ВОРОНЫ-АРТИСТКИ

 

В конце апреля я заметил в нашем саду на верхушках деревьев вороньи гнёзда. Вороны с громким карканьем носились по саду. Я целыми часами наблюдал за ними в бинокль. Мне удалось заметить, как ворона кормит своих птенцов. Мать ещё только подлетает к гнезду, а вороненок уже широко разевает клюв и кричит во все горло: «Ка!» Он получает пищу из клюва прямо в горло. Мать клювом пропихивает туда пищу.

Я выпустил в сад обезьянку Гашку. Гашка забралась на дерево, уселась на самой верхушке и стала лакомиться пауками. Она снимала их с листьев.

Тут её заметила ворона: она пролетала мимо Гашки. Через две-три минуты она вернулась с подругами. Вороны покружились вокруг обезьяны, разлетелись в стороны, но скоро вернулись в ещё большем количестве. Они расселись на соседних деревьях, пошумели, покричали, а потом стали подступать к Гашке.

Обезьянка не обращала внимания на наступающих врагов. Она беззаботно прыгала с ветки на ветку, продолжая лакомиться пауками.

Вороны, каркая, то отлетали, то вновь налетали на Гашку. Их стая всё увеличивалась, и чем больше слеталось ворон, тем они становились смелее. Мне кажется, Гашка просто притворялась, что не видит птиц. Вдруг одна из ворон подлетела к обезьянке — и как клюнет её в хвост! За ней — другая. Гашка сообразила, что её положение не из приятных. Я позвал Гашку, и она быстренько спустилась на землю.

На следующий день я вышел в сад с запасом хлеба и мяса. Я стал бросать хлеб и мясо воронам.

«Может быть, они привыкнут ко мне», — думал я.

Ничего не получилось! Стая воробьёв налетела на разбросанный корм и моментально все уничтожила. Как будто я для них накидал!

А через несколько дней я встретил на улице мальчика, который прятал в шапке какую-то птицу.

— Что это у тебя?

— Воронёнок.

— Где ты взял?

— Там, в саду!

— Слушай, — сказал я, — отдай мне птицу, ты ее только замучаешь. Ведь не сумеешь вырастить!

Мальчик крепко прижал к груди шапку:

— Не отдам!

— Послушай, — продолжал я, — ты не умеешь кормить птенца, и он у тебя умрёт. А я его выкормлю. Ты будешь ко мне ходить и сам научишься ухаживать за птицами.

Он молчал.

— У меня много птиц, — уговаривал я, — и животных. Есть и медведь. И лисы. И волки. Хочешь, я покажу тебе? Только отдай мне птицу. А я тебе за неё дам вот что. — И я показал ему деньги.

Мальчуган взял монету и отдал мне воронёнка. Я повёл мальчика в свой «уголок».

У мальчугана разгорелись глаза. Он долго смотрел на зверей.

Утром, едва только я проснулся, мне говорят:

— Там вас мальчишки дожидаются.

— Какие мальчишки?

— С птицами.

Я вышел в коридор. В прихожей стояли мальчики с воронятами в кулаках и шапках.

— Владимир Леонидович, вы воронят покупаете, вот мы вам принесли!

Я понял: это вчерашний мальчик разнес обо мне такой слух.

Пришлось купить бедных птенцов.

С тех пор ребята с воронятами стали ко мне ходить каждый день.

Я теперь покупал просто из жалости. Я знал: не купишь — мальчишки замучают птенцов. Покупая, я всегда говорил:

— Мне больше не надо, ребята! Не вздумайте разорять гнёзда. Ворона — птица полезная: она истребляет вредных насекомых.

Я старался заинтересовать ребят жизнью животных. Скоро я увидел, что беседы не пропадают даром.

Один раз гурьба мальчиков и девочек притащила ко мне подростка, который разорил гнездо.

— Накажите его, пожалуйста! — кричали ребята. — Скажите ему, чтобы он никогда больше не трогал гнёзда.

Но дома на меня сердились:

— Опять воронёнок! Что ты будешь делать с этими крикунами? Ещё один мучитель не будет давать спать по утрам!

Действительно, мои крикуны мало считались с покоем и сном людей.

Куда девать птенцов? Я устроил их на чердаке. Там я поставил восемнадцать гнёзд.

Рано утром я уже на ногах и лезу на чердак с корзиной корма. Тут у меня и муравьиные яйца, и белый хлеб в миске с водой, и мелко нарубленное сырое мясо.

Самым маленьким — муравьиные яйца и моченый хлеб; тем, что постарше, — мясо, пропущенное с хлебом через мясорубку.

Воронята широко раскрывают клюв и машут полуголыми крылышками. Они кричат и тянутся ко мне. Я обхожу ряды крикунов и кидаю им в рот корм. У некоторых воронят пища выскакивает изо рта, и мне приходится пропихивать им мясо пальцем глубоко в горло.

Кормить воронят надо было каждый час. Я привык к ним и даже знал каждого в отдельности.

Много у меня было хлопот с этим кормлением. Мой служащий не мог заменить меня: у него были очень толстые пальцы, и воронятам было очень больно, когда он их кормил.

Недели через две моим воспитанникам уже не надо было пропихивать пищу в горло: они сами хватали мясо из рук и живо проглатывали.

Через несколько дней птенцы покрылись перьями в «колодочках» (перьями, свёрнутыми в трубочки) и стали ещё более жадными.

Потом мне пришлось на время уехать из Москвы. Перед отъездом я сказал своему помощнику:

— Не забывайте воронят на чердаке. Теперь они подросли и сами берут пищу.

Всё же, видно, служитель плохо заботился о птенцах.

Когда я вернулся в «уголок», я застал в живых только семь воронят. Зато это были самые сильные, самые весёлые воронята. Они перелетали с балки на балку, бегали, смешно переваливаясь то направо, то налево.

Воронята уже многое умели: разрывали землю, глотали мелкие камешки, чистили клювом пёрышки и даже сами ловили мух.

Меня они не боялись. Они смело подлетали ко мне, садились на плечи, на голову и вырывали пищу из моих рук.

— Ну, ребята-воронята, — сказал я, — пора приниматься за учёбу.

Я заказал плотнику широкую доску с воротцами. Когда доска была готова, я положил её на две тумбы, а на одной из тумб рассыпал корм. Сначала вороны издали недоверчиво посматривали на эту штуку с воротами. Они забавно наклоняли голову набок и смотрели то одним, то другим глазом. Но мало-помалу они становились смелее. Как бы хвастаясь своей смелостью друг перед дружкой, они подлетали к мясу, хватали его и отлетали.

В два дня мои ученики вполне освоились с новым аппаратом. Они уже бегали по доске — кто в ворота, кто мимо ворот — и быстро поедали разбросанный на доске корм.

Пришло время посадить ворон в «тюрьму». Я поставил для каждой вороны две клетки. Одну клетку (с вороной) я поместил на одну тумбу, а вторую клетку — на вторую. Между тумбами — доска с воротцами. На перекладину каждых ворот (их было на доске несколько) я клал по кусочку мяса.

Затем открывал дверцу клетки. Ворона выбегала из клетки, вскакивала на перекладину, жадно хватала мясо, проглатывала, прыгала на другие воротца, снова хватала мясо и так добиралась до другой клетки. Там её ждали вода, хлеб, мясо.

На следующий день я стал класть корм не на каждые ворота, а через одни или двое, но моя «артистка» всё равно прыгала, как вчера, и добиралась до конца.

Первый номер с вороной готов.

Вторую ворону я приучил идти не по перекладинам, а в самые ворота.

А третья ворона задавала концерты на колокольчиках.

К верхней перекладине каждых ворот я привесил по колокольчику, а в ушко колокольчика была продета верёвочка с узелком. Сначала ворона дёргала верёвочку за мясо, привязанное к узелку. Раздавался звон. Дёргая верёвочки, она звонила «во все колокола». А потом она уже и без мяса звонила. Колокольчики были подобраны так, что получалось: «Чижик-пыжик, где ты был?»

Остальные четыре вороны тоже не оставались без дела.

Я купил для них в игрушечном магазине маленькую соломенную колясочку. К оглоблям я пристроил мягкое резиновое кольцо и стал учить самую смелую ворону впрягаться в коляску. Это было нелегко. Я заставлял ее брать корм только через колечко. Она всё старалась схватить пищу не через кольцо, но я ей не давал. В конце концов я добился того, что, как только я показывал ей пищу, она вдевала голову в резиновый хомутик.

Через неделю упорного труда моя «вороная», вылезая из клетки, прыгала к коляске — на место между оглоблями — и вдевала голову в хомут. Тут она получала большую порцию вкусного корма.

Начинаем репетицию. Колясочка стоит на доске, клетка с вороной — на тумбе, а корм — у меня в кармане.

Тихий свист.

Открываю клетку. Ворона быстро бежит к коляске и впрягается. Я тотчас же подставляю ей блюдечко с едой и питьём. Ворона хватает кусок за куском, но я отодвигаю блюдечко на четверть метра. Ворона моментально вынимает голову из хомутика и спешит к блюдечку.

Но не тут-то было.

Я убираю блюдечко и не даю ей поесть до тех пор, пока она снова не впряжётся в коляску.

Постепенно, раз за разом, я всё дальше и дальше отодвигаю блюдечко от «вороной лошадки» и тем самым заставляю её двигаться по доске и тащить за собой колясочку.

Самое трудное было сделано.

Но это неинтересно, когда ворона тащит пустую колясочку.

 

Остальные три вороны тоже не оставались без дела. Одна сидела на «передке» за кучера. Я сделал из ленточки вожжи и приучил ворону-«кучера» дёргать их клювом. А две вороны выполняли самую легкую работу: они были пассажирами. Они спокойно стояли в колясочке. Им только дай побольше корму — их никуда не потянет, будут ехать в коляске хоть тысячу километров!

Однако недолго прожили мои учёные вороны на белом свете.

Раз я зашёл на чердак проведать учениц и ужаснулся: везде валялся пух, перья, краснели пятна крови. А на полу, под окном, лежали растерзанные птицы. В разбитое окно дул ветер…

Вороны и галки любят всё блестящее, а на крыше, как раз под слуховым окном, валялись осколки зеркала.

Вороны, стараясь достать заманчивые блестящие осколки, принялись долбить клювом оконное стекло. Долбили, долбили и продолбили в стекле дыру.

Этим воспользовался соседский кот. Он забрался на чердак через разбитое окно и по-своему расправился с «артистками».