Применение пыток

Все эти многочисленные средства "гуманного" воздействия приносили свой результат, почти все узники инквизиции кончали тем, что признавали не только действительные, но и вымышленные преступления против веры.

Но инквизиторам требовались, кроме признания, еще и выдача соучастников и, наконец, отречение от "греховных заблуждений" и примирение с церковью. А все это давалось с еще большим трудом, чем признание.

Когда инквизиторы приходили к заключению, что уговорами, угрозами, хитростью невозможно сломить обвиняемого, они прибегали к насилию, к пыткам, исходя из посылки, что физические муки просвещают разум значительно эффективнее, чем муки моральные.

В принципе разрешенная как самая крайняя мера, пытка на самом деле использовалась регулярно и могла быть применена к любому свидетелю. Она была санкционирована в 1257 году папой Иннокентием IV в его булле "Ad extirpanda". Впоследствии многие папы подтверждали этот документ. Пытки были запрещены в 1816 г. папой Пием VII. Гражданские власти также применяли пытки, однако инквизиторы расширили и систематизировали их. Пытка считалась необходимостью, иначе ведьм, которым помогает дьявол, не принудишь к признанию. Даже, если обвиняемый признавался без пытки, он все равно должен был повторить свое признание под пыткой, ибо допускалось, что он мог специально признаться, чтобы избежать пытки и его показания ненадежны. Пыткам подвергался любой обвиняемый, отказавшийся от признания. После этого он, как правило, почти всегда говорил нужные слова.

Доводы скептиков, что пытками можно вырвать признание у любого невинного, отвергались еще более неожиданным аргументом. Демонологи вроде Дельрио разъясняли, что господь по своей неизмеримой благости никогда не допустит, чтобы при искоренении бесовских слуг пострадали невинные. На основе такой логики каждый арестованный уже самим фактом ареста превращался в виновного. Это убеждение подкреплялось тем обстоятельством, что, как правило, никто не выходил из застенков живым. А во время самих пыток любое поведение жертвы считалось признаком вины, тем более что подразумевалось незримое присутствие при допросе Сатаны.

Первая стадия пыток начиналась с угроз и продолжалась введением жертвы в комнату пыток, чтобы та могла увидеть, что ей предстояло вытерпеть. На этой стадии вызывания ужаса палач объяснял использование каждого инструмента и характер вызываемой им боли. И осуществлялась предварительная пытка, не слишком жестокая, если так можно выразиться. Предварительной пытке уделялось настолько незначительное значение, что ее не брали во внимание и констатировали: "Заключенный признался без пытки".

Если этого было недостаточно, т. е. обвиняемый, несмотря на угрозы и обещания дарования жизни, продолжают упорствовать, не "признавался" или отказывался указать сообщников, то "спокойно и сдержанно, - как изъясняется палач-методист Сьер ле Буве, - подвергают его пытке, пока заключенный не сможет больше терпеть". "Во время пыток ему задаются вопросы касательно тех проступков, за которые его пытают. Вначале задают вопросы, затрагивающие более мелкие проступки", - поучает далее "Молот ведьм". "Судья не должен обращать внимания на крики и вопли: проявляя слишком большую жалость, он теряет возможность выявить правду", - снова предупреждает Буве. Обычно применяли пытки на основе дыбы. Руки жертвы связывали за спиной веревкой, пропущенной через прикрепленный к потолку шкив. С помощью этого приспособления жертву поднимали над полом. Под воздействием веса тела руки выворачивались назад, что само по себе было небезболезненно. Однако пытка только начиналась. Чтобы вывернуть плечевой сустав к ногам подвешивали груз. Затем палач и его подручные начинали развлекаться, кто как мог. С помощью тисков расплющивали пальцы, терзали раскаленными щипцами или, если не хватало воображения, просто секли. Никто, разумеется не ограничивал садистскую фантазию судей и палачей. Не удовлетворяясь стандартными методами, многие живодеры применяли специальные пытки, свои любимые.

Закон разрешал применять пытку только один раз и повторять ее если представлялось новое подтверждение вины. Но отцы-инквизиторы, истязая человека в свое удовольствие, сколько им было угодно, приводили в свое оправдание тот резон, что они пытку вовсе не повторяют, а продолжают. Закон же вовсе не указывал в точности, сколько времени должна продолжаться пытка, то есть, так сказать, один ее сеанс, а потому можно было продолжать ее неделями, месяцами. Если же по временам пытаемому давался "отдых", то это служило лишь доказательством милосердия судей. Напомню, что эти промежутки отдыха несчастный проводил в таких ужасных подземных норах, что содержание в них служило не отдыхом, а прямым продолжением пытки и, в сущности, имело целью окончательно подорвать и нравственные, и физические силы заключенного.

Если обвиняемый заявлял, что он болен, его лечили, например, вливанием кипятка в подмышечные впадины, это восстанавливало здоровье столь быстро, "что казалось чудом". Если заключенный терял сознание, его обливали водой или вливали в ноздри уксус. Наготове были врачи, чтобы прекратить пытку, если жертва была близка к смерти.

Если и это не сломало обвиняемого, прибегали к чрезвычайной пытке. Палач подтягивал жертву под самый потолок и отпускал веревку, и та летела вниз, резко останавливаясь за несколько футов до пола. От этого толчка кости ломались, суставы вывихивались, нервные волокна рвались. Применение данной пытки более трех раз обычно приводило к смерти, могли оторваться руки.

Можно только поражаться силе духа некоторых подсудимых, подвергавшихся страшным мучениям. В 1630 г. некую Барбару Шварц подвергли пытке 8 раз и, не добившись признания, бросили на 3 года в бамбергскую тюрьму. В Нордлингене в 1591 г. одну девушку пытали 22 раза. В другом случае протокол зафиксировал, что пытку возобновляли 53 раза!