Глава 20. — Надеюсь, мы подружимся, — сказал я ведьме, засевшей в голове Грануэйль

 

— Надеюсь, мы подружимся, — сказал я ведьме, засевшей в голове Грануэйль. — Ты не хочешь рассказать мне, как докатилась до такого?

— Я родилась в 1277 году в Мадурае, и мое рождение пришлось на время правления властителя города Пандья, Мараварамбатана Куласекарана, чье имя я взяла в знак величайшей чести, — сказала Лакша. — В возрасте шестнадцати лет я повстречалась с Марко Поло и после его рассказов осознала, насколько велик окружающий меня мир, раз может вместить в себя людей, подобных этому путешественнику. Я вышла замуж за брахмана (*представитель высшей касты Индии) и при нем играла роль послушной жены. Когда он уходил, я заигрывала с королевством демонов. Для женщины, заключенной в рамки каст, я не видела другого способа освободить себя. Жуткие вещи я узнала — ракшасы не могли предложить мне ничего заманчивого, а трюк с перемещением души из одного места в другое я узнала из разговоров с веталами. Ты слышал о них?

— Да, — ответил я. — Ведические демоны. Вселяются в мертвых.

— Именно так. Тот же метод я применяла для того, чтобы наполнить душой камень или, например, человека.

— Так ты можешь переселяться куда угодно?

Похоже было, что Лакша удивилась вопросу.

— Наверное. Нематериальное тело может уместиться где угодно, но я бы не стала проверять возможности древней магии на чем-то хрупком или обыкновенной дешевке. А вот драгоценности вытерпят все.

— Ага. Расскажи, как ты оказалась на дне морском в рубине.

Лакша пожала плечами Грануэйль.

— Я хотела новой жизни — нового мира. И решила покинуть Индию. В 1850 году я купила место на клипере «Резвый», который перевозил опиум в Китай. Хозяева корабля хотели нажиться на «золотой лихорадке» в Калифорнии, и потому нагрузили трюмы дорогими шелками, коврами и другими роскошными вещами, чтобы продать их в Сан-Франциско. Такую возможность я не имела права упустить. Америка — это страна того самого нового мира, в котором женщина может сама вести дело, так что я взяла билет и дотуда… подкупив капитана прелестями своего тела в обмен на то, чтобы мое имя исчезло из списков пассажиров. В постели он был прост как заноза и вонял, к тому же. Видимо, он чувствовал мое к нему отвращение, потому что когда корабль сел на рифы около нынешнего Мендосино и начал тонуть, он не взял меня в свою спасательную шлюпку. Шлюпки достались всем, но мне пришлось делить посудину с матросами-китайцами, которым не было до меня никакого дела и которые не разговаривали ни на одном из известных мне языков. А среди океана, не имея места для проведения ритуала, я совершенно беспомощна. Пока четверо мужчин гребли к берегу, я заметила, что остальные пялятся на мое ожерелье и переговариваются. Они наверняка думали, что меня, безымянную жертву кораблекрушения, никто не хватится, и потому продать камни в Сан-Франциско и разделить выручку им никто не помешает. Но что бы они там не хотели сделать, их опередил их же товарищ: выхватил нож и вонзил его мне в спину, пока другой пытался сорвать ожерелье с моей шеи. Я пыталась спастись от ножа, от застилающей глаза боли, и потому внезапно вскочила с места и перевалилась через борт, увлекая за собой воришку-неудачника, который все еще воевал с украшением. Я чувствовала, что умираю, и не смогу уплыть — как и мой противник, к счастью. Ему удалось стянуть ожерелье с шеи, но не вырвать из рук, и вор в панике рванулся к поверхности, где ему бы помогли. Зрение уже начинало отказывать, и мне пришлось выбирать между смертью и тем, чтобы переселить свою душу в камни — хотя и не доверяла методу ветал в воде. Итак, я сделала свой выбор, и теперь я здесь.

Она не улыбнулась. Оборвала рассказ и стала ждать моей реакции.

— Хорошо, и что теперь?

— Вернуть ожерелье и найти новое тело.

— Ага, только давай будем последовательны. Почему тебе так важно вернуть его? Мы можем хоть сейчас купить в ювелирном магазине подходящий рубин.

— Нет. Мое ожерелье магического происхождения и сработано демоном. Оно преумножает мои силы. Разве твой амулет не делает то же самое? — она указала на моего красавца и насмешливо покачала головой.

— Его создал не демон, но в остальном ты права, — ответил я, изо всех сил стараясь, чтобы голос прозвучал небрежно; все это время стрелка моего ведьминого страхометра упорно продвигалась к красной отметке, а слова о том, что некая вещь создана демоном, отбросили ее далеко вправо.

Остановиться? Или задать по-настоящему жуткий вопрос?

— Расскажи мне, как ты собираешься получить новое тело. Что ты будешь делать?

— В прошлом я только лишь одалживала тела на некоторое время, но теперь мне не свойственны такие моральные сентенции.

— Одалживала? Прошу пардону, конечно, но ты имеешь в виду живых или мертвых?

— В моей ситуации — любые.

— То есть, то тело на дне моря… ты не родилась в нем?

— Конечно же нет! Я не знаю, как продлить век смертного тела.

— Конечно же нет, да, — покачал я головой, улыбаясь. — Идиотский вопрос, извини.

Стрелка страхометра нервно билась в правом углу. Интересно, если бы я рассказал ей, как в течение тысяч лет сохранял тело юным и невредимым с помощью особого чая, она бы съела мои мозги? И слышала ли ведьма, как Грануэйль рассказывала о травнике Эрмид?

— Прости мою невнимательность, — продолжил я, — но что станет с душой, когда ты отнимешь тело живого человека?

— Это вопрос, который веками не давал человечеству покоя.

— То есть, ты убиваешь их?

— Я позволяю им вернуться на круги рождения и возрождения.

Я изо всех сил старался сохранить самообладание и не выдать отвращения к действиям Лакши и их ужасающе рациональному объяснению. Не думаю, что у меня получилось, потому что ведьма начала угрожающе хмуриться.

— Откуда ты знаешь? — спросил я. — Если ты просто выпихиваешь души из тел вместо того, чтобы дать им умереть, то они могут все еще бродить по земле как неприкаянные духи.

— Может, и так. Поверь, я страшно ошибалась. У меня было достаточно времени, чтобы задуматься над своими поступками, совершенными за последние 160 лет, и я поняла, что как я охотилась за невинными людьми, так и моряки-китайцы охотились на меня. Карма вернулась бумерангом, и это лишь толика искупления за век греха.

— Разве ты не отплатила за все и сразу, сидя в рубине, или тебя ждет долгая дорога к полному очищению?

Ведьма с удивлением вздернула брови, а потом, услышав вопрос, нахмурилась.

— Мне кажется, ты сомневаешься в моих добрых намерениях.

— Я прекрасно понял твой рассказ о себе. Ты стала почти бессмертной благодаря дьявольскому перемещению души из одного тела в другое, а еще ты связалась с демонами.

— Связалась! — Лакша, похоже, расстроилась, хотя и смирилась со своими «дьявольскими экспериментами» по выбиванию душ из родных тел. Зато я вспомнил, как сам немногим ранее смотрел на Флиду, которая обвинила меня в связях с вампирами, точно такими же глазами. Вот это-то я и ненавижу в ведической карме: как только кто-нибудь заговаривает о ней, так я ее сразу начинаю видеть везде.

— Хорошо, хорошо, беру свои слова обратно, — поспешно сказал я, примирительно махнув рукой. Не хочу сейчас отвлекаться на такие мелочи. — В этом мире слишком много ненужного балласта, и я его точно так же терпеть не могу. Хочу пояснить свою позицию — мне тяжело доверять и помогать тебе — человеку, который водится с ведическими демонами и использует злую силу. Я надеюсь, ты простишь мне мою откровенность, но я привык говорить прямо.

Лакша усмехнулась и кивнула.

— Я уважаю такую принципиальность, потому что сама люблю говорить начистоту. Так что давай проясним кое-что. Я могла бы отобрать тело Грануэйль силой, как в прошлые года, и так было бы намного проще. А захоти я, так и вовсе прыгала бы из тела в тело любого из тех, кто прогуливается по улице или сидит в баре. Но я больше не желаю поступать так и потому попросила разрешения у Грануэйль разделить с ней скучную жизнь в одной оболочке — и она согласилась. Поэтому я стремлюсь вернуть ожерелье с помощью друзей и ради общего блага, совершенно не преследуя никаких злых или эгоистичных целей. Я хочу обогатить мир своими дарами, а не преумножать хаос и разруху.

— Неужели? А что случится с Радомилой, если я помогу тебе?

— Карма. Она обрушится на чью угодно задницу.

Пусть будет так.

— Как ты найдешь себе новое тело?

— Грануэйль предложила заглянуть в больницы, где лежат глубокие коматозники и «овощи». Тела живы, но души почти покинули их. Возможно, мне удастся попользоваться ими, если я подниму активность головного мозга до приемлемого уровня. Я много чего узнала о мозге за те года.

Мой мобильник запищал, но я выключил звук.

— А что если душа все еще связана с телом, пусть и совсем слабо?

— Я предложу им свою помощь, ведь я способна вернуть им угасающий разум. Их много, тех, кто захочет ожить. Я помогу им и вернусь к Грануэйль, чтобы и дальше искать бесхозное тело или душу, которая захочет уйти. Тогда я смогу занять человеческую оболочку без зазрения совести.

— Итак, ближайшее будущее для тебя выглядит так — пожалуйста, поправь, если я ошибаюсь: я соглашаюсь взять Грануэйль в ученики и помогу вершить суд кармы над Радомилой. Потом, получив ожерелье, ты вселяешься в подходящую тушку в больнице. Так?

— Так.

— Пока мне кажется, что я несколько выбиваюсь из этого сценария.

— Я избавлю тебя от Радомилы. Она же тебе как заноза в заднице, правда?

— Как и в твоей. Если подсчитать твою выгоду от этого дельца и мою, то плюс явно перевешивает в твою сторону.

— Что ж, — усмехнулась ведьма. — Я учту это. Чего ты хочешь?

— Видишь меч за моей спиной? Это очень могущественная магическая вещица.

— Да? Я не вижу его. Покажи?

Я осторожно перекинул ножны через голову и положил их перед собой на стойку бара. И потянул за эфес ровно настолько, чтобы была видна полоска остро блеснувшей стали. Лакша внимательно изучила меч — между бровей Грануэйль пролегла глубокая морщина — и вопросительно взглянула на меня.

— На нем чары, которые не позволяют разлучить его и хозяина, а в остальном выглядит как обычный меч.

Хорошо. Она не только не могла проследить мои чары, но еще и ощутить их силу.

— Мило. Все потому, что Радомила наложила на него волшебный покров. Я хочу, чтобы ты сняла его. Если ты сможешь.

Сам-то я мог в любой момент снять заклинание при помощи моих слез — как клялась Радомила, но что-то я больше не доверяю ее слову, — а еще я хотел посмотреть, на что способа Лакша. Те последние три слова, что я произнес, давали абсолютную гарантию того, что если ведьма умеет — то она сделает. Лакша не желала признавать, что Радомила лучше ее в магическом ремесле.

— А, теперь я поняла, о чем ты. Минутку, — ведьма опять принялась изучать лежащий перед ней меч, уже на ладонь вынутый из ножен, но потом остановилась и подняла на меня глаза. — Можно?..

Я кивнул, и она продолжила. Потянула за рукоять меча и вперилась взглядом в крестовину. Этого оказалось недостаточно, потому что Лакша закрыла глаза и приложила черен клинка ко лбу на несколько секунд. Сосредоточенность ушла, и ведьма улыбнулась, вложив меч в ножны.

— Магические покровы привязаны к определенной вещи так же, как обыкновенный плащ — к чьей-либо шее. Проще всего зацепить его за крестовину, как Радомила и поступила. И сделала все очень и очень хорошо, так, что покров укутывает весь меч и не дает утечки магии. Чем ты ей заплатил за такую услугу?

— Ну, поехал в Мендосино за неким ожерельем.

Лакша откинула голову назад и рассмеялась. Не обнадеживающе.

— Ты дал ей мое ожерелье в обмен на покров! Я-то думала, она стрясет с тебя что получше.

— Ей же все равно скоро карма в темечко ударит, не так ли?

— Именно так, — кивнула Лакша.

— Ты можешь снять заклинание?

— Да, это дело буквально десяти минут.

— Замечательно. И еще одно маленькое дельце, чтобы наш обмен услугами был равным.

Изумленное выражение лица Грануэйль вмиг стало деловым.

— Еще одно. Говори.

— Когда все это закончится, когда ты вернешь ожерелье и получишь смертную оболочку, ты уедешь на восток, за Миссисипи, и больше никогда не пересечешь границу Аризоны без моего ведома.

— Могу я спросить, почему?

— Вполне, — ответил я. — Я уважаю твою силу, Лакша Куласекаран, и восхищаюсь твоим решением добродетельно жить и делать добро начиная с этого самого дня. Ценю твою внимательность к Грануэйль — и ко мне. Но, случись непредвиденное, ты опять обратишься к демонам, а мне спокойнее, когда такие дела становятся чужой проблемой далеко-далеко от меня.

Она смотрела на меня так долго, словно собиралась играть в гляделки двух допотопных чудаков. Но, наконец, Лакша опустила глаза и кивнула.

— Сделаю, — сказала она. — Свяжись с Грануэйль, когда решишь расколдовать меч. Мне понадобятся время и уединенная обстановка. И когда придет время идти за Радомилой — тоже.

— Скажу. Спасибо тебе.

Голова барменши опять скатилась набок как у нарколептика (*нарколепсия — заболевание центральной нервной системы, которое сопровождаемся постоянной сонливостью), а затем вернулась на свое законное место, как помпон на шапке, неся в себе настоящую хозяйку — Грануэйль.

— Привет, Аттикус, — сказала она, улыбаясь до самых ушей. — Все еще ждешь выпивку?

Я посмотрел на полупустой стакан и одним быстрым глотком осушил его.

— Ага, — поддакнул я и поставил стакан на стойку. — Хорошо, что ты вернулась. Я успел соскучиться.

Я задержал дыхание и выдохнул, наслаждаясь огненной работой виски, когда напиток начал выжигать напряжение и стресс. Девушка еще раз наполнила мой стакан и предупредила, что ей надо отлучиться к другим клиентам-выпивохам.

Мне так и не довелось насладиться последними глотками «воды жизни», потому что в этот момент на пороге Rúla Búla возник альфа-самец Темпской стаи Гуннар Магнуссон и, точно баржа, рассекающая воды портового городка, двинулся ко мне сквозь публику паба. За его спиной маячила большая часть оборотней, и доктор Снорри Йодурсон, в том числе.

— Где Хал? — зарычал на меня вожак.

— Он ушел примерно час назад, — ответил я.

— Что-то не так, — сказал Магнуссон. — Ты не проверял свой мобильник?

— Нет, — честно признался я, но вспомнил, что звуковое оповещение было.

Я вынул телефон из кармана. Дисплей высветил сообщение от Эмили, самой младшей ведьмы из Сестер Трех Звезд. Текст гласил: «У меня твой поверенный и собачонка тоже! Принеси мне меч, или они оба умрут. Эмили».

Давненько мне не хотелось причинить боль другому человеку. У меня богатый опыт общения с придурками, и я привык утешаться мыслью, что я переживу любого, кто меня бесит. Лично для себя я переделал расхожую фразу «И это тоже пройдет» в «И ты тоже умрешь», что помогало избегать конфликтов. Признаюсь честно, я не испытывал такой, резонирующей в самых костях, злости со Второй мировой войны, но коротенькое СМС подняло из неведомых мне глубин застарелую ярость.

Она крадет моих друзей, держит их ради выкупа и позволяет себе шутки в стиле Волшебника страны Оз?

Боги свидетели, я ненавижу ведьм.