Как мы отмечали День города 28.04.2000

Дружинин Г.А.

 

 

КАТАМАРАН

 

ИЛИ РАССКАЗЫ ИЗ

МАРКИЗОВОЙ ЛУЖИ

 

 

С.-Петербург

 

КАТАМАРАН

 

ИЛИ РАССКАЗЫ ИЗ

МАРКИЗОВОЙ ЛУЖИ

 

Как мы отмечали День города 28.04.2000

 

Вчера я рассказывал в "Антверпене", на веранде, историю о праздновании Дня города в 1993 году. "Антверпен" – это тот, что напротив мечети, на Петроградской стороне. Мы пили пиво после бассейна со Светой, Серёгой и Тоней. Света сама была участницей событий, так что она добавляла подробности. А началось всё с рассказа о том, как я утопил пассатижи в Маркизовой луже. Дело было на катамаране.

На катамаране прежде был стационарный двигатель, но его при продаже сняли. Пришлось ставить подвесной, "Вихрь". По названию видно, что мотор работал только когда хотел. Чаще всего лопалась шпонка, крепившая винт.

Вот как-то в очередной раз шпонка полетела. Обычно это чинил не я. Один раз даже Никита менял. Капитан тогда ему сказал: "Или починишь, или два раза по морде".

На этот раз почему-то мне пришлось надевать химкомплект и лезть в воду. Я взял с собой хорошие пассатижи с зелёными ручками. Волна была небольшая, но химкомплект немедленно залило холодной водой. Когда промокают ноги – неприятно. Когда ноги промокают потому, что вода подло течёт сверху, со стороны спины – неприятно от неожиданности. Про заливание воды в химкомплект будет отдельная история.

Всё внимание было на том, чтобы не упустить винт. Утопишь винт – всё, конец. В одной руке – пассатижи. Другой держишься сам, держишь винт и вставляешь шпонку. Вместо шпонки пришлось забить хвост шестимиллиметрового сверла. Бил попросту, пассатижами. На последнем ударе сверло обломилось, пассатижи вырвались из руки – и Митькой звали. Что в море упало – то пропало. Чего только там не лежит на дне. На этом же катамаране я утопил хорошие и лёгкие финские пластмассовые очки. Выбирали якорь у берега с Кириллом. Якорь был тяжёлый. Я стоял на коленях, высунувшись за релинг. Он задел меня чем-то, стукнул по макушке. Очки бульк – и медленно, кружась и покачиваясь в прозрачной воде, поплыли радовать рыб и раков.

С катамарана перешли к разговору о сумасшедшем швейцарце, который был на борту в день города. В этой истории шпонка тоже сыграла роль. Я сказал, что был ещё и немец. А Света поправила, сказала, что этот немец был на "Алых парусах", на другой лодке и в другой раз. А на дне города был швейцарец Роман, Ромашка лечебная, как он себя называл. И ещё Марта. Тоже швейцарско-подданная.

Дело было в конце мая. Весь апрель и май мы возились на большущем катамаране, который был сильно разграблен прежними владельцами. Катамаран стоял на берегу, в яхт-клубе военного института физкультуры. В ту весну погода была по большей части тёплая, и мы приходили на катамаран с семьями и друзьями. А дети и внуки резвились, прыгая на сетке. Это отдельная история.

В Неву нас доставили на буксире, тёплой майской ночью, в разводку. В мае ночью ещё темно. Кто ходил ночью по Неве на яхте в разводку, тот знает, что за восторг охватывает всякого от одного вида угрюмых и величественных Петербургских судостроительных заводов, недостроенных гигантов, стоящих у стенки, колонн Горного института, гранита по берегам. Ночью грязи не видно. Красота!

Света добавляет, что я не отметил торжественные ряды дворцов по берегам, Исаака – великана. А я не помню. Потому, что это пока не подошли к мостам есть время оглядываться по сторонам. Подошли к мосту, хоть и на буксире, оглядываться некогда.

Никто не спит, все напряжены. Попасть в пролёт просто только с виду, а с палубы кажется, что вот прямо сейчас чиркнешь по железным крыльям моста мачтой. Проскочили один, потом другой. Привезли нас и оставили напротив пляжа Петропавловки. На мелком месте. Бросили якорь, как сейчас помню, Дэнфорта.

Поутру начали прибывать гости. Знакомые, мало знакомые и вовсе незнакомые. Пять человек, по виду – бизнесмены, приехали с богатым запасом шампанского. Чьи-то знакомые. Уселись отдельно, всё выкушали, команду не угостили и уехали.

Вокруг – веселье. На пляже тысяча человек, нас рассматривают. Дюжины две яхт на якорях и в движении. Катера и лодки возят гостей туда-сюда.

К нам привезли двух пономарей-звонарей. И шесть колоколов. Колокола приладили на гике, есть фотография. Пономари ловко звонили по очереди. Один звонит, другой водку трескает. Всё как при старой жизни. Тут Света вмешалась. Говорит, что звонили умело и получались какие-то мелодии. Верёвочки на пальцы. А самый большой колокол – к бёдрам, так сказать. И вот, дёргая руками и подрыгивая задом, извлекали они божественные, в прямом смысле, звуки.

Все яхты ходили кругами между Дворцовым и Троицким, а мы весь праздник простояли на якоре. Но бить в колокола было хорошей идеей. В конце концов, нам дали какой-то, хоть и не первый, приз. Целый мешок серебряных рублей. Сколько точно – уже забылось.

А вот почему мы простояли на якоре весь праздник – это-то не забылось.

Капитан на празднике играл роль рулевого ботика Петра Первого. Ему была выдана полная форма и парик. Света добавляет – и треуголка! Конечно, треуголки выдали всем. Штурман нашего катамарана, бравый морской офицер Андрей был Меншиковым. Жена капитана – Екатериной. Есть фотография. А Петром был какой-то артист, не знаю кто.

Утром, в суматохе и неразберихе, подскочил катер. Говорят, давайте Меншикова, Екатерину и рулевого для ботика. Капитан на катер, Андрей за ним. Капитан тычет мне в грудь и говорит: "Ты капитанишь!". И всё. Никаких инструкций. Надо отметить, что в этот момент у нашего подвесного мотора был период просветления и мы были на ходу. Я вижу, что другие яхты ходят кругами, и что-то явно замышляется. Говорю: "Газу! Полный вперёд!" И хватаюсь за румпель. Коля газует. Правда, скорость плохо набираем. Мотор стоит на правом поплавке. Пока ход не наберёшь – катамаран не управляется. Кричу, чтоб добавил. Коля добавил и сорвал шпонку. Тут-то выяснилось, что ходу не было потому, что мы стояли на якоре. Капитан шагнул на катер и ещё до того как назначил меня капитанить, тихо сказал Андрею: "Якорь за борт!" Всё.

(Следует добавить, поставивши этот текст в скобки, что Игорь, матросивший в то время на катамаране и ставший за прошедшие годы настоящим немцем, после прочтения рассказа написал мне из Франкфурта: "Anyway, I knew all the time, that the anchor had been overboard that morning in front of the Peter and Paul fortress, but nobody asked me...")

Я порадовался. Капитанить на якоре много проще. Когда двигатель барахлит, на Неве между мостами плохо. Один раз отказало сцепление и нас чуть под Биржевой, тогда ещё Строителей, не затянуло. Я тогда лежал на пузе, головой в моторном отсеке и держал сцепление гаечным ключом. В тот раз какой-то Таурус из яхт-клуба БМП подхватил нас и вытащил к крепости. Но было это на другой лодке и, вообще, отдельная история.

А в этой истории сумасшедший швейцарец, сносно говорящий по-русски, первым делом спросил меня, сколько человек на борту. Я не знал. Проходной двор. Стоим на якоре, площадь занимаем большую. Все к нам и едут.

А он требует. Говорит, что капитан должен знать, сколько человек на борту. Я скрылся куда-то. А он взял в помощники мальчика тринадцати лет, пересчитал всех. Оказалось сорок три. Потом новая затея. На катамаране, позади помоста, была большая дыра. Швейцарец заявил, что кто-нибудь может упасть туда, и принялся дыру зашнуровывать. Занялся и отстал от меня на некоторое время.

Тут-то и подлетел катер, на котором было городское начальство. Что случилось с нашим Ромашкой! Он подскочил, вывесился за ванты и заорал с сильным акцентом: "Собчак! Я к тебе приду на приём!"

Чуть не выпал. Едва уняли. Уж когда капитан вернулся, Ромашка так его допёк, что пришлось списать на берег в сопровождении Марты. С головой действительно было плохо и через пару дней Ромашку увезли домой.

Катамаран – вредная машина! Берегитесь катамаранов! Я ещё много плохого про них нарасскажу.