пляшут, как в тыкве на Самайн?

— Не бери в голову, — будничным тоном ответил я. — Иди, займись чем-нибудь.

— Ладно, если ты так говоришь. Потом увидимся.

Он развернулся и крабиком пробрался к выходу, точно прилипнув взглядом к птице. Я запер за ним дверь и перевернул табличку на ЗАКРЫТО.

— Морриган. Что опять?

Она перекинулась в человеческую форму, но в этот раз, увы, не забыла принарядиться в чёрные одежды. Она была расстроена, но в глазах тлели алые угольки.

— Сюда идёт Бригита. Появится с минуты на минуту.

Я подскочил и разразился отборнейшими, эффектнейшими ругательствами на семнадцати языках.

— Вот и со мной то же, — посочувствовала Морриган. — Не знаю, что у неё на уме. Я рассказала ей о том, как умер Брес и как я его забрала. Затем она поблагодарила меня и предупредила, что навестит тебя. Затем… затем попросила меня выйти, так что не знаю, что она чувствовала на самом деле, но мой рассказ Бригита слушала подозрительно спокойно. Этим утром она на самолёте перелетела пустыню. Одна.

— Отлично. А если она собирается прикончить меня?

— Что ж, это будет суровое испытание для нашей сделки, — ответила Морриган, гаденько усмехнувшись.

— Морриган?

— Расслабься. Договор есть договор. Но постарайся сделать всё возможное, чтобы не умереть.

— А если она решит поджарить меня на огне и насладиться этим зрелищем?

— Что ж, это будет больно. Ори сколько душе угодно, но не забудь прикинуться мёртвым. Тогда она подумает, что ты мёртв окончательно и уйдёт, а я помогу.

— Это придаёт мне сил. Стоп, — встрепенулся я. — Не ты ли однажды сообщила мне об Энгусе Оге и о приходе Флиды?

— Нет, — нахмурилась Морриган. — Когда это было?

— В тот день, когда ты пришла сюда, предупредила. А когда я пошёл домой, она уже ждала меня.

— Не знаю, почему она так печётся о твоей шкурке.

— Я думал об этом. Думал с того самого мига, как мы с псом вляпались в кое-какие неприятности. С властью.

— Что за неприятности?

— Мой волкодав съехал с катушек и загрыз паркового смотрителя, который выскочил прямо на нас во время охоты. А серьга парня была зачарована феями так, чтобы скрывать своего носителя какое-то время.

Глаза Морриган ало вспыхнули.

— В Тир на Ног за моей спиной строят козни, а я не люблю быть в стороне. В таких случаях кажется, что жертва — я, — с яростью в голове произнесла она. — Надо разобраться. Я задержусь и дождусь Бригиту; мне интересно, что она сделает. Но после я вернусь в Тир на Ног — за ответами.

Её глаза резко похолодели, и она повернулась к двери.

— Она идёт, — глухо сказала Морриган. — Ей лучше не видеть меня здесь. Всего доброго, Шийахан О Суллувен.

Она превратилась в ворону и вылетела наружу через входную дверь, а та предупредительно распахнулась перед богиней. Так Морриган оставила меня наедине с Обероном, который, вывалив язык, всё это время наблюдал из-за аптекарского прилавка.

«А знаешь, Аттикус, ловко она проделывает эти бесконечные перевороты-в-ворону, но это далеко не лучшая её способность. Куда лучше у нашей дорогой Морриган получается чувствовать ненужных людей и избегать их! Было бы круто, если бы ты научился вот так «случайно» избегать всего дерьма до конца жизни?»

— Цыц, Оберон, — шикнул я. — Бригита на подходе. Я хочу, чтобы ты вёл себя вежливо и сидел вот на этом самом месте до тех пор, пока я не разрешу тебе выйти. Для неё поджарить двух придурков так же легко как дышать.

Я ещё не кончил говорить, как в зал с шипением влетел огненный шар. Он расплавил дверь, разбил стёкла и, наконец, погас перед самым моим носом, оставив вместо себя высокую и величественную богиню в полном доспехе. Бригита, богиня поэзии, огня и кузнечного ремесла, явилась.

— Древний Друид, — произнесла она голосом, в котором смешались музыка и страх, — я должна поговорить с тобой о смерти моего мужа.