Границы экономики Китая
Прежде чем приступить к рассмотрению новых качеств хозяйства Китая, остановимся на, казалось бы, простом вопросе, вынесенном в подзаголовок. Дело в том, что на него уже нет удовлетворительного ответа. Ясно, разумеется, что основной массив китайского хозяйства представлен 22 провинциями, пятью автономными районами и четырьмя городами центрального подчинения (далее “массив”, “материк”). При этом остается все меньше оснований для квалификации в качестве отдельной части экономики Китая специального административного района Сянган. Немногим в этом смысле отличается от Сянгана Аомынь (Макао), переход которого под суверенитет КНР произойдет в декабре 1999 г. Сложнее обстоит дело с двадцать третьей провинцией — Тайванем. Немалые трудности в определении степени вовлеченности в хозяйство Китая возникают и в отношении предпринимательской деятельности китайцев за рубежами перечисленных территорий. У нас появляется все больше оснований к расширительному толкованию понятия “экономика Китая”. Дело здесь не только в предстоящих рано или поздно консолидациях под единым суверенитетом. Такое толкование правомерно и все более популярно в силу углубляющейся кооперации между китайцами, проживающими в различных частях страны, и, как мне кажется, преобладания центростремительных тенденций в том ареале, которые современные авторы из КНР и других стран относят к “Большому Китаю” (массив, Сянган, Макао, Тайвань). Факт преобладания именно центростремительных тенденций легко проиллюстрировать многочисленными данными об опережающих (по сравнению даже с восточно-азиатскими) темпах роста и направленности потоков товаров, услуг и капиталов внутри “Большого Китая” в 90-е годы. С несколько меньшей достоверностью можно говорить о центростремительном движении между “Большим Китаем” и зарубежными сообществами китайцев за его пределами. Расширение всевозможных потоков “между Китаем и окрестностями” стало особенно бурным в 1993 г., но уже к этому времени оформилось китайское транснациональное пространство в движении предпринимательских инвестиций в Восточной Азии: в наименьшей степени этот процесс затронул Филиппины и Южную Корею — страны, где хуацяо относительно немногочисленны или почти отсутствуют (табл. 1). Реализованные же в КНР капиталовложения из НИС почти полностью приходились на гонконгских и тайваньских доноров. Гонконг как главный формальный источник иностранного капитала, в свою очередь, формировал реальный компонент инвестиций из местного оборудования, а также его закупок в странах Юго-Восточной Азии, Японии, Европе и т.д.
Таблица 1 Накопленные прямые инвестиции в отдельных азиатских странах (%, 1993)
Источник: Takatoshi Ito and Anne O.Krueger (ed.) Financial Deregulation and Integration in East Asia. University of Chicago Press. Chicago. 1996. Р.111. В число НИС включены: Гонконг, Тайвань, Южная Корея и Сингапур.
Рост прямых инвестиций тунбао (соотечественников из Гонконга, Тайваня и Макао) в КНР резко ускорился после 1993 г. Качественно новый характер явлению придал даже его масштаб. Достаточно сказать, что в 1994-1997 гг. суммарный объем этих капиталовложений составил огромную сумму — свыше 120 млрд.долл. (только реализованные инвестиции). Вряд ли необходимо разъяснять, сколь значительные последствия для внутренней интеграции “Большого Китая” имело перемещение такого объема капитала. Оно, естественно, сопровождалось не менее бурным увеличением товарных, денежных, информационных и людских потоков. Другим важным аргументом в пользу понимания экономики Китая как качественно иной, причем расширяющейся, целостности представляется мне некоторая синхронизация темпов роста экспорта и отчасти импорта, соответственно — массива, Сянгана и Тайваня. И если в 1996 г. их замедление происходило одновременно с падением аналогичных показателей у Южной Кореи и Сингапура, то с появлением кризисных явлений в экономике Юго-Восточной Азии в первой половине 1997 г. ускорение динамики внешнеэкономических показателей коснулось только НИС, входящих в “Большой Китай” (во второй половине 1997-1998 гг. ситуация в “Большом Китае” несколько изменилась — об этом ниже). Таким образом, расширяя границы “экономики Китая” в мирохозяйственном понимании, вероятно, уже сейчас справедливо включать в это понятие Сянган и Макао, учитывать тенденцию быстрой интенсификации связей с Тайванем (все же качественно слабее Сянгана и Макао, привязанного к хозяйству массива), но не выходить за эти географические рамки. Следует отметить, что привязка Тайваня к китайскому рынку все 90-е годы шла довольно быстро, хотя тайваньские власти нередко это отрицают. Действительная картина, отчасти иллюстрируемая статистическим курьезом (табл. 2 — выросшая разница в данных таможенной статистики соответствует части тайваньского экспорта на материк), иная. Существенно, что без рынка сбыта в массиве Тайвань, считающийся эталоном развития экспортной ориентации, уже имел бы отрицательный баланс по текущим операциям. По некоторым данным, суммарный актив Тайваня в торговле с массивом и Сянганом составил в 1997 г. порядка 15 млрд. долл.
Таблица 2 Экспорт тайваньских товаров в Гонконг (млрд.долл., 1987-1996)
Источник: Hong Kong Customs Statistics (1997); Trade Statistics (Ministry of Finance, Republic of China, 1997).
|
