КРАЙ ВЕТРОВ: НЕКРОМАНС 30 страница

- Знаешь присказку про наглую рыжую морду? - обворожительно улыбнулся Камориль.

- Ой, а у вас там петрушинка застряла, - весело заметила Никс.

- Где?! - всполошился некромант, резко подскакивая из-за стола и убегая куда-то за угол, вероятно, в поисках уборной и, соответственно, зеркала.

- Эк ты его, - протянул я, откидываясь на спинку стула. - Никс, да ты талант!

- Да уж, как ляпну, бывает, - огорчилась девочка. - Оно мне, знаете, в жизни не очень-то помогает.

- Я клубнику вот эту у тебя украду? - поинтересовался Эль-Марко, подцепляя ягоду из мороженного Никс на вилку.

- Э-эй! - возмутилась Никола, но было поздно - Эль-Марко с довольным видом уже жевал. - Я ж ее специально напоследок оставила! Ты должен будешь мне теперь две клубники! Нет, три клубники! Три килограмма клубники! И это в плюс к тем трем бананам, что ты мне проспорил!

- Было же два банана, - недоверчиво заметил Кападастер. - А три килограмма клубники - легко, июнь не за горами, там-то ты у меня никуда от трех килограмм не отвертишься... еще умолять будешь, чтобы эти пять килограмм наконец кончились.

- А где это вы собрались клубникой давиться? - осведомился вернувшийся Камориль. - Если прям с грядки, то возьмите меня с собой, я с грядки люблю.

- А у вас в саду что-нибудь съедобное растет? - спросила Никс.

- Ежевика и черная смородина, - кивнул Камориль, - шелковица, черника и две сливы.

- А почему сливы? - не понял я.

- Чтобы делать из них чернослив, - пояснил Камориль зловещим голосом и демонически расхохотался. Потом резко перестал и сказал задумчиво: - Еще - паслен, но его я бы не рекомендовал никому есть. Хоть он и похож на маленькие черные помидорки.

- Так, - я залпом выпил оставшийся сок, - рассчитываемся и идем.

- А как же черный кофе? - Камориль посмотрел на меня жалостливо.

- По дороге в ларьке купишь, - сказал я.

Так и вышло, благо, как раз на пути к старому городу, в одной из подворотен, на весну установили палатку с разнообразным кофе. Я не выдержал и раскошелился на стаканчик с пушистыми сливками и шоколадным сиропом на дне.

Солнце, стремясь спрятаться на ночь за зубчатым краем города, краснело, вырисовывая на дорогах, лестницах и площадях четкие, иссиня-черные силуэты крыш, труб и белья, рядами развешанного на веревках в частных домах. Наши тени тоже нещадно ломались о неровные стены, перетекали одна в другую, когда мы шли все в один ряд, покуда это позволяла ширина улицы.

- Мйар, дай свой кофе попробовать, а ты - мой, - предложил Камориль.

- Вот еще, - фыркнул я, - твой горький черный кофе? Сам его пей.

- Не горький он совсем, он сладкий, даже очень, - возразил некромант. - С корицей и карамелью, между прочим!

- Ну, не зна-ю, - продолжал ломаться я. - Разве что из-за корицы...

- Я хочу попробовать! - вызвалась Никс.

- А у тебя что? - спросил Камориль.

- Гренадин и перец, - гордо ответствовала Никола.

- Эль-Марко, а у тебя? - обратился Камориль к целителю.

- Горячее молоко с медом у меня, - сообщил тот.

В итоге мы все попробовали кофе (и молоко у Эль-Марко) друг у друга, и из-за того, что кто-то, очевидно, пробовал особенно жадно, кофе стремительно кончился. Урн по пути нам не попадалось, поэтому Никс, воровато оглядываясь, составила все бумажные стаканчики в один и быстро-быстро сожгла их, не выпуская из рук.

Мы как раз забрались на один из довольно высоких холмов, окружающих центр города, и подошли к просвету между домами, через который можно было обозреть пейзаж. Внизу, под ногами, простирался обрыв, долго и широко, потом - полоса деревьев, не дающая оползню разрастаться, потом - дорога, и уже за ней тысячей окон сверкал, возвращая обратно отраженный свет, купающийся в лучах заката город. Отсюда можно было разглядеть море, светящееся на горизонте изогнутой зеленой дугой, и неровный гребень волнорезов справа, у скал, и широкую белую полосу набережной, что врастает в морскую гладь длинными прямыми стрелами двухэтажных пирсов.

Мы смотрели на город, и солнце грело нам спины и холки. Никс подняла ладошки к лицу и, открыв их, сдула пепел от сожженных стаканчиков. Ветер, треплющий нам волосы и одежду, тут же подхватил его и развеял, разметав, по округе, растворив, как соль в воде, в прозрачном весеннем воздухе.

Все здесь светилось ожиданием лета и полной, безапелляционной готовностью к его приходу.

Никс отряхнула руки и вытерла их об комбинезон.

- Так как мы будем искать этого Родиона Сизого? - спросил я у нее, когда мы отошли от обрыва, оказавшись в тени трехэтажного дома, последнего нового здания на пути в старый город.

- Точно я вам не скажу, - честно ответила Никс. - Но я четко помню место, где нужно встать, и там нужно ждать. А потом нужно проследовать за проводником.

- А до темноты-то успеем? - усомнился я.

- Не знаю, - Никс пожала плечами.

- А что за проводник? - спросил Камориль.

Никс погрустнела.

- Тоже не знаешь? - догадался некромант.

Никс кивнула.

- Ладно, мы уже здесь, значит, попробуем положиться на удачу, - сказал я. - Пойдем искать то твое нужное место.

- Тут уже недалеко, - улыбнулась Никс с вернувшимся энтузиазмом. Потом снова погрустнела и проговорила задумчиво: - Кажется.

Старый город окружил нас незаметно. Я не успел даже понять, когда улочки стали настолько узкими, что даже вдвоем по ним идти не слишком-то удобно. Над нами нависли крыши с прорехами и мостики над дорогой из окна в окно, а под ногами разлилась застывшими полупрозрачными каплями особенная здешняя мощенка, - не каменная, но стеклянная, - своего рода отличительная черта старого города. Тысячи покатых мутноватых булыжников образовывали внизу причудливый, ни на что не похожий узор. Их поверхность была неоднородной, кое-где - матовой, кое-где - гладкой и опасно острой на сколах, а кое-где зернистой или выщербленной.

Не знаю, откуда в здешних местах эта традиция - мостить улочки стеклом. Может, дело в песчаных пляжах? Может, раньше где-нибудь здесь был большой стекольный завод? Кто знает.

А еще здесь пахнет сыростью, плесенью, мхом и бездомными - животными и людьми. И кислым сыром. И рыбным супом. И много чем еще, - но это уже мои личные проблемы, раз я такой чувствительный.

Прохожих по пути нам встретилось крайне мало - несколько старушек, молодая парочка навеселе да один привязанный к забору мопед.

На нужное место мы вышли довольно скоро, Никс не ошиблась. Это была, вроде бы, площадь, буде можно ее так назвать - пятачок размером пять на пять метров с высаженным посередине деревцем (яблоней) и тремя лавочками, составленными вокруг него треугольником. В узоре мощенки смутно угадывалось линейное изображение соцветия синей розы - но я могу и ошибаться, и это не роза вовсе, а, например, рапунцель, или тюльпан.

- Здесь, - сказала Никс. - Ждем.

Девчонка уселась на одну из лавочек, подобрав под себя пятки, как она это обычно делала. Эль-Марко сел на вторую лавочку, я - на третью, а Камориль остался стоять и вглядываться в тени, что начали сгущаться между домов.

- Чуешь что? - спросил я у него, оглянувшись.

- Ничего сверхважного, - ответил он. - А как насчет тебя?

- Тут живет очень много котов, - сказал я. - То есть, вот эти девятеро, что тут на площади, и те пять на крыше - это малая толика популяции.

А коты здесь и правда водились в достатке. Вот только... коты ли? Насколько я знаю, местные тролли, когда их кровь чиста, мало походят на животных. У них голая, лишенная шерсти кожа, они носят что-то похожее на одежду и бегло лопочут что-то на своем тролльем наречии, вставляя в него изредка человеческие ругательства, позаимствованные из множества языков. Тролли предпочитают не попадаться людям на глаза и живут в тени. И там же, в тени, легко вступают в союз с обыкновенными кошками и собаками, порождая вполне способных к размножению гибридов. Рожденных от кошек полутроллей называют ашами, а от собак - арами. И чем больше в гибриде животной крови, тем он менее разумен, более шерстист и похож на кота или пса. Некоторых из них от кошек вообще не отличишь. Да и разница всего лишь в том, что эти зверьки куда более сообразительны, чем их чистокровные собратья.

Думается мне, в старом городе троллям и их гибридам - полное раздолье. И эти усатые, полосатые, черные, рыжие и черепаховые, что собрались здесь, на вымощенном пятачке с лавочками, вполне возможно, наблюдают за нами с куда большим интересом, чем кажется.

- Кыс-кыс, - позвал Эль-Марко, похлопав себя по коленке.

Кошки никак не отреагировали на его призыв. Но одна подошла чуть поближе и уселась вылизываться буквально в шаге от его ноги.

- Хочешь, поймаю тебе одну? - предложил ему я.

- Да не надо, я сам, - Эль-Марко наклонился и ловко сцапал вылизывавшуюся кошку, черную с белым. Усадил на колени и стал гладить.

Кошка поначалу была совсем не в восторге от такого с собой обращения, но потом поддалась нежным пальцам Эль-Марко, вытянулась, расслабилась и заурчала.

- Мошенник, - протянул Камориль.

Эль-Марко гладил кошку, света становилось все меньше, а мы сидели и ждали. Вот уже у ног Кападастера собралось трое ластящихся животных. Они терлись об его колени и тоже мурлыкали.

- Ты им что, валерьянкой намазанный? - возмутился Камориль. - Почему они к тебе идут, а ко мне не идут? А ведь должны!

- А ты помяучь, - провокационно предложил ему я. - Умеешь, кстати?

Камориль глянул на меня косо, а потом улыбнулся:

- Готов продемонстрировать наедине, - и подмигнул.

Я фыркнул и закатил глаза.

- Если б я им был валерьянкой намазанный, - проговорил Эль-Марко, - они бы меня облизывали, а не терлись бы... а так я просто простимулировал одной из них мозговые центры, отвечающие за получение удовольствия. Ну, то есть, за ушком я ей почесал по-особенному, как только я умею. Ты, Камориль, думаешь, за что меня девушки любят?

- Уж не за твою коллекцию пошлых анекдотов, - проворчал некромант. - Понял я все, понял.

А вот я понял далеко не все, но и кошек к Эль-Марко ни разу не ревновал.

А их возле него собралось уже штук десять: трое на коленках, пять у ног, две рядом, на лавочке. Хоровое урчание показалось мне эхом давешнего дизельного генератора. Никс, заметив, что творится, перебралась на лавочку к Эль-Марко и тоже стала гладить собравшихся там котов.

- Меня бы кто погладил, - стал канючить Камориль, - знаете, как завидно? Я прям готов убивать и прилюдно раздеваться, только бы кое-кто обратил на меня внимание.

- Пожалуйста, Йер, давай обойдемся без обоих вариантов, - я сделал вид, что повелся. - Хотя... если бы ты убивал, одновременно раздеваясь, - сознаюсь, я б на это глянул.

- И я, - хихикнула Никс. - А вы могли бы при этом петь?

- Я-то? - хмыкнул Камориль и улыбнулся - сдержанно, мечтательно, редкой для него улыбкой, немного смущенной и искренней. - Я бы смог.

И он не врал - но это тоже длинная, запутанная и совершенно другая история. Когда Камориль говорит о беспутной и лихой своей молодости, - они имеет в виду десять лет после нашей встречи. Он тогда успел стать кумиром молодежи, распевая по городам свои провокационные песни, полные незамысловатой лирики о несчастливой любви и всяческих откровенных подробностей. Кровь, смерть, грязь, лишение девственности, алкоголь, мазохизм, садизм, самоубийства, эмоции и чувства, глубокие, как глотки вторящей ему толпы. Но потом он решил, что такая слава - обманка, пустышка. Сказал, что не добился, чего хотел. Но мне куда более правдивой кажется та версия событий, где на него наехали поглощающие, мол, если вы откусываете воробьям головы на сцене - это нормально, но если эти воробьи потом со сцены сами улетают - то это уже чересчур. Массы, мол, волнуются, информация растекается, дети плачут и плохо кушают. Сам же Камориль говорит, что его де не услышали, как он ни старался. И что бы именно он ни имел в виду, в конечном итоге ему пришлось сфальсифицировать свою смерть.

Я видел его фотографии в гробу - эти все темно-зеленые розы, глицериновые капли, черная вуаль, синий атлас. И видео - где он не выдерживает и ржет, как конь на случке, а розы с вуали рассыпаются на пол, и он, поднимаясь из гроба, их топчет.

- Эх, Камориль-Камориль, - проговорил я.

- Чего? - не понял он.

- Да так.

- Извините, пожалуйста, - вдруг сказал Эль-Марко тоном вежливым и ласковым, обращаясь, правда, не ясно к кому. - Вы тут самый старый и, наверняка, самый умный. Мы ищем Родиона Сизого, он же - Родн Кои. Вы не знаете, кто бы мог нам помочь?..

Когда Эль-Марко только произнес имя "Родион", кот, которого он как раз гладил, зашипел и выгнулся дугой, забился и закричал. Почти по-человечески. Но Эль-Марко держал его крепко.

- Ну-ну, - примирительно произнес Кападастер, - не вырывайтесь. Я же... Я же, как бы, могу причинить равнозначную тому наслаждению боль... как бы угрожающе это ни звучало. И вам лучше бы мне поверить.

Кот, или, все-таки, аша, перестал вырываться и стал просто зыркать по сторонам, грозно размахивая хвостом вправо-влево. Издал клокочущее шипение - и кошки, собравшиеся вокруг Кападастера, мгновенно разбежались по темным углам. Но далеко не ушли - затаились, наблюдая за нами светящимися блюдцами глаз.

- Отпус-сти, - шипя, проговорил кот.

Пока Кападастер раздумывал над предложением, Никс спрыгнула с лавки и опустилась на корточки перед "котом".

- Мы от Абеляра Амберовича, - сказала она. - Нам надо.

- С-сразу бы с-сказали, - нервно мяукнул аша.

- Вот прям так сразу, придти сюда и заявить о своих намерениях надо было? - удивилась Никс.

- С-слиш-шком с-смыш-шленые, - проворчал кот.

- Так ты отведешь нас к нему?.. - спросила Никс.

- А что мне за это будет? - деловито осведомился аша.

- А чего бы тебе хотелось? - подключился к разговору Камориль. - Мешок кошачьего корма?.. Может быть, слабосоленой форельки? Валерьяночки литра два?

Кот негодующе зашипел.

- Мое предложение такое, - спокойно проговорил Эль-Марко, - ты отводишь нас к Родн Кои, а я избавляю тебя от камней в почках, и ты живешь на десять лет дольше.

- Ш-топальщ-щик? - удивленно переспросил аша.

- Чего? - не поняла Никс.

- Так иносказательно нас называют иногда, - пояснил Эль-Марко.

- Ш-штопальщ-щик пос-слан с-самой с-судьбой, - промяукал аша. - Хорош-шо. Отпусти меня и идите за мной, но не отс-ставайте! И почини меня прямо сейчас-с.

- А какие у меня гарантии, что ты не заведешь нас в какой-нибудь слепой тупик и не скроешься?

- Никаких, - ответил аша просто и почти без "кошачьего" акцента. - Тебе... с-сложно, что ли?..

- Этот вопрос в тех или иных вариациях преследует меня всю мою жизнь, - вздохнул Эль-Марко. - Ладно, раз не умеешь по-хорошему... Одну почку - сейчас, одну - потом, плюс, заращу ухо, хочешь?

- Да ты у нас прямо торговец органами, - хихикнул я. - Да уж.

- Хочу, - ответил аша, - идет. Ш-штопай.

Эль-Марко ослабил хватку - и "кот" с его колен не убежал. Кападастер запустил руки в меховой живот аши. "Кот" взвыл. Пока эхо его отчаянного плача все еще звучало у меня в голове, все было кончено.

- Все выйдет в ближайшие пару дней, - Эль-Марко поставил ашу на мощенку. - Веди.

У только что вылеченной помеси кота и тролля первое время заплетались лапы. Но вскоре он как будто бы оклемался. Оглянулся на нас, шикнул "Пш-шли" и двинул куда-то вглубь подворотен старого города.

Масти аша был, кстати говоря, забавной - наполовину черный, а наполовину какой-то рябой, так, что граница двух расцветок проходила ему прямо посередине мордочки. И из-за этой своей странной пятнистости с окружающим пространством он сливался только так.

Я аккуратно отодвинул с пути Эль-Марко: мол, я первым за ашей пойду. Тот не возражал, зная, что, в случае чего, шансы поймать животное будут только у меня.

Усатый проводник сначала благоразумно вел нас по мощеной матовым стеклом дорожке меж домов, ступая по бугристой поверхности изящно и мягко. А потом, как и следовало ожидать от такого, как он, свернул в какой-то темный узкий лаз, составленный из больших деревянных ящиков без днищ. Но я смог пролезть за ним - значит, и другие смогут, ведь я самый крупный из нашей компании.

Ящиков было штук двадцать, и Камориль, завершающий процессию, успел проклясть каждый третий.

Мы выбрались на какой-то совсем незнакомый переулок, снова прошли свободно метров двадцать, а потом опять свернули в темный ход меж высоких стен, из-за которых сверху тянулись, изгибаясь, побеги садовой ежевики, покрытые мелкими шипами.

Аша был никудышным проводником: он ни разу не остановился подождать нас, как бы намекая, что слабакам пути в обитель Родн Кои нет. Я уверился в этом тогда, когда "кот" стал забираться по наклонным широким доскам в какой-то недостроенный дом (или сарай?). Чтобы не сбавлять темп, я усадил Никс к себе на закорки и приказал крепко держаться, и, выпустив когти, продолжил свой путь. Так оно как-то сподручнее - и тормозить, и заворачивать, и карабкаться. Камориль и Эль-Марко следовали за нами достаточно ловко и споро, но уже начинали немного отставать. Мы выбрались из недостроенного дома в какой-то широкий двор, полностью заросший высокими подсолнухами, сомкнувшими на ночь свои соцветья. Аша юркнул в эти заросли. Я пригнулся, тоже ломанулся вперед и выбрался на узкую тропинку между подсолнухов, которая привела нас к невысокому забору из грубо отесанного песчаника, который надо было перемахнуть, чтобы снова оказаться на вымощенной стеклом улочке.

И тогда я понял, что не так уж секретен адрес Родн Кои - это просто аша не знает туда нормальных, человеческих путей.

"Кот" заставил нас проявить еще чуть-чуть чудес эквилибристики - пройти по трубе теплопровода между домами, и я мельком успел обозреть с высоты затаившийся в сумерках старый город, неровный и фактурный, как нутро обсидиана на сколе, с тонким серпом луны, зависшим на востоке, и множеством мутных, слабо светящихся окон.

Хорошо, что никто из нас не боится высоты.

Аша спрыгнул с трубы на лестницу - я последовал за ним. Лестница привела нас на заброшенную станцию электропоездов. Но аша даже мельком там не остановился - соскочил на рельсы, что шли по высокому железному мосту над оврагом, и, ловко балансируя, посеменил вдаль.

Я, решительно выдохнув, отправился за ним. Обернулся: Камориль и Эль-Марко шли за нами, не отставая, хотя и видно было, что Камориль устал, а Эль-Марко вообще почти что совсем выдохся. Но, шествуя по высоким рельсам, аша все же немного сбавил скорость, так что они смогут слегка отдышаться.

Перейдя по рельсам овраг, аша спрыгнул на дорогу, сбегающую полого вниз, в сторону от холма и от моря. Мы спускались по вымощенному синим стеклом пути куда-то во влажную теплую темноту. В этой части старого города не горел ни один фонарь, а все окна, в которых свет все-таки теплился, были плотно зашторены. Луна тоже сияла как-то приглушенно, размыто,спрятавшись под аркой железного моста, по которому мы только что прошли и который теперь возвышался над нами, отбрасывая на дорогу ажурную, изогнутую тень.

Остальной путь мы проделали по этой самой дороге в тени моста, пока, наконец, не спустились к узенькой речке, поросшей камышом и плакучими ивами, чтобы, перейдя ее по мостику из досок, прибитых гвоздями к поваленному дереву, оказаться у крыльца заброшенного на вид дома с заколоченными изнутри окнами. Дом стоял прямо под крутым откосом и не было рядом ни забора, ни сада. Возле крыльца имелись только стол, лавка и колесо на веревке, привязанное к толстой ветке одной из больших ив, что вздыхала мерно, покачивая над речушкой пышной серебристой листвой.

- Здес-сь, - сказал аша, запрыгивая на стол.

Я опустил Никс на лавочку.

- Не очень-то вы лошадка, - поделилась она впечатлениями. - У меня все болит, как будто бы это я вас несла.

- Ну, уж какая есть, - я развел руками. - А болит, наверное, потому, что тебе пришлось все это время крепко держаться. Мышцы перенапряглись.

- Наверное, - согласилась она.

К нам из камышей выбрались Эль-Марко и Камориль.

- Ничего себе кросс, - сообщил некромант. - Давно я так не бегал. Значит, мы на месте?

- Ш-штопай, - прошипел "кот", нервно ударяя хвостом по столу.

Эль-Марко тяжело опустился на лавочку рядом с Никс. Отдышавшись, он, ничего не говоря, запустил руки аше в шерсть. Прикрыл глаза и стал что-то там пальцами вытворять. В этот раз он работал дольше. Пока Эль-Марко колдовал над нашим проводником, я спросил у Камориль:

- Ну?

- А вот здесь смертью воняет будь здоров, - сообщил он. - Но... не насильственной. Тут, в этой дыре, умирали счастливо.

Я покосился на него, силясь в темноте правильно прочесть выражение его лица. И, к моему удивлению, некромант не шутил.

Я оглянулся на старый облупленный дом.

Да уж. Запах чувствуется. Так пахнет гниющая плоть - и это, честно говоря, не воодушевляет меня ни разу. И Камориль, ясное дело, не о самом запахе, - но это тоже ситуации никак не красит.

Я глянул на Эль-Марко - тот сидел, положив ладонь аше на мордочку и сосредоточенно на нее глядя. Потом отнял руку и произнес:

- А вот с паразитами я тебе не помогу, извиняй. Ты сам этим как-нибудь озаботься - мой тебе совет.

- Благодарс-ствую, - протянул аша. Кивнул (совсем по-человечьи) в сторону облупленного дома: - С-сизый живет здесь. Приятного вам знакомс-ства.

- Надеюсь, это именно тот Сизый, который нам нужен, - проговорил я.

Аша что-то невразумительное муркнул и спрыгнул со стола, а потом, оглядываясь на нас зачем-то, скрылся в камышах.

- Эль-Марко, а как элементалистов называют иносказательно? - спросила Никс.

- К каждой гильдии много разных прозвищ прилепилось за годы существования, - негромко ответил Кападастер. - Но ваша - единственная, что общего прозвища не имеет. А как конкретно огненных прозывают, я не знаю.

- Жаль, - погрустнела Никс.

- Так, ну что? - спросил я с напускным задором. - Пойдемте? Что ли...

- Пошли уже, - вздохнул Камориль, направляясь к дому первым.

Да уж. Что-то мне не по себе. Аж в дрожь бросает!

Я нагнал Камориль и мы вместе поднялись по широким ступенькам на крыльцо дома, выглядевшего запущенным и напрочь заброшенным.

- Везет же нам на поздние походы в гости, - заметил я, разыскивая дверной звонок. Не нашел. Постучал. Сначала - негромко и коротко, а потом, когда никакого шевеления внутри не расслышал - посильнее и подольше.

В доме таки что-то зашевелилось. Шаркающие шаги подобрались ближе и замерли у двери. В щели между досками я разглядел глаз с расширившимся зрачком, внимательно на нас уставившийся.

- Кто? - спросил хриплым женским голосом обладатель любопытного глаза.

Я, удержавшись от известного афоризма про лошадей, не удержался от совсем уж банального:

- Свои.

- Уходите.

Голос прозвучал решительно. Глаз из щели пропал, но я слышал, что разговаривавшая с нами женщина отошла от двери недалеко.

- Вы нас немного не поняли, - это сказал Камориль. - Мы к Родиону Сизому.

Женщина молчала, но, опять же, никуда не уходила.

- От Абеляра Амберовича, - добавил Камориль, - его брата.

И опять - тишина в ответ.

Я глубоко вздохнул.

- Вы нас опять же немного не поняли, - сказал я тихо и грустно. - Мы к Родиону Сизому и намерены встретиться с ним во что бы то ни стало.

К тому времени к нам подошли Эль-Марко и Никола.

Камориль обернулся к Эль-Марко:

- Мутно здесь так, что мама не горюй.

Никс, оглядываясь по сторонам, поежилась.

- А чего здесь темно так? - спросила она.

- Мы у вас тут до утра стоять будем, - сообщил я барышне за дверью. - Не хотелось бы нагнетать, но, пожалуйста, поймите, нам правда надо, и было бы крайне здорово, если бы...

За моей спиной откуда-то появился свет. Сначала я подумал, что это Каморль закурил, но, оглянувшись, понял, что это Никс щелкнула пальцами и сообразила нам немного огненной иллюминации.

А потом я услышал скрип открывающейся двери.

На нас смотрела женщина - тощая, в сером халате из рваной вискозы, с длинными волнистыми нечесаными волосами, кажется, седыми, или просто грязно-серыми. Под глазами у нее залегли глубокие фиолетоватые тени, а сами глаза были полупрозрачными, белесыми, и, кажется, больными.

- Не надо жечь, - сказала она. - Нам все понятно. Мы будем говорить.

- Ага! - воскликнул Камориль. - Дайте-ка, я угадаю! Вы, барышня, и есть Родион Сизый, но обычно говорите с посетителями, как его ассистент? Вроде бы как и нежелательных клиентов послать не совестно, да и вообще удобно, хорошо... А Родион - это как Мириам там, или Эланор?..

- Нет, - сказала женщина, - Мы - Тайра и Родн.

Никс сдула с пальцев свой магический огонек, как пыль с ногтей. Все снова погрузилось в синеватую влажную тьму.

- Так мы можем увидеться с Родн Кои? - спросил я.

Женщина перевела на меня взгляд жутковатых своих зрачков:

- Вы уже решили, и теперь мы видим, что нам вас не остановить. Идите за Тайрой. Но кочерга ваша пускай подождет снаружи.

- Кочерга? - переспросил я, недоуменно нахмурившись.

- А вот тебе и прозвище, - Камориль обернулся к Никс.

Та скривилась:

- Чего это?

- Мы настаиваем, - ответила женщина.

- Ну и ладно, - Никс надулась, - и подожду. Только долго там не возитесь, хорошо? Тут темно и страшно. Я костер разведу! Придумала!

- Постараемся, - пообещал ей я.

- Кричи, если что, - сказал Эль-Марко.

- А может, ты с ней останешься? - спросил я у него.

- Вы идете, или нет? - поторопила нас Тайра Кои.

Я посмотрел на Никс, на Эль-Марко и на Камориль.

- Так, - сказал я, - Камориль, Эль-Марко - оба оставайтесь с Никс. Я сам пойду. В конце концов, у каждого воина есть такое дело, которое он должен сделать, и должен сделать сам. Пойдемте, Тайра. Друзья подождут меня снаружи.

Камориль явно хотел что-то сказать, но не сказал: махнул рукой и отпустил с миром, сошел с крыльца и щелкнул зажигалкой, закуривая.

Я же двинулся вглубь темного, пропахшего гнилью и сыростью дома следом за тощей женщиной в сером, волосы которой были так длинны, что доставали ей до середины бедра и стелились за ее спиной, как тонкая, почти невесомая тюль.

Мы прошли насквозь три комнаты, заполненные каким-то невнятным хламом вроде совиных чучел и пустых картинных рам, и вышли в четвертую - такую же темную и пыльную, как все остальные, но чуть менее захламленную, побольше размером и с маленьким окошком под самым потолком.

Нормальный человек бы ничего здесь не разглядел - в такой-то атмосфере. Но мне света хватило.

Я увидел инвалидное кресло, стоящее посреди комнаты, на старом выцветшем ковре. Не кресле сидел толстый обнаженный мужчина с кожей мучнистого оттенка. По его туловищу, деформированному множеством жировых складок, на кресло спускались такие же седые, как у Тайры, волосы, и такие же длинные.

Еще у него не было ни рук, ни ног, и культи терялись в этих блеклых волосах и нависающем сверху сале.

Он смотрел на меня бесстрастными, усталыми глазами, едва заметными за тяжелыми веками, и по круглому его лицу блуждала ласковая улыбка.

И я не смог заставить себя что-либо сказать.

Я даже поздороваться не смог.

- Чем будешь платить? - прошелестел он алчным полушепотом.

Я вздрогнул.

Тайра стояла справа от меня. Она как-то даже расправила плечи, и, когда Родн произнес свои слова, торжественно задрала вверх острый подбородок.

Я снова посмотрел на Родн Кои и проговорил, стараясь, чтобы по голосу моему нельзя было ничего прочесть:

- А чем вы обычно берете?..

Родн Кои ответил не сразу. Очевидно, ему просто понравилось меня разглядывать. Или он пытался... прицениться?..

- Памятью, - наконец ответил он.

- Вот как, - кивнул я.

Памятью он берет. Надо же. Он что... забирает, впитывает в себя память просящих? А что он дает взамен? Чем торгует? Весь тот хлам в трех комнатах - не его ли наторгованное имущество? Мол, если память кончилась - тащите вещи... Но зачем ему такая цена? Ну, очевидно же - затем, чтобы задним числом проживать чужие жизни. Своя-то, наверное, не сладка. Горька, как лекарство, или пресна, как парафин. Ну, до определенной степени. То, что забрало у него руки по середину плеча и ноги по середину бедер, оставило ему, хотя бы, мужское его начало.

Мерзкое какое существо, а. Хоть и человеческое - до кости. Вроде бы. Как бы.

Камориль бы он, наверное, понравился. Дикой своей извращенностью - как экспонат цирка уродов, хотя бы. А Николу Тайра правильно сюда не пускала - рано ей голых седых толстяков-инвалидов наблюдать, ой, рано. Даже мне, пожалуй, не как раз. Я бы, честно, мог бы - не смотрел.

Все эти мысли пронеслись в моей голове секунды за три. Прерывать моих рассуждений Кои не стали - Тайра чинно стояла справа, Родн молча смотрел на меня со своего импровизированного трона.

Я заметил, что на его щеке осталась крупица овсяной каши.

Беда с этими чтецами. Беда.

- И что я могу получить, если, например, предложу вам воспоминания тридцати лет? - спросил я.