Глава 38

 

Субботнее заседание суда было для Клэнтона делом необычным, но не из ряда вон выходящим, особенно когда рассматривалось предумышленное убийство и присяжные вынуждены были на время расстаться со своими семьями. Непосредственные участники процесса не возражали – так все скорее окончится.

Местные жители тоже не имели ничего против. Суббота – выходной, и для большинства жителей округа Форд это был единственный случай побывать в зале суда или же, если не посчастливится вовремя занять место, пошататься по площади, получая новости из самых первых рук. А потом, кто знает, может, опять случится какая-нибудь заварушка, на которую можно будет поглазеть.

В семь утра кафе в центре города были переполнены. За столиками сидели те, кто никогда не принадлежал к числу завсегдатаев. На каждого посетителя, которому досталось место, приходилось по два невезучих, кто вынужден был бродить по площади, ожидая своей очереди. Многие останавливались перед офисом Джейка в надежде увидеть человека, едва не павшего от пули убийцы. Хвастуны налево и направо бахвалились тем, что когда-то были клиентами великого человека.

В нескольких футах от них за своим рабочим столом сидел предмет сегодняшних переживаний сограждан, потягивая из стакана красный, как кровь, напиток, оставшийся с вечера. Между затяжками сигары Джейк глотал порошки от головной боли и растирал пальцами виски. «Забудь о солдате, – говорил он себе вот уже на протяжении трех часов. – Забудь о Клане, об угрозах, забудь обо всем, кроме суда и – что еще важнее – кроме доктора Басса». Вполголоса Джейк пробормотал какую-то краткую молитву, что-то вроде: «Сделай, Господи, так, чтобы он был трезвым на свидетельском месте». У.Т. и Люсьен просидели до самого вечера, споря и ругаясь за выпивкой, обвиняя друг друга в безудержном пьянстве, которое, дескать, и послужило причиной отлучения противника от любимой профессии. Дело близилось к потасовке, когда вмешался Несбит и отвез обоих на патрульной машине к Люсьену домой. Репортеры сгорали от любопытства при виде двух в стельку пьяных мужчин, которых из офиса адвоката Брайгенса вывел под руки полицейский и усадил в свою машину. Однако и в ней Люсьен, занявший заднее сиденье, и Басс, расположившийся на переднем, продолжали безостановочно сыпать проклятиями.

Джейк заставил себя еще раз просмотреть подготовленный Эллен шедевр по вопросу невменяемости обвиняемого. Разработанные ею вопросы к Бассу требовали лишь незначительных уточнений. Изучив резюме своего эксперта, Джейк пришел к выводу, что при всей его невыразительности оно должно будет удовлетворить суд. Все равно другого психиатра в радиусе восьмидесяти миль не было.

 

* * *

 

Бросив взгляд на окружного прокурора, Нуз с симпатией посмотрел на Джейка, сидевшего у двери и изучавшего портрет какого-то давно отошедшего в мир иной судьи. Портрет висел над головой Бакли.

– Как ты себя чувствуешь, Джейк? – тепло спросил его Нуз.

– Отлично.

– А как раненый гвардеец? – поинтересовался Бакли.

– Парализован.

Нуз, Бакли, Масгроув и Пейт одновременно уставились на какую-то точку лежавшего на полу ковра, в молчаливом сочувствии покачали головами.

– Где же твой клерк, Джейк? – Нуз взглянул на часы.

– Не знаю. – Джейк посмотрел на свои. – Жду с минуты на минуту.

– Ты готов?

– Безусловно.

– Зал готов, мистер Пейт?

– Да, сэр.

– Отлично. Пойдемте же.

Позволив присутствовавшим сесть, Нуз в течение десяти минут извинялся перед присяжными за потерянный день. Четырнадцать присяжных были единственными в округе Форд людьми, которым о событиях вчерашнего утра никто ничего не сообщил – это могло бы оказать на них нежелательное воздействие. Нуз рассуждал о непредвиденных обстоятельствах, которые иногда служат причиной подобных неприятных задержек. Когда он наконец выговорился, присяжные чувствовали себя абсолютно сбитыми с толку и хотели только одного – чтобы послали за очередным свидетелем.

– Можете пригласить своего первого свидетеля, – повернулся судья к Джейку.

– Доктор У.Т. Басс, – объявил тот. Бакли и Масгроув обменялись кривыми усмешками. Басс сидел в центре второго ряда, сразу за спинами семейства Хейли, рядом с Люсьеном. Поднявшись, он с шумом начал пробираться к проходу, наступая людям на ноги, в высоко поднятых руках держа свой кейс – тяжелый кожаный и абсолютно пустой. Слыша производимый психиатром шум, Джейк продолжал улыбаться присяжным.

– Клянусь... клянусь... – быстро говорил Басс в паузах, которые выдерживала Джин Гиллеспи, зачитывавшая текст присяги.

Мистер Пейт подвел У.Т. к свидетельскому креслу, должным образом проинструктировав говорить раздельно и четко в микрофон. Напуганный до смерти и мучимый похмельем Басс казался на удивление трезвым и самоуверенным. На нем был его самый дорогой костюм: серой шерсти, шитый на заказ. Туго накрахмаленная белоснежная сорочка и кокетливый красный галстук-бабочка придавали ему вид чуть ли не академический. Вылитый эксперт – только в чем? Несмотря на протесты Джейка, он надел ковбойские сапоги из кожи страуса, за которые заплатил больше тысячи долларов. Надевал он их в исключительных случаях, каких до сих пор было – не более десятка. На сапогах настоял Люсьен еще одиннадцать лет назад, во время разбирательства первого дела, в котором они оба хотели выставить обвиняемого ненормальным. Басс внял голосу друга, и обвиняемый в полном душевном здравии отправился в Парчмэн. Во втором деле Басс вновь надел их, и вновь по просьбе Люсьена. Второй обвиняемый тоже оказался в тюрьме. Люсьен почему-то считал сапоги талисманом, приносящим удачу.

Джейк был категорически против. «Но сапоги опять могут произвести впечатление на присяжных», – спорил с ним Люсьен. «Только не баснословно дорогая кожа страуса», – отвечал ему Джейк. «Они слишком тупы, чтобы понять разницу, – заметил на это Люсьен. – Эта деревенщина обязательно проникнется доверием к человеку в сапогах», – продолжал убеждать он. «Отлично, – согласился наконец Джейк, – пусть надевает запачканные грязью охотничьи сапоги, которые более привычны местному жителю». «Но ведь они не подойдут к моему костюму!» – воспротивился Басс.

Он уселся в свидетельское кресло, закинув ногу на ногу, покачивая носком сапога. Улыбнулся изящной форме носка, улыбнулся жюри. Страус, из чьей кожи сшиты сапоги, мог бы гордиться.

Подняв голову от своих записей, Джейк увидел возвышавшийся над барьером сапог Басса. Им любовался эксперт, он притягивал к себе взгляды присяжных. Джейк сделал нервное глотательное движение и предпочел заняться своими бумагами.

– Назовите, пожалуйста, ваше имя.

– Доктор У.Т. Басс. – Психиатр оторвал взгляд от своей обуви, многозначительно посмотрел на Джейка.

– Ваш адрес?

– Джексон, штат Миссисипи, Уэст-Кантербери, девятьсот восемь.

– Род занятий?

– Я врач.

– У вас есть лицензия на право практиковать в Миссисипи?

– Да.

– Когда она выдана?

– Восьмого февраля шестьдесят третьего года.

– Вы имеете право практиковать и в других штатах?

– Да.

– Где именно?

– В Техасе.

– А когда вы получили эту лицензию?

– Третьего ноября шестьдесят второго года.

– Какой колледж вы оканчивали?

– Степень бакалавра я получил в пятьдесят шестом году в Миллсэпс-колледже, а доктором медицины стал в шестидесятом в Центре медицинских исследований при Техасском университете в Далласе.

– Это официально признанное учебное заведение?

– Да.

– Кем оно учреждено?

– Советом по медицинскому образованию и учреждениям здравоохранения Американской медицинской ассоциации – зарегистрированной властями организации медицинских работников, а также комиссией по образованию при правительстве штата Техас.

Басс немного расслабился, поменял положение ног, выставив на обозрение публике левый сапог. Сидя в удобном вращающемся кресле, он раскачивался взад и вперед на виду у присяжных.

– Где и как долго вы проходили ординатуру?

– По окончании колледжа я в течение двенадцати месяцев работал ординатором в медицинском центре «Роки маунтин» в Денвере.

– Какая у вас основная медицинская специальность?

– Психиатрия.

– Объясните нам, что это значит.

– Психиатрия – это отрасль медицины, изучающая нарушения мозговой деятельности. Как правило, хотя и далеко не всегда, психиатрия имеет дело с аномалиями поведенческого аспекта человека, когда истинную суть этих аномалий установить не удается.

Первый раз за то время, что Басс просидел в кресле свидетеля, Джейк позволил себе вздохнуть с облегчением. Эксперт держался молодцом.

– А теперь, доктор, – прохаживаясь рядом с ложей присяжных, проговорил Джейк, – расскажите жюри о специальной подготовке, которую вы прошли в области психиатрии.

– Специальную подготовку по психиатрии я проходил в течение двух лет в качестве слушателя при Техасской клинике психических болезней – общепризнанном центре исследований в данной области. Я занимался клинической работой с психоневротическими и психическими больными. Изучал психологию, психопатологию, психотерапию и физиотерапию. Подготовка под руководством компетентных специалистов включала также психиатрические аспекты общей медицины, детскую психологию, психологию подростков и взрослых.

Сомнительно было, чтобы кто-нибудь из сидевших в зале понимал, о чем идет речь, но ведь перед ними выступал человек, внезапно оказавшийся гением, экспертом, – раз уж у него хватало ума и образованности на то, чтобы не запутаться во всех этих мудреных словах. Со своим галстуком-бабочкой и словарным запасом Басс завоевывал доверие аудитории, даже несмотря на ковбойские сапоги.

– У вас есть диплом Американской ассоциации психиатров?

– Конечно, – скромно признал Басс.

– В какой области он вам присужден?

– Психиатрии, само собой.

– Когда?

– В апреле шестьдесят седьмого.

– Что необходимо для того, чтобы получить такой диплом?

– Кандидат должен сдать устный и практические экзамены, а также письменный экзамен в присутствии членов ассоциации.

Глядя в свои записи, Джейк заметил, как Масгроув подмигнул прокурору.

– Доктор, являетесь ли вы членом каких-либо профессиональных объединении?

– Да.

– Назовите их, пожалуйста.

– Я член Американской медицинской ассоциации, Американской ассоциации психиатров и медицинской ассоциации штата Миссисипи.

– Сколько времени вы занимаетесь психиатрией?

– Двадцать два года.

Сделав три шага по направлению к судейскому столу, Джейк в упор посмотрел на внимательно слушавшего вопросы и ответы Нуза:

– Ваша честь, защита предлагает доктора Басса в качестве эксперта по психиатрии.

– Очень хорошо. Вы хотите задать вопросы свидетелю, мистер Бакли?

Окружной прокурор поднялся, держа в руке блокнот.

– Да, ваша честь, всего несколько вопросов.

Удивленный, но ничуть не обеспокоенный, Джейк занял место рядом с Карлом Ли. Эллен в зале так и не появилась.

– Как вы думаете, доктор Басс, вы являетесь экспертом в области психиатрии? – был первый вопрос Бакли.

– Да.

– Вы когда-нибудь преподавали психиатрию?

– Нет.

– У вас есть печатные работы по психиатрии?

– Нет.

– Если не книги, то, может быть, статьи?

– Нет.

– Если я вас правильно понял, вы член Американской медицинской ассоциации, член медицинской ассоциации штата и член Американской ассоциации психиатров?

– Да.

– Приходилось ли вам когда-нибудь занимать какие-нибудь должности в этих организациях?

– Нет.

– Вы занимаете в настоящее время какую-нибудь штатную должность в одной из клиник?

– Никакую.

– Включает ли в себя опыт вашей практической работы сотрудничество на профессиональной основе с федеральным правительством или правительством какого-либо штата?

– Нет.

Самоуверенность постепенно сходила с лица Басса, интонации становились все более сдержанными. Он бросил на Джейка быстрый взгляд – тот перелистывал бумаги.

– Доктор Басс, в настоящее время вы располагаете полнообъемной врачебной практикой?

Эксперт заколебался, бросил быстрый взгляд на сидевшего во втором ряду Люсьена.

– Я веду постоянный прием пациентов.

– Сколько у вас пациентов, и как часто вы их принимаете? – с доверительным видом поинтересовался Бакли.

– Ко мне обращаются пять – десять человек в неделю.

– То есть один-два в день?

– Примерно так.

– Это можно назвать полнообъемной врачебной практикой?

– Я занят работой настолько, насколько мне это доставляет удовольствие.

Бакли бросил свой блокнот на стол и повернулся к Нузу:

– Ваша честь, обвинение выступает против того, чтобы этот человек был привлечен к процессу в качестве эксперта-психиатра. Совершенно очевидно, что для этого он недостаточно квалифицирован.

Джейк вскочил с раскрытым ртом.

– Протест отклонен, мистер Бакли. Вы можете продолжать, мистер Брайгенс.

Собрав свои бумаги, Джейк направился к микрофону, отдавая себе отчет в том, насколько ловко противник бросил тень сомнений на его главного свидетеля. Басс сидел и тихо притопывал ногами.

– Доктор Басс, скажите, вы обследовали обвиняемого Карла Ли Хейли?

– Да.

– Сколько раз?

– Трижды.

– Когда было первое обследование?

– Десятого июня.

– Цель обследования?

– Определить психическое состояние обвиняемого на день обследования и на день совершения им убийства, то есть двадцатое мая.

– Где проводилось обследование?

– В здании тюрьмы округа Форд.

– Вы сами проводили обследование?

– Да. Нас было только двое – мистер Хейли и я.

– Сколько вы потратили времени на обследование?

– Три часа.

– Вы ознакомились с анамнезом?

– В общих чертах, я бы сказал. Мы долго говорили о прошлом обвиняемого.

– И что же вы узнали?

– Ничего примечательного, за исключением Вьетнама.

– А что о Вьетнаме?

Басс сложил руки на своем чуть выпиравшем вперед животе и нахмурился.

– Видите ли, мистер Брайгенс, как и все вьетнамские ветераны, с которыми мне приходилось работать, мистер Хейли тоже в значительной мере подвергся ужасному воздействию реальностей войны.

«Война – это ад», – подумал Карл Ли. Он сидел и внимательно слушал.

Да, во Вьетнаме был ад. Там его ранили. Там он терял друзей. Убивал. Убивал многих. Убивал детей – вьетнамских детишек с винтовками и гранатами. Это было страшно. Ему хотелось бы навсегда забыть об этом, однако деться от мыслей было некуда, временами по ночам его мучили кошмары. Тем не менее он не чувствовал, что становится из-за всего пережитого тронутым, что сходит с ума. Не было у него такого ощущения и после того, как Кобб и Уиллард получили свое. Наоборот, он сознавал, что ему приятно от того, что те двое теперь мертвы. Это все равно что убить врага там, во Вьетнаме.

Как-то в камере Карл Ли выложил все Бассу – тот не обратил на эти слова особого внимания. Да и разговаривали они всего дважды, по часу, не более.

Карл Ли не сводил глаз с присяжных и с недоверием вслушивался в слова эксперта, объяснявшего, каким чудовищным потрясениям подвергся во Вьетнаме обвиняемый. Голос Басса поднялся по меньшей мере на октаву, когда он профессиональным языком излагал суть отпечатавшихся в мозгу Хейли вьетнамских впечатлений ничего не понимавшим в терминологии непрофессионалам. Звучало это все очень серьезно. Многолетние ночные кошмары, различные мысли – все это не так уж беспокоило самого Карла Ли, но, по словам Басса, выходило, что все это было проявлением душевного расстройства.

– Обвиняемый с легкостью шел на разговор о Вьетнаме?

– Не совсем так.

И Басс пускался в рассуждения относительно того, с каким трудом приходилось ему извлекать военные воспоминания из закомплексованного, перегруженного, возможно, очень неустойчивого подсознания мистера Хейли. Сам Карл Ли знал, что на деле все было иначе. Однако, ничем не выдавая удивления, он слушал, впервые в жизни задаваясь вопросом: может, он действительно немного не в себе?

Через час с войной было покончено, ее разрушительные для психики обвиняемого последствия досконально проанализированы. Джейк решил, что можно идти дальше.

– Доктор Басс, какие еще, помимо войны во Вьетнаме, события в жизни обвиняемого повлияли, по-вашему, на его ментальное состояние?

– Кроме изнасилования его дочери, другого события подобного рода я не обнаружил.

– Вы говорили об этом с Карлом Ли?

– Во время всех трех обследований и очень длительное время.

– Объясните присяжным, каким образом изнасилование дочери подействовало на мистера Хейли.

Басс провел пальцем по щеке, вид у него был несколько озадаченный.

– Честно говоря, мистер Брайгенс, кратко это объяснить невозможно.

Задумавшись, Джейк, по видимости, тщательно взвешивал заявление эксперта.

– Хорошо, не могли бы вы в таком случае сообщить жюри свои самые общие выводы?

С мрачным видом Басс кивнул:

– Я постараюсь.

Устав слушать У.Т., Люсьен переключил внимание на присяжных, стараясь встретиться взглядом с Клайдом Сиско, которому тоже надоели заумные речи эксперта, но очень понравились его сапоги. Краем глаза Люсьен наблюдал за ним, выжидая момент, когда Клайд поднимет голову.

В конце концов восторженный взгляд Сиско соскользнул с подметок сапог доктора Басса и переместился на Карла Ли, затем на Бакли, потом – на одного из репортеров, сидящего в первом ряду. Через несколько мгновений взор Клайда уперся в пожилого бородатого, с дикими глазами, человека, который когда-то заплатил ему восемьдесят тысяч наличными за исполнение гражданского долга, то есть за помощь жюри присяжных в вынесении должного вердикта. Глядя друг на друга, мужчины обменялись улыбками. «Сколько?» – спрашивали глаза Люсьена. Сиско сделал вид, что вслушивается в слова эксперта, но тут же снова повернул голову к Люсьену. «Сколько?» – беззвучно шевельнулись губы человека с бородой.

Сиско смотрел на Басса, размышляя о цене, которую обе стороны признали бы справедливой. Скосив глаза в сторону Люсьена, он почесал подбородок, затем провел пятерней по лицу и закашлялся. Кашлянув несколько раз, Клайд вновь принялся внимательно слушать показания психиатра.

«Пять сотен или пять тысяч?» – спрашивал себя Люсьен. Зная Сиско, нужно было исходить из пяти, а то и пятидесяти тысяч. Для Люсьена разницы не было никакой – он все равно заплатил бы требуемую сумму. Сиско этого заслуживал.

К половине одиннадцатого Нуз уже раз сто протер очки и выпил не менее десяти чашек кофе. Его мочевой пузырь настоятельно требовал опорожнения.

– Пора немного отдохнуть. Объявляю перерыв до одиннадцати.

Стукнув молотком о стол, он исчез за створками находившейся у него за спиной двери.

– Ну, как я? – нервно спросил Басс, следуя по пятам за Джейком и Люсьеном, поднимавшимися в библиотеку на третьем этаже.

– Все идет отлично, – отозвался Джейк. – Только не выставляй напоказ свои сапоги.

– Сапоги – это самое главное, – запротестовал Люсьен.

– Мне нужно выпить, – с отчаянием признался У.Т.

– И не думай об этом, – насторожился Джейк.

– Мне тоже, – поддержал собутыльника Люсьен. – Давай заглянем к тебе в офис, пропустим по одной.

– Отличная идея! – с воодушевлением воскликнул Басс.

– Забудь! – Джейка было трудно сбить. – Сейчас ты трезв и отлично справляешься с задачей.

– У нас целых полчаса, – заметил Басс, направляясь с Люсьеном к выходу из библиотеки.

– Нет! Не делай этого, Люсьен! – крикнул им вслед Джейк.

– Только по одной, – откликнулся тот, показывая Джейку указательный палец. – Только по одной.

– Одной вам еще ни разу не хватило.

– Пошли с нами, Джейк. Это приведет в порядок твои нервы.

– Только по одной, – повторил, как эхо, Басс, уже спускаясь по лестнице.

 

* * *

 

В одиннадцать Басс сам уселся в свидетельское кресло и остекленевшими глазами уставился на жюри. Он улыбался, ему хотелось хихикнуть. Но, зная о том, что вг первых рядах сидят художники, он старался как можно больше походить на настоящего эксперта. Выпивка его действительно успокоила.

– Доктор Басс, вам знаком тест по уголовной ответственности, составленный в соответствии с правилом М. Нотена?

– Безусловно! – с видом превосходства заявил психиатр.

– Не объясните ли вы это правило присяжным?

– Конечно. Правило М. Нотена является стандартом для уголовного законодательства штата Миссисипи, равно как и для законодательства пятнадцати других штатов. Оно было сформулировано в Англии в тысяча восемьсот сорок третьем году, когда человек по имени Дэниэл М. Нотен попытался совершить покушение на тогдашнего премьер-министра, сэра Роберта Пила. Однако по ошибке он убил секретаря премьер-министра Эдварда Драммонда. Во время судебного процесса было однозначно доказано, что М. Нотен страдал тем, что мы называем параноидальной шизофренией. Присяжные вынесли вердикт о невиновности на основании того, что человек не отдавал себе отчета в своих поступках. Подобную ситуацию впоследствии стали называть правилом, или случаем, М. Нотена. Это правило действует в Великобритании и шестнадцати наших штатах.

– Что означает правило М. Нотена?

– Это очень простое правило. Предполагается, что каждый человек находится в здравом уме, и для того чтобы адвокат мог строить свою защиту, исходя из того, что его клиент действовал в невменяемом состоянии, суду должны быть представлены доказательства, свидетельствующие о том, что обвиняемый сделал то, что он сделал, находясь в таком душевном состоянии, когда он не мог отдавать себе отчета о характере и сути совершаемого им акта, или же если он не мог знать, что поступает неправильно.

– Не могли бы вы выразиться яснее?

– Хорошо. Если обвиняемый не способен отличить добро от зла, он должен быть признан психически ненормальным.

– Уточните, что вы понимаете под психической ненормальностью.

– С медицинской точки зрения это ровным счетом ничего не значит. Это строго официальный термин, который определяет состояние разума личности.

Сделав глубокий вдох, Джейк ринулся дальше:

– А теперь, доктор, основываясь на данных обследования обвиняемого, скажите, пришли ли вы к каким-либо выводам относительно состояния разума Карла Ли Хейли на двадцатое мая сего года в момент совершения им убийства двух человек?

– Да, пришел.

– И каковы ваши выводы?

– Мое мнение заключается в том, – медленно начал Басс, – что обвиняемый полностью утратил связь с реальным миром после того, как его дочь была изнасилована. Когда увидел ее после изнасилования, он был не в состоянии узнать ее, а после того как кто-то сказал ему, что дочь его изнасилована двумя мужчинами, избита и едва избежала повешения, в мозгу мистера Хейли что-то замкнуло. Мое объяснение несколько упрощено, но так все и было. Что-то замкнуло. Он оторвался от реальности. «Их нужно было убить», – вот что он сам сказал мне. Еще он говорил, что, увидев насильников в суде, он никак не мог понять, для чего это полицейские охраняют их. Он ждал, что кто-то из офицеров вот-вот вытащит свое оружие и накажет преступников. Но прошло несколько дней, а их никто так и не убил, поэтому Карл Ли посчитал, что люди ждут, когда это сделает он. То есть я хочу сказать, что мистер Хейли считал: в нашей системе обязательно должен быть человек, который убьет тех, кто надругался над его дочерью. Другими словами, мистер Брайгенс, разум его не воспринимал наши представления о жизни. Он очутился в другом мире. Он потерял ориентировку. Он был сломлен.

Басс сознавал, что говорит красиво. Теперь уже он обращался не к адвокату, а напрямую к жюри.

– На следующий день после изнасилования он отправился к дочери в больницу. Девочка едва могла говорить, у нее были сломаны челюсти, она страдала от боли, но все же смогла сказать отцу, что видела, как он бежит к ней через кусты, чтобы спасти, только почему же в самом конце он куда-то пропал? Вы можете себе представить, что испытал мистер Хейли, услышав такое? А позже она рассказала, как лежала и звала своего папочку, а те двое хохотали и говорили ей, что никакого папочки у нее нет.

Этих слов Джейк не слышал: изучая справки Эллен, он обнаружил, что ему осталось задать всего два вопроса.

– Я попрошу вас, доктор Басс, исходя из ваших обследований Карла Ли Хейли и диагноза его душевного состояния в момент стрельбы, сообщить присяжным, есть ли у вас более или менее профессионально обоснованное мнение относительно того, был ли Карл Ли в состоянии в те мгновения различать добро и зло?

– Такое мнение у меня есть.

– Сообщите нам его.

– В те минуты разум обвиняемого был абсолютно неспособен отличить хорошее от дурного.

– Есть ли у вас мнение, основанное на тех же факторах, относительно способности Карла Ли адекватно оценивать характер и суть производимых им действий?

– Да, есть.

– И какое же оно?

– Как эксперт в области психиатрии, я считаю, что мистер Хейли никоим образом не мог адекватно оценивать характер и суть производимых им действий.

– Благодарю вас, доктор. Больше вопросов у меня нет.

Собрав свои бумаги, Джейк с достоинством прошел к столу, за которым сидел Карл Ли. Он бросил взгляд на Люсьена – тот улыбался и одобрительно кивал. Посмотрел на присяжных: они задумчиво изучали Басса. Ванда Уомэк, симпатичная молодая женщина, послала Джейку едва заметную улыбку. Это был первый положительный знак, поданный ему из состава жюри после начала процесса.

– Пока идет неплохо, – прошептал Карл Ли.

– Да ты настоящий псих, приятель, – также шепотом ответил ему Джейк.

– Перекрестный допрос? – обратился Нуз к прокурору.

– Всего пару вопросов, – бросил тот, подходя к микрофону.

Джейк и в мыслях не мог себе представить, каким образом Бакли будет строить свой спор с экспертом по психиатрии, даже если этим экспертом был У. Т. Басс.

Однако Бакли и не собирался рассуждать о психиатрии.

– Доктор Басс, как ваше полное имя?

Джейк обмер. Был в этом вопросе какой-то отвратительный намек. Уж больно подозрительно выглядел прокурор.

– Уильям Тайлер Басс.

– А если короче?

– У.Т. Басс.

– Вы когда-нибудь были известны под именем Тайлер Басс?

Психиатр замялся.

– Нет, – выдавил он.

Джейка охватило чувство тревоги – как будто что-то острое вонзилось в живот. От подобного вопроса ничего хорошего ждать не приходилось.

– Вы уверены? – Брови Бакли высоко поднялись, выражая тем самым крайнюю степень недоверия.

Басс пожал плечами:

– Может, когда-то в юности.

– Понятно. Вы упоминали, что изучали медицину в Центре медицинских исследований Техасского университета?

– Совершенно верно.

– Где он расположен?

– В Далласе.

– В какие годы вы там учились?

– С пятьдесят шестого по шестидесятый.

– Под каким именем вы числились в списках студентов?

– Уильям Т. Басс.

Джейк сидел, окаменев от страха. Бакли что-то знал – что-то темное, известное только ему самому и Бассу.

– В студенческие годы вы когда-нибудь использовали имя Тайлер Басс?

– Нет.

– Вы уверены в этом?

– Полностью.

– Какой у вас номер по реестру социального страхования?

– 410-96-8585.

У себя в блокноте Бакли поставил какую-то галочку.

– А когда вы родились? – медленно выговаривая слова, спросил он.

– Четырнадцатого сентября тысяча девятьсот тридцать четвертого года.

– Как звали вашу мать?

– Джонни Элизабет Басс.

– Девичья фамилия?

– Скидмор.

Еще одна галочка. Басс с тревогой смотрел на Джейка.

– Место рождения?

– Кэрбондэйл, штат Иллинойс.

Новая пометка.

Можно было заявить протест – подобные вопросы к сути дела отношения не имели, и Нуз скорее всего протест бы поддержал, – однако ноги у Джейка сделались совсем ватными, суставы не подчинялись. Он боялся, что если начнет вставать и заговорит, то только выставит себя в смешном свете.

Посмотрев на свои галочки, Бакли на мгновение задумался. Весь зал замер в ожидании следующего вопроса, чувствуя, что он должен быть сокрушающим. Басс взирал на окружного прокурора, как приговоренный к расстрелу смотрит на своих палачей, надеясь и молясь в душе, чтобы пули его миновали.

Подняв голову, Бакли улыбнулся эксперту.

– Доктор Басс, вы когда-нибудь находились под судом за совершение уголовного преступления?

Отразившись от стен зала, прозвучавший в полной тишине вопрос всей своей неимоверной тяжестью рухнул на трясущиеся плечи Тайлера Басса. Ответ можно было прочесть в его бегающих глазах.

Карл Ли судорожно сглотнул и повернул голову к своему адвокату.

– Конечно, нет! – громким, отчаянным голосом выкрикнул Басс.

Бакли только кивнул и подошел к своему столу, где Масгроув почтительно передал ему какие-то бумаги.

– Вы уверены? – грозно спросил он эксперта.

– Да, уверен! – Басс не отрывал взгляда от листов в руке прокурора.

Джейк сознавал, что должен встать и сказать или сделать что-то, чтобы остановить готовый вот-вот обрушиться топор, но мозг его был парализован.

– Значит, уверены? – переспросил Бакли.

– Да, – подтвердил Басс, стиснув зубы.

– Вас никогда не осуждали за совершение уголовного преступления?

– Никогда.

– Вы также уверены в этом, как и во всех своих предыдущих показаниях?

Это была ловушка. Смертельный, гибельный вопрос, который неоднократно задавал и Джейк. Теперь же, услышав его от своего противника, Джейк понял, что с Бассом покончено. Как, впрочем, и с Карлом Ли.

– Безусловно, – с вызывающим высокомерием ответил Басс.

Бакли изготовился, чтобы нанести последний удар.

– Вы хотите сказать настоящему жюри присяжных, что это не вы семнадцатого октября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года были осуждены в Далласе под именем Тайлера Басса за совершение уголовного преступления?

Свой вопрос Бакли задал, поглядывая время от времени то в свои бумаги, то на ложу присяжных.

– Это ложь, – тихо и неубедительно произнес Басс.

– Вы уверены в том, что это ложь?

– Очевидная и явная ложь.

– А вы в состоянии отличать ложь от истины, доктор Басс?

– Да, черт побери!

Нуз нацепил на переносицу очки и подался вперед.

Присяжные больше не раскачивались в своих креслах. Ручки репортеров замерли над блокнотами. Стоявшие вдоль задней стены зала полицейские вытянулись по стойке «смирно», напряженно вслушиваясь.

Из пачки бумаг Бакли вытянул один лист и принялся вчитываться в него.

– Вы хотите сказать настоящему жюри, что это не вас семнадцатого октября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года осудили за изнасилование?

Джейк знал, как важно сохранять спокойствие, невозмутимое выражение лица даже в самые драматические минуты процесса. Это было очень важно – дать присяжным возможность видеть уверенно-благожелательное лицо защитника. Джейк тысячи раз отрабатывал эту маску: все-отлично-и-я-полностью-контролирую-ситуацию; он сохранял ее в ходе многих процессов и в различных ситуациях, однако фраза «осудили за изнасилование» заставила его побледнеть. Боль и отчаяние, отразившиеся на лице Джейка, были без ошибки прочитаны по крайней мере семью парами глаз, устремленными на него из ложи.

Остальные изучали эксперта.

– Вы были осуждены за изнасилование, доктор? – спросил Бакли после длительного молчания в зале.

Ответа не последовало.

Стряхнувший остатки дремы Нуз подался в кресле по направлению к психиатру:

– Ответьте на поставленный вопрос, доктор Басс.

Не обращая внимания на слова его чести, Басс, глядя на окружного прокурора, проговорил:

– Вы вышли не на того человека.

Бакли фыркнул и подошел к Масгроуву, в руках которого были еще более внушительные на вид документы. Из большого белого конверта он достал листы, походившие на фотографии размером 8х10.

– Так вот, доктор Басс, у меня здесь есть несколько фотоснимков, сделанных в полицейском управлении Далласа одиннадцатого сентября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года. Не хотите взглянуть на них?

Никакого ответа.

Бакли протянул снимки эксперту:

– Посмотрите, доктор Басс. Может, это освежит вашу память.

Басс медленно покачал головой, затем опустил ее и уперся взглядом в свои сапоги.

– Ваша честь, обвинение передает на рассмотрение суда эти копии, заверенные должным образом, согласно акту конгресса о доказательствах, фигурирующих в процессах по уголовным делам. Они имеют непосредственное отношение к обвинению, выдвинутому штатом Техас против Тайлера Басса, и получены законным образом через официальные источники города Далласа, штат Техас. Согласно представляемым документам, некто по имени Тайлер Басс признан уголовным судом штата Техас семнадцатого октября тысяча девятьсот пятьдесят шестого года виновным в совершении изнасилования. Мы в состоянии доказать, что Тайлер Басс и свидетель доктор У.Т. Басс являются одним и тем же лицом.

Масгроув вежливо вручил Джейку копию каждого документа.

– Будут ли какие-либо протесты относительно предъявления суду этих доказательств? – спросил Нуз, повернувшись к Джейку.

Нужна речь. Блестящее, глубоко прочувствованное объяснение, которое тронуло бы сердца присяжных, заставив их рыдать от жалости к Бассу и его пациенту. Но судебная процедура ничего подобного для данного момента не предусматривала. Какие могут быть протесты? Не имея сил встать, Джейк только покачал головой. Никаких протестов.

– Других вопросов у обвинения нет, – объявил залу Бакли.

– Может, у вас есть дополнительные вопросы, мистер Брайгенс?

За какую-то долю секунды Джейк просто не мог придумать ничего такого, что хоть чуть-чуть улучшило бы сложившуюся ситуацию. Жюри и так уже достаточно много услышало от эксперта по психиатрии.

– Нет.

– Очень хорошо. Доктор Басс, вы свободны.

Пройдя через створки в барьере, а затем по центральному проходу. Басс быстро покинул зал. Джейк с ненавистью смотрел ему в спину. Необходимо показать присяжным, как шокированы, как потрясены до глубины души адвокат и его подзащитный. Жюри должно понять, что бывший преступник занял место свидетеля обманом, о котором ни Хейли, ни Джейк и не подозревали.

Когда дверь за Бассом закрылась, Джейк обвел взглядом присутствовавших в надежде увидеть хотя бы одно ободряющее лицо. Но таких в зале он не нашел. Люсьен чесал бороду, не поднимая глаз от пола. Лестер сидел, сложив руки на груди, во взоре его читалось отвращение. Гвен плакала.

– Вызывайте вашего следующего свидетеля, – сказал Нуз.

Но Джейк все еще надеялся. В третьем ряду между преподобным Олли Эйджи и преподобным Лютером Рузвельтом сидел Норман Рейнфилд. Когда взгляды их встретились, Норман нахмурился и покачал головой, как бы говоря: «Я тебя предупреждал».

Белая половина зала почти вся сидела в расслабленном состоянии, некоторые даже слали Джейку насмешливые улыбки.

– Мистер Брайгенс, вы можете вызывать своего следующего свидетеля, – вторично обратился к Джейку судья.

Зная, что делать этого не следовало бы, Джейк все же попытался встать. Колени подогнулись, обеими ладонями ему пришлось крепко упереться в стол.

– Ваша честь, – проговорил он высоким, пронзительным голосом, голосом побежденного, – не могли бы мы сделать перерыв до часу?

– Но, мистер Брайгенс, сейчас только половина двенадцатого.

Ложь была бы здесь очень к месту.

– Да, ваша честь, но наш следующий свидетель отсутствует и будет не раньше часа.

– Хорошо. Сделаем перерыв до часу. Юристов попрошу пройти ко мне в кабинет.

По соседству с кабинетом судьи находилась небольшая комната с автоматом для варки кофе, здесь судебные чиновники время от времени собирались посплетничать. Следующей по коридору была дверь в туалет. Джейк прикрыл ее за собой, заперся, снял пиджак, бросив его на пол. Затем он встал на колени перед унитазом, и через мгновение его вырвало.

Оззи стоял рядом с судьей и заставлял себя болтать о каких-то мелоч