батон И брусок, ВЕЛЬМОЖИ в КАНДАЛАХ, СУДЕЙСКИЕ

финансисты и писари

папаша убю: Подайте мне вельможный ларь, вельможный крюк, вельможный нож и вельможный свиток! А теперь запу­скайте вельмож!

В зал грубо вталкивают вельмож.

мамаша убю: Умерь свой пыл!

папаша убю: Имею честь объявить вам, что я намерен в инте­ресах королевской казны казнить всех вельмож и конфиско­вать их имущество.

вельможи: Караул! Слуги, воины, сюда!

папаша убю: Подведите первого вельможу и передайте мне вельможный крюк. Приговоренных к смерти я самолично расфасую по каменным мешкам, и там, в подвалах Потрошильной башни и Гонимонетного двора, им оттяпают голо­вы. (Велъможе.) Ты кто такой?

вельможа: Граф Витебский.

папаша убю: Твой годовой доход?

вельможа: Три миллиона риксдалеров.

папаша убю: Казнить!

Хватает его крюком и спускает в дыру.

мамаша убю: Какое зверство!

папаша убю: Давайте второго! Ты кто такой? {Вельможа не от­вечает.) Отвечай, убюдок!

вельможа: Великий герцог Познаньский.

папаша убю: Так! Ясно без расспросов. В дыру. Третий! Ты кто

такой? Ну и рожа!

вельможа: Герцог Курляндский, правитель Риги, Ревеля и Ми-

тавы.

папаша убю: О-о! Отлично! Еще что-нибудь у тебя есть?

вельможа: Больше ничего.

папаша убю: Тогда в дыру! Четвертый! Кто таков?

В ел ь м о жа: Князь Подольский.

папаша убю: Доход?

вельможа: Я разорился.

папаша убю: Каков подлец! За это — марш в дыру! Пятый! Кто

таков?

вельможа: Маркграф Торнский, пфальцграф Полоцкий.

Папаша убю: Нежирно. Нет ли у тебя других вотчин?

вельможа: Мне хватало и этого.

папаша убю: Ну ладно, и то хлеб. В дыру. Что ты там вякаешь,

Мамаша Убю?

мамаша убю: Ты слишком кровожаден.

папаша У Б ю:Э! Я разживаюсь! Сейчас велю зачитать перечень МОИХ владений, А ну, писарь, читай!

писарь: Графство Сандомирское.

папаша убю: Начинай с княжеств, болван!

писарь: Княжество Подольское, герцогство Познаньское, гер­цогство Курляндское, графство Сандомирское, графство Ви­тебское, пфальцграфство Полоцкое, маркграфство Торнское.

папаша УБЮ:А дальше?

писарь:Все.

папаша убю: Как это все?! Наживе подлежат все освободивши­еся от владельцев титулы и земли. А потому в дыру, в дыру

всех вельмож!

Вельмож сталкивают в каменный меток.

Живее — я желаю перейти к законотворчеству

голоса: Так-так, посмотрим!

папаша убю: Начнем с судебной реформы, затем займемся на­логами. судейские: Мы против всяких изменений!

папаша убю: Срынь! Во-первых, жалованье судейским отменя­ется.

С уд ейские: На что ж мы будем жить? Мы люди бедные.

папаша убю: Хватит с вас штрафов и имущества приговорен­ных к смерти.

первый судейский: Какой кошмар!

второй судейский: Какая подлость!

третий судейский: Неслыханно!

четвертый судейский: Бесчестно!

В с Е: В таких условиях мы отказываемся судить.

папаша уб ю: В дыру всех судейских!

Они отбиваются, но тщетно.

мамаша уб ю: Ты что творишь, Папаша Убю! А кто же будет от­правлять правосудие?

папаша убю: Подумаешь, дело! Сам буду отправлять! И, уви­дишь, пойдет как по маслу!

мамаша убю: Да уж представляю!

папаша убю: Цыц, убюдина! Атеперь, господа, перейдем к фи­нансам.

финансисты; Тут нечего, нечего менять!

папаша убю: Как это нечего — я желаю поменять все! Во-пер­вых, половина налогов отныне будет отходить лично мне.

финансисты: Губа не дура!

папаша убю: Далее, мы установим десятипроцентный налог на собственность — это раз, налог на торговлю и промышлен­ность — это два, налог на браки — это три и на кончину — это четыре, по пятнадцать франков каждый.

первый финансист: Какая чушь!

второй финансист: Какая дичь!

третий финансист: Полный финонсенс!

папаша убю: Ах, издеваться надо мной? В дыру финансистов!

Финансистов сталкивают в дыру.

 

мамаша убю: Да ты рехнулся! Что это за король — казнит всех

подряд!

папаша убю: А ну, срынь, пошла куда подальше!

мамаша убю: Ни суда, ни фиска!

папаша убю: Не бойся, деточка, я сам пойду по деревням и

взимну все налоги.

сцена III

Деревенский дом в окрестностях Варшавы. В нем собрались крестьяне.

первый крестьянин (входит): Важные новости! Король убит, принцы и герцоги тоже, лишь отрок Балдислав с матерью скрываются в горах. Трон захватил Папаша Убю.

второй Крестьянин: а вот еще известия. Я только что из Кра­кова и видел, как вывозили трупы трех с лишним сотен каз­ненных вельмож и пяти сотен судейских и финансистов. Го­ворят, налоги удваиваются, а собирать их будет король Убю самолично.

В с е: О милосердный Боже! Что с нами будет! Папаша Убю — гряз­ный подонок, и вся его семейка не лучше.

Один из крестьян: Слышите? Кто-то колотит в дверь!

Голос {из-за двери): Трах-тебе-в-брюх! Открывайте, пук срынья! Открывайте, во имя всех святых, Петра с Иоанном и Нико­лая-угодника в придачу! Открывайте, секир-финанс! Ах ты, кошель-раскошель, открывайте! Я пришел взимать налоги!

Дверь слетает с петель, врывается Убю с • полчищем крохоборов.

сцена IV

папаша уб ю: Кто тут у вас старейшина? (Вперед выходит старый

крестьянин.) Как тебя звать?

крестьянин: Станислав Лещинский.

папаша убю: Так вот, трах тебе-в-брюх, слушай меня внима­тельно, или эти господа обкарнают тебе ухи! Ты будешь слу­шать или нет?

станислав: Но ваша светлость еще ничего не сказали.

папаша убю: Уж битый час как говорю! Я что, по-твоему, на­нялся проповедовать в пустыне?

станислав: О нет!

папаша убю: Так вот, я говорю тебе, приказываю и повелеваю незамедлительно взимнуть, представить и подать все подати, иначе не сносить тебе головы. Эй, крохоборы, катите сюда казнавоз.

Выкатывают казнавоз.

станислав: Государь, с нас причитается всего 152 риксдалера, и мы их уплатили тому уж полтора месяца, на святого Мат­фея.

папаша убю: Весьма возможно, но я изменил порядок и пове­лел взимать все старые налоги дважды, а новые — трижды. Таким манером я быстро сколочу состояние, а там всех поре­шу и подамся в другое место.

крестьяне: Сжальтесь, пан Убю, сжальтесь над нами, мы совсем обнищали.

папаша убю: А мне-то что! Платите.

крестьяне: Не можем. Нечем — отдали все до последнего.

папаша убю: Платите! Не то сгною в кармане, запытаю, отмо-рочу бошки! Король я, трах-тебе-в-брюх, или не король?!

все: Ах, так! К оружию! За Балдислава, Божией милостью коро­ля Польского и Литовского!

папаша убю: Вперед, господа набеймошенники, выполняйте свой долг!

Завязывается схватка, дом обрушивает­ся, уцелевший староста Станислав убега­ет через поле. Убю собирает деньжата...

сцена V

Каземат в Торнской крепости. бордюр, в цепях, папаша убю

папаша убю: Вот, гражданин Бордюр, как оно все обернулось. Ты захотел, чтоб я тебе отдал, что обещал, а я не захотел, тог­да ты взбунтовался и угодил в тюрьму. Кошель-раскошель! Проделано отлично, сам согласись — в твоем же вкусе!

бордюр: Берегитесь, Папаша Убю. Вы правите всего пять дней, а перебили тьму народу, такого душегубства всем святым угод­никам не отмолить! Кровь короля и вельмож вопиет об от­мщении, и этот вопль'будет услышан.

папаша убю: У вас, дружище, недурно подвешен язык. Ока­жись вы на воле, пришлось бы с вами повозиться, однако же, насколько мне известно, из казематов Торна живым еще ни­кто не вышел. А посему доброй вам ночи, спите спокойно. Правда, тут любят иной раз порезвиться крысы, но надеюсь, это вас не потревожит.

Уходит. Двое тюремщиков закрывают дверь па все замки и засовы.

сцена VI

Царские покои в Москве.

царь алексей, его придворные, бордюр

царь алексей: Так это вы бесчестный наемник, причастный к смерти нашего августейшего брата Венцеслава?

бордюр: Простите, государь, меня вовлек, помимо моей воли, Папаша Убю.

алексей: Презренный лжец! Чего, однако, вы желаете?

бордюр: Убю обвинил меня в заговоре и бросил в тюрьму. Но я бежал, скакал верхом пять дней и пять ночей по степи, что­бы припасть к стопам Вашего Величества и умолять о поща­де и милости.

Ал е к с е и: А что ты предложишь в залог своей преданности?

бордюр: Меч наемного воина и подробный план городских ук­реплений Торна.

алексей: Ваш меч я принимаю, а план, ради святого Георгия, со­жгите — мне не нужно победы, купленной ценою вероломства.

бордюр: Отрок Балдислав, один из сыновей Венцеслава, остал­ся жив, и я сделаю все, чтобы восстановить его на троне.

Ал е к с е и: Какой чин был у тебя в польской армии?

бордюр: Я командовал пятым Вильненским драгунским полком и отдельной ротой при особе Убю.

алексей: Ну, а я назначаю тебя младшим есаулом Десятого каза­чьего полка, и горе тебе, если вздумаешь изменить. А будешь хорошо сражаться, получишь награду.

бордюр: Отваги мне не занимать.

алексей: Вот и прекрасно, а теперь изволь избавить нас от сво­его присутствия.

Уходит.

сцена VII

Зал Государственного совета во дворце Убю.

папаша убю, мамаша убю, махинансовые советники

папаша убю: Итак, господа, я открываю заседание. Прошу вас внимательно слушать и сохранять спокойствие. Сначала об­судим финансовые вопросы, а затем я расскажу вам о своем открытии, ибо я придумал, как делать погоду.

Один из советников: Браво, сир Убю!

мамаша убю: Вот олух!

папаша убю: Но-но, сударыня, цыц, срынь тя побери! Изволь­те помалкивать. Так вот, финансовые дела складываются не­плохо. Каждый день по улицам рыскают рвичулок-терьеры, да и набеймошенники работают не покладая рук. Куда ни ки­нешь взор — повсюду сожженные дома да обремененные подналожники.

советник: И с новыми налогами тоже все идет на лад?

 

мамаша убю: Увы, нет! Налог на брак дал пока всего одиннад­цать ссу, и это при том, что наш Папаша силком заставляет людей жениться.

папаша убю: Трах-тебе-в-брюх, секир-финанс, эй там, госпожа Финансиська, мое дело — говорить, раскрывая ухи, а ваше — раскрывать рот да слушать. (Смех.) То есть наоборот! Вечно вы меня сбиваете с толку и выставляете дурнем. Убю-разубю! (Входит гонец.) Что там еще? Убюрайся, сукин сын, не то со­гну и в карман запихну. Руки-ноги отвинчу и переколочу!

мамаша убю: Бедняги след простыл, но вот письмо.

папаша убю: Прочти-ка. А то я, кажется, тупею или вовсе чи­тать не умею. Да поскорей, убюдина, это, наверное, от Бор­дюра.

мамаша уб ю: Точно. Пишет, что его приветил царь и что он со­бирается отвоевать твои земли, восстановить на троне Балдислава, а тебя прикончить.

папаша убю: Ай-ай, боюсь! Мне страшно! Ох, умираю! Бедный я, несчастный! Господи Боже, что же делать? Злодей убьет ме­ня. О святой Антоний и все святые, спасите! А я отсыплю вам деньжат да понаставлю свечек. Что делать. Боже правый?!

Плачет и рыдает.

мамаша убю: Выход, папочка, один.

папаша убю: Какой же, душенька?

мамаша убю: Война!!!

все: Ура! Вот это честь по чести! С нами Бог!

папаша убю: Это значит — опять терпи колотушки?

первый советник: Скорей, скорей скликать войска!

второй: Запасать провиант!

третий: Готовить укрепления и пушки!

четвертый: И получать деньжата на военные нужды!

папаша убю: Еще чего! Придушу! Никаких деньжат! Хоро­шенькое дело! Раньше платили мне за то, что я воевал, а те­перь изволь и воевать, и денежки платить? Э, нет, свечки ед-

реные! Воюйте на здоровье, раз вам приспичило, но только даром.

все:Война! Война! Ура!

сцена VIII

Военный лагерь под Варшавой.

солдаты и Молотилы: Да здравствует Польша! Да здравству­ет Убю!

папаша убю: Эй, мать, подай мои доспехи и палочку-загоня-лочку О, какая тяжесть! Если что, мне нипочем не убюжать от врагов!

мамаша убю: Презренный трус!

папаша убю: Меч-посрынец не держится, деньгохват отвали­вается!!! Так я никогда не кончу снаряжаться, а русские все ближе, придут и убьют меня!

солдат: Ваше Убюжество уронило вухорез.

папаша убю: Срынощупом пришибю, рылорубом тя убю!

мамаша убю; Ну, до чего хорош в доспехах и шлеме — ни дать ни взять бронетыква!

папаша убю: Теперь—на коня! Господа, ведите моего доходно­го срысака.

мамаша убю: Твой конь, Убю, тебя не выдержит, он пять дней не кормлен и еле жив от голода.

папаша убю: Это как же так? С меня сдирают по двенадцать су в день за эту клячу, а она не может меня везти. Вы что, смее­тесь или, чего доброго, приворовываете мои деньжата? (Мамаша Убю опускает голову.) Так пусть приведут другого коня, не пешком же мне идти, трах-тебе-в-брюх!

Ему приводят огромного коня.

папаша убю: Ну-с, попробуем верхом... ой-ой, я падаю... нет, лучше уж по-бабьи. (Конь сходит с места.) Ай! Стой! Держите эту тварь, я упаду и насмерть расшибюсь!!!

мамаша убю: Что за кретин! Удержится? Нет, брякнулся на землю.

папаша убю: Промахинанс! Чуть не расшибся! Эх, была не бы­ла, я вышел на войну и всех убю и зашибю! Кто попадется, всех в карман запихну, сверну носы, повырву языки!

мамаша убю: В добрый час!

папаша убю: Чуть не забыл—поручаю тебе регентство. Но казначальную книгу я беру с собой, попробуй только обокрасть меня! Оставляю тебе в помощь Батона. Прощай, Мамаша Убю.

мамаша убю: Прощай, Папаша Убю. Убей как следует царя.

папаша убю: Не сомневайся. Уж я ему все зубы вышибю, весь нос сверну, язык отрежу с корнем и палочку забью в обои ухи.

Войско уходит под звуки фанфар.

мамаша убю (одна): Ну, теперь, когда этот жирный боров нако­нец убрался, займемся нашими делами: прикончим Балдислава и завладеем сокровищем.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕГО АКТА

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ

сцена I

Склеп польских королей в подземелье варшавского собора.

мамаша убю: Где же сокровище? Стучу-стучу, а пустоты нигде не слышно. Сосчитала все правильно: тринадцать плит вдоль стены от могилы Владислава Великого, но здесь ничего нет. Неужто обман?.. Ага, под этим камнем гулко. За дело, мамень­ка Убю! Ну-ка, приподнимем эту плиту Крепко держится! По­пробуем подцепить вот этим деньгохватом, пусть послужит по прямому назначению. Ура! Вот оно, золото, среди коро­левских останков. Сгребем все в мешок! Чу! Что за шум? Откуда в этом подземелье взяться живому человеку? Мне, видно, померещилось. Скорее все собрать. Кругом гробы да кости, деньжаткам тут не место, пусть поглядят на белый свет. Пли­ту обратно... так. Опять этот звук. Жуть берет, не могу.... Забе­ру остальное в другой раз, вернусь сюда завтра.

Голос (исходящий из могилы Яна-Сигизмунда): Никогда, о Мамаша Убю, никогда!

Мамаша Убю в ужасе убегает через под­земный ход, унося с собой мешок с золо­том.

сцена II

Площадь в Варшаве.

баллислав и его сторонники, народ и воины

балдислав: Вперед, друзья мои! За Польшу и Венцеслава! Ста­рый хрыч Убю ушел на войну, осталась только его ведьма-су­пруга со своим молотилой. Я поведу вас за собой, и мы восста­новим на троне нашу старинную династию.

все: Ура! Да здравствует Балдислав!

балдислав: Долой кровопийцу Убю и все его налоги!

все: Ура! Вперед! Все во дворец — смерть выродкам!

Б а л д и с л а в: А вот сама Мамаша выходит на крыльцо со стражей!

мамаша убю: Что вам угодно, господа? Ах! Балдислав!

Из толпы летят камни.

первый стражник: Все стекла перебиты.

второй стражник: О святой Георгий, мне конец.

третий стражник: Черт побери, я умираю.

балдислав: Бей, бей их камнями!

батон: Ах, так! Охой!

Обнажает меч, бросается в толпу и ру­бит направо и налево.

балдислав: Сразимся один на один! Защищайся, подлая фи­тюлька!

Они сражаются.

батон: Я убит!

балдислав: Победа! Бей Убюху!

Слышны звуки труб.

балдислав: Это войска Вельмож, они уже близко. Вперед, хва­тайте старую каргу!

все: Начнем с нее, а там и главного вора придушим!

Мамаша Убю убегает, поляки за ней. Выстрелы, град камней.

сцена III

Польское войско на марше через Украину.

папаша убю: К черту, к дьяволу, в хвост и в гриву! Мы погиба­ем, мы изнемогаем от жажды и усталости. Сир Солдатик, сде­лайте милость, наденьте на себя наш доходный шлем, а вы, сир Уганчик, соблаговолите облегчить тяжесть нашей особы и понести срыношуп и физнкол, ибо мы, говорю вам, смер­тельно устали.

Солдаты повинуются.

Кол: Охой! Сусударь! Как странно, что рурусских все нет и нет.

папаша убю: Весьма прискорбно, что финансы не позволяют нам обзавестись соответствующим нашей комплекции сред­ством передвижения, вот и пришлось нам всю дорогу брести пешком, а лошадь, чтоб не раздавить, вести в поводу Как вер­немся в Польшу — пустим в ход наши физические познания и наших просвещенных советников и изобретем ветряную по­возку на целую армию. брусок: Сюда спешит Николай Ренский.

папаша убю: Что за известия у этого юнца?

ренский: Государь, все погибло. Поляки восстали, Батон убит, Мамаша Убю скрывается в горах.

папаша убю: О вестник горя, черная ночная птица, сыч в сапо­гах! Где ты набрался этих гадких новостей? Хорошенькое де­ло! И кто все это сотворил? Уж верно, Балдислав. Откуда ты примчался?

ренский: Из Варшавы, ваше благоутробие.

папаша убю: Поверь я тебе, зеленому срынцу, я повернул бы вспять всю армию. Но у тебя, дон пустозвон, больше перьев на шляпе, чем мозгов в голове, и все это тебе приснилось. Сходи-ка, милый мой, на передовые позиции и увидишь, что русские близко и нам скоро предстоит сеча с применением всех видов оружия: срыническрго, финансического и махи-нансического.

генерал ласси: Смотрите, пан Убю, там, на равнине, русские!

папаша убю: И правда, русские, будь я неладен! Мне крышка! И ног не унесешь — мы здесь, на высоте, как на ладони.

Войско: Русские! Вражья рать!

папаша убю: Всем занять боевые позиции! Мы останемся здесь, на холме, и вниз ни за какие пироги не спустимся. Я встану посередине, как живая крепость, а вы меня обороняй­те. Пусть каждый зарядит ружье до отказа, ибо восемь пуль -это восемь убитых русских, которые меня уже не тронут. Пер­вым эшелоном вниз, к подножию холма, выставим пехотин­цев — пусть встретят русских и чуточку их поубивают, за пехо­той пошлем конницу — пусть вступит в ближний бой, а вокруг мельницы расположим артиллерию — пусть стреляет в самую гущу. Мы же укроемся в самой мельнице и будем стрелять из срыномета, дверь запрем на крепкий махинанс, а кто сунет­ся — секир ему финанс!

офицеры: Будет исполнено, государь.

папаша убю: Отлично, победа будет за нами. Который час?

генерал ласси: Одиннадцать часов утра.

папаша убю: Еще успеем пообедать - до полудня русские ата­ковать не станут. Монсеньор Ласси, пусть солдаты справят все свои нужды и запевают Марш Финансов.

Ласси уходит.

солдаты и Молотилы: Славься, сир УбюПапан, славься, наш Деньжатный пан! Траля-ля — бам-бам-бам! Бам-бам-бам-бам-бам-бамбам!

папаша убю: Орлы! Храбрецы! Молодцы! (Русское ядро сносит мельничное крыло.) О Царь Небесный, я убит! Пли нет, кажет­ся, пока цел.

сцена IV

те же, польский капитан, затем русское войско

капитан (входя): Государь, русские пошли в атаку.

папаша убю: А я-то что могу поделать? Я им не командир. Од­нако, господа набеймошенники, приготовимся к бою.

генерал ласси: Еще одно ядро!

папаша убю: Нет, больше мне невмоготу! Пули, ядра так и сви­щут, наша драгоценная персона того гляди понесет урон. Ско­рее вниз!

Все бегут вниз с холма, где кипит бой, и скрываются в пушечном дыму.

русский солдат (нанося удар): За Бога и царя!

рен с кий: Умираю!

папаша убю: Вперед! А ты, сударик, поди-ка сюда, я тебя сца­паю. Ты, невежа, больно задел меня этой твоей пушкой, кото­рая не пуляет!

рус с к и и: А это ты видал?

Стреляет в него из пистолета.

папаша убю: Ай-ай-ай! Ой-ой-ой! Меня проткнули, ранили,

пронзили, причастили и похоронили! И все же... Хоп! По­пался! (Раздирает русского.) Теперь попробуй тронь!

генерал ласси: Вперед, а ну! Поднажали, через ров перебежа­ли! Победа за нами!

папаша убю: Ты думаешь? А у меня покуда на челе не столько лавры, сколько шишки.

русские конники: Ура! Дорогу царю!

Появляется Царь, с ним переодетый Бор­дюр. ---

первый поляк: Спасайся, кто может! Царь! второй поляк: О Боже, он штурмует ров! третий: Пиф-паф! Вон тот детина уложил четверых одним уда­ром! бордюр: А вам, выходит, еще мало? Так получите по заслугам!

Ты, Ян Собеский! (Убивает его.) И иже с ним!

Крушит поляков.

папаша убю: Вперед, друзья мои! Хватайте этого мерзавца! Ру­би московских псов! Мы победим! Да здравствует Алый Орел!

все: Вперед! Ура! Бей чертово отродье! Держи мерзавца!

бордюр: Я падаю, спаси, святой Георгий!

папаша убю (узнает его): Да это ты. Бордюр, дружище! Какая встреча! Как мы рады! Велю сварить тебя на медленном огне. Эй, набеймошенники, разложите костер. Ах! Ох! Умираю. В меня, верно, выпалили из пушки. Прости мне. Боже, все гре­хи! Ей-же-ей, из пушки!

бордюр: Всего лишь холостым из пистолета.

папаша убю: Смеяться надо мной? Опять? Так угодишь в кар­ман!

Бросается на него и раздирает. генерал ласси; Мы наступаем на всех позициях.

папаша убю: Сам вижу. Невмоготу мне—запинали, живого ме­ста нет. Присесть бы на минутку. И бутыль моя пропала!

лас с и: Возьмите у царя!

папаша убю: И возьму! А ну, мой добрый меч-посрынец, делай свое дело, и ты, деньгохват, не отставай! А махинанс пусть разделяет с палочкой-загонялочкой честь бить, крошить и потрошить московского монарха. Вперед, сеньор срысак!

Устремляется на царя.

русский офицер: Берегитесь, Ваше Величество!

папаша убю: Вот тебе! Ой! Ай! Однако! Прошу прощенья, су­дарь, не трогайте меня! Я не нарочно! Ой!

Убегает. Царь преследует его.

папаша убю: Святая Дева, этот бешеный гонится за мной! О небо, чем я провинился? О Господи, лезут еще! Ров впереди, а враг наступает на пятки! Закрыть глаза и — была не была!

Перепрыгивает через ров. Царь падает в ров.

царь: Я сорвался!

Поляк: Ура! Царь повержен!

папаша убю: Боюсь взглянуть назад. Свалился в ров? Отлично. Там его и пришибем. А ну, поляки, лупи по очереди, он живу­чий! А сам я поостерегусь. Однако наше пророчество сбы­лось: мой физикол творил чудеса, и я бы непременно убил су­постата, когда бы нечаянный фактор страха не свел на нет всю нашу доблесть. Мы были вынуждены драпануть и спас­лись благодаря своей сноровке в верховой езде да силе наше­го славного срысака, чья быстроногость не имеет равных, а легконогость беспримерна, а также благодаря глубине рва, что так кстати разверзся под стопами того, кто выступил про­тив нашей присутствующей ныне здесь особы Главного Казначальника. Все это превеликолепно, но меня никто не слу­шает. О! Опять все сначала!

Русские драгуны атакуют и освобождают царя.

генерал лас с и: На этот раз дело дрянь!

папаша убю: Самое время уносить ноги. Любезные поддан­ные, вперед! Вернее, назад!

Поляк: Спасайся, кто может!

папаша убю: Да-да, пора! Но что за давка, что за кутерьма! Как выбраться из этой мясорубки? (Его толкают.) Эй ты, полегче, не то узнаешь на своей шкуре, каков во гневе Главный Казначальник. Ага, путь свободен, смоемся же поскорее, пока не видит Ласси.

Уходит. По сцене проходят Царь и рус­ское войско, преследующее поляков.

сцена V

Пещера в Литве. Идет снег.

папаша убю, Кол, брусок

папаша убю: Ну и погодка, холод собачий, состояние особы Главного Казначальника преплачевно.

Кол: Охой! Сусударь Убюбю, оправились ли вы от испуга и бебега?

папаша убю: Да, страх прошел, а бег еще нет.

брусок (в сторону): Вот трус!

папаша убю: А как ваш ух, досточтимый Брусок?

брусок: Блаблагодарствую, сусударь. При том, что дело плохо, лучше не бывает. Свинсвинец оттягивает ухо, а вынуть пупулю я не смог.

папаша убю: Вот так штука! Ну, да ты и сам всегда был не прочь кого-нибудь укокошить. Что до меня, я проявил льви­ную доблесть, своей рукой без риска для себя убил четверых. Не считая покойников, которых мы прикончили.

брусок: Не знаете ли, Кол, что сталось с юным Ренским?

Кол: Он получил пупулю в лоб.

папаша убю: Подобно васильку иль маку полевому, подкошен­ным в расцвете сил безжалостной косой косца, скосившего их нежный цвет, погиб наш юный Ренский. Он преотменно дрался, но уж больно много было русских.

Кол и брусок: Охой! Сусударь!

Эхо:Хрр-оой!

Кол: Что это? Кинькинь-киньжалья наголо!

папаша убю: Держу пари, снова русские! Ну нет, я сыт по гор­ло! Да что там, пусть только тронут — всех сгною в кармане!

сцена VI

те же. Появляется медведь.

брусок: Охой! Сусударь Казначальник!

папаша убю: Какая прелесть! Вы только гляньте, что за песик!

Кол: Беберегитесь! Это же медведь! Страшенный, огроменный, о, у меня подкорки затряслись!

папаша убю: Медведь?! Страшенный зверь! Меня, несчастно­го, сожрут! Господи, спаси! Прет прямо на меня! Нет, наце­лился на Бруска. Уф, отлегло.

Медведь бросается на Бруска. Кол бьет медведя ножом. Убю влезает на скалу.

брусок: Ко мне, Кокол., ко мне! На помощь, сударь Убюбю!

папаша убю: Делать нечего, приятель, выпутывайся сам, нам

недосуг, мы заняты — читаем Отче наш. А загрызут, что ж,

значит, нынче твой черед.

Кол: Есть, я его держу!

брусок: Держи крепче, друг, он понемногу ослабляет хватку

папаша убю: Да святится имя Твое.

брусок: Гнусный трус!

Кол: А-а! Он меня грызет! Господи, спаси и помилуй! Умираю!

папаша убю: Да будет воля Твоя.

брусок: Я его ранил!

Кол: Ура! Он истекает кровью.

Молотилы причитают, медведь ревет, Убю бормочет молитву.

брусок: Подержи его еще чуть-чуть. Я выпростаю руку и выдам

свой коронный взрывной поддых.

папаша убю: Хлеб наш насущный даждь нам днесь.

Кол: Ну все? Я больше не могу.

папаша убю: Яко и мы оставляем должником нашим.

брусок: Все!

Взрыв, медведь валится мертвый.

Кол и брусок: Победа!

папаша убю: И избави нас от лукавого. Аминь. Ну что, он точ­но сдох? Можно слезть со скалы?

Кол (презрительно): Как пожелаете.

папаша убю (слезая): Можете гордиться: если вы еще живы и попираете ногами снега Литвы, то обязаны этим могуществу Главного Казначальника. Это он старался, изощрялся, надры­вался, читая Отче наш ради вашего спасения и действовал оружием духовным с не меньшей доблестью, чем вы - мате­риальным в виде коронного поддыха Бруска. Мы распростер­ли радение о вас еще дальше, ибо не преминули забраться на высокую скалу, дабы сократить нашей молитве путь к небе­сам.

Кол: Бесстыжая скотина!

папаша убю: Ну и здоровенная зверюга! Благодаря мне вы по­лучили знатный ужин. А утроба-то, утробища какая, господа! Грекам было бы в ней вольготней, чем в деревянном коне, а мы с вами чуть было не убедились на собственном опыте в ее вместительности.

Кол: Я умираю от голода. Чем бы заморить червячка?

брусок: Медведем.

папаша убю: Не станете же вы есть его сырым. А огонь разве­сти нечем.

Кол: Разве у нас нет ружейных кремней?

папаша убю: И правда. К тому же, вон, по-моему, невдалеке ле­сок, там можно набрать хвороста. Сходи-ка принеси, любез­нейший Брусок.

Брусок идет через снежную поляну.

Кол: А вы, госусударь, пока начните свежевать медведя.

папаша УБЮ:Нет-нет! Вдруг он еще живой. Лучше ты— тебе не привыкать, ты все равно, уже со всех сторон покусан и погры­зен. А я пока что разведу огонь и подожду, пока Брусок прине­сет хворосту.

Кол принимается свежевать медвежью тушу.

Кол: Да он уже остыл!

папаша убю: Жаль. Куда приятнее съесть его тепленьким. А так у нашего деньжатства может приключиться несварение желудка.

Кол (в сторану): Нет, каково?! (Громко.) Помогите хоть немного, сеньор Убю, мне одному не справиться.

папаша убю: Не желаем ничего делать! Мы утомились!

брусок (возвращается): Какой снег! Как в Кастилии или на Се­верном полюсе. Уже смеркается и через час совсем стемнеет. Надо поторопиться, пока еще хоть что-то видно.

папаша убю: Вот, слышишь, Кол? Поторопись. Поторопитесь оба! Разделывайте мясо, готовьте вертела и жарьте, мы про­голодались!

Кол: Ну, это уж слишком! Работай или ничего не получишь, ты, прорва!

папаша убю: Да мне-то что, и сырое съем, это вам будет хуже.

^: И вообще, я хочу спать.

брусок: Не горячитесь, Кол. Поужинаем вдвоем. А ему не дадим ни кусочка. Или дадим одни кости.

Кол: Так и поступим. Вот костер разгорелся.

папаша убю: Как хорошо! Тепло! Но что я вижу — русские идут! Мы отступаем, Боже... Ах...

Засыпает и падает.

брусок: Хотел бы я знать, на самом ли деле, как говорил Ренский, Убюху спихнули с престола. Это вполне правдоподобно.

Кол: Давай сперва поужинаем.

брусок: Есть вещи поважнее. Неплохо бы проведать, насколько верны эти известия.

Кол: Ну да. Чтоб знать, бросать Папашу или оставаться с ним.

брусок: Ладно, утро вечера мудренее. Давай спать, а завтра ре­шим, что делать.

Кол: Нет, лучше убежим, пока темно.

брусок: Ну что ж, бежим.

Уходят.

сцена VII

убю (разговаривает во сне): Эй-эй, поосторожней, ваша русская драгунская милость, не стреляйте, кругом люди! А вот Бор­дюр, страшный, прямо медведь! И Балдислав прет на меня! Медведь, медведь! Упал! Какая тяжесть! Я ничего не делаю! Ты слышишь, Балдислав? Уйди! Я вижу Ренского, и с ним сам царь! Они побьют меня, ой-ой! А это кто? Убюха! Откуда у те­бя это золото? Украла у меня, злодейка, обобрала мою могилу в варшавском соборе, близ Луны. Я давно уже мертвый, убит Балдиславом, я мертв и похоронен в Варшаве, рядом с Влади­славом Великим, а также в Кракове, рядом с Яном-Сигизмундом, и в торнском каземате, вместе с Бордюром! Вот снова он! Пошел прочь, проклятый медведь! Ты похож на Бордю­ра. Слышишь, дьявольское отродье? Нет, он не слышит, молотилы обкарнали ему ухи. головорежь, убювай, финанс вы­шибай да напивайся до смерти — чем не жизнь для удалого фискальника, чем не потеха для Главного Казначальника!

Замолкает и засыпает.

КОНЕЦ ЧЕТВЕРТОГО АКТА

АКТ ПЯТЫЙ

сцена I

Ночь. папаша убю спит. Входит мамаша убю, не замечает его в кромешной тьме.

мамаша убю: Наконец-то я в безопасности. Я тут одна. Но это ничего. Четыре дня бежала без оглядки через всю Польшу! Все беды разом обрушились на мою голову. Насилу дождалась отъезда борова Убю да поскорей отправилась в королевский склеп разжиться сокровищем. И тут началось. Сначала меня чуть не побил камнями Балдислав со своими молодчиками. Потом я потеряла верного рыцаря Батона, который был так очарован моими прелестями, что терял сознание от избытка чувств, когда меня видел, и даже, как говорят, когда не видел, а это признак величайшей страсти. Бедняга был готов лечь за меня костьми. И так оно и вышло: Балдислав разрубил его на­двое. Пиф, паф, пух! Что делать? Я спасаюсь бегством, за мною — разъяренная толпа. Прочь из дворца, на берег Вис­лы — а там под стражей все мосты. Пересекаю рек)' вплавь, на­деюсь измотать преследователей. Но благородные паны тра­вят меня, как свора собак. Не раз я была на краю гибели, в кольце кровожадных поляков. И все же я избегла их мсти­тельных объятий и после четырех дней безостановочного бе­га через бывшее свое королевство укрылась здесь. Не ела, не пила все это время. За мною по пятам все гнался Балдислав. Ну, наконец опасность миновала. Я вымоталась и продрогла. Что, интересно, сталось с моим набитым жирным дурнем, то бишь досточтимым супругом? Уж я его деньжатки прибрала! Риксдалеры его прикарманила! До грошиков его добралась! А уж доходный его срысак еле ноги переставлял с голодухи, овса ему, доходяге, доставалось нечасто. Да-а, дела... Вот толь­ко, жаль, сокровище-то я потеряла! Оно осталось в Варша­ве — ищи теперь свищи!

папаша убю (просыпаясь): Хватай Мамашу Убю, карнай ей ухи!

мамаша убю: О небо, где я? В своем ли я уме? Возможно ли? Ве­ликий Боже! Угодно •небесам, чтобы сеньор Убю здесь очутился сам. Будем с ним поласковей. Ну как, толстунчик мой, мы хорошо поспали?

папаша убю: Прескверно! Этот медведь оказался ужасно жест­ким. В схватке горлациев и шкуриациев последние оказались завалены и переварены вчистую, как вы увидите собственны­ми глазами, когда развиднеется. Слышите, благородные молотилы?

мамаша убю: Что он несет? Или совсем рехнулся на войне? О ком это он?

папаша убю: Кол, Брусок! Да отзовитесь же, срынь-ума! Где вы? Ой, боюсь! Но кто-то ведь говорил? Кто же? Уж, верно, не медведь. Срынь! Где мои спички? Должно быть, потеря­лись в бою.

мамаша убю (в сторону); Не будем упускать счастливый случай, изобразим вмешательство потусторонних сил и вырвем у не­го прощение за наши шалости.

папаша убю; Клянусь святым Антонием, опять кто-то говорит! Я слышу голос, что за чертовщина!

мамаша убю (басам): Да, господин Убю, ты и впрямь слышал голос, подобный гласу архангельской трубы, что в урочный час вызовет мертвых из праха и тлена! Суровый глас! Так слу­шай же его! То говорит архангел Гавриил, а он дурного сове­та не подаст.

папаша убю: Уж это точно!

мамаша убю: Не перебивай или я замолчу, и тогда пропала твоя требушонка.

папаша убю: Молчу-молчу, трах-тебе-в-брюх, больше ни слова. Продолжайте, милостивая Сила Небесная!

мамаша убю: Мы остановились на том, что ты толстяк.

папаша убю: Толстяк, толстяк, и преизрядный!

мамаша убю: Да замолчи же, черт возьми!

папаша убю: Эва! Архангелы не ругаются!

мамаша Убю (в сторону); Срынь! (Продолжает.} Вы, сударь, же­наты?

папаша убю: Да как еще женат — на страхолюднейшей мегере!

мамаша убю: Вы хотите сказать, на очаровательной даме.

папаша убю: Брр! Когтистая со всех сторон, не знаешь, как и подступиться.

мамаша убю: Подступаться надо ласково, сир Убю, и тогда, увидите сами, она засунет за пояс десяток Афродит!

папаша убю: Кого-кого родит?

мамаша убю: Да прочисти уши! (В сторону.) Надо поторапли­ваться — вот-вот рассветет. Итак, Убю, твоя супруга чудесна, прелестна и не имеет ни единого порока.

папаша убю: Вы ошибаетесь, нет ни единого порока, которо­го бы она не имела.

мамаша убю: Цыц, говорю! Она тебе всегда верна!

папаша убю: Да кто бы на нее, каргу, позарился!

мамаша убю: Она не пьет!

папаша уб ю: С тех пор, как я отобрал у нее ключ от погреба. А то уже к восьми утра была навеселе и обливалась водкой, как духами. Теперь она обливается розовой водой и пахнет вроде бы не хуже. Но это мне все равно. Главное — теперь навеселе хожу один я!

мамаша убю: Тупица! Твоя супруга не крадет!

папаша убю: Вот это новость!

мамаша убю: Не берет себе ни грошика!

папаша убю: Сому свидетель — неживой! — несчастная благо­родная животина, мой срысак: три месяца стоял некормле­ный, и потому мне пришлось через всю Украину идти пеш­ком и тянуть его за узду. Пока он не сдох в строю.

мамаша убю: Все это гнусная напраслина! Супруга ваша безу­пречна, а ты сущий ирод!

папаша убю: Все это истинная правда! Моя супруга мерзавка, а вы сущий олух!

мамаша убю: Полегче, Папаша Убю!

папаша убю: Ах да. Я и забыл, с кем говорю. Беру свои слова обратно.

мамаша убю: Ты убил Венцеслава.

папаша убю: Моей вины тут нет. Так пожелала моя жена.

мамаша убю: Ты погубил Болеслава и Владислава.

папаша убю: Сами виноваты! Они хотели меня пришибить!

мамаша убю: Ты не сдержал слова, данного Бордюру, а потом убил и его.

папаша убю: Мне просто хотелось самому быть правителем Литвы. Но в результате она не досталась ни ему, ни мне. Так что и тут я чист.

мамаша убю: У тебя есть лишь одно средство искрить все свои злодеяния.

папаша убю: Какое же? Я бы не прочь в святые угодники, чем плохо стать прелатом и попасть в календарь?

мамаша убю: Ты должен простить Мамашу Убю зато, что она позаимствовала у тебя немножечко деньжат.

папаша убю: Э, нет! Прощу, когда она мне все вернет, когда я ее хорошенько вздую и когда воскреснет мой верный срысак.

мамаша убю: Дался ему этот коняга! Вот и рассвет — ну все, я пропала.

папаша убю: Что ж, я очень рад наконец точно убедиться, что дражайшая половина меня обкрадывает. Теперь мне это изве­стно из надежного источника. Отпis а dео sсiепtiа, что означа­ет: отпis — всякое, а dео — от Бога, — sсiепtiа знание. Так и по­лучилось. Но моя Сила Небесная что-то замолчала! Жаль, я не могу предложить ей подкрепиться. Она рассказывала та­кие интересные вещи! См