Близ города Орийак, Франция. Начало XIX века.

 

Задолго до дня появления Беатрис на свет, Сильвен работал на того, кто называл себя Дарианом. С его разрешения был разрушен филиал Ордена в Зальцбурге. Ради спасения – нет, не её, Авелин. Первого и единственного в мире рожденного измененного. Она представляла для родоначальника расы прямой интерес и отныне была под его защитой. Она, но не Беатрис.

Сильвен признался, что вынужден был рассказать ему и что действовал в интересах их спасения. Беатрис хотелось в это верить, но в окружении Дариана не выживали альтруисты, свято верующие в благие цели и розовых пони. Те, кому весьма сомнительно повезло услышать это имя, не могли рассчитывать на продолжение прежней жизни.

В конце первого тысячелетия нашей эры, его якобы убила кровная дочь по первой линии, прародительница всех измененных. Дэя. Её имя наводило страх и ужас на любого измененного, который был достаточно адекватен, а имя Дариана стало истинной легендой и путеводной звездой. Таковым и оставалось до того, как вам доводилось с этой ходячей легендой столкнуться.

В тот год они с Авелин временно обосновались во Франции. Первые несколько лет после кошмара в Ордене Сильвен всюду их сопровождал. Они путешествовали по Миру под видом супружеской пары Франсуа и Беатрис де Шуази. Впоследствии все изменилось, он появлялся все реже и реже, и его визиты носили исключительно деловой характер.

Поначалу Беатрис было тяжело принять тот факт, что она для него все лишь мостик между ним и Авелин, которая нужна Дариану. Со временем пришлось смириться и с этим. В последний свой приезд Сильвен говорил, что ей придется встретиться с Ним, как только тот сочтет нужным. Долго ждать не пришлось. Авелин хотела присутствовать на встрече, но Беатрис категорически отказалась. К счастью, в кои‑то веки, дочь её послушалась.

Дожидаясь Сильвена у дороги, Беатрис впервые за долгое время по‑настоящему волновалась. Если Дариан хотя бы отчасти настолько могущественен, как его представляют, зачем ему с ней встречаться? В назначенное время рядом остановился экипаж, и Сильвен подал ей руку, помогая устроиться рядом с ним. От его улыбки у Беатрис всегда чаще начинало биться сердце. Сегодня же она была настолько напряжена, что с удивлением отметила собственное безразличие к его персоне.

– Ты все‑таки решила не брать с собой Авелин? Ди она бы понравилась.

– Не сомневаюсь, – сухо бросила Беатрис, устраиваясь на сиденье и поправляя платье.

Когда речь заходила о дочери, все её романтические чувства к нему испарялись, превращаясь чуть ли не в ненависть. Она не понимала, как можно воспринимать человека, как нечто интересное и неодушевленное. Такое отношение было у Сильвена к Авелин. К сожалению, та слишком мало понимала, чтобы ответить ему тем же. Отчасти в этом была повинна и она, Беатрис. Авелин не столько видела, сколько чувствовала её любовь к нему.

– Это обыкновенный ужин, Беатрис. Ди хочет пообщаться с тобой и ничего кроме, – он взял её руку в свои ладони.

Хватило ума больше не касаться темы Авелин, но начало было уже положено. Беатрис никогда не стеснялась своего темперамента и предпочитала говорить то, что думает, нежели чем носить свои эмоции под маской так называемой дипломатии.

– О да. Однажды он просто пообщался с тобой, и последствия этого разговора я ощущаю до сих пор.

– Мне было безумно скучно, – пожал плечами Сильвен. – Я занимался тем, что убивал измененных, которых плодил мой папаша и был зациклен на мести. У тебя по крайней мере есть Авелин.

– Тем не менее, ты не имеешь возможности избавиться от древнего сокровища по имени Дариан, – парировала Беатрис, – именно потому, что у меня есть Авелин, я не хотела бы иметь с ним ничего общего. Но мы об этом уже говорили.

Она отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Того, что сделано, не вернешь.

Экипаж остановился у небольшого одноэтажного домика. Из окон струился свет, и доносилась едва слышная, приглушенная мелодия: кто‑то играл на рояле. Это выглядело настолько уютно и по‑человечески, что Беатрис поморщилась от откровенной фальши ситуации.

Сильвен молча подал ей руку и проводил к дверям, где их уже встречала милая улыбчивая женщина. Чуть выше среднего роста, с густыми волосами с проседью, которые она на ходу убирала под чепец. Беатрис почему‑то вспомнила Джану. Они вывезли её из Зальцбурга и немного поменяли воспоминания. Швея продолжила свою жизнь в одиночестве, даже не подозревая о том, что осталось за плечами. Кто дал им право так распоряжаться человеческими жизнями?

– Пожалуйста, проходите в столовую, – женщина перехватила плащ, который Сильвен небрежно вручил ей, и накидку Беатрис, – вы очень красивая пара!

– Благодарю, – равнодушно отозвался он.

В словах женщины прозвучало искреннее восхищение. Беатрис же ощутила лишь тонкий привкус горечи осознания, что они с Сильвеном всего лишь попутчики.

– Ты сегодня прекрасно выглядишь, – он склонился к ней, легко касаясь пальцами её виска и убирая за ухо прядь волос, выбившуюся из прически. – Несмотря на то, что готова меня покусать за этот ужин.

– Когда ты милый, мне становится страшно.

– Я полагал, это мое обычное состояние. Успокойся, Беатрис. Кусаюсь здесь только я.

Они шли по коридору, и музыка буквально лилась из каждого камня вместе с ощущением силы. Беатрис показалось, что у неё кружится голова от неизведанной, яркой и сильной энергии, подобной которой она ранее не встречала. Когда они устроились за столом в ожидании, Беатрис осознала, как сильно нервничает. Покусать? Да она загрызть его была готова!

Она поймала себя на том, что слишком сильно сжала вилку в руке и та слегка изменила форму. Мысли отказывались выстраиваться в цепочки, и Беатрис принялась разглядывать комнату. Шкаф с посудой, часы, стол, кружевные салфетки, начищенные приборы.

Музыка стихла, и в воцарившейся тишине тиканье часов казалось зловещим. Беатрис в отчаянии взглянула на Сильвена в поисках поддержки, но он уже поднялся из‑за стола и шагнул вперед. Появившийся в столовой мужчина не ассоциировался у неё с кем‑то, кто прожил много тысяч лет и тем более с монстром. Он выглядел как музыкант, которого застали в самом сердце творческого процесса. Высокий, длинные темные волосы взлохмачены, глаза сверкают. Синий камзол – под цвет глаз – расстегнут, рубашка, оттенявшая смуглый цвет кожи своей белизной, выправлена из брюк.

– Добрый вечер, Беатрис. И вам, Сильвен, – произнес он, проходя в комнату и устраиваясь во главе стола столь непринужденно, будто они были старыми знакомыми и нашли время и возможность собраться после долгой разлуки. Беатрис поймала себя на мысли, что не может отвести от него взгляда. Ей действительно стало не по себе. Несмотря на кажущуюся легкость в общении, от него действительно веяло силой и опасностью. Она знала, что старые измененные могут скрывать свою силу и энергетику от младших, и понимала, что коснулась лишь тонкой грани его истинного могущества. Это впечатляло и опьяняло, настораживало и дарило эйфорию, обжигало и завораживало.

– Добрый вечер, – осторожно поздоровалась она.

– Добрый вечер, Дариан, – Сильвен поймал взгляд Беатрис и с пониманием улыбнулся. – Мелодия для меня не знакома. Неужели вы автор?

– Да, у меня было время до вашего прихода, – тот кивнул, расстилая салфетку, – а вам понравилось, Беатрис?

– Очень, – мило улыбнулась она, – пока шла по коридору, думала, плакать буду. А позже и вовсе вилку погнула от прилива чувств. Видите?

Беатрис продемонстрировала ему сломанный столовый прибор.

– Мне бы хотелось, – он посмотрел сначала на неё, потом на Сильвена, – чтобы моя музыка созидала, а не разрушала.

– Беатрис хотела сказать, что ваша музыка эмоциональна, – заметил Сильвен. Если бы не его слова, Беатрис не нашла бы в себе сил отвести взгляд от Дариана. Только сейчас она обратила внимание на появившегося в столовой слугу, который разлил вино по бокалам и удалился. Следом вошли две молодые светловолосые девушки с подносами, расставляя блюда на столе. Обычная еда хотя и не восстанавливала сил в должной мере, но была привлекательна по вкусу.

Дариан перехватил её взгляд, улыбнулся, и от этой улыбки у Беатрис мурашки побежали по коже. Она не понимала, как можно быть одновременно таким притягательным и пугающим.

– Прошу, – он махнул рукой, принимаясь за еду, и приглашая их последовать его примеру. Они ужинали, говорили обо всем, кроме истинной причины её визита, и Беатрис поймала себя на мысли, что расслабляется. Напряжение, сковывающее по рукам и ногам, отпустило. Сильвен вел ничего не значащую светскую беседу, неизменно поддерживая Беатрис в тех или иных высказываниях. Словно вернулись те времена, когда они каждый день засыпали и просыпались рядом. Она была искренне благодарна ему за это.

После ужина Дариан предложил пройти в гостиную, и Сильвен продолжал ухаживать за ней, словно оберегал. Впервые за долгое время Беатрис снова позволила себе по‑настоящему положиться на него. Позволила, потому что именно его поддержка была для неё по‑настоящему бесценна, и его присутствие рядом казалось правильным и настоящим.

– Возвращаясь к истинной теме нашей встречи, – произнес Дариан, – меня очень интересует ваша дочь, Беатрис. Она необычная девочка, и вы уже знаете, какую ценность она из себя представляет. Сильвен вам наверняка объяснил.

Он сделал паузу и посмотрел на неё, а Беатрис мгновенно напряглась. Инстинктивно вцепилась в руку Сильвена: позволив себе ощутить в нем поддержку, она уже не могла от этого отказаться, только не сейчас.

– Объяснил.

– Вот и замечательно, – Дариан теперь смотрел на её спутника и улыбался. Он часто улыбался открытой, располагающей и светлой улыбкой. – Сильвен рассказывал мне о вас, как об очень умной и интересной женщине. Я пришел к выводу, что границы нашего сотрудничества стоит расширить.

Сильвен сжал её руку в своей и ободряюще кивнул. Беатрис с благодарностью посмотрела на него, после чего перевела взгляд на Дариана.

– Вы слишком держитесь за то, что всего лишь иллюзия, Беатрис, – произнес он, – стабильность спокойствия. Никому ещё не удавалось удержаться на этой грани, но именно с этой высоты падать опаснее всего. Я предлагаю вам сделать шаг за границы того, что известно и доступно многим. Я предлагаю вам работать со мной. Выбор за вами.

Искушение согласиться было велико, но Беатрис удержалась. Дариан действительно был прирожденным лидером. За такими идут, не останавливаясь и не задумываясь. Она и сама прикусила язык сейчас, чтобы не сказать: «Да».

Она понимала, что не успеет и опомниться, как эта бездна поглотит её. Его цели станут её, как её жизнь сойдется в точку на Его Идеях. Тогда будет уже слишком поздно.

– Интересное предложение, – ответила Беатрис, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности. Её не покидало ощущение, что Дариан видит её насквозь.

– Беатрис больше беспокоит, как ее выбор повлияет на судьбу дочери, – уточнил Сильвен, смещая акценты его внимания на себя.

Никогда в жизни она не чувствовала себя более обязанной ему, чем сейчас. Вынужденная подбирать слова, что само по себе для неё было крайне тяжело, и играть в игры, навязанные этим мужчиной, Беатрис окончательно растерялась. Все её существо противилось тому, что сейчас происходило, а инстинкты подсказывали бежать, как можно дальше и как можно скорее.

– Беатрис здесь с нами, и может сама меня спросить, – Дариан облокотился на спинку дивана, положив подбородок на запястье, – но если вы решили побыть её голосом… На судьбу Авелин этот выбор не повлияет никак. А на вашу жизнь, Беатрис – вполне.

Он пару мгновений рассеянно смотрел сквозь них, потом поднялся.

– Прошу меня извинить, я хочу закончить сонату. Беатрис, приятно было познакомиться, – он легко коснулся губами её руки, – не затягивайте с решением.

После его ухода она выдохнула и несколько мгновений смотрела в одну точку, потом повернулась к Сильвену.

– Он же понял, что я не хочу… он все понял, да? Что теперь будет? Он… – в панике забормотала она, понимая, что медленно, но верно соскальзывает в истерику. Страх за Авелин охватил все её существо, сводя с ума и лишая возможности мыслить здраво. Сильвен одним движением привлек её к себе, обнимая и покачиваясь вместе с ней, будто успокаивал ребенка. Беатрис понимала, что он делает, но не хотела противиться этому. Энергетика Сильвена качала, как на волнах, разрывая нити отчаяния и даруя все больше уверенности и спокойствия.

– Кто он такой? – спросила она едва слышно, не пытаясь освободиться, все глубже погружаясь в защиту его объятий.

– Бог этого мира, – язвительно заметил Сильвен, и сквозь его безразличие проступило нечто большее, чем насмешка. Истинное неприятие.

Беатрис показалось, что он отнюдь не испытывал к Дариану нежной привязанности. Он подал ей руку, и они вместе направились к выходу. Провожала их все та же милая женщина. Она протянула ему плащ, а Беатрис накидку.

– Тебя интересовало, почему я работаю на него. Потому что интересен ему. Пока что интересен.

– Я думала, тебе это нравится, – произнесла она, и поймала себя на том, что говорит шепотом и не слышит себя из‑за адски прекрасной музыки, – хотя бы отчасти.

– Я всего лишь достаточно амбициозен и осторожен.

Экипаж тронулся, и какое‑то время они ехали молча. Сильвен смотрел в окно, а Беатрис на него. Смотрела, будто увидела впервые, запоминая каждую черточку. Точеный профиль, красивый изгиб губ, идеальная кожа. В его одежде никогда не было излишней вычурности: он игнорировал откровенные причуды сменяющейся моды, никогда не носил париков.

Сейчас Беатрис показалось, что он отчасти повторяет Дариана. Повторяет или соответствует заданному им тону? Сильвен всегда был для неё совершенством, с самого первого дня. Недосягаемым идеалом и возлюбленным, который никогда не будет её. Но каким он был на самом деле, в глубине души?

– Помоги нам исчезнуть, – попросила Беатрис, заглядывая ему в глаза, – я никогда ни о чем не просила, и больше тебя не побеспокою. Я просто не хочу, чтобы этот монстр знал, где моя дочь.

– Если бы я мог, – с сожалением покачал головой Сильвен, но потом ласково провел пальцами по ее щеке. – Я подумаю, что можно сделать.

Беатрис потянулась за этой короткой лаской, уткнулась лицом ему в плечо, обнимая.

– Я люблю тебя, – прошептала быстро, опасаясь, что передумает говорить. Она не позволяла себе даже думать об этом, и эти слова жгли сердце долгие годы. Ответа Беатрис не ждала, зная, что его не последует.