Глава 12 Расставание с Ква Сизабанту

Дорогой читатель! Я подошла теперь к самому трудному моменту моего повествования и к самому тяжёлому переживанию из тех, с которыми мне пришлось столкнуться в моей более чем пятидесятилетней жизни. Я многое дала бы за то, чтобы эта боль никогда больше не воскресала в памяти моего сердца, но, увы, сделать это не в силах. Действительность остаётся действительностью, как бы сурова она ни была.

Семнадцать лет, которые я провела в кругах друзей и сторонников Ква Сизабанту, включая семь лет работы над трилогией, десять лет миссионерских поездок по бывшему Советскому Союзу и другим странам, в которых была вместе с Эрло Штегеном и его сотрудниками, множество встреч и конференций, в которых принимала участие, как их сотрудница, а также многие годы душепопечительского служения настолько связали меня с Ква Сизабанту, что не было даже мысли, что однажды эта связь оборвётся.

Всё началось с того времени, когда, после выхода в свет первой книги трилогии, мы стали получать приглашения для проведения евангелизационных служений в России, на Украине, на Кавказе и в других республиках бывшего Советского Союза. В связи с этим добавилась работа по организации и проведению таких миссионерских поездок, которые обычно продолжались 10-12 дней и проходили в разных городах и сёлах, в церквах и общинах различных конфессий. В течение таких поездок всё время проводишь вместе, а следовательно больше контактируешь и узнаёшь друг друга. В таких условиях, попадая в различные ситуации и обстоятельства, можно видеть, слышать и наблюдать многое из того, что невозможно заметить, когда сидишь слушателем в зале, внимая тому, о чем говорится с кафедры. Что ни говори, наше поведение и реакции, наши невзначай сказанные реплики и замечания, выражение лиц, поступки и действия в определённых условиях могут перечеркнуть всё то, о чём мы говорим, свидетельствуем и проповедуем, как бы правильно это не было. Так это было и со мной. Уже во время второй миссионерской поездки в Россию, в апреле 1992 года, мне бросились в глаза некоторые вещи, которые очень смутили, привели в замешательство, обеспокоили и вызвали первые тревожные вопросы: «Как же так? Разве так можно? Как это совместить с тем, что написано в книгах о пробуждении и о чём братья нам проповедуют?» Однако пугала даже мысль о том, что в поведении руководителей Ква Сизабанту может быть что-то неправильно. Ведь там же пробуждение и Бог через них так мощно действует! По этой причине всё, что меня смущало и приводило в недоумение, я старалась отгонять прочь, объясняя искушениями и дьявольскими нападками. Приходилось прилагать немало усилий, чтобы видя – не видеть, слыша – не слышать и, явно уже замечая – не замечать. Так проходили годы. Я видела плоды нашего служения, наблюдала благословения, которые приносили три книги о пробуждении, подводя сотни и тысячи душ к осознанию грехов, раскаянию и исправлению, поэтому всё смущающее и тревожащее отодвигала в сторону, уверенная, что ошибаюсь и неправильно вижу. Однако такие моменты возникали всё чаще и чаще, а несоответствие между тем, что говорилось в проповедях, и тем, как поступалось в жизни, – становилось всё более явным. Тем не менее, я изо всех сил старалась отгонять критичные мысли, потому что нам постоянно говорили, что подозрение, критика, осуждение и злословие являются страшными грехами, разрушающими душу человека и дело Божие. Страх согрешить неправильным суждением о руководителях сковывал, парализовывал и блокировал даже нормальную способность к здравому анализу и мышлению.

Являясь сотрудницей, я имела возможность бывать на особых собраниях, организуемых руководством Ква Сизабанту для своих проповедников, пасторов, душепопечителей и других духовных служителей. Всё это позволяло мне время от времени видеть то, что происходило за кулисами сцены. Одно дело, сидя на богослужении в зале, слышать то. что проповедуется с кафедры, и совершенно другое – видеть и переживать то, что доступно немногим. Именно это заставляло думать, проверять и сравнивать происходившее со Священным Писанием, которое учит нас всё испытывать и исследовать. Во время душепопечительских бесед я слышала от людей многие вещи, которые совпадали с моими наблюдениями, однако всё ещё не хотела верить, что в пробуждении что-то неверно. Так проходили годы.

Служение душепопечителя и контакт с людьми различных понятий, взглядов и мировоззрений всё чаще вынуждали меня искать серьёзную литературу, из которой можно было почерпнуть нужную информацию и найти ответы на интересующие вопросы. Таким образом, читая высказывания мужей Божиих различных времён, вникая в их богатый духовный опыт, я наталкивалась на вещи, которые проливали свет на происходящее у нас, в кругах последователей Ква Сизабанту. Слово Божие не случайно говорит, что под небом нет ничего нового, и во многом, что происходит в наши дни, есть отголоски прошлого. Так, к примеру, во всех духовных пробуждениях, как бы они не отличались друг от друга, есть что-то общее, в том числе ошибки, просчёты и разного рода уклонения, которые рано или поздно приводили к затуханию и полному прекращению того, что было когда-то делом Божиим.

При чтении книг, размышлении и сопоставлении я вынуждена была признать, что многие вещи, приведшие то или иное духовное пробуждение прошедших времён к уклонению от истины и разрушению, давно уже имеют место в движении Ква Сизабанту. Однако самый тяжёлый шок пришлось пережить, когда после душепопечительских бесед с некоторыми бывшими членами различных сект, рассказы которых заинтересовали меня многими совпадениями, я взялась за литературу, разъясняющую заблуждения сект, культов, лжеучений и различных духовных злоупотреблений. К моему ужасу, не менее 70%-80% перечисленных типичных для них характеристик и черт было свойственно Ква Сизабанту, на которые, по своему незнанию, я просто не обращала раньше внимания. Так, постепенно, открывались мои глаза на сущность того, что было для меня когда-то само собой разумеющимся. Снова и снова на память приходили слова Священного Писания: «Кто так слеп, как возлюбленный, так слеп, как раб Господа? Ты видел многое, но не замечал; уши были открыты, но не слышал» (Ис. 42:19-20).

Я была таковой! Будучи сотрудницей, я имела возможность видеть очень многое, но, являясь активной приверженкой этого дела, старалась просто ничего не замечать, считая, что есть другие, на которых лежит ответственность в этом разбираться, а моё дело – не критиковать, а только молиться. Однако время шло и события разворачивались так, что было уже невозможно не замечать явно нежелательных фактов. Всё чаще наших ушей достигали известия, что тот или иной активный член и сторонник Ква Сизабанту в Южной Африке покинул эту миссию. К числу таких покинувших относились в первую очередь ближайшие родственники Эрло Штегена: мать, два его родных брата и сестра, со всеми их семьями, а также другие люди. Почти все сторонники Ква Сизабанту в Европе, в том числе и я, считали эти «бедные души» запутавшимися и отступившими от истины, не утруждая себя тем, чтобы в этом поглубже разобраться, а может и просто из страха вызвать недовольство и подозрение наших руководителей. Об ушедших не говорили и старались не вспоминать, как будто их вообще не было (к слову сказать, такая участь определена всем, покинувшим Ква Сизабанту).

Со временем, таких ушедших становилось всё больше. Так, к примеру, миссионерскую станцию покинул зять Фридла Штегена – Кооз, который имел там довольно ответственное служение. В 1995 году из Ква Сизабанту ушёл чернокожий сотрудник Музи Кунэнэ, на которого возлагались большие надежды. Он оставил после себя след от тщательно скрываемых руководством скандальных историй. В следующем 1996 году всех членов европейских филиалов Ква Сизабанту в Германии, Швейцарии, Франции, Голландии и Бельгии потрясло известие о том, что расстался с этой миссией родной брат жены Эрло Штегена – Тревор Даль, бывший многие годы его правой рукой, уважаемый всеми сотрудниками миссии душепопечитель, прекрасный проповедник и благословенный служитель, которого очень ценили. Он ушёл без объяснений, заявив, что Бог показал ему другой путь.

Уход этого мужа Божьего нанёс сокрушительный удар по моей уверенности в правильности учения пробуждения. Тревор Даль знал это движение практически с самого его начала, то есть около тридцати лет, из которых двадцать пять прожил непосредственно на миссионерской станции, где вёл колоссальную работу, и как мало кто другой знал структуру деятельности Ква Сизабанту. И вот такой человек порывает и расстаётся с тем, чему посвятил большую часть своей жизни. Для меня были загадкой короткие слова объяснения его ухода, что «Бог показал ему другой путь». Что за этим скрывалось? Что в действительности побудило этого служителя оставить своё ответственное служение, многочисленных друзей, обжитой дом на миссионерской станции и шагнуть в полную неизвестность? Спрашивать об этом руководителей Ква Сизабанту не имело смысла, потому что предпринималось всё возможное, чтобы это имя было поскорее забыто.

Прошло сравнительно немного времени и, казалось бы, в безмятежном мире спокойствия и непоколебимого единства европейских филиалов Ква Сизабанту стали происходить невероятные события, которые, невзирая на предпринимаемые меры сохранения секретности, нет-нет да и просачивались наружу, доходя до ушей простых членов. Один за другим стали исчезать со сцены наши ведущие братья, и в течение года это движение покинули треть руководящего состава Ква Сизабанту Германии, в том числе и пастор нашего филиала в городе Швебиш Гмюнд (Линдах). Из простых членов общин мало кто мог понять, что тогда в действительности происходило. Явно было одно: Ква Сизабанту покидали в основном те, кто был наиболее информирован.

В это время ко мне на душепопечение стали обращаться люди, из рассказов которых я узнала о многих скандальных историях, связанных с Ква Сизабанту. Они просили совета и искали помощи. По этой причине я обратилась с некоторыми вопросами к главным руководителям, о чём впоследствии горько пожалела, пережив реакцию, которой никак не ожидала. К этому времени я была уже у них под подозрением. Всё чаще передо мной вставал вопрос – как поступить: в угоду человекам или как этому учит Слово Божие? Многое из происходящего я больше не могла согласовывать со своей совестью. Когда в октябре 1999 года состоялась наша очередная миссионерская поездка с Эрло Штегеном в США, я понимала, что она будет для меня последней. В конце этого путешествия я тяжело заболела и не могла больше участвовать в служениях, чему была очень рада. Возвратившись назад в Германию, я позвонила Эрло Штегену в Южную Африку и сказала, что по состоянию здоровья должна на время оставить своё служение. Мои телесные и душевные силы были подорваны. Я чувствовала себя в буквальном смысле развалиной.

День и ночь душа моя взывала к Господу о ясности. Я стояла перед выбором: продолжать своё служение, оставаясь в Ква Сизабанту и идя на компромисс со своей совестью, или расстаться с этим движением, потеряв всё, что через него приобрела: сотни друзей, их любовь и признание, известность и, возможно, даже своё служение. Многие месяцы продолжалась эта внутренняя борьба. Воспоминания о пережитых благословениях, о многом, что мне открылось и что я получила через Ква Сизабанту, чудесные часы и дни, проведенные когда-то вместе, всё, что меня бесспорно духовно обогатило, перемежались с печалью, болью, сомнениями и многочисленными разочарованиями в людях, которые были для меня образцом для подражания и, как мне тогда казалось, примером бескорыстного служения Господу. Было такое чувство, что почва уходит из под ног. Не на чем стоять и не за что ухватиться. Неужели всё пережитое за прошедшие 17 лет было заблуждением?! Неужели то, что написано в книгах о пробуждении, не отражает действительности?! Да, но я ведь ничего в них не придумала! Они содержат только то, о чём рассказывал Эрло Штеген! Я ведь была только его русским языком! Ведь не может же быть такого, что он лгал или явно преувеличивал! А если да, тогда я передала это дальше своему народу, всем русскоговорящим, многим тысячам, а может миллионам душ, рассеянным по всему земному шару! Но я же так боялась дать другим что-то такое, что не является истиной и нанесёт урон тем, за которых умер Христос! Господи! Чем всё это было? Делом Твоим и истиной или самообманом, подделкой под пробуждение, чем-то, в чём нет и не было Твоего Духа?!.. Тогда всё сделанное – напрасно и является соломой, домом, построенном на песке, делом, которое сгорит и которое не имеет ценности в свете вечности! Только как понять голос, прозвучавший ко мне на Ква Си-забанту и повелевший донести эту проповедь до России? Как объяснить то, что я лично пережила в момент соприкосновения с вечностью?! Каким образом всё это сопоставить? Что принимать? Что отвергать? Как продолжать дальше жить и что вообще теперь делать?! Смогу ли я после всего пережитого кому-нибудь ещё верить?..

Меня буквально гнуло к земле горькое чувство, что являюсь обманутой и, сама того не желая, обманувшей других. Мысли об этом приводили в такое отчаяние, что хотелось, как мышке, забиться в норку, чтобы никого не видеть, ни о чём не говорить, ничего больше не знать и не слышать. Сколько слез было выплакано в те долгие бессонные ночи! Сколько духовных и физических сил, а также мучительной борьбы мне это стоило – знает только Бог. Я понимала, что истязаю себя, но не было сил остановиться и взять себя в руки. Это походило на духовное самоубийство, но мне тогда действительно хотелось умереть. Подобно ученикам, взывающим к Иисусу в лодке: «Наставник! Наставник, погибаем!» я взывала в буре моей души: «Господь, если Ты не поможешь – я погибну», и тоже не слышала ответа; хотя, возможно, он и звучал, но грохот смятения заглушал его и он не доходил до моего духовного слуха. Однажды, в момент короткого просветления, когда духовно истерзанная я уже ни на что не надеялась и ничего не ждала, знакомый, спокойный голос отчётливо прозвучал в моём сердце, задав простой вопрос:

– Людмила, есть ли на земле что-то вечное?

– Нет! – почти не думая и как всегда потрясённая неожиданностью, ответила я. – На земле всё преходяще.

– Тогда о чём ты плачешь и почему терзаешься? Разве можно строить на том, что временно и рано или поздно закончится?

– Господь! Но я же верила, что это пробуждение – истинно, и потому несла весть о нём другим.

– А разве не было в истории христианства истинных духовных пробуждений, но где они? Разве не была первым пробуждением первоапостольская церковь? Где она теперь? Её нет. Однако она дала начало христианству последующих веков. Так почему ты плачешь о том, что не вечно и рано или поздно всё равно пройдёт?..

Слезы в мгновение ока высохли у меня на глазах и неземной мир пролился в изболевшее сердце. Действительно, что я плачу? К чему стараюсь постичь умом то, что откроется, возможно, только в вечности? Сколько раз в истории народа Божьего Бог совершал что-то, что было непонятно людям. На страницах Священного Писания оставлены примеры, которые до сих пор остаются недосягаемы человеческому пониманию. Господь – суверенен. Он делает, что хочет, когда хочет и как хочет, не отдавая в этом отчёта, не объясняя и не оправдываясь. Наш разум слишком мал, узок и ограничен, чтобы понять Творца необъятного. Быть может, только вечность откроет то, что на земле для нас было непостижимым и недосягаемым.

После этого мне оставалось только одно – просить Господа открыть Его волю и исполнить её, чего бы это мне не стоило. Я стала молиться, прося, чтобы Он показал, чем в настоящий момент в Его глазах является Ква Сизабанту и нужно ли мне там оставаться. Прошло немного времени и в ответ на эту просьбу в течение нескольких дней я увидела три сна, в которых Ква Сизабанту предстало передо мной в трёх образах:

1. В виде мощного, мутного потока, в котором на моих глазах утонуло много людей.

2. В виде большого многоэтажного дома, давшего опасные трещины, который шатался, готовый упасть, погребая под своими руинами живущих в нём жителей, к числу которых относилась и я. В этом сне с неба прозвучали слова: «Беги отсюда! Беги не медля! Спасайся на гору!» Выбегая вместе с мужем из этого дома, я кричала людям, чтобы и они спасались, но лишь единицы последовали за нами.

3. В третьем сне мне предстала тюрьма, окружённая высокой стеной с колючей проволокой. Удивительно то, что для находившихся в ней она казалась прекрасным домом отдыха, утопающим в цветах и зелени, которые скрывали от их взора тюремную стену. Эту стену и саму тюрьму видели только те, кто находился за её пределами.

Увиденные сны пролили свет на сложившееся положение. Теперь я знала, как мне поступить.

Шёл июнь 2000 года, когда на одном собрании в нашей общине в Линдахе вдруг объявили с кафедры, что Лидия Дюбэ (та самая, которая по словам Эрло Штегена пережила смерть и чудесное воскресение) совершила большой грех и больше не является сотрудницей Ква Сизабанту в Южной Африке. К этому известию было добавлено, что Барни Мабазо – чернокожий пастор самой большой общины христиан племени зулу в Тугела Фери расстался с Ква Сизабанту и вышел из состава этой миссии вместе со всеми своими членами, число которых достигало 600-800 человек.

Это сообщение прозвучало для собравшихся, как гром среди ясного неба. Я сидела потрясённая. Барни Мабазо, которого называли «огненным проповедником» и которого сам Эрло Штеген характеризовал как мужа истины, порвал с движением Ква Сизабанту?!.. Как это совместить?! Если там истина, то почему тогда муж истины порывает с этим пробуждением? Почему он, обратившийся к Господу через проповедь Эрло Штегена ещё до начала пробуждения, теперь оставляет своего духовного наставника, окончательно порывая с ним и со всем, что было ему так ценно и дорого?.. О, сколько таких кричащих к небу «почему?!» звучало, наверно, в сердцах и умах сидевших в зале, но люди, приученные не задавать лишних вопросов, только молчали.

Услышанное окончательно утвердило меня в правильности сделанного решения. Я больше не думала о последствиях, ожидая только подходящий момент для своего выхода. В июле я впервые за все эти годы не поехала на очередную европейскую конференцию, проводимую миссией Ква Сизабанту в Швейцарии, и после её окончания, 5 августа 2000 года, послала руководителям всех европейских филиалов миссии восемь копий письма о своём выходе с просьбой зачитать его перед членами общин. Я не могла уйти молча и незаметно, потому что в течении десяти лет была душепопечителем и сотрудницей, ответственной за всех русскоговорящих, принявших к сердцу это учение. Вот содержание этого письма: