Глава 24. Люди в нашей части света любят представлять себе демонов в виде огненных красных существ, у которых на лбу растут рога с зазубренными хвостами

 

Люди в нашей части света любят представлять себе демонов в виде огненных красных существ, у которых на лбу растут рога с зазубренными хвостами, похожими на кнуты. Если этим людям действительно хочется «излить селезёнку» насчёт всякого там адского зла и греха, то они добавляют к этому ещё и козьи ножки, да ещё и всегда поминают раздвоенные копыта (если вы случайно их не заметили). Я точно не знаю, кто всё это придумал — наверное, какой-нибудь не совсем здоровый и изголодавшийся по сексу монах в Европе во время Крестовых походов, а эти самые походы я постарался пропустить, как только можно, проведя это время в Азии — но, конечно, в течение столетий этот образ оказался устойчивым и интересным. Я действительно увидел, что некоторые из них выходят из адской ямы именно в таком виде, поскольку сейчас некоторые из них уже были как бы почти по договору обязаны являться в этой форме. Но многие из них были кошмарами с картин Иеронима Босха, а может быть, и Питера Брейгеля-старшего. Некоторые летели на кожистых крыльях в пустынном ночном воздухе; у них были когти, похожие на пальцы, которые они вытянули, чтобы впиться во что-нибудь мягонькое; некоторые ковыляли по земле неровной походкой — из-за нечетного количества лапок и разной длины других частей тела; кое-кто скакал на тех самых пресловутых раздвоенных копытах; но у всех без исключения была масса иглистых и острых конечностей и воняло от них, как из уборной.

Энгус Ог не стал тратить время на вводную часть или даже на приличествующий случаю смех «чёрного властелина». Он не стал меня дразнить или говорить мне, что я сейчас умру; он просто показал на меня пальцем и сказал то, что с ирландского переводится, как «Кусь-кусь, ребята!»

Почти все из них последовали приказу, но парочка особей побольше не послушалась — я отчётливо видел, как парочка демонов на раздвоенных копытах бежит в холмы, и самая большая зверюга с крыльями исчезла где-то в небе.

Энгус даже имел нахальство удивиться, что они сбежали — он (не больше, не меньше) начал им орать, чтобы они вернулись; наверное, он рассчитывал, что они меня прикончат после того, как те, что поменьше, отделают меня, как смогут. Я увидел, что Стая выдвинулась, чтобы защитить Хала и Оберона, которые были прикованы и не могли обороняться от врагов или убежать, и от этого на какое-то мгновение я почувствовал облегчение.

— А чего ты ждал, Энгус? — со смехом сказал я ему, обезглавив первых. — Это ж, блин, демоны! — А потом времени разговаривать у меня уже не было: они набросились на меня, и всё, что я смог сделать — сконцентрироваться и решить, кого убить дальше, и при этом не вывернуть наружу содержимое желудка.

Прошло примерно три секунды, и я сообразил, что кто-то меня сейчас одолеет — то ли масса этих существ, то ли медвежья болезнь. Жуткое количество этих уродов лезли из ямы, и они никак не кончались. К счастью, все они еще были передо мной (времени меня обойти у них уже не было) — так что я вытянул немного из оставшейся драгоценной силы земли, показал на них указательным пальцем, убрав его с рукоятки и прокричал Dóigh!, как посоветовала мне Бригита, надеясь, что это уберет нескольких из них и отразит ту волну слабости, о которой предупреждала меня она.

Оказалось, что эту слабость одолеть нельзя. Тварь с аистиными ногами, толкавшая огромный рот, полный зубов, пыталась вцепиться мне в горло слева; по центру шло нечто похожее на талисман Iron Maiden (Талисман группы Iron Maiden — персонаж по имени Эдди, похожий не то на мумию, не то на зомби), а справа была какая-то жуткая помесь калифорнийской девицы и варана с острова Комодо. Все они пролетели мимо цели и даже споткнулись об меня, а я внезапно завалился на землю, как маленький жирафёнок, и мои мускулы совершенно не могли работать.

Энгус Ог испустил победный клич и проорал Радомиле:

— Теперь я закрываю портал! Он уронил меч! Давай!

Да, конечно. Меч. Тот самый, который мои пальцы сейчас не могли держать. Тот самый, который мешал мне стать пищей демонов. Мне нужна была сила, и я попытался вытянуть её, но когда я потянулся за ней, подо мной все умерло. Энгус Ог высосал всё, чтобы привести этот ад на землю. Непонятно было, как далеко мне нужно отойти отсюда, чтобы взять достаточно силы и снова встать; на данный момент я не мог сдвинуться ни на дюйм. Моё ночное зрение угасало, и всё, что я мог видеть — это оранжевый свет огненной ямы. Лишённый кожи демон из Iron Maiden быстро вернулся в бой и воспользовался возможностью закусить моим ухом; боль была невыразимой — даже хуже, чем читать полное собрание сочинений Эдит Уортон, но я не мог собраться с силами, чтобы оттолкнуть его или даже сказать «ой-ой-ой». Точно так же дело обстояло и с бронированным комаром размером со шнауцера, который приземлился мне на грудь и воткнул мне в плечо хоботок; я бы хотел его прихлопнуть, но тоже не мог. Нечто с синей чешуёй, накачанное стероидами, подняло меня за ногу высоко в воздух и я увидел огромный рот со сверкающими зубами и решил, что через мгновение окажусь внутри. Шнауцер-кровосос, он же комар, тоже так решил, поскольку он с влажным хлопком убрал хоботок и улетел прочь. Но потом меня очень грубо уронили на землю; при падении у меня сломалось левое запястье. Я упал прямо перед адской ямой, так что мне была прекрасно видна вся эта орда и Энгус Ог, который бранил Смерть.

— Ну что, он же теперь, конечно, мёртв, чего же ты ждешь?

Я ещё не умер, Энгус. Может быть, я умру сейчас, как эта пустынная земля подо мной — а может быть, и нет. Орда демонов выла и скрежетала зубами — тяжёлый случай, их сильно жгла (а может быть, и холодила) изжога: про меня они забыли по большей части. Холодный Огонь на летучих существ не подействовал, так что гигантский комар снова меня нашёл и начал высасывать насухо. В отличие от нормальных комаров, он не пользовался местным обезболиванием, чтобы приглушить боль, когда начал меня кусать. Но готов поспорить, что от его слюны потом будут гораздо более противные последствия — если, конечно, я до этого доживу.

Демоны, которых я поразил, разными способами издыхали от холодного огня; кое-кто растаял в лужицу липкой дряни, кое-кто взорвался, а некоторые на мгновение вспыхивали, перед тем, как рассеяться пеплом. Так кончил тот, кто сожрал моё ухо — больше я про него не слышал, и заценить Iron Maiden я теперь тоже вряд ли смогу.

— Что происходит? — риторически поинтересовался Энгус, затем ответил именно так, как должен был ответить такой невыносимый чудак на букву «м». — Ах да, я вижу. Холодный Огонь. Но, наверное, это значит, что он слаб, как котёнок. А где же меч. Радомила?

Меч был похоронен под липкими останками демона в паре ярдов от меня. Откуда она может что-то об этом знать? И что он приказал ей сделать раньше? И кстати, Энгус, собираешься ли ты сделать что-нибудь с демонами, которых я не поразил Холодным Огнём, ну, например, с тем летучим, что сидит у меня на груди, и теми, что вышли из ямы после того, как я использовал заклинание, но до того, как ты её закрыл? Наверное, он всех отпустит восвояси, они смоются и затеряются среди населения Апаче Джанкшн (Апаче Джанкшн — город в Аризоне с населением около 35 000 человек).

Волки-оборотни разрывали всё, что приближалось к Халу или Оберону — это хорошо. Но чтобы разорвать эти серебряные цепи, им потребуется моя помощь, а я теперь и себе помочь не смогу.

Радомилу, казалось, сейчас хватит удар.

— Я не могу его найти! Я знаю, что он тут, но я не могу на него показать!

— Тогда объясни мне, зачем ты вообще мне нужна! — выплюнул Энгус. — Единственное, что ты мне обещала — это что ты сможешь найти меч и принести его ко мне даже если он снимет плащ, который ты положила на него. А теперь ты говоришь мне, что не можешь?

Ха-ха. Я плащ не снимал. Это сделала Лакша, и когда она его сняла, она, видимо, уничтожила любой «жучок», которые теперь пытается найти Радомила. Лакша не пыталась скрыть природную магическую «подпись» Фрагараха, поэтому Радомила знала, когда я достал его из ножен — она просто не могла найти его на местности. Кстати о Лакше — наверное, к этому моменту она уже должна была бы что-то сделать?

Радомила как раз собиралась что-то резко ответить Энгусу, когда её глаза распахнулись и стали блуждать. А, вот, поехали. Этот взгляд означал, что Радомила поняла, что кто-то взял её задницу в оптический прицел. Но этот след затереть она не могла — это же была её собственная кровь.

— Отвечай мне, ведьма! — Для бога любви Энгус был удивительно глух к невербальным сигналам. Радомила вообще не беспокоилась о нем или о каких-то обещаниях, которые она ему тогда дала. Она в отчаянии старалась найти способ отвратить то, что должно было на неё обрушиться.

Слишком поздно. Её череп обрушился внутрь с четырех сторон, как будто четыре железнодорожника стукнули своими молотками абсолютно одновременно с юга, севера, запада и востока. Куски мозга и крови забрызгали внутренность клетки и даже замарали чистенькие доспехи Энгуса Ога.

Вот именно поэтому я страдаю такой паранойей — как бы ведьмы не получили мою кровь. Дневник друида, 11 октября: «Никогда не раздражай Лакшу».

Гигантский комар резко вытащил свой хоботок и улетел — он ещё не наелся, так что я решил, что кто-нибудь побольше и позлее идёт, чтобы меня покусать.

Оно, конечно, не было больше, но определенно было позлее. Когда в мою грудь вонзились когти, я узнал боевую ворону — Морриган, Избирающая Убитых. Глаза её были алыми. Плохой признак.

Энгус Ог тоже её узнал, и, наконец, увидел, что я лежу среди всех останков его демонической армии: он крутился, пытаясь понять, как его любимая ведьма попала в такую мясорубку. Он неуверенно посмотрел на смерть, которая, ничего не предпринимая, наблюдала за всем этим, но фигура в капюшоне покачала головой ему в ответ, и затем указала в том направлении, где лежал я. Смерть указывала на Лакшу, которая была в лесу у меня за спиной (конечно же), а не на меня, но Энгус сделал логичное предположение, принимая во внимание, что информации у него недоставало.

— О! Это ты сделал, друид? Не знал, что у тебя есть такие способности. Ну да ладно, это тебе ничем не поможет. Теперь на тебе боевая ворона, так же, как в древности было с Кухулином, и она скоро съест твои глаза. Спорим, что ты теперь и пальцем пошевелить не можешь.

Мне подумалось, что он прав, и что Морриган всё-таки меня предаст, но глаза вороны засияли еще более красным светом, и я понял, что Энгус совершил роковую ошибку. Морриган не нравится, когда считают, что она кому-то что-то должна. Я думаю, он это тоже понял, поскольку сделал шаг ко мне, но остановился, видя блеск в её глазах. Я услышал у себя в сознании её голос.

Он убил эту землю ради своей мечты о власти. Он думает, что этот меч поможет ему устроить переворот и в Тир на Ног, и ради этого он предал свою самую священную связь. Он испорчен. Она болезненно переместила когти в моей груди, продолжая думать «вслух», снова пронзая меня; ей либо было всё равно, либо она не сознавала, что делает. Я не должна помогать тебе прямо, но я сделаю это, если ты сохранишь это в тайне ото всех. Ты согласен?

Долго думать я не стал. Я согласился.

Я одолжу тебе свою силу, чтобы ты смог сразиться с ним на равных. Я снова начал чувствовать свои мускулы. Если выживешь, я потребую её обратно. Если умрёшь, она в любом случае вернется ко мне. Ты согласен?

Опять-таки я согласился с ней, и стал чувствовать себя намного лучше — левое запястье исцелилось, слабость исчезла, и рана там, где было моё ухо, по меньшей мере, закрылась (хотя ухо обратно и не выросло). Могла бы ты догнать этого демона-комара и уничтожить его ради меня — пожалуйста, пока я разберусь с Энгусом? В нём жутко много моей крови.

Боевая ворона раздраженно закаркала и потрясла крыльями. Энгус Ог осторожно ступил вперед, и глаза вороны предупредительно разгорелись огнём. Энгус остановился.

— Морриган? Что происходит? — спросил он. Она закаркала на него угрожающе; он протянул руки и сказал:

— Да пожалуйста, я подожду.

Очень хорошо, сказала мне она. Ты знаешь, что у него есть Мораллтах?

Я не знал, но спасибо, что сказала. Мораллтах — магический меч, такой же, как Фрагарах; по-английски его можно было бы назвать «Великая Ярость». У него была интересная способность: его первый удар должен был быть также и последним. Один удар — и вам конец. А если прочитать то, что маги пишут мелким шрифтом, то получается, что это должен быть один мощный удар, а не какая-то мимолётная царапина, и меч нельзя активировать, просто ударив по мечу или щиту противника.

Итак, тебе известна его сила и как ты должен напасть?

Прекрасно известна, спасибо. Мне нужно заставить его защищаться и не дать ему нанести тот самый удар, особенно поскольку на мне не было ничего, кроме стопроцентного хлопка. А он, со своей стороны, должен будет беречь всё своё тело, как и я, поскольку сила моего меча означала, что его доспехи — защита не лучше, чем мои джинсы с футболкой.

Фрагарах — по-английски «Ответчик» — обладал ещё парочкой других способностей: он давал мне власть над ветрами, но она мне здесь, в пустыне, была не очень нужна. А если я прижму его к чьему-нибудь горлу и задам вопрос, то он обязан будет сказать правду — поэтому меч и назвали «Ответчиком». Может быть, мне спросить Энгуса (если случай представится), почему ему так отчаянно был нужен именно мой меч, когда у него уже был свой личный кастето-пистолето. Интересная будет дуэль.

Теперь ты должен быть готов. Фрагарах сзади и справа от тебя, под растаявшим телом той твари-ящерицы. Морриган убрала свои когти и полетела навстречу Энгусу Огу. Такое любого бы обеспокоило, и он пристально следил за её приближением. Он на это отвлекся, и я вскочил. Чувствовал я себя просто прекрасно, и достал липкий Фрагарах из-под брюха «калифорнийской девицы», она же варан с острова Комодо. Я снова наколдовал себе ночное зрение и обернулся — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Морриган выпускает, дипломатически выражаясь, белый цветочек прямо в визор шлема Энгуса Ога. Он выругался и стал царапать своё лицо; Морриган, хохоча, закаркала.

Я с трудом сохранял молчание: сорвал с себя рубашку и очистил лезвие и рукоятку Фрагараха, улыбаясь при этом. Потом я решил, что веселье на данный момент — это неправильный настрой. В сорока ярдах от меня стоял человек, который сделал мне — и земле — больше зла, чем любой другой.

Он снял свой шлем, стер с глаз гуано и оглянулся, чтобы убедиться, что пленники всё ещё у него и волки не могут ничего сделать. Они защищали Хала и Оберона от атак отдельных демонов, но переходить в наступление вроде бы не собирались. Он посмотрел и на смерть, которая оставалась здесь, сидя на белом коне и не двигаясь. Довольный собой, он повернулся туда, где, как он думал, лежал на земле я, а вместо этого я стоял там с Фрагарахом в руке.

— Шихан О’Салливан, — оскалился он, вынимая Мораллтах из ножен. — Ты вывел меня на поистине весёлую охоту, и если бы остался хоть один бард, чтобы воспеть её, то он, наверное, написал бы про тебя балладу. Настоящую такую балладу, где герой в конце умирает, а мораль — никогда не до**ывайся до Энгуса Ога! — Из его рта летела слюна, а лицо побагровело; он трясся от гнева. Я ничего не ответил, просто злобно взглянул на него и дал понять, что он потерял самоконтроль. Энгус начал скрипеть зубами и глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки.

— Этот меч, — сказал он, указывая на меня своим мечом, — является законной собственностью Туата Де Даннан. Теперь ты не спасёшься от меня, прося пощады. Бросай меч и на колени.

Этот парень просто феерический долбоёб! Надери ему его лучистую задницу! — сказал Оберон.

Я запомнил это замечание и решил порадоваться ему потом.

Я обратил на претендента на трон негодующий взгляд и сказал самым властным голосом, на какой только был способен:

— Энгус Ог, ты нарушил друидический закон, убил землю вокруг нас и открыл врата ада, выпустил демонов в этот мир. Я объявляю тебя виновным и приговариваю к смерти.

Аминь, Аттикус! Свидетельствуй!

Энгус презрительно фыркнул.

— Законы друидов тут не действуют.

— Законы друидов действуют везде, куда я пришёл, и ты это знаешь.

— У тебя нет авторитета навязать мне свой закон.

— Вот мой авторитет, — я потряс Фрагарахом и открыл его силу; в Энгуса ударил порыв ветра. Я хотел только запугать его, поскольку это должно было быть страшно, но, наверное, я вложил в это слишком много гнева — ветер оказался настолько сильным, что сбил его с ног и он сел прямо на свой обделанный серебром зад.

Вам следовало уважать мой авторитет! — сказал Оберон: вполне мог сойти за Эрика Картмана (Эрик Картман — персонаж мультсериала «Южный парк»; «уважайте мой авторитет» — одна из его коронных фраз). Я напомнил Оберону, что мне надо сконцентрироваться. Иногда собаки забывают, что им говорят — уж слишком возбуждаются.

Я заметил, что исполнив этот небольшой фокус, потерял немного энергии; может быть, Фрагараху и присуща способность управлять ветрами, но воля и сила должны приходить откуда-то ещё, и поскольку ударить по земле я здесь не мог, сила шла прямо от меня — то есть от той энергии, которую одолжила мне Морриган. Это всё изменило: если я устану, я не смогу сражаться с ним так же. Конечно, он был в том же положении, поэтому вместо того, чтобы напасть на него, я остался там, где стоял и рассмеялся. Давай, Энгус, разозлись. Кинь в меня немного магии, потрать энергию, и увидим, что будет.

Я протянул левую руку к ожерелью, чтобы успокоиться и убедиться, что оно всё ещё там и не пострадало. В это время Энгус пытался встать. Иглы на задней стороне его икр и шпоры на лодыжках ему мешали, а я смеялся всё громче и громче. Волки-оборотни тоже стали подвывать на него; большая часть небольших демонов убрались или погибли, так что волки смогли посмотреть представление и порадоваться тем неприятностям, в которые попал серебряный человечек.

Лицо Энгуса стало красным и налилось кровью, он посмотрел на меня, будто говоря: «За это ты заплатишь!» и махнул на меня левой рукой, будто кидал собачке «летучую тарелку». Но в меня полетел отнюдь не мило крутящийся пластиковый диск — это был ярко-оранжевый клубок адского огня: а кидаться такими мячиками вы сможете только если подпишете договор, подписывать который не следует.

Я, конечно, не буду скрывать, что в заднице у меня что-то сжалось (слишком уж хорошо у меня развит инстинкт выживания), но на вид я не показал, что адский огонь меня волнует, а продолжал стоять на месте. Вот теперь я узнаю, насколько хорош мой амулет.

Знаете, так бывает: засунешь в микроволновку рулетик с мясом и схватишь, когда он ещё не остыл? Ну вот, адский огонь был именно такой: вспышка страшного жара, которая прошла меньше чем за секунду, едва оставив отметину, но после него всё моё тело покрылось потом.

Энгус не мог поверить своим глазам. Он-то думал, что увидит хрустящий блинчик с раскалённым мечом, но вместо этого перед ним был очень даже живой и злой друид, который смотрел на него, сжимая раскалённый меч.

— Как же это так? — воскликнул он. — У друидов же нет защиты от адского огня! Ты же должен был умереть!

Я ничего не сказал, но начал поворачиваться направо, стараясь найти площадку, которая не была бы покрыта склизкими ошмётками от демонов.

Именно сейчас фигура на бледном коне начала смеяться. Все на лужайке даже дышать перестали и слушали хриплый, грубый смех фигуры и задавались вопросом, что тут смешного.

Воспользовавшись паузой, неуверенностью Энгуса Ога и сухой землей, я напал. Ну что ещё сказать? Я его приговорил к смерти, и он показал, что не собирается смиренно покориться приговору, так что мне только и оставалось, что довести дело до конца.

Я бы хотел, чтобы тут был один из этих самых шикарных моментов из аниме, когда, знаете, герой втыкает меч в кишки нехорошему дядьке, и всё трепещет, даже капельки пота, а нехороший дядька плюётся кровью и что-нибудь такое говорит тоненьким удивлённым голоском, типа «даааа, это действительно меч Хаттори Хандзо», и тут же умирает. К сожалению, так не вышло.

В молодости Энгус был хорошим мечником; он помогал фениям в одном-двух трудных случаях; им в бою можно было полюбоваться (не то, что Брес). Энгус отразил первый поток моих ударов, продолжая браниться и обещая искалечить моё тело, а потом вырыть кости всех моих потомков и сварить из них клейстер для обоев, и тэдэ, и тэпэ. Он пытался отойти назад, выйти из схватки и получить свободное место для начала контратаки. Вот этого как раз я позволить ему и не мог, поэтому и продолжал атаку и понял, что мы оба сражаемся по древним ирландским схемам — наверное, он других и не знал. Но я-то, конечно, знал и кое-что ещё. Я провёл века в Азии и последние десять лет — в дуэлях с вампиром совсем не для того, чтобы опять катиться по старой колее. Я поменял схему атаки на ряд китайских приёмов, которые включали некоторые обманные движения запястьем, и это принесло мне некоторый успех: он ударил мечом вверх, чтобы отразить удар сверху — но оказалось, что удар идёт cбоку. Лезвие глубоко вонзилось в его левую руку над плечом, и я вырвал его, когда услышал, что оно ударило по кости. Он завыл от боли, и, как мне показалось, пытался что-то сказать, но слюни и бешенство не дали мне расслышать ни слова. Его левая рука теперь стала бесполезной и висела, как веточка мескитового дерева, сломанная муссоном, и равновесие у него, видимо, нарушилось. Я мог бы даже попробовать заключить пари — если у тебя неважно с равновесием, то бой на мечах ты вряд ли выиграешь.

Я отошёл и оставил его истекать кровью, позволяя ему слабеть с каждой секундой. Ему придется использовать какую-то часть силы, чтобы остановить кровотечение, а мне этого и надо было; он всё-таки будет ослаблен, и не сможет соединить мышечную ткань достаточно быстро. Теперь была его очередь атаковать. Я знал, что он так и поступит; в этот момент мы ненавидели друг друга, как только могут ненавидеть два ирландца — а это довольно много.

— Ты преследовал меня веками, — прорычал я. — И ты мог бы преследовать меня и дальше, но твоя мелкая ревность к Бригите привела тебя к такому концу.

— Это тебе конец, хочешь ты сказать! — проревел Энгус, совершенно пропустив мимо ушей то, что я пытался свести все его запутанные планы к соперничеству между братом и сестрой. Он бросился на меня с длинным ударом по диагонали, вложив в него всю свою силу. Но теперь я уже знал, как он сражается — те же старые приёмы. Я увидел, куда идёт удар, и я знал, что я быстрее и сильнее. Я отразил его удар и ударил своим мечом по широкой дуге направо, так что его меч оказался под моим, когда я опустил его и рука, в которой он держал меч, получила удар прямо перед ним. Я быстро выступил вперед и прорубил Фрагарахом через его шею, пока он не успел восстановить равновесие и попытаться отразить удар. Его голова с удивлённо расширенными глазами откатилась назад и закрутилась, скатившись со спины, пока он падал на землю.

— Нет, я хотел сказать, что это тебе конец, — ответил я.

Смерть снова расхохоталась и погнала коня к нам. Я стоял в сторонке, когда всадник потянулся вниз и подобрал голову Энгуса Ога с земли, затем заставил коня снова повернуть к огненной яме — не переставая безумно хохотать.

Рот бога любви не шевелился, но я всё-таки слышал, как он протестует: Нет! Морриган должна забрать меня! Не ты! Морриган! Забери меня в Тир на Ног! Морригааааан!

Бледный конь Смерти прыгнул с всадником и грузом в огненную яму и снова спустился в ад. Наконец, я освободился от Энгуса Ога.