Чернушка

“Вообще в каждом несчастии ближнего есть нечто, веселящее посторонний глаз – и даже кто бы вы ни были…” /Ф.М. Достоевский, роман «БЕСЫ»/

1. Долгий путь в последний путь

Стоял жаркий летний день. Мы лениво ремонтировали гнилую песочницу во дворе одной из высоток (так мы называем 12-этажные здания). Был, кажется, понедельник, поэтому лениво было вдвойне. Как обычно у нас на складе не хватало новых песочниц, а назавтра наше руководство с замиранием сердца ожидало проверку по благоустройству территории. Вот и наказали нам лепить из дерьма конфетку.

Дело близилось к обеду, в желудке уже ерзал червячок. Возле подъезда толклись люди в черном, о чем-то шептались. Рядом всхлипывала женщина преклонных лет. Кто-то здесь определенно откинулся.

Вдруг из подъезда выскочил сантехник Геннадьевич и подбежал к нам. «Мужики, помощь нужна! У Ваньки вчера тесть преставился, сейчас похороны, а вынести – некому! Здесь почти одна родня. Помогём?»

Помогём. Я никогда не отказываю в помощи в подобных ситуациях. Ведь, никто не застрахован… Может когда-нибудь и меня некому вынести будет? Тем более, Ванька – наш бывший сантехник. Приятный мужичок. Его уволили по статье за пьянку около года назад.

Мы поднялись наверх. Как и положено, это был 11-й, предпоследний этаж. Я шепотом выматерился.

Войдя в комнату, я окинул взглядом усопшего. На вид тесть оказался мужчиной грузным. А гроб – сырым. Это я понял сразу – внутри гроб был обшит тканью при помощи скоб, возле которых проступала свежая ржавчина. Значит, весить все это дело будет ого-го… «Каюк! Меня с этим дедушкой рядом положат… - взгрустнулось мне. Но я, сжав губы, деловито произнес: - Ну что, ребята, кто сзади, кто спереди?» И сам ухватился за гроб справа со стороны головы.

Еклмн! К чему такое геройство, ведь не понаслышке знаю, что передняя половина гораздо тяжелее! Когда хоронили Антоху с прошлой работы, я тоже взялся за гроб со стороны головы. Антон был, конечно, постройнее этого Петра Прокопыча (так звали Ванькиного тестя), да и гроб, вроде, посуше был, но вес ощущался. А когда у меня на улице под ногой закачалась крышка люка, на которую наступил по невнимательности, я мысленно произнес все известные мне нецензурные слова, а сердце мое словно выскочило из груди, и весело поскакало по асфальту. Но я чудом не грохнулся и не уронил Антоху и всех остальных, кто его нес. Доставили мы парня до пункта назначения в целости и сохранности.

Похоже, что ничему меня тот случай не научил. А ведь коллеги покрепче меня будут, чего рвать пуп? Ребята словно услышали мои мысли и подбодрили: «Юрка, не бзди, меняться будем. Дядька-то не худенький!»

И мы понесли Петра Прокопыча по пожарной лестнице.

Про эти фантастические пожарные лестницы я рассказывал ранее. Они испоганены до невозможности. На ступеньках можно найти абсолютно все известные продукты жизнедеятельности человеческого организма, и не только. Поговаривали, что дворники находили даже фрагменты… человеческого мозга! Но я предполагаю, что это вполне мог быть утерянный кем-то из жильцов кусок котлетного фарша или просто отвергнутая организмом пища, а дворник Аркадий, выпивающий за смену убийственную дозу чернила, вполне мог принять увиденное за человеческий мозг. Тем более своих ему явно недостает.

Но самая прелесть в том, что освещение на таких лестницах практически отсутствует. Обычно светильники на этажах скручивают себе на дачу или ломают. В лучшем случае, просто выворачивают лампочку – вещь в хозяйстве нужную. И сомневаюсь я, что это совершают посторонние, пришедшие с улицы хулиганы.

А сейчас все ЖЭСы обязали установить какие-то хитрые экономичные светильники, оснащенные датчиком звука (наши электрики называют их «топалки» - от слова «топать»). Никого нет – лампочка не горит. Кто-то идет – лампочка вспыхивает. Идея хороша, но обычно такие «топалки» срабатывают с опозданием. Ты уже ступил на третью ступеньку – она размышляет: стоит ли ей освещать тебе путь-дорогу, или ты успешно сориентируешься в кромешной темноте. Ты уже оступился – она нехотя, зевая и почесываясь, загорается. Ты уже с воплями кубарем катишься с лестницы, рассыпая в разные стороны свои зубы, а «топалка» наконец-то засияла, издевательски усмехаясь. Короче говоря, толку от таких приборов не много.

А вообще-то пожарные лестницы созданы для того, чтоб в случае пожара можно было спуститься на первый этаж без помощи лифта. Однако в наших высотках эти лесенки настолько узкие, что если рвать когти будет пара добротных мужиков, они там просто передушат друг друга. Для переноски гробов вообще ничего не продумано. Видимо, при проектировке дома предполагалось, что люди здесь будут жить вечно…

Гроб обычно несут вчетвером - двое спереди, двое сзади. Но в нашем случае это было очень проблематично, особенно на переходах с одного лестничного пролета на другой. Получалось, что и спереди и сзади оставалось лишь по одному человеку, а остальные двое пытались подстраховать. Кроме того, в этих местах гроб надо был поставить почти в вертикальное положение, чтобы развернуться. Прокопыч при этом немного приседал и игриво выглядывал из гроба. Кроме того, мы всю дорогу старались громко топать, чтобы как-то привлечь к себе внимание светильника, поэтому со стороны, наверное, были похожи на каких-то жутких сектантов, совершающих странные ритуальные танцы с мертвецом.

Невнимательные родственники забыли подвязать Прокопычу челюсть. Наверное, многие считают, что это просто такой обычай? На самом деле, если вовремя не подвязать покойнику челюсть, то вскоре рот обязательно откроется, а после одеревенения мышц лица закрыть его уже невозможно. И все процессы разложения, происходящие в мертвом теле, будут гораздо ощутимее для окружающих.

Зять Петра Прокопыча Иван шепнул мне, перед тем как мы взялись за гроб, что тесть ночью, уже будучи абсолютно остывшим, издавал странные утробные звуки. При каждом таком урчании он испускал изо рта невыносимый запах. Хоть под утро Прокопыч и умолк, от прошедшей ночи у Ваньки остались неприятные воспоминания. С тем же самым явлением я столкнулся несколькими годами ранее, поэтому успокоил Ивана: ничего необычного и мистического с ним не произошло, это был естественный процесс разложения организма, который не так заметен, если рот покойника закрыт. Поэтому в следующий раз все «ритуалы» желательно соблюсти, во избежание подобных казусов.

Так вот. Мы настолько растрясли Прокопыча, спускаясь по лестнице, что он, доселе молчавший, зарычал, и даже эмоциональнее и агрессивнее, чем описывал Иван. Дедок словно был возмущен столь неаккуратным обращением со своим телом. Зловоние при этом поднялось такое, что перекрыло запахи всех нечистот, комфортно расположившихся под нашими ногами. От пота у меня поплыло лицо, но протереть его рукавом я, естественно, не мог, ведь руки были заняты.

Вскоре мы с Геннадьевичем поменялись местами, я взял гроб справа сзади. По идее, мне должно было стать чуточку полегче, только я этого не ощутил. Руки просто отнимались.

Если поначалу я считал этажи, то вскоре стал думать лишь о том, чтобы не повалиться. На одном из очередных поворотов между пролетами мы что-то не рассчитали, и слишком круто запрокинули гроб. К тому же я наступил на нечто чавкающее и поскользнулся. Прокопыч, как обычно, присел, слегка показал голову из посудины, и вдруг… вывалился прямо на меня и по-отцовски обнял за плечи ледяными руками. Под весом Прокопыча я начал валиться в бок. Гроб тоже начал крениться в сторону, угрожая прихлопнуть меня с посиневшим старичком на плечах. «Б…!! Помогай!! Не удержу!!!» - заорал я. Но мужики вовремя сориентировались, подхватили меня, Прокопыча и гроб. Деда аккуратно положили на место. Тут же нашелся какой-то пояс, которым Прокопыча крепко привязали к своей ложе. Чтоб больше не пытался бежать. Правда этого можно было и не делать, т.к. мы уже оказались на первом этаже…

Когда мы вышли на улицу, у меня, наверное, было такое лицо, что не все сразу поняли, кто же здесь покойник.

Прокопыча водрузили на табуретки. Я отошел в сторону и присел на клумбу. Впрочем, ребята тоже выглядели уставшими. Родня стала причитать, бабы зарыдали, мужики закурили, а я подумал, что, несмотря на жару, неплохо было бы сейчас залудить стакан.

Когда деда погрузили в катафалк, к нам подошел Иван, поблагодарил за помощь и протянул пакет. «Помяните Прокопыча».

И мы отправились к Григорьевичу в бытовку. Разложили провиант, налили водочки. Она оказалась теплая и противная. Я окосел буквально с первой рюмки. Разговорились за жизнь. Странно: именно осознание неизбежности смерти заставляет многих из нас всерьез задуматься о жизни…

Когда все было выпито, мы собрались идти в ЖЭС, где через полчаса должна была начаться послеобеденная планерка. По дороге попытались все-таки доремонтировать песочницу. Но она была слишком гнилая, а мы уже достаточно пьяные, поэтому ничего путного из этой затеи не вышло. Песочница рассыпалась в труху под тяжелыми ударами молотка. Да и хрен с ней, решили мы. Только желательно убрать ее с глаз долой, а то еще дети на гвоздях пупы продырявят.

Так и сделали, снесли эту кучу хлама на габаритку.

На планерке наша директор сурово сказала: «Плотники, я пять минут назад шла по территории. Куда подевалась песочница с 44-го дома? Завтра проверка, я же просила вас отремонтировать! И почему песок разворочен по всей детской площадке? Чем вы вообще там занимались?» В голове у меня уже крутились вертолетики. Я с трудом собрался с мыслями, и, глядя ей в глаза, немного запинаясь, но вполне серьезно произнес: «Наталья Андреевна, мы там… это… Ваньки Степнова тестя хоронили…»

2. Валентинов денек или введение в суицидологию

Диспетчерам ЖЭСа скучать не приходится. Жильцы достают своими противоречивыми требованиями, ЦДС (Центральная Диспетчерская Служба) наезжает порой не по делу, мы, рабочие, нередко возмущаемся неразберихой с заявками. А тут еще кто-нибудь в лифте застрянет. Кнопкой «вызов» сигнал поступает к нашему диспетчеру, а тот, в свою очередь, передает информацию лифтерам, контора которых располагается неподалеку.

Было 14 февраля, День Святого Валика. Признаюсь честно, я считаю этот «праздник» совершенно бессмысленным и чуждым нашей культуре. Однако иногда, желая сделать женщине приятное, приходится в какой-то мере поступаться своими принципами. Посему в этот день я все же приготовил небольшой креативный сюрпризик своей второй половине, которая не разделяет моего взгляда на «День влюбленных».

Вообще прошедшая смена была для меня достаточно продуктивной. Мы с напарником выполнили поставленные руководством задачи, я перестирал залежи своих носков, пришил к телогрейке недостающие пуговицы и закончил-таки замечательный подарок для своей любимой, который изобретал несколько дней: резной подсвечник в виде сердца. А кроме того я начал читать увлекательнейшую книгу – «Введение в суицидологию», которую накануне взял в библиотеке.

Перед уходом я, как обычно, зашел в диспетчерскую - отдать заполненные карточки с заявками и сказать «до свидания». Диспетчер Алина – замечательная молодая женщина, очень доброжелательная и общительная. Мы немного поболтали о том, о сем. Я уже собрался, было, уходить, как вдруг поступил вызов из лифта. «Диспетчер. Слушаю вас», - уставшим голосом пробормотала Алина. В ответ из динамика раздался крик: «17-й дом, 2-й подъезд, этаж 8!! Тут человек висит!!!» Алина решила, что это чей-то глупый прикол: «Не понимаю вас, повторите, пожалуйста!» «Да ты че, б…, совсем подурела?! Человек повесился, милицию вызывай!!!» Моя первая мысль: чего ж ты сам-то в органы не звонишь, а диспетчера дергаешь? Все дело в том, что мы уже привыкли к придурковатым шуточкам местной синеющей братии, а получать по шее за ложный вызов желания не было, поэтому я взял микрофон и говорю внятно и спокойно: «Пожалуйста, представьтесь, назовите свою квартиру, сейчас мы вызовем милицию». В ответ я услышал великое множество совершенно новых для меня нецензурных словосочетаний и выражений. На этом связь оборвалась.

Алина повернулась ко мне с растерянным видом. «Все в порядке, я сейчас схожу и все разузнаю», - сказал я. «А если…» - она с тревогой посмотрела мне в глаза. Да никаких «если»: я беру с собой надежный молоток.

Признаюсь, мне не очень хотелось схлестнуться с местной оголтелой наркотой. И хотя у нас, работников ЖЭСа с этими деградирующими элементами с некоторых пор заключен пакт о ненападении, лично я стараюсь лишний раз не встречаться с ними лицом к лицу.

В общем, я немного нервничал, когда поднимался на 8-й этаж, и на всякий случай крепко сжимал в руках молоток.

Нет, все в порядке, тревога оказалась ложной. На лестничной клетке действительно находился самый настоящий висельник. Это был молодой человек, на вид лет 25-30. Впрочем, на счет возраста я могу и ошибаться, т.к. черты лица у покойника, а уж те более, висельника, искажаются. Но можно с уверенностью сказать: это был молодой парень. Его опустошенный взгляд словно устремлялся в бесконечность. Правда, когда двери лифта только открылись, мне показалось, что парень тяжело посмотрел на меня, а уже после отвел глаза. Возможно, это была лишь иллюзия…

Он был в черном костюме, белой рубашке, с галстуком и в туфлях, начищенных до блеска. Как мне кажется, вот так демонстративно, в подъездах, особенно в т.н. «День Влюбленных» вешаются с целью что-то доказать или отомстить. «Не любишь, не ценишь меня, так хоть поплачешь от ужаса, увидев в меня в таком виде, да не сомкнешь глаз несколько ночей, ворочаясь в холодном поту!». Да уж, поплачет от ужаса. И от отвращения. И вспоминать тебя теперь если и будет, то с такими же чувствами. А вот по-настоящему настрадаются, скорее всего, папа с мамой…

«Молодой человек, вы что здесь делаете?» - прервал мои размышления дрожащий женский голос. «Я работник ЖЭСа, к нам из лифта вызов поступил, вот и пришел узнать, что здесь произошло». Наша служба и в самом деле «и опасна и трудна» - при любом ЧП в жилом здании работник ЖЭСа зачастую прибывает на место происшествия раньше милиции и МЧС. У меня, кстати, даже красная корочка с фотомордой имеется.

Женщина сразу все поняла. «Вы не беспокойтесь, муж милицию уже вызывает». А саму аж колотит. «Вот что, вы ступайте, сделайте себе чай, успокойтесь, а я здесь побуду. Вдруг дети будут по лестнице идти, попытаюсь их как-то оградить от этого “зрелища”», - сказал я встревоженной женщине.

Знаете, на самом деле родителям рекомендуют брать детей, даже совсем маленьких, на похороны родственников. Оказывается, «прятать трупы» членов семьи от детских глаз не грамотно с психологической точки зрения. Ребенок должен знать, что дед, баба - ушли навсегда и больше не вернутся в этот мир. Их бессмысленно ждать вечерами… Но здесь-то совсем иная ситуация. Ни детям, ни взрослым вовсе не обязательно любоваться на это жуткое изумрудного оттенка лицо молодого суицидента.

«Я здесь постою до приезда милиции, - вышел на лестницу муж женщины. - Извините, что обматерил вас. Просто я немного растерялся, когда все это увидел, и стал лихорадочно «вызов» тискать, забыв про свой сотовик…» «Ничего, любой бы на вашем месте перенервничал. Я-то хоть знал, что мне предстоит увидеть». И я пошел в ЖЭС, не дожидаясь ментов. Начнут еще вопросы глупые задавать…

«Ну что там?» - шепотом спросила меня Алина, когда я вернулся в диспетчерскую. Я выдал все, как на духу. Она спросила, не было ли мне страшно. Что ж, страх мы испытываем когда угроза исходит от чего-то (кого-то) конкретного. Я испытывал вполне конкретный страх, когда ожидал, что меня, с целью поразвлечься, отдубасит пьяная шваль. А от мертвого паренька в костюме не исходило никакой угрозы. «Если и стоит кого опасаться, то, скорее, живых» - сказал я Алине вполне серьезно.

Конечно, особой радости при виде висельника я не испытал. Я не получаю патологического удовольствия от разглядывания трупов. Признаюсь, было даже немного не по себе. Но меня, возможно, влечет своей неразгаданной тайной сама атмосфера смерти.

Так почему же многие из нас испытывают неприятные чувства при виде покойника? Быть может, нас пугает осознание неизбежности собственного конца…

«Ой, как я теперь буду сегодня одна здесь ночью дежурить…» - опять шепотом, словно боясь кого-то разбудить, пробормотала Алина. «Не волнуйся, сегодня ему будет не до тебя. Он первый день на новом ПМЖ - пока чемоданы распакует, освоится…» Ну хотелось хоть немного ей настроение поднять.

Когда я ехал домой, мне в голову пришли строчки:

«Какая милая картина:

Висит на дубе Буратино!

Что сему следствию причина?

Всему виной

Распутница Мальвина…»

Вот вам и «Введение в суицидологию»!

Сапоги

В подвалах наших домов часто творится бардак. Причем, виновниками антисанитарии нередко выступают не столько сантехники, которые эти подвалы обслуживают, и, якобы, недобросовестно выполняют свои обязанности и не следят за чистотой в подвальных помещениях, сколько сами жильцы. Конечно, порой канализацию прорывает, и фекалии растекаются по всему подвалу, и такое случается. Но вот некоторые бессовестные граждане, коих немало, обожают забрасывать сюда с улицы мусор через вентиляционные окошки. А всякие любители живности подкармливают котиков, засовывая прикорм в те самые отверстия. Остатки пищи либо доедаются крысами (что способствует их активному размножению), либо начинают попросту гнить. Вот и приходится зверье из подвалов выгонять, а окошки эти заколачивать и замуровывать, вопреки всем правилам эксплуатации подвалов и теплоузлов. Хотя лично я, когда получаю такое задание, всегда оставляю пару самых незаметных окошек открытыми, чтобы дать шанс спастись тем животным, которые попрятались.

Правда, у «зоофилов» имеется свое мнение по данному вопросу. Я тоже очень люблю животных, но, как говорится, без фанатизма. Недавно мы с супругой ходили на выставку кошек и собак, где нам вручили газету «Друзья животных». Там есть несколько статеек, суть которых сводится к тому, что чуть ли не все коммунальщики – сплошь садюги и изверги, и они сами виноваты, что в подвалах полно блох, а бездомные коты приносят только пользу, отлавливая крыс. Не знаю, наши крысы уплетают любых котов за обе щеки – это факт, сам находил погрызенные трупики. «Если бы человек не превращал подвалы в инкубаторы для блох, эти паразиты просто исчезли бы... Так причем здесь кошки, страдающие от блох? А притом, что есть на кого свалить ответственность, в то время как истинный виновник – антисанитария в подвалах, точнее, те, кто ее разводит», - говорится в одной из статей. Что ж, с этим трудно не согласиться. Но антисанитария, как я уже сказал – вина не только коммунальщиков. А вот этими «кормежками», порой, устраивается настоящая помойка. С одной стороны, и животных жалко. Не знаю. А то, что на улицах шатаются и плодятся, брошенные нерадивыми хозяевами, бывшие домашними животные – это тоже вина ЖЭСа? Но, пожалуй, проблема негуманного обращения с бездомными животными требует отдельного рассмотрения и выходит за рамки данной работы.

Что касается канализации, то она ведь тоже не забивается сама по себе. Наш народ, ленясь дойти до мусоропровода, смывает в унитаз все, что попадает под руку – от продуктов питания, до людей. Да-да, в нашем ЖЭСе такого, слава богу, не приключалось, но я неоднократно слышал истории, как сантехники извлекали из канализационных труб человеческие части тела и абортированных младенцев…

В общем, подвал есть подвал. Там темно и неуютно.

Однажды зимой на диспетчерскую нашего ЖЭСа позвонили и пожаловались на неприятный запах в подъезде. «Опять «каналья» стала! - расстроился Геннадьевич. – Проволоки нету, чем чистить-то? И кто поможет: Федос с отоплением на 44-м мудохается…» Дело в том, что у нас по штату положено 10 сантехников, а работает только четверо (уж очень зарплата «достойная» и условия труда «располагающие»). И, естественно, ребята не в состоянии со всем справиться. А чистить канализацию в подвале нужно как минимум вдвоем: один подает специальную стальную проволоку, другой вращательными движениями запускает ее глубже в трубу. Недавно проволока во время такой прочистки настолько плотно засела в трубе, что вытащить назад ее было уже невозможно. Пришлось «похоронить», отрубив торчащую часть. Канализация все-таки заработала, но наши сантехники лишились прочистного инструмента.

Ладно, решили, что проволоку одолжим в соседнем ЖЭСе, а с прочисткой помогу я.

Для начала мы зашли в подъезд, просто понюхать и оценить масштабы катастрофы. По запаху сразу стало ясно: это не дерьмо, оно пахнет иначе. В воздухе стоял тяжелый запах трупного разложения. Где-то внизу сдохли крысы. Много крыс. Ну, или котиков. Очень много.

Все ясно, проволока, скорее всего, не понадобится. Мы спустились в подвал. Вообще-то это работа дворника – убирать подвал. В то же время за чистотой подвала и теплоузла обязан следить и сантехник, поэтому порой возникают непонятки по этому вопросу. Но сегодня мы решили дворников не искать, т.к. надо было срочно предпринимать что-нибудь, ведь хозяйка-жалобщица уже грозилась набирать страшные номера.

Странно: замок на дверях подвала висел целый, но ушко было аккуратно подпилено и отогнуто. Мы заглянули внутрь и нас чуть не снесло трупной вонью. Если это звери концы отдали, то их должно быть огромное количество, чтобы так смердеть. У меня заслезились глаза. Я сощурился как азиат и начал дышать ртом, чтобы не очуметь. Лампочки, как всегда, были не везде, поэтому Григорьевич включил фонарик, и мы двинулись вперед, ориентируясь по запаху. Совсем неподалеку, между труб, лежало нечто, похожее на большой скрученный матрас. Зловоние исходило именно от него. Когда мы приблизились еще немного, стало ясно, что это человек, укутанный в разное тряпье. «Так, Юрка, - сказал после небольшой паузы Григорьевич, - Дальше уже не наша компетенция, пошли на воздух». Да, кислорода нам явно не хватало.

Мы вышли на улицу, позвонили мастеру и обрисовали ситуацию. Пусть сама милицию вызывает и все объясняет.

Григорьевич высморкался и закурил. «Слушай, - сказал я ему, - А ты обратил внимание, что на нем резиновые сапоги оранжевого цвета?» «Да я, - говорит, - его особо не разглядывал». «Да я тоже не разглядывал, но это мне сразу в глаза бросилось. Я такие сапоги только у Валерьяныча видел. Может это он?» - предположил я. «Может и он. Да какая уже разница…» И в самом деле - уже никакой.

Давным-давно Валерьяныч работал в нашем ЖЭСе контейнерщиком, т.е. выкатывал-закатывал мусорные контейнера из мусорокамер, чистил стволы мусоропровода и т.д. Работенка эта, надо сказать, малоприятная. Но деятельности контейнерщиков будет посвящена отдельная глава моей книги.

Так вот. На самом деле Валерьяныч – это не отчество, а прозвище. Мужичка звали Валерой, а прозвали «Валерьянычем». После одного курьезного случая это прозвище прочно за ним закрепилось. Дело было так.

Раньше у алкашей была мода употреблять «Настойку боярышника», которая продавалась в аптеках. И Валерьяныч, проявляя солидарность с местными аликами, тоже пристрастился к этому волшебному напитку. А однажды в аптеке боярышника не оказалось: то ли распродали, то ли уже вообще перестали продавать. Но Валера решил, не уходить с пустыми руками. И дернул же его черт купить пару флакончиков настоя валерьяны! Валерка пришел к себе в «рабочий кабинет» и стал расслабляться. Какое количество этого настоя он употребил - мне неизвестно, но врачи скорой помощи сказали, что они успели вовремя: еще минут десять и у Валеры тормознулось бы сердце.

Валерьяныча забрали в больницу, а из закрытой мусорокамеры еще долго валил такой духан валерьянки, что местные коты несколько суток орали под дверями, требуя впустить их внутрь.

После этого случая Валерка больше никогда не прикасался к валерьянке и даже на небольшой период времени совсем отказался от употребления спиртного. Но прозвище «Валерьяныч» прилипло к нему навсегда.

У Валерианыча была своя печальная и довольно банальная история жизни. Он работал трактористом в каком-то богом забытом колхозе. Когда колхоз развалился окончательно, и работы не стало вовсе, Валерианыч перебрался в столицу.

Здесь он женился и обзавелся двумя сыновьями. Работал на заводе в литейном цеху, получал неплохо. Только вот здоровье стало подводить. Пришлось уволиться и пойти работать сторожем, стал зарабатывать мало. Жена начала ворчать, мол, что он за мужик – мало денег домой приносит. А на толковые работы его уже не брали из-за проблем со здоровьем. И начал Валерка бухать. Конфликты с супругой участились.

Вскоре он стал подозревать жену в измене. Тем более что сам уже начал утрачивать мужскую силу – «служба» в литейке дала свое. Подозрения оправдались: в один прекрасный день Валера застал свою бабу с майором милиции. Качать права было бесполезно: Валерьяныч ведь даже прописан не был у своей жены! Попытался, было, возбухнуть, да баба быстро его на место поставила: что-то не нравится – забирай свою пару трусов и носков, да вали отсюда.

Валера начал квасить с удвоенной энергией. Уволили с одной работы по статье, устроился на другую – схлопотал вторую статью, обе – за пьянку.

Что ж, с такой трудовой одна дорога – в ЖЭС. Благо, вакансии на, мягко говоря, не самую престижную должность – уборщик мусорокамеры - здесь всегда имеются. Работка уж очень экстремальная.

Занявшись этим неблагородным делом, Валерьяныч совсем опустился. Ходил чумазый, заросший, одевался в рванье и стал похож на лешего из какой-нибудь страшной сказки. Жена все реже позволяла ему ночевать дома, и он обустроился в одной из больших мусорокамер. Там поставил себе старые диванчик и письменный столик, подобранные на габаритке.

Мы как-то заходили к нему со сварщиком, приварить к мусорному клапану ручку. Жуть! Воняет ужасно, на стенах и полу – подтеки помоев, объедки, использованная туалетная бумага, ну, в общем, все, что выскочило из ствола мусоропровода мимо контейнера. И крысы по полметра прыгают туда-сюда!

Я поежился: «Тебе не страшно тут спать? Со зверюшками этими?» Я слышал, что где-то в другом ЖЭСе один бродяга заснул в подобном помещении. Был он настолько бухущий и так крепко спал, что даже не заметил, что крысы ему все пальцы на руках и ногах пообгрызали. Пока приехала скорая, он уже скончался от потери крови.

«А я, - говорит Валерьяныч, - уже привык, они мне как родные стали, не трогают. Между прочим, заметил я интересную вещь: тараканов тут нет совершенно! Перевелись. Может, их пацуки мои и пожрали. И не смотрите, что здесь бардак, завтра приберусь. Я к выходным всегда марофет навожу».

Но мусорокамеры не рассчитаны на проживание людей, и вскоре Валеру выселили из своей уютной комнатушки. А потом и из ЖЭСа поперли, ведь, потеряв жилплощадь, он совсем перестал следить за состоянием мусоропровода. В квартиру к жене дорога была уже закрыта.

И стал наш Валерьяныч бомжем. Видели мы его все реже, т.к. матерые бомжи выходят на промыслы обычно или ранним утром, или поздним вечером, а когда встречали на улице, делали вид, что незнакомы с ним. Хотя ему уже было на это начхать.

Была у Валерьяныча одна особая примета. Зимой и летом, и в лютый мороз и в испепеляющий зной он щеголял в одних и тех же резиновых сапогах оранжевого цвета. Где он их взял – история умалчивает, но они словно приросли к его ногам. Наверняка он даже спал в них.

А потом Валерьяныч пропал. И все про него напрочь забыли.

И вот, похоже, мы все-таки встретились. Только ты, Валерьяныч, уже не улыбнешься нам своей беззубой улыбкой…

Мы пошли в ЖЭС. Приехали опера, пообщались с нами, и отправились изучать источник вони.

Назавтра дворники рассказывали, что когда санитары доставали покойника из подвала, он вдруг развалился на части. Видимо, лежа между горячих труб, он довольно быстро подвергся процессу разложения. Или крысы оперативно сработали. А может дворники просто не похмелились… Правда, оказался это вовсе не Валерьяныч, а какой-то совсем другой бомж, неизвестного происхождения.

Вот Валерьяныч! А все твои оранжевые сапожки! Чуть следствие в тупик не завели. Ладно, дай бог тебе долгих лет жизни. А на работу возвращайся, тут уже готовы тебя в любой мусорокамере прописать. Ну совсем некому мусоропроводом на 44-м заведовать! Да и крысы без тебя от рук отбились, всех котов поели, гляди, скоро за нас примутся. Приходи, и сапоги тебе выдадим. Зеленые, правда, но тож очень удобные. Утепленные.

 

Все идет по плану

“Я купил журнал «Корея», там тоже хорошо,

Там товарищ Ким Ир Сен, там то же, что у нас,

Я уверен, что у них то же самое,

И все идет по плану”.

/Е.Летов, песня «Все идет по плану»/

Поработав в системе ЖКХ буквально пару лет, я в полной мере ощутил все прелести плановой экономики. Выполним и перевыполним планы по сбору металлолома, макулатуры, пластмассы, по платным бытовым услугам!

Прямо как в старые добрые времена!

Порой доходит действительно до смешного.

1. Люди гибнут за металл

Возьмем сбор металлолома. В квартал нам надо сдать определенное количество тонн (сколько – точно не скажу), и иногда мы план выполняем. Пару раз даже перевыполнили! Это когда, например, совместно с другим ЖЭСом разгребали в каком-то подвале древние склады со всяким железным барахлом.

Вообще раньше проблем с металлом не было. У населения обычное железо не принималось, и его было навалом на каждой крупногабаритной мусорке. Однако несколько лет назад вышел закон, позволяющий сдавать черный металл частным лицам. За тонну можно выручить около 100 $. То, что дело это прибыльное, быстро смекнули находчивые цыгане. Теперь за ними хрен успеешь. Даже частный сектор обчищают на корню, причем, делают это разумно. Если видят железяки у кого-нибудь на участке, всегда предлагают взамен деньги. Меньше реальной стоимости, конечно, но все-таки. Для старого деда или бабки это хорошая возможность избавится от ненужного хлама, и получить за это хоть какое-то материальное вознаграждение. ЖЭС тоже вовсю призывает население частных секторов избавляться от металлического барахла, правда, совершенно бесплатно. Получается, в данном случае цыгане поступают честнее.

В общем, бывают у нас уж очень тяжелые месяцы, когда план невозможно выполнить даже наполовину. И тогда на сдачу отправляется все подряд.

- Ребята, посмотрите горку возле 44-го, она что-то болтается.

- Наталья Андреевна, уже смотрели. Там нога треснула, подварить немного надо.

- Чтоб кто-нибудь убился? Никаких «варить», демонтировать сегодня же! И к ЖЭСу поднесите. Завтра трактор на металл будет. Татьяна Алексеевна, составьте акт о списании.

Вот так. В расход вполне рабочую горку, чтобы выполнить план по металлолому. А потом закажем горку новую, за хер знает какую стоимость. Экономика должна быть экономной? Это не про нас…

Однажды нагрузили таких горок целый прицеп. Да, большая часть из них действительно не подлежала ремонту. Но все это сделано из железных труб!

Двумя днями позже в ЖЭС поступила заявка сварить перила для пандуса. Для этого вполне сгодились бы две любые трубы от горки. Но наши горки, охая и ахая, уже плавились в жарких печах Гатовского метало-перерабатывающего завода. Не беда, мы выписали новые трубы. Здорово, правда. Откуда же у предприятия на балансе деньги возьмутся? Скажете, это тут на местах бестолковую политику ведут? Оно-то, может и так, только ведь план горел по металлу, могли остаться без премиальных, и о том, что части горок можно применить когда-нибудь где-нибудь в тот момент никто и не думал. Нам бы ночку простоять, да день продержаться…

Наступали моменты, когда нам казалось, что мы сейчас сдадим на металлолом свои шкафчики для одежды, ящики с гвоздями, повыкручиваем из окон и дверей близлежащих домов и родного ЖЭСа все петли, ручки, замки. Еще мы обязательно спилим абсолютно все металлическое детское оборудование в округе, а уж потом скинем и весь свой инструмент. Ах, да, у дворников отберем все их лопаты и грабли и тоже отправим в Гатово. А на полученную премию за выполнение плана, возможно, купим себе пару молотков.

А ведь у нас по плану необходимо сдать еще и некоторое количество цветного металла – латуни или бронзы. Якобы, у сантехников могут оставаться старые вентили. Только какой дурень будет сдавать эти вентили родному ЖЭСу, когда неподалеку находится приемный пункт! И это – живые деньги, а не какие-то смешные премиальные раз в квартал.

В «приемнике» нашем грязновато, и душок стоит перегара и одежки давно не стиранной. У бомжей свои «планы» по цветмету.

В скверике, недалеко от нашего ЖЭСа, стояла замечательная скульптура – Царевна-лягушка, отлитая из бронзы, но окрашенная в черный цвет, дабы не привлекать лишнего внимания. Так вот, в один прекрасный осенний день ее не стало… она, словно испарилась! Одна маленькая девочка поинтересовалась у матери: «Мам, а куда это Царевна-лягушка подевалась?» Мама, не растерялась: «Доченька, так она в свою сказку зимовать ускакала». Не знали ни мама, ни дочка, что лягушка эта, вероятнее всего, поскакала прямиком в сказочный приемный пункт.