БОРЬБА за КАЗАЧИЙ ПРИСУД 16 страница

Численность Главной Войски колебалась в зависи­мости от обстановки между двумя и семью-восьмью ты­сячами. Она состояла из рав­ного для всех станиц про­цента мужчин, способных носить оружие, хотя этот процент мог быть большим или меньшим (от 10 до 50). Следовательно, Круг Глав­ной войски являлся однов­ременно и Народным Собра­нием полноправных предста­вителей всех поселений. А так как его участникибыливоинами, то он назывался Войсковым Кругом, хотя он решал также вопросы граж­данской жизни и постано­вления его были обязательны для всех Д. Казаков. Вой­сковые Круги могли собрать­ся в течение одного часа для решения каждого спешного вопроса в области внешних сношений, войны и мира, обычного права, церкви и т. п. Они же могли в оче­редном порядке разрешать новые поселения, выделять для них земельные юрты, разбирать межевые споры, судить лиц, совершивших важные преступления, при­чем присужденные наказания выполнялись немедленно. За­пись постановлений Круга, как и все дела Войсковой канцелярии, вел Войсковой дьяк, занимавший с писаря­ми Становую Избу.

В начале января каж­дого года Круг избирал Вой­скового атамана, его двух помощников - есаулов и су­дей, которых власть и юрис­дикция распространялисьнетолько на вооруженные си­лы, но и на гражданскую жизнь края. Местных атама­нов, городовых, станичных, поселковых избирало само население в те же сроки. По­ходные атаманы назначались по выбору отрядов. Полко­вые головы, сотники и пяти­десятники выдвигались сами­ми полками и сотнямиизлюдей авторитетных и опыт­ных в боевых делах. Каж­дый атаман и каждый на­чальник в походной обста­новке обладал непререкаемой властью и получал больший пай в добыче, чем другие бойцы, но в мирное время должен был весьма считаться с мнением общества, избрав­шего его, а сложив полномо­чия, становился рядовым гражданином.

Постановления Войско­вых Кругов могли отменять и изменять Крути Валовые. Они собирались в особенно важных случаях и состояли из лиц. специально для это­го избранных населением. Ожидалось возвращение от­рядов, бывших в походах, и тогда съезжались «всех рек Казаки», Валовой Круг, сво­его рода. Высшая Палата, Конгресс, который решал де­ла совместно с Войсковым Кругом. Вообще же весь строй жизни Д. Казаков был приспособлен к войне; все учреждения их назывались «войсковыми», а удовлетво­рение насущных потребно­стей гражданских и эконо­мических зависело от поло­жения на фронтах обороны, как и в каждой другой осаж­денной стране.

Понимали это в Моск­ве, а потому грамоты стали адресоваться Войску: «Донским атаманам и Казакам, и всему Великому Войску». Титул «Великое Войско» стал употребляться после Русской Смуты.

По историку Сухорукову, «Казаки в общежитии своем были привязаны друг к другу как братья, гнуша­лись воровства между собою, но грабеж на стороне, и особливо у неприятелей, был у них вещью обыкновенной. Трусов не терпели и, вооб­ще, поставляли первейшими добродетелями целомудрие и храбрость». «В наказаниях за преступления были жесто­ки. «В куль да в воду» -глав­ная казнь за измену, тру­сость, убийство и воровство». Убийство врага, конечно, не считалось за преступление. Создав независимую респуб­лику Д. К. постепенно до­бились ее фактического при­знания всеми соседями. Тог­да это происходило медлен­нее, чем теперь и Русским государям в этом случае при­надлежало первенство. По­том их примеру последовали и другие, хотя и без фор­мальных актов. С Азовом и Крымским ханом они мири­лись и «розмирялись». Пер­сидский шах однажды при­слал посольство в сорок человек и предлагал помощь, против Турок; с Польско-литовским королем догова­ривались о взаимной поддержке в борьбе с Крымом; с кочевыми народами Прикаспия обменивались посоль­ствами. Историки и право­веды посвятили много вни­мания определению характе­ра формальных отношений между Русскими государями и Д. Казаками. Их выводы весьма разноречивы, но никто из них не смог опроверг­нуть первоначальной незави­симости Дона. Иван Грозный первым признал эту незави­симость и цари после не раз подтверждали самостоятель­ность донского политическо­го общества. Например, через 30 лет после возвращения Казаков на Дон, «хан Махмет Гирей и Турция требовали от царя свести Казаков с Дона, но Москва в 1578 г. отвечала, что ни Днепров­ские, ни Донские Казаки не зависят от в. князя; первые состоят от Батория, а последние суть беглецы от Литвы и России, и что Государь не признает их за своих подданых» (Сухоруков). Еще через 35 лет после этого, дела сношений с Д. Казаками, как и всех иностранных госу­дарств, переданы в ведение новооснованного Посольско­го Приказа, из которого изъ­яты только в 1721 г. До начала XVIII века в Д. Казаках можно видеть «федера­тов» Московского царя. Та­кой характер отношений ме­жду могущественным монархом и племенами, ближай­шими к его владениям, создан за тысячу лет перед тем в Византии. Федераты «жа­ловались» (награждались) ве­щевыми и денежными дарами, а за это не нападали са­ми н не позволяли никому другому нападать на окраин­ные области союзного государства. Д. К. выполняли те же функции боевых помощ­ников Москвы. В этом случае их отношения основываись часто на договорных царских грамотах, что ни в какой мере не урезывало их независимости. Несмотря на то, что многие Д. К. еще не так давно возвратились на реку из окраинных областей Московии, несмотря на то, что они пробыли там около полутора века, никто из них не считал себя ни Русским по крови, ни московитом по подданству. Еще и в поло­вине XVIII столетия русский генерал А. И. Ригельман слы­шал на Дону, что Казаки «мнят о себе из народов Роксолянских, Донцы же от Черкес. Прочие же от древ­них некаких вольных людей, кои якобы, не принадлежа­ли ни к какому владению и потому мнят о себе все будто б они навсегда право имеют к вольности и ни под чьим точным владением,как только под защитою тех об­ластей, к которым они прикосновенны состоят. И для того не почитают себя, чтоб они подлинно былииз рус­ских людейили чьи бывшие подданые».

Не считалиих поддаными и сами цари. Они только хотели иметь в степяхнадежные «глаза и уши», чтобы во время знать о враждебных намерениях ордынцев. От Казаков-федератов необходимые сведения приходили без особенных затрат. Поэтому каждому московскому послу было поручено про­сить Донецких и Донских Казаков разведывать степь, стараться узнать, что проис­ходит у Татар и Турок и своевременно подавать вести о каждом их движении. За это обещалось царское «жа­лованье», дары, которые в донской экономике значили очень много.

У Д. Казаков имелись веские причины дорожить дружбой богатого северного соседа. Принуждали к тому и враждебное окружение Ордынцев, и неустроенность местного хозяйства, и необходимость пользоваться услугами московского рынка.

Не было лишним и царское «жалованье», дары в деньгах, сукне, хлебе, вине, порохе и свинце. Молодая республика еще не могла самостоятельно производить даже многие предметы первой необходимости, а жизнь требовала постоянного пополнения продуктами цивилизации, от боевого снаряжения до котла, ножа и иглы. В Московии Д. К. приобретали не только надежный тыл, но и временную экономическую базу. Безусловно, большую роль играли старые знаком­ства, родство диалектов, общность религии. Казаки защищали на юго-востоке интересы христианства. По­этому они считали естествен­ным общение с единоверной Русью и взаимные услуги в обороне от чуждого мира агрессивных магометан.

Отношения с Москвой оставались неизменными до прихода к власти Бориса Годунова. Сам Татарин, он не мог выносить спокойно существование вольного народа на земле, недавно принадлежавшей его единоплеменникам. Будучи еще только правителем государстве при слабовольном царе, и своем шурине Федоре Ивановиче, Годунов начал ограничивать нормы и права служилых Казаков, ставил препятствия свободному движению на донском пограничьи, оказывал свое пренебрежение к жителям донского Низа. Став же царем (1598 г.) Борис перестал высылать на Дон обычное «жа­лованье», объявил запрет не только прежней беспошлинной торговли, но и самое посещение Д. Казаками Московского царства. Для того, чтобы обойтись в степи без их помощи и угрожать Дону с фланга, он основал на татар­ском пути н Москве город Царев Борисов, при реке Донце с русским гарнизоном. Эти мероприятия поколеба­ли, вошедшие в традицию, связи федератов с москов­скими царями. Пошли также слухи, что новый царь обе­щал султану совсем «свести Казаков с Дону». Поэтому появление нового претенден­та на московский трон по­родило у Казаков надежду на избавление от завзятого противника. Казачий исто­рик В. Д. Сухоруков гово­рит, что когда на Дон при­шли вести о Лжедимитрии, «радость и изумление потря­сли сердца воинов донских». Они готовы были всеми си­лами поддерживать новояв­ленного царевича Димитрия и сейчас же навстречу ему в Польшу поспешил атаман Андрей Карела и старшина Михаил Нежаков. Петра Хрущева, присланного царем Борисом для увещаний, Дон­цы заковали в кандалы и отослали к Димитрию. Они ви­дели, как Хрущев упал перед ним на колени и признал в нем «истинное подобие Гроз­ного».

От этого времени на­чалась деятельная поддерж­ка мнимого царевича до его утверждения на Московском царстве. Однако после того, как Казаки оставили нового царя и разошлись по домам, Дмитрий был убит москови­тами. Второго самозванца Казаки тоже поддержали, хотя и без особенного энту­зиазма. Их полки вели ата­маны Карела, Епифан Радилов, Мартин Заруцкий. В 1613 г. атаман Межаков со своими людьми помог завер­шить русскую Смуту благо­получным избранием моло­дого царя Михаила Федоро­вича Романова. Атаман по­ложил на стол перед руководителями Земского Собо­ра родословную запись Ми­хаила в накрыл ее своей ша­шкой. На этот акт красно­речивого голосования исчез­ли разногласия и «бысть еди­нодушен ответ» всего Собо­ра. На трон вступила новая династия Романовых.

Новый царь был избран не без давления со стороны Казаков. Какие обещания получили они от него перед этим, история не известно, но после ликвидации Смуты отношения между Доиом и Московским царем стали бо­лее регламентированными. Дела сношений междунимиавтоматически перешлиизцарской канцелярии в пер­вый отдел новооснованного Посольского Приказа, где, по словам современника, ве­дутся «дела окрестных госу­дарств и чужеземных послов принимают». Влиятельный на востоке суверен подтвер­дил признание Донской республики де факто и де юре. Он принял на себя помощь материалами, взамен чего по­лучил от Д. Казаков помощь живой силой. Дипломатиче­ские связи выполнялись че­рез посредство царских по­сольств и донских Зимовых станиц. Москва адресовала свои грамоты «к атаманам и Казакам и ко всему Велико­му Войску Донскому», т. е. ко всему населению и Глав­ному Войску.

При Михаиле Федоровиче были уничтожены все ограничения в пограничном движении и в торговле. Грамота 1615 г. сообщала Всему Войску Донскому: «И мы вас, атаманов и Казаков, за вашик нам многие службы пожаловали: велели вам к нам в украинные города со всеми вашими товарами и без товаров к родимцам ва­шим ездити и с ними ви­деться повольно». Еще и в это время на русских окраинах было много казачьих служилых общин. Управле­ние Донской Церковью при­нял на себя непосредственно Московский патриарх, изъяв его от Крутицкого митрополита; священники рукопола­гались только по рекоменда­ции станичных обществ, а сношения с патриархом шли через тот же Посольский Приказ.

Скоро, однако, медовый месяц дружбы с новой ди­настией стал омрачаться пов­торяющимися недоразумени­ями. Будучи по прежнему независимым политическим обществом. Д. К. не счита­лись с интересами русско-турецких отношений, они продолжали стычки с Азовом и нападали на Крым. Турецкий султан просил Москву сдер­живать своих союзников, но грамоты с увещеваниями и угрозами, шедшие на Дон от 1625 г,не помогали. На тре­бование царя итти совместно с Турками против Поляков Д. К. ответили отказом. На Дон пошла нота с упреками. а вместе с ней патриарх при­слал угрозу отлучить от Церкви. Не подействовало и это. Посол привезший грамоты поплатился головой. В 1652 г. Д. К. с возмущением отказались нести службу по присяге, а когда узнали, что Москва собирается «обить» их с Дона и поставить там свои крепости, то заявили твердо: «А Донунам так без крови не покидывать». В 1637 г. Донцы осадили Азов, взяли его и перенесли в крепость свою столицу (см. АЗОВ). Через четыре года, без помощи Москвы, шеститысячный гарнизон Азова выдержал осаду огромной армии Турок и Татар (см. АЗОВСКОЕ СИДЕНИЕ). Отбив 24 кровавых приступа Казаки заставили врагов отступить от города. Ослаблен­ные непосильными боевыми трудами и большими поте­рями во время боев за Азов, в предведении нового нашествия Турок, Д. К. предло­жили царю взять его под свою защиту, тот же, опаса­ясь войны с Турцией, отказался. Пришлось оставить крепость, разрушив ее до ос­нования. Два года после это­го столица Дона находилась в городке Монастырском, от нынешней станицы Старочеркасской в семи клм. ниже по Дону. Когда же он был взят и разрушен турецко-татарской армией, атаман Чесночихин 6-го мая 1644 г. пере­вел управление краем на ост­ров и городок Черкасский. В его стенах собралось по­степенно шесть станиц: Чер­касских две, Средняя, Пав­ловская, Прибылянская и Дурновская.

Междутем еще больше ухудшилось положение ка­зачьего населения москов­ских окраин. С расширением русских границ, многие служилые Казаки переходили на положение, хотя и вольных, но безработных людей. Дон­ской Круг согласился при­нять часть из них в попол­нение. В 1646 г. со Жданом Кондыревым на Дон прибы­ло 3307 человек. Они были набраны в Воронеже и в других окраинных городах и среди них вероятно, нахо­дилось не мало «гулящих русских людей». Копдырев доносил в Москву: «И приехав с теми вольными людьми с Воронежа на Донв ниж­ней казачей Черкасской го­родок, Донским атаманам и Казакам и всему Донскому войску по спискуих отдали». Но это принудительное пе­реселение пришлось по вкусу только части вольных людей. Остальные сбежали назад. Казаки Зимовой станицы. «ясаул Василий Микитин с товарищи», иронически рас­сказывали в Посольском Приказе: «В том де госуда­рева воля, вольным де людям от них никакой тесноты не бывало и их не побивали и запасы им давли; и те вольные люди, не хотя государю служить, запасы пропили, а пропив те запасы з Дону от них пошли бегом, а унять их было нельзе, потому что они люди вольные».

В 1654 г. Московия приобрела Гетманщину, населен­ную «Запорожскими Черкассами» (см. ГЕТМАНЩИ­НА). На Донце к этому вре­мени вырос ряд укреплен­ных поселений Слободских Казаков. Южная граница Московии отошла далеко в татарские степи и роль слу­жилые Казаков на линии Воронеж-Курск-Путивль све­лась к нулю. Скоро начались и церковные реформы пат­риарха Никона (1655-56 г.г.). Крепкие, приверженцы старо­обрядчества, основательно истощенные бескормицей, Казаки хлынули на Дон, соз­давая там новую социальную прослойку, Казаков бесхо­зяйственных, «голутвенных», озлобленных на Москву эа церковные новшества, за свои обиды. Они пошли с Рази­ным на Каспий «зипунов добывать», а когда возврати­лись с добычей, многие из них вместе со Степаном Тимофеевичем решили попро­бовать свои силы и «трях­нуть» опостылевшей Моск­вой. Начатый успешно, по­ход Разина, повидимому, имел основной целью ослаб­ление сильного соседа, стре­мившегося все упорнее нало­жить руку на волю незави­симого Дона. Однако, пред­приятие Разина не встретило сочувствия у «старожитных», «домовитых» Казаков, кото­рые вместе с зажиточностью все больше теряли чувство национальной гордости, склоняли головы перед могуще­ством Москвы и готовы были итти на любые компромиссы с монархом, открыто прости­равшим свою державную длань на обильно орошенное казачьей кровью Старое По­ле. После того как Разин потерпел поражение, домо­витые сами захватили его и выдали в Москву. Ониже согласились принять присягу царю, в качестве гарантии верной ему службы и невмешательства во внутренние дела Московии. От присяги 1671 г. связи между царем и Казаками федератами сменились отношениями, которые обычно определяют термином «персональная уния». Д. К., суверенный народ, под давлением обстоятельств приняли главенство династии, царствовавшей на Москве. Подобные отношения существовали от 1386 г. между Польшей и В. княжеством Литовским. При персональной унии монархи, принявшие под свою державу соседний народ, не могли посылать к нему своих управителей, а должны были сообщаться с ним лично через его представителей; не могли они устанавливать в присоединившейся стране свои законы, изменять постановления законодательных учреждений. действующих там, руководить экономической и социальной жизнью, колонизировать земли, вторгаться в быт, вмешиваться в дела судебные. Многообразные в деталях, формы унии в основных чертах оставались повсюду одинаковыми. Все сводилось к совместной обороне и внешнему представительству.

До царя Петра русские государи в отношении с Д. Казаками не нарушали обычаев персональной унии. Поэтому на Дону присягу 1671 года понимали только, как логическое последствие «крамолы» Разина, как средство предупредить в будущем выступления подобного рода, чтобы Казаки «на царское жалованье были надежны, ни в какую смуту и прелесть не прельщалися». Сношения с Москвой шли по прежнему через ее Посольский Приказ и нигде в актах того времени не упоминается, что приняв присягу Д. Казаки «учинились в подданстве». Как и во времена федератовказакиразведывали и берегли Поле, чем служилина пользу и Московии, и себесамим.Спрос на иностранные наем­ные войска в товремя суще­ствовал большой. Кроме Ка­заков, царю служили по при­сяге полки платных наемни­ков, выходцы из орд, из Швейцарии, Германии, Поль­ши. Все они слыли в Москве под общимименем «нем­цы». Д. К. посылали свои отряды с Дона туда, куда указывал царь, а по выпол­нении задачи эти отряды возвращались в свои станицы и городки. Жизнь на Ка­зачьем Присуде текла по старому руслу, а когда посоль­ство, Зимовая станица, при­бывало в Москву, то казачьи представители пользовались там правами дипломатиче­ской экстерриториальности. Современник Катошихин пи­сал, что Д. К. «также буду­чи на Москвеили в полках, кто что сворует, царского наказания и казни не бывает, а чинят они между со­бою сами».

Грамоты посланные на Дон, если не заключают уг­роз, составлены в проситель­ных тонах. В тех случаях, когда просьба выполнялась, царь посылал дары, а если Д. К. не спешили с выпол­нением царской воли, то вы­ражалось неудовольствие: «А нам за такие ваши грубости жаловати будет не за что». Кроме пропуска русских и турецких послов «честно» через Донскую землю или военной помощи, никаких повинностей от Казаков не требовалось. Исполняли же они царские веления «по сво­ему обещанию» и только в том случае, когда эти веления не нарушали их собст­венных интересов. Служили они самому Московскому царю, а не Руси в целом; выполняли только то,чтоисходило прямо от царя, а не от бояр, «вмешательство которых Дон категорически отвергал и всякий раз тре­бовал непременно указа са­мого царя» (И. П. Буданов). Но вместе с тем, в условиях персональной унии, москов­ские государи получили боль­шую возможность воздейст­вовать на население Дона своим личным авторитетом, религиозным значением «крестного целования» и ис­подволь, с помощью подку­пов, посулов и угроз, созда­вая партию своих сторонни­ков в подготавливая очередную стадию взаимоотноше­ний. Она пришла во время царствования Петра.

Казачья независимость раздражала каждого царя, тем более не мог ее перено­сить новый тиранический император. Он не признавая никакой добровольности в казачьей помощи, а прини­мал ее как нечто должное. В 1696 т. Донцы помогли ему завоевать Азов, напрасно надеясь этим избавиться от мучившей их турецкой веко­вой занозы. Петр тотчас пе­реселил туда часть «безра­ботных» служилых Казаков. Современник события, ранний русский историк В. Н. Татищев пишет. «От Сим­бирска, через Шацкую и Тамбовскую провинции к Дону, находилось 15.000 Ка­заков, которые в 1702 г. были переведены в Азов, земли же их были розданы знат­ным господам для заселе­ния». Но с повальным бегством из Россия на Донец и Дон царь не хотел примиритъся. Он считал беглецов своими поддаными и «работ­ными людьми», в которых всегда чувствовался недоста­ток. К тому же, вместе с Казаками уходили многие русские старообрядцы. На Дону же видели в них стой­кое пополнение в братьев если не но крови, то по ста­рой вере. Царь требовал их возвращения, а Круги в этом случае не хотели нару­шать древнее обыкновение: «С Дона выдачи нет!» Возникли разногласия, закончившиеся в 1707 г. вооруженным столкновением. Дон вначале проявил полное единодушие и сторонникам Москвы пришлось опираться только на Донских Калмыков и Татар. Верховые ин Донецкие Казаки заняли Черкасск, казнили там некоторых «доброхотов» Русского царя н начали самоотверженную борьбу, выбрав Дон­ским атаманом Кондратия Афанасьевича Булавина (см. БУЛАВИН). Но потом. когда пришли неудачи и про­пала вера в свои силы, верх взяли сторонники покорно­сти. Окруженный заговорщиками, атаман Булавин за­стрелился. несколько тысяч с Игнатом Некрасовым ушли к Туркам на Кавказ, а ос­тальные прекратили сопротивление. Началось усмире­ние, суд и расправа. Казаки гибли теперь не в боях, а на плахах и виселицах. Огнем и мечем уничтожено 48 городков и поселков вместе с большинствомих населения. По Среднему Дону: Бабей, Траилин, Нижний Михай­лов, Нижние Каргалы, Бы­стрый, Перелышний, Голу­бой, Паншин, Новый, Решетов, Дмитриев. Старый Си­ротин; по Донцу и его притокам: Бахмут. Боровский, Закотнов. Донецкий, Новый Айдар, Старый Айдар, Теплынский, Краснянский, Святолуцкий, Трехизбянский, Сухаревский, Яблоновский, Ка­ширский, Средне Калитвенский, Худояров, ОбливынаДеркуле, Ново-Краснянский Юрт, Осинов Юрт, Белень­кий, Шульгин, Староборовский; по Бузулуку: Лукьянов, Кар­пов Юрт, Мартынов, Чер­ный, Березов; по Медведице: Тетерев. Заполянский, Муравский; по Хопру: Остроухов, Тежкин, Боплемяновский, Левикин, Пристанский, Кабаний, Красный Яр.

Все русские люди и Казаки-новоприходцы отправ­лены назад в распоряжение господ. На Дону остались только Казаки-старожилы. Земли принадлежавшие уничтоженным поселениям, что составляло около третьей части Казачьего Присуда, отобраны в пользу России. Городки по Дону и после Петра I располагались до нынешнего Коротояка. Та­тищев в своем Лексиконе указывает: «Новогорье - ста­ница донская на левом бере­гу Дона при устье реки Икарец, выше Колыбельки 12 верст, ниже Дивногорского монастыря; Усть-Битецкая - станица донская при речке Битюг, Воронежской губ., впадающей в Дон с левой стороны; Белогорье - станица донская на Дону выше Калитвы 30 верст, от города Павловска 5 верст; Богучар - станица донская ниже Калитвы 57 верст».

От 1709 г. наступила новая фаза отношений Дона с царями, мало изменившихся до революции. Д. К. на­ходились на положении на­рода покоренного и смирив­шегося, но общими порядка­ми империи не усвоенного. Земля Донских Казаков по­лучила статус колонии с не­которыми остатками авто­номного самоуправления.

Древний донской герб «Елень пронзен стрелою» повелением Петра I был от­менен и как бы в насмешку, введен новый - «голый Казак на бочке». Он должен был, вероятно, припоминать Ка­закам ободранным до нага, что царь может в любой мо­мент приказать им взорвать под собою бочку с порохом. От этого времени жизнь До­на, помимо воли, включилась в русло истории российской. Память о былой независимо­сти сохранялась только в преданиях.