Голос Божий

Мои родители уверовали и стали христианами за год до моего рождения, поэтому я могу только благодарить Господа за проявленную ко мне милость, что уже во чреве матери я могла находиться под действием благодати Божией. Много позже, когда я была уже девушкой, мама сказала мне, что их духовное горение, искание живого Бога и пламенеющую первую любовь ко Христу она может видеть во мне. Таким образом, благословение родителей стало впоследствии моим благословением, и в этом нет никакой моей заслуги. Говоря об этом, невольно думаю о всех матерях и отцах, которые своей жизнью и хождением пред Господом определяют судьбу и духовную жизнь своих детей задолго до их рождения, С кровью и молоком матери ребёнок впитывает в себя всё то, чем она живёт, что испытывает и что переживает.

Однако эту прямую зависимость я осознала намного позже с началом своих собственных исканий Господа. До этого мое христианство, как впрочем и христианство многих подобных мне детей, выросших в христианских семьях, представляло собой ничто иное, как религию моих родителей. Насколько себя помню, я вместе с моей старшей сестрой и четырьмя младшими братишками склонялась на колени для молитвы, если папа и мама начинали молиться. Когда родители шли на воскресные богослужения, они, разумеется, брали с собой и нас, шестерых детей. Таким образом, в детстве и ранней юности мои понятия веры в Бога и служения Ему складывались под влиянием и, возможно, даже неосознанным воздействием моих родителей, хотя нужно им отдать должное, – они ни к чему нас насильно не принуждали. Обычно дети, часто не сознавая этого, подражают своим родителям как в плотском, так и в духовном отношении, поэтому стоит ли удивляться, что, впитывая в себя понятия и традиции отцов, они становятся приверженцами той христианской конфессии, в которой выросли. Дети лютеран становятся лютеранами, дети баптистов – баптистами, дети пятидесятников – пятидесятниками и так далее. Так было и со мной. Мои родители относились к церкви христиан веры евангельской – пятидесятников, поэтому до восемнадцати лет все мои понятия и взгляды формировались под влиянием этого христианского учения. К сожалению. как это, увы, бывает в любой деноминации, со временем у меня сложилось мнение, что наша вера – самая правильная, а наша церковь – единственно истинная. Что касается других верующих, то на них я, как впрочем и другие такие же «духовные», смотрела свысока, считая, что они нашего уровня ещё не достигли и для них многое сокрыто, а то и просто находятся в заблуждении. За таких нам, духовным, советовали молиться, чтобы Господь открыл им духовные очи, но от общения с ними предостерегали, чтобы ненароком не подпасть под их «пагубное» влияние. Можно только удивляться, как обманул нас, христиан, в этом сатана, сея недоверие, подозрение, неприязнь и даже открытую вражду друг ко другу, несмотря на то, что все мы служим одному Богу и стремимся в одно небо, где встретятся лишь те, кто соединён в одном Духе Божием, Который никогда ещё в себе не делился.

Итак, возрастая в данной христианской конфессии, я пережила в ней всё, что для неё характерно, и, в частности, так называемое крещение Духом Святым со знамением иных наречий. Правда, у меня проявление этого дара с самого начала было отмечено чем-то особенным, что я поняла лишь много лет спустя. Когда я пережила духовное крещение, мне было всего лишь семь или восемь лет. Это произошло так. Когда мне и некоторым другим детям, в гостях у которых в те дни я была, отец моей подруги предложил об этом молиться, я приняла это совершенно нормально, потому что в семье и в нашей общине нередко уже слышала об этом. С детской верой и непосредственностью я вместе с другими детьми склонилась на колени и прошло немного времени, как мои уста стали произносить непонятные и, доселе мне неведомые, слова. Не помню, чтобы при этом я что-то особенное пережила или испытала. Никакого возложения рук тоже не было, помню только, что по совету отца моей подруги я несколько раз повторила слово «крести». На этой молитве заговорили на незнакомом языке ещё некоторые дети. Позже, тот дяденька нам сказал, что над каждым таким ребёнком видел видение: над одними – спускающегося голубя, над другими – язык пламени. Потом мы, дети, снова продолжили свою игру и о случившемся больше не говорили. Так у меня произошло, так называемое крещение, Духом Святым, как это понимается пятидесятническим учением, если не считать одной особенности. Вечером того же дня меня позвали к себе ночевать две верующие женщины, которые по национальности были немками. Проснувшись у них следующим утром, я ничего не могла понять. Обе сестры сидели у моей постели с заплаканными лицами и со слезами тихо молились. Когда я спросила о причине их слез, они, не вдаваясь в подробности, сказали мне только: «Ах, милая девочка! Ты не сможешь этого понять. Всю ночь Господь говорил нам через твои уста на немецком языке». Помню, как меня поразили тогда их слова. «Как это на немецком? – переспросила я. – Ведь я же его совсем не знаю». Но никаких пояснений по этому поводу я не получила, и мой детский разум уже через несколько минут был занят чем-то другим. Ведь я же была ещё совсем маленькой, и мои мысли заполняли тогда игрушки, куклы и игры.

Проходили годы. Я училась в школе, переходя из класса в класс. Учёба давалась легко, к тому же я была очень старательной и усидчивой. Кроме того, насколько я себя помню, у меня с раннего детства была мечта стать врачом. Моя мама, которая имела фельдшерское образование и после войны более тридцати лет проработала медсестрой, сумела вложить в меня любовь к медицине. Она всегда удивлялась, когда я, сидя в кабинете, где она работала процедурной сестрой, не дыша, наблюдала, как вводилась в вену игла и в шприце появлялась кровь, после чего пациенту вводилось предписанное лекарство. Я смотрела, как она ставила на спину больного банки, как втягивалась, краснея и синея под ними, кожа. Вес мои куклы были истыканы иголками, потому что я постоянно делала им уколы. Обычного для детей страха от вида крови у меня не было, и мама часто говорила, что я родилась, чтобы стать врачом. Поэтому тот факт, что я все десять лет в школе была отличницей, было для меня первым и непременным условием к достижению заветной цели. Все учителя в школе знали о моём горячем желании стать врачом и всячески поддерживали меня в этом.

Кроме занятий в школе, обычных детских игр и художественных книг, которые я одну за другой 'буквально «проглатывала», меня ничего больше не интересовало. Так как я никогда не была ни октябрёнком, ни пионеркой и ни комсомолкой, все в школе знали, что я – верующая, и ребята нередко дразнили меня богомолкой. Все попытки пионервожатых, учителей и классных руководителей заговорить со мной о Боге и вере в Него, не приносили никаких результатов, потому что я обычно отмалчивалась. На их вопрос, заставляют ли меня верить, я всегда отвечала коротким «нет», не вдаваясь ни в какие подробности. Не раз я прибегала со школы домой и в испуге пряталась за печку, потому что мальчишки насмехались и по всякому обзывали за веру в Бога, а иногда даже кидали в меня камнями, Вот в такой системе и в такое безбожное время мы тогда жили. Подобное пришлось пережить многим детям христиан, не говоря уже о их родителях. Однако должна сказать, что необходимость стоять за веру, подвергаясь насмешкам, унижению и преследованиям, делала христиан, в том числе и их детей, более серьёзными и ответственными в вопросе служения Господу. Поэтому я безмерно счастлива, что моё христианство в детские и юношеские годы формировалось именно в то трудное атеистическое время, наложив отпечаток на всю последующую жизнь.

К сожалению, не смотря на необходимость стоять и бороться за веру в Бога, моя духовная жизнь не отличалась глубиной и исканием близкого контакта с Ним. Так продолжалось примерно до 17-18 лет, когда после окончания школы я в тот же год поступила во Владивостокский медицинский институт, сделав таким образом первый шаг к достижению заветной цели. Казалось бы, всё шло прекрасно и мне надлежало бы только благодарить Бога и радоваться, прилагая все старания к тому, чтобы стать хорошим врачом, тем более, что эта профессия мне казалась самой лучшей для христианки. Но,.. Было одно «но», которое тревожило мою душу, заставляя снова и снова задаваться тем же вопросом: «А правильно ли я сделала свой выбор профессии? Совпадает ли моё желание стать врачом с волей Божией? Будет ли Он всегда со мной в этом?»

Такие мысли волновали меня не случайно. Дело в том, что ещё учась в школе, я впервые услышала голос Божий. На богослужениях, в проповедях и беседах братьев-проповедников я слышала, что Бог и теперь может говорить к человеку посредством пророчеств и видений. Как известно, у христиан учения пятидесятников контакг с Богом и познание воли Его осуществляется в основном с помощью даров. Позже, я тоже столкнулась с таким подходом, однако в те юные годы у меня было иначе. Бог Сам совершенно неожиданно заговорил со мной так, что это заставило меня остановиться и замереть, вслушиваясь в Его голос.

Это произошло, когда мне было пятнадцать лет. В то время я закончила восемь классов, в связи с чем для школьников был организован торжественный вечер с выдачей удостоверения о восьмилетнем образовании. За несколько дней до этого торжества, зная мою любовь к литературе и хорошую дикцию, мне предложили прочитать на вечере один небольшой рассказ в прозе, обращённый к молодёжи и затрагивающий вопросы чистоты и искренности первой любви в условиях начинающейся в те годы грубоватой пошлости, что вылилось позднее в известное нашему поколению молодёжное движение «хиппи». Предложенный рассказ мне очень понравился, потому что соответствовал моим личным взглядам и представлениям, поэтому на вечере я прочитала его так, что некоторые из наших очень уж «модерных» девушек выбегали из зала с криком: «Нет! Я не могу этого слышать!»

На следующий день, после занятий, ко мне подошли две учительницы, одна – преподаватель русского языка и литературы, другая – учитель биологии, и спросили, не хотела бы я поступить в школьный театральный кружок, так как у меня есть на это способности.

– Кстати, Людмила, кем ты хочешь быть? – неожиданно задала мне странный вопрос учительница русского языка и литературы, хотя, являясь нашим классным руководителем, хорошо знала, что я буквально брежу медициной.

Не знаю почему, то ли потому, что впечатления от вчерашнего вечера были ещё так живы, то ли потому, что мне хотелось просто подурачиться, но неожиданно для самой себя я ответила: «Кем? О, наверно, я стану артисткой!» Не успели прозвучать эти слова, как сверху, справа раздался спокойный и, в то же время, какой-то особенный по своей силе мужской голос:

– Артисткой?! Нет. Ты будешь писать книги.

Это прозвучало в моих ушах так отчетливо и ясно, что, умолкнув, я стояла, как завороженная. Несмотря на любовь к русскому языку и литературе, а также увлечение чтением, у меня никогда не было даже мысли о том, что буду когда-нибудь писать книги. Кто мог мне такое сказать? Что это был за голос? Около меня стояли две женщины, а со мной говорил мужчина. Ничего не понимая, я оглядывалась вокруг, ища глазами того, кто только что со мной говорил.

– Людмила, что с тобой? Кого ты ищешь? – донёсся до меня голос учительницы биологии. – Ты что, не слышишь мой вопрос? А как же тогда с профессией врача? Ведь ты же всегда говорила, что хочешь стать врачом.

– Да, конечно, я буду врачом. Это была просто шутка, – пробормотала я, всё ещё находясь под впечатлением услышанного голоса, и тут же снова прозвучали слова: