Тимур Маккол. Когда все бельцы вышли, я стал звать по всей столовой Барта.

Когда все бельцы вышли, я стал звать по всей столовой Барта.

 

–Черт подери, ты что разорался?

–Это так ты меня приветствуешь? Мы должны бежать, прямо сейчас.

–Ты спятил? Как мы убежим отсюда?

–Пока ты шлялся не пойми где, все мои друзья уже сбежали и...

–ЧТО? ТУТ ЖЕ ВЕЗДЕ СКРЫТЫЕ КАМЕРЫ? - с бешеными глазами перебил меня Барт.

 

–А какая разница? Они уже сбежали.

–Но ты ведь тут.

 

Я понял, что сделал неправильный поступок и подверг опасности не только себя, но и его, и может быть, всех остальных учеников.

 

–Пока они не пришли, мы должны что-нибудь придумать Барт, пожалуйста.

–Я надеюсь, ты не засветился на камеру наблюдения. Ладно, стой тут, я мигом.

 

Барт исчез, пока я зевал. Мне очень хотелось спать, а в этих гнездилищах нам не давали покоя и на сон уходило максимум пять часов. Я чуть ли не падал. Страх и недосып совокуплялись во мне, отчего становилось в разы хуже.

 

Я нашел себя лежачим на полу в бывшей комнате уборщицы. Я все-таки упал в обморок, хм, кто же меня сюда перетащил? Самое время подумать об этом лежачим на полу, да.

Я не хотел вставать, точнее не так, я не мог встать. Мои ноги болели так, будто бы сейчас на них лежат сотни кирпичей. Я чувствовал ноги отдельно от своего тела.

 

–Уже проснулся, соня.

–Барт, я пошевелиться не могу. Это ты меня сюда притащил?

–Нет, тебя притащили дети. Ты упал в обморок прямо около стола и дети от испуга потащили тебя сюда, затем они это сказали мне. Кто знал, чтобы было, если б тебя обнаружили бельцы.

–Да уж.

–Ну что ж, одевай костюм бельца, я спер его, пока один из них мылся, не волнуйся - это часть моего плана.

–Надеюсь, план хороший?

–Я тоже на это надеюсь.

 

Я переоделся в кристально белую одежду, странно, но этот стиль мне был по плечу. Мы посмотрелись в зеркало и я спросил Барта:

–Ну, каков твой план?

–Мы просто должны потихоньку влиться в компанию бельцов, а потом, когда нам прикажут охранять какой-нибудь из выходов, мы сбежим. Как тебе?

–Ты все так наивно описал, будто бы все получится, но ладно. Попытаемся.

 

Мы пошли вдоль коридоры и спустились на первый этаж, там и стояли все эти бельцы, разглядывая видео с камеры наблюдения. Моего лица там видно не было, (слава богу), вот поэтому-то я и люблю капюшоны.

 

–Увы, Томасон, лицо распознать не удалось. В следующий раз будь умней.

–Простите, сэр.

 

Я настолько был горд собой. Шестнадцатилетний мальчишка смог обдурить какого-то дядьку в своих средних тридцати годах - это ли не победа?

Я смотрел на Барта и мне нравилось, как он аккуратно приглаживает рукой кучу волос. Когда следишь за этим, хочется попробовать сделать также. Жаль, с моими оборванышами так нельзя. Его длинные пальцы входили прямо в пряди и мигая мне, он продолжал приглаживать их своими красными ладонями. Это чертовски сексуально.

Пока бельцы курили, мы с Бартом стояли и разговаривали о вечном.

 

–Как ты думаешь, Тим, ради чего мы живем?

–Я живу ради того, чтобы попробовать все. Съесть жареную курицу, заняться любовью с транссексуалом, испытать на себе все виды дури, влюбиться без ума. Хотя, на самом деле, мне очень не хватает жизни, настоящей жизни, ведь всего этого у меня еще не было. Были только школа-дом-интернет и все. Даже сейчас моя жизнь намного интереснее, чем раньше, только поэтому я не хочу, чтобы эта пертурбация так быстро заканчивалась. Конечно, дома у меня всегда была и вкусная еда, и кров, и общение. Но мне хотелось кричать во все горло от повседневного одиночества. Порой, я просто глядел в окно и наблюдал за тем, как ветер щекотал траву, лучи солнца разговаривали с моими глазами, вот, чего мне не хватало. Вещей, которые всегда рядом с тобой, но на которые ты не обращаешь ни малейшего внимания. Почему никто не любуется прекрасным небом? Что было бы, если оно стало чисто белым? Вспомнил бы кто-нибудь о его голубо-розовых покровах с неровными белыми краями и мягких-пушистых облаках? Нет. Потому что никому нет до этого дела. Все куда-то спешат, работают, учатся, а на такие вещи у них времени нет. Понимаешь?

 

–Не совсем, но мне кажется, у меня сейчас случился "перевертыш сознания".

–Эээм, что?

–Это значит, что в моей голове одни мысли заменяются другими, более интересными и еще необдуманными.

—Ааа, понятно.

–Тсс, все молчи.

 

Бельцы уже закончили перекур и мы с Бартом стояли, молча переглядываясь друг на друга.

 

–Итак, Джон и Саймон, вы идете к главному входу и сторожите его, Арнольд, ты идешь к наружному входу, а к запасному входу пойдут...

–Можно мы, сэр? - быстро перебил я главного бельца, резко получив удар локтем о ребра от Барта.

–Вы? Ну ладно, хм, что-то раньше я вас не замечал, видимо, память уже ослабевает наравне с возрастом, мда.

–Спасибо, сэр.

 

Я подтолкнул Барта, чтобы мы быстро побежали к выходу.

–Эй, не ожидал от тебя такой смелости. - сказал Барт, отрывая слова из своих уст в перемешку с сбивающимся дыханием в беге.

–Да, вся эта шашка идет мне на пользу. Я становлюсь мужественней, что ли.

–Хахаах. - из-за этого короткого смеха мне стало немного грустно и я остановился. Пока я стоял, я представлял перед собой образ Джин, которая наконец нашла свою маму, с которой все в порядке, я представлял ее глаза, наполненные слезами, и мне становилось тепло. Надеюсь, так оно и будет.

 

В один миг я почувствовал резкую боль в левом боку. Я присел, прижавшись к стене и закрыл глаза, держась руками за то место, где у меня и ныло внутри. Боль становилась все сильнее и сильнее.

–Хэй, с тобой все в порядке?

–Нет, Барт, мне очень больно.

–Где болит? Может тебе таблетку какую дать?

–Уже все в порядке, я не понимаю, что это было, такая едкая и острая боль, но сейчас, как ни странно, все уже действительно хорошо.

–Я надеюсь, что такого больше не повторится. Идти хоть можешь?

–Да, только я зайду на минутку в школьный холл, мне надо забрать свой рюкзак с принадлежностями. Подожди меня тут.

 

Я повернул направо к холлу и увидел сотни детей, уже не ноющих, как раньше, а играющих друг с другом в разные игры. Честно говоря, смотрелось это очень грустно. Их игры были в какой-то мере наигранными, что ли.

 

Я увидел свой рюкзак и хотел побежать за ним, пока не почувствовал легкоя потягивание моей футболки сзади.

 

–Вы собираетесь сбежать, да? И даже никого не спасете? Я наблюдаю за вами давно и знаю, что вы не настоящие плохие белые дяди, так ведь? Почему вы не спасете нас? - с жалким стоном спрашивал меня какой-то странный кучерявый мальчик в уже обдрюпанном костюме и забавном галстуке в горошек.

 

–Мы...мы не можем спасти всех сейчас, но мы вернемся, как только будет возможность, - чувствуя свою вину, ответил я.

 

–Вы не вернетесь! Мой папа тоже говорил и не вернулся к маме! Вы все вруны!

–Что же ты плачешь? Я обещаю, что вернусь, честно. Только ничего не бойся, как тебя зовут?

–Алекс.

–Алекс, я обещаю за тобой вернуться, я не буду таким, как твой папа.

–Смотри мне! Принесете мне три киндера и, если увидете мою маму, скажите, что со мной все супердупер! Она такая с коричневыми волосами, короткой прической и всегда убирает челку заколкой наверх. На первое сентября она была в коричневых брюках и зеленой рубашке, только ее тоже куда-то увезли.

 

–Хорошо, Алекс, если я увижу ее, то обязательно передам. Маленький герой, вытри слезы.

 

Теперь мне и не хотелось уходить, потому что в глазах этого ребенка я увидел столько радости и боли одновременно, а то как он смотрел на меня, сделало меня самым виноватым человеком в мире. Я не смогу сейчас взять его с собой, но я вернусь за ним, я пообещал.

 

–Ну что, рюкзак захватил? Теперь пойдем, наконец? Ты что-то долговато.

–Рюкзак не мог найти, а не важно, пошли!

 

Теперь и я понял, что такое "перевертыш сознания".