Глава одиннадцатая ПОГРЕБЕНИЕ

I

По традиции нам с братьями следовало покидать «Карабелу» вместе. Я знал, что они ждут меня, поэтому не скрывал нетерпения, пока передавал последние реквизиционные списки техножрецам из Палладийских Катафрактов.

Семеро закутанных в алые мантии фигур стояли вокруг меня в ангаре боевых кораблей. Я чувствовал запах освященных масел, текущих в них вместо крови, и хлористых распылителей, которыми они увлажняли глазные линзы. Разглядеть хоть что-то под капюшонами было непросто, но я сомневался, что у них сохранилось много плоти, данной им от рождения. Как и многие техножрецы, Палладийские Катафракты с течением лет значительно модифицировали себя. Но в отличие от большинства адептов, для улучшений они использовали только строго определенные металлы, как знак веры и чистоты. Немногочисленная видимая мне аугментика сверкала серебром, почти полностью изготовленная из усиленного железом палладия и платины.

Аксиум просмотрел список и передал обратно мне.

— Вы кое о чем позабыли, — заметил он. Его голос ничем не отличался от человеческого. Вот что меня удивляло сильнее всего. Я не ощущал в нем ровным счетом ничего механического, ни в движениях, ни в голосе, ни даже в дыхании.

— Сомневаюсь. Я тщательно проверил и перепроверил перечень.

— И все же, — он улыбнулся, — вы забываете кое о чем важном.

У него была странная улыбка. Я знал, что он лишь подражал человеческой эмоции, но воспроизводил ее так безупречно, что любые подозрения в искусственности разом отпадали.

— Так просветите меня, — сказал я.

Из всех собравшихся Палладийских Катафрактов только Аксиум был без капюшона, возможно, потому, что скрывать свое лицо было бы преступлением против человеческого мастерства. Он напоминал привлекательного мужчину в расцвете сил, не старше тридцати. Его тело изваяли в соответствии со строгими стандартами, оно почти всегда было спрятано под изысканной красной тогой, а не мешковатой и бесформенной мантией, которую носили его младшие собратья. Губы Аксиума двигались так же, как и у обычного человека. Его глаза передавали те же самые чувства. Он был воплощенным идеалом мужчины во всем, кроме одного: его тело создали целиком из серебра.

В своих отношениях с остальным Империумом Адептус Механикус иногда применяли модификацию и использовали специальных посланников ради удобства и простоты общения с прочими немодифицированными людьми. Этих экзекуторов и фамули зачастую пересоздавали в соответствии с человеческими нормами, их аугментировали по большей части внутренне, нежели внешне, и, кроме того, они общались традиционной речью, а не воспроизводили потоки бинарного канта.

Аксиум служил у нас экзекутором примарис всего десять месяцев. Когда Палладийские Катафракты представили его нам, первый же вопрос, который задал Галео, был простым и неожиданным:

+ Зачем? +

Его любопытство не имело ничего общего с плохими манерами, а относилось лишь к тому, что хирургическая реконструкция Аксиума наверняка отняла невероятно много времени и сил. Мы не нуждались в экзекуторе для общения с Адептус Механикус, особенно на таком небольшом корабле вроде «Карабелы». Узы между Кастианом и Катафрактами ни разу не прерывались за те тысячелетия, что обе стороны служили человечеству.

Аксиум с улыбкой ответил вместо своих братьев:

— Просто чтобы увидеть, что это возможно. Мы столь же мастера, сколь и инженеры, а любое произведение искусства радует Машинного Бога.

С тех пор он оставался с нами.

Мне приходилось слышать, будто на некоторых других кораблях завидовали присутствию Аксиума на борту «Карабелы». Он явно обладал большей самостоятельностью и работоспособностью, чем многие другие его братья-техножрецы, но это не имело никакого отношения к слухам. Если верить болтовне, среди разномастных культов Адептус Механикус на кораблях нашего флота его считали чем-то вроде идола, выкованного как символ поклонения Омниссии.

Всякий раз, находясь в его присутствии, каждый немало времени тратил на то, чтобы рассмотреть детали его конструкции. Лицо у него было далеко не гладким — в подражании нюансам человеческого лица даже его серебряные губы и глазницы создали из сотен крохотных сервомеханизмов — но мускулатура его тела была изготовлена из накладывающихся пластин отполированного серебра, скрывающих большую часть механизмов.

В его сочленения были запаяны сложные подавители звука размером с монету, которые приглушали шумы от его движений. Вместо мягкого урчания сервоприводов и тяжелого грохота серебряных ног Аксиум звучал совсем по-человечески: его сердце билось в груди, как у обычного человека, дыхание бесшумно вырывалось из биологических легких. Его голос настолько идеально закодировали, чтобы во всем походить на человеческую модуляцию, что он звучал более естественно, чем у моих братьев с их генетически модифицированными телами.

Серебро было довольно мягким металлом в сравнении с материалами, которые использовались в кузницах «Карабелы». Я подозревал, что именно по этой причине Аксиум почти не выполнял никакой работы, за исключением самых искусных гравировок на оружии и доспехах.

Однажды я спросил, сколько денег и времени было потрачено на его создание.

— Очень много, — задумчиво сказал он в ответ.

Он снова взял у меня инфопланшет и пролистал список первоочередных предметов реквизиции до перечня членов отделения.

— Вот, — указал он на ту же информацию, которую я ввел в планшет за время нашего длительного путешествия. Я догадался, что он имеет в виду.

— Ага.

— Ага, — скопировал он меня. — Все рассчитано только на четырех рыцарей. Мне дали понять, что перед отлетом Кастиан будет пополнен.

— Да. Благодарю за указание на несоответствие, — меня тыкали в него уже дважды за последний час. Впрочем, я составил список еще до того, как его прочел Думенидон.

Аксиум склонил голову и посмотрел на меня.

— И ваши доспехи в неважном состоянии. Ремонт, который мы смогли провести за одиннадцать дней, едва ли приемлем для возвращения в бой.

Меня одолевало странное чувство, будто меня поучает старший, хотя подобным не мог похвастаться даже Галео.

— Знаю.

— Вы передадите их на попечение Катафрактов по меньшей мере на три недели, прежде чем отправитесь обратно в пустоту? — несмотря на слабую нотку вопроса в голосе его слова прозвучали почти как приказ.

— Передам, — если, подумал я, мы не двинемся к Армагеддону.

— Хорошо, хорошо, — Аксиум вернул инфопланшет. Крошечные шестеренки в его костяшках издали едва различимое мягкое жужжание. — Что слышно о «Верегельте»?

— Мы узнаем, когда спустимся в монастырь. Я прослежу, чтобы вы получили полный отчет, — я вспомнил, что после аугментической реконструкции Аксиум лишь третий раз посещает Титан. — Вы еще успеете наведаться на луну-кузницу?

Он кивнул с забавным смирением.

— Деймос действительно зовет нас. Катафрактам также требуется переоснащение.

— Уточните, что вы сверили время поставок со стратегиумом, — я уже наполовину обернулся, собираясь уходить. Анника наверняка отвезла Волка на поверхность, а мои братья до сих пор ждали. Время для нас было самым ценным ресурсом.

— Сэр Гиперион, — хохотнул он, — не сложилось ли у вас случайно впечатления, что я со своими собратьями стал менее эффективен?

— Ни в коей мере. Но сейчас я впервые отвечаю за переоснащение. Я хочу, чтобы оно прошло безукоризненно.

Он кивнул.

— Капитан и юстикар попросили вас?

— Нет. Я сам вызвался.

— Понял, — глаза Аксиума также были нечеловеческими, но являлись совершенным подражанием, вплоть до влаги, заставлявшей их блестеть. В них сверкнуло веселье, когда он заговорил. — Перехватываете инициативу.

— Нечто вроде.

— Наверное, одной ночью сами собираетесь стать юстикаром?

— Аксиум… меня правда ждут другие дела.

— Ага. Конечно. Идите с милостью Машинного Бога.

Вместо ответа я сложил символ аквилы. Аксиум отдал честь в полном единении с шестью собратьями — каждый из них сцепил костяшки пальцев, сотворив символ шестеренки.

II

Я нашел своих братьев, готовых покинуть корабль, у главного соединения. Большая часть команды, которой разрешили спуститься, уже давно отправилась на станцию по другим коридорам. Этот туннель предназначался для нас и только для нас.

Я подошел последним. Никто из Кастиана не пожаловался на мое опоздание.

+ Готовы? + отправил Галео.

— Да, юстикар, — ответил Думенидон. Я лишь кивнул, как и Малхадиил.

+ Взяли. +

Каждый из нас взялся за свой угол гроба и поднял его. Выкованный из прошитого серебряной нитью железа ящик едва ли можно было назвать легким, но то, что казалось невозможным для обычных людей, для нас вряд ли было проблемой.

Мы миновали воздушный шлюз, ботинки равномерно грохотали по решетчатой палубе соединения.

Переход к станции «Палаш» занял не больше тридцати секунд, и вместо того, чтобы направиться в основные части космопорта, мы понесли гроб по темным коридорам к уединенному ангарному отсеку. Со стен на нас взирали барельефные ряды безмолвных воинов. По пути нам не встретилось ни единого живого существа.

Годами заучивая ритуалы ордена, я догадывался, что ждет нас впереди, хотя в библиариумах монастыря эта традиция описывалась лишь в самых общих чертах. Меня посетила мысль, что я не знаю, чего следует в действительности ожидать, хотя мои братья совершенно не волновались. Я коснулся их разумов, но не почувствовал ничего, кроме торжественного почтения и, в случае Малхадиила, холодной грусти.

Из распахнутых дверей ангара виднелся Титан, лучащийся кремово-оранжевым светом. От вакуума нас отделяла только ядовитая пульсация энергетического поля.

Единственным обитателем ангара был одинокий шаттл. Его обводы ничем не напоминали боевые корабли Адептус Астартес и не имели той угловатой бронированной функциональности, присущей Адептус Механикус. Но, несомненно, он был древним. Его гладкие стреловидные крылья были пережитком древней эры, еще до принятия безопасных и приемлемых шаблонов транспортных средств.

+ Я не могу говорить с Перевозчиком, + отправил Галео. + Гиперион, ответственность ложится на тебя. +

До этого момента я даже не понимал, насколько полагался на свои силы. Мое шестое чувство зачастую становилось первым, я с легкостью проникал в разумы окружающих и ощущал живые сущности задолго до того, как видел или слышал их приближение. Но когда я заметил закутанную в мантию фигуру возле трапа шаттла, то едва не сбился с шага. Неудивительно, что Галео не мог разговаривать с ним. Его не существовало даже для моих психических чувств, за исключением тени в варпе. Это был человек без души.

Мы опустили гроб с телом нашего брата на палубу. Мои мысли наполнились традиционными словами, которые я вспомнил, несмотря на дискомфорт от присутствия бездушной фигуры. От одного ее вида мой рот скривился в оскале, а шестое чувство резко погасло, как будто я внезапно ослеп.

Инквизиция использовала психические пустышки, смертных, души которых не отражались в варпе, анафему для всяческой психической активности рядом с ними. Подобные существа были полезны в качестве послушного, неподкупного оружия, но требовалась значительная сила духа, чтобы даже просто стоять рядом с пустым человеком. Мне стало интересно, как он вообще может жить и благодаря какому генетическому отклонению он появился на свет.

Внешне он ничем не отличался от нас — крупное тело, без сомнений, было результатом генетического улучшения Адептус Астартес — но был без оружия и доспехов, одетый лишь в поношенную серую мантию, которая явно видывала и лучшие дни. Блеклыми синими глазами он поочередно оглядел каждого из нас, прежде чем посмотрел на гроб. Перевозчик опустил бритую голову, приветственно кивнув нам.

— Кто говорит за павшего?

Меня охватило отвращение.

— Что ты такое? — спросил я.

— Сфокусируйся, — прошипел Думенидон.

Я откашлялся, сосредоточившись на фигуре.

— Гиперион из Кастиана говорит за павшего. Кто доставит нашего поверженного на Поля Мертвых?

— Флегирас с Титана доставит вашего поверженного на Поля Мертвых. Предъявите символ Сигиллита.

Мы подняли левые руки, показав черный знак, кислотой вытравленный на серебряных ладонях. Такая же татуировка была выведена на коже под перчатками.

— Мы предъявили Печать Малькадора, — сказал я.

Перевозчик кивнул во второй раз.

— Назовите имя павшего и слова, которые следует выгравировать на памятнике.

Я попробовал дотянуться до Мала, но из-за присутствия Флегираса мне это не удалось. Я не чувствовал ничего за пределами собственной головы. Меня избрали говорить, поэтому ответственность ложилась на меня.

— Сотис из Кастиана, — сказал я, ощутив, как сильнее забилось основное сердце. — Рыцарь Восьмого братства. Доблестный воин. Почитаемый братьями при жизни. Не забытый за урок, преподанный его смертью.

— Так тому и быть.

Галео поклонился и отправился к выходу. Мне стало любопытно, скольких братьев ему пришлось передать Перевозчикам, отправляя их на Поля Мертвых под монастырем.

— Брат, — провоксировал Думенидон. — Пошли.

Я не мог объяснить своего внезапного нежелания оставлять Сотиса на попечении этого чудища. Когда умирал кто-то из нашего ордена, его тело отдавали Перевозчикам для очищения и погребения. Так было на протяжении многих поколений, со времен основания нашего ордена Сигиллитом. Словно рабов, их обучали этой обязанности, проводили очищение и принимали у них клятву службы. Какое право я имел противиться традиции?

И все же…

— Кто ты?

Перевозчик повернулся ко мне. Его глаза казались остекленевшими и пустыми, но это была ложь, порожденная моим ослабевшим психическим чувством. Я не ощущал в нем жизни, поэтому пытался разглядеть ее обычными, слабыми чувствами.

— Я Флегирас с Титана, — спокойно ответил он.

— Один из Перевозчиков, — сказал я.

— Один из Перевозчиков, — повторил он. Я не был уверен, отвечает ли он на мои вопросы или просто подражает мне.

— Ты служишь сепулькарам, да? Ты вестник тех, кто присматривает за Полями Мертвых?

Я проигнорировал руку Галео на плече. Он ничего не мог сказать мне, как и дотянуться шестым чувством.

— Я служу сепулькарам, — кивнул Флегирас. Если подобное существо можно назвать любезным, то оно явно пыталось вести себя учтиво. Зная, что он бездушен, мне хотелось сплюнуть только от одного его взгляда. Я понимал, что моя ненависть иррациональна, но все равно не мог преодолеть исходивший от нее жар.

Я разглядывал загадочную фигуру еще один долгий миг. На этот раз он заговорил первым.

— Тебе не хочется, чтобы павшего погребли, — он улыбнулся, и у меня закралось подозрение, что он пытается быть добрым. — Могу я узнать, почему?

— Кто ты? — снова спросил я, чувствуя, что рычу сквозь крепко сжатые зубы. — Ты же был одним из нас?

Флегирас улыбнулся и ничего не сказал.

— Пошли, брат, — провоксировал Думенидон. — У нас свои обязанности, у него свои.

Я пошел за братьями, хотя еще раз оглянулся на Перевозчика, грузившего гроб на борт шаттла.

Он нес его совершенно без усилий.

III

Едва мы вышли, как мое психическое чувство полыхнуло новой жизнью. И первым делом я услышал, как называют наши имена. Не мое имя в смысле личного обращения. Это был отдающийся в наших разумах зов с поверхности Титана, наполненный образами гордо реющего знамени Кастиана и солонцеватым привкусом телепортационного тумана на языке.

+ Нас призывают, + пропульсировал Малхадиил.

Галео поднял руку, останавливая нас.

+ Нет. Нас… Это приказ, а не призыв. +

Требовалось только расслабить разум. Я пропустил сквозь себя психическое прикосновение, почти мгновенно достигнув единения, и увидел поверхность другого мира с почерневшей от гнили землей, на горизонте которого виднелось зарево пылающего города. Мне уже приходилось видеть этот образ, когда прочесывал разум Волка, Граувра.

+ Наши лорды желают поговорить с нами, + отправил я остальным. + Я никогда не слышал подобного призыва. +

+ Ты еще молод, + отправил в ответ Галео. + Тебе может уже никогда не представиться шанс ощутить подобное снова. Я сам слышал такое лишь однажды, + его орлиные черты лица, так явственно выделяющиеся после изнурительных испытаний, еще больше омрачились тревогой.

+ Я ощущаю беспокойство во множестве разумов, + отправил Малхадиил. + И ничего больше. +

+ Это связано с прибытием «Верегельта» и моим единением с третьим капитаном после швартовки. Да и выживший Волк инквизитора Ярлсдоттир уже выложил все лордам ордена. Поэтому нам приказано собраться. Всем нам.

+ Зов ко всему ордену? + решился спросить я. + Этого не может быть. Угроза Армагеддону не может быть настолько ужасной. +

+ Не понимаю, + согласился Малхадиил. + Ни одна угроза не может требовать присутствия всего ордена. +

+ Такие юные, + с легкой улыбкой пропульсировал нам Галео. + Гиперион, у меня есть к тебе просьба, прежде чем этой ночью начнется сбор. Кастиану требуется пятый рыцарь. Тебе предстоит попросить его. +