Студопедия — НАДВИГАЮЩАЯСЯ ТЬМА
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

НАДВИГАЮЩАЯСЯ ТЬМА






 

Люс тащилась по извилистому и промозглому коридору общежития, волоча за собой красную спортивную сумку с оборванной лямкой. Стены здесь цветом напоминали пыльную классную доску, и повсюду царила странная тишина, за исключением нудного гудения желтоватых ламп дневного света, свисающих с протекшего панельного потолка.

В основном Люс удивляло количество закрытых дверей. В Довере она все время тосковала по уединению, по передышке от вечеринок на весь коридор, которые могли вспыхнуть в любой час дня и ночи. Нельзя было дойти до своей комнаты, не споткнувшись о сборище девиц в одинаковых джинсах, усевшихся по-турецки в кружок, или целующуюся парочку, прижавшуюся к стене.

Но в Мече и Кресте… либо все уже успели приняться за свои тридцатистраничные рефераты, либо здешний формат общественной жизни предполагал встречи за закрытыми дверями.

Которые, если уж на то пошло, сами по себе представляли занимательное зрелище. Если учащиеся Меча и Креста проявляли изобретательность в нарушении формы одежды, то, благоустраивая личное пространство, они заходили в самовыражении куда дальше. Люс уже успела миновать дверной проем, скрытый занавеской из бус, и еще один, с реагирующим на движение ковриком, который порекомендовал ей «проходить к черту мимо».

Остановилась она перед единственной ничем не примечательной дверью в здании. Комната 63. Дом, горький дом. Она пошарила в поисках ключа в переднем кармане школьного рюкзачка, набрала в грудь побольше воздуха и отперла дверь в свою тюремную камеру.

Камера оказалась далеко не ужасной. Или, возможно, не такой ужасной, как ожидала Люс. Здесь было приличных размеров окно, приоткрытое, чтобы впустить в помещение сравнительно прохладный вечерний воздух. А за стальной решеткой простиралась озаренная луной школьная территория, вид по-своему приятный, когда не задумываешься о лежащем чуть дальше кладбище. В комнате имелся платяной шкаф и маленькая раковина, парта для занятий — если вдуматься, печальнее всего выглядело ее собственное отражение, которое Люс краем глаза заметила в зеркале у двери.

Она поспешно отвернулась, слишком хорошо зная, что увидит там. Лицо кажется усталым и измученным. Карие глаза покраснели от напряжения. Волосы похожи на шерсть их истеричного карликового пуделя после ливня. Свитер Пенн висит на ней, словно мешок. Вечерние занятия оказались не лучше утренних — главным образом в связи с тем, что сбылся худший из ее страхов: вся школа уже начала звать ее Котлетой. И к несчастью, похоже на то, что прозвище станет не менее липучим, чем кушанье, в честь которого оно было дано.

Ей хотелось распаковать вещи, превратить типовую комнату 63 в собственное жилье, куда она сможет забиться, когда ей потребуется покой. Но ей хватило сил лишь расстегнуть молнию на сумке, прежде чем, сдавшись, рухнуть на нерасстеленную кровать. До дома было так далеко. Его беленая, на расшатанных петлях задняя дверь осталась всего в двадцати двух минутах езды от заржавленных, кованого чугуна ворот Меча и Креста, но с тем же успехом между ними могло быть и двадцать два года.

Первую половину утренней молчаливой поездки с родителями окрестности выглядели похожими друг на друга: сонные южные предместья, заселенные средним классом. Затем дорога поднялась на насыпь, свернув к побережью, а местность начала становиться все более и более топкой. Заросли мангровых деревьев отметили собой въезд на заболоченные земли, но вскоре закончились и они. Последние десять миль дороги к школе Меча и Креста оказались гнетущими. Серовато-бурые, безликие, заброшенные места. Дома, в Тандерболте, горожане часто шутили о незабываемой гнилостной вони в этих краях: ты понимаешь, что побывал в топях, когда твоя машина начинает попахивать или плеваться грязью.

Люс выросла в Тандерболте, но совершенно не знала восточную часть округа. В детстве она считала, что ей просто незачем там появляться — все магазины, школы и дома знакомых ее семьи располагались на западе. Восточная сторона менее обжита. Вот и все дела.

Она скучала по родителям, которые прилепили к футболке, лежавшей на самом верху сумки, записку на клейком листочке: «Мы любим тебя! Прайсы не сдаются!» Она скучала по собственной спальне, окно которой выходило на помидорные грядки отца. Она скучала по Келли, без сомнения отославшей уже не меньше десятка сообщений, которых она никогда не увидит. Она скучала по Тревору…

Или, пожалуй, не совсем так. Скучала она по тому вкусу, который приобрела жизнь после первого разговора с Тревором. Когда у нее появился кто-то, о ком можно думать, если не спится по ночам, чье имя можно машинально выписывать на полях тетрадей. По правде сказать, Люс и Тревору так и не представился шанс как следует узнать друг друга. Единственным напоминанием, оставшимся о нем, был фотоснимок, украдкой сделанный Келли с дальнего конца футбольного поля между двумя сериями его приседаний, когда они примерно пятнадцать секунд говорили о… сериях его приседаний. А единственное свидание, которое у них было, даже нельзя считать настоящим свиданием — просто урванный час вместе, когда он увел ее от остальной компании. Час, о котором она будет сожалеть всю оставшуюся жизнь.

Все начиналось довольно невинно — просто двое, прогуливающиеся у озера, но вскоре Люс ощутила притаившиеся над головой тени. Затем губы Тревора коснулись ее губ, и по телу заструился жар, а его глаза побелели от ужаса… и несколько мгновений спустя ее привычная жизнь сгорела в яркой вспышке.

Люс перекатилась на другой бок и уткнулась лицом в сгиб локтя. Она месяцами оплакивала смерть Тревора, а теперь, лежа на незнакомой кровати с металлическими прутьями, впивающимися в кожу сквозь тонкий матрас, ощутила всю эгоистичность и тщетность этого занятия. Она знала Тревора не лучше, чем… ну, скажем, Кэма.

От стука в дверь Люс вскинулась. Откуда кому бы то ни было знать, где искать ее? Она на цыпочках подкралась к двери и рывком распахнула ее. Выглянула в совершенно пустой коридор. Она не услышала даже шагов снаружи, не обнаружила ни следа того, кто только что стучал.

Кроме бумажного самолетика, приколотого латунной кнопкой к пробковой доске по соседству с ее дверью. Люс улыбнулась при виде собственного имени, написанного на крыле черным маркером, но когда развернула записку, внутри обнаружилась лишь черная стрелка, указывающая вдоль коридора.

Арриана приглашала ее в гости сегодня вечером, но дело было еще до столкновения с Молли. Осмотрев пустой коридор, Люс задумалась, стоит ли следовать указаниям загадочной стрелки. Затем оглянулась на огромную спортивную сумку — ее жалкую компанию, — ожидающую распаковки. Пожала плечами, захлопнула за собой дверь, спрятала ключ и отправилась в путь.

Она задержалась у входа в комнату с другой стороны коридора, рассматривая огромный плакат с Санни Терри, слепым музыкантом, который, как она знала по отцовской коллекции скрипучих пластинок, потрясающе играл блюз на губной гармошке. Подалась вперед, чтобы прочесть имя на пробковой доске, и с удивлением выяснила, что стоит перед жилищем Роланда Спаркса. К ее раздражению, какая-то часть сознания немедленно принялась подсчитывать шансы на то, что Роланд сейчас общается с Дэниелом и лишь тонкая дверь отделяет их от Люс.

Внезапное механическое жужжание заставило ее подскочить. Она уставилась прямо в следящее устройство, укрепленное на стенке над дверью Роланда. Камеры. Ловящие каждое ее движение. Девочка отпрянула и сжалась, смущенная по причине, которую не сумела бы разглядеть ни одна камера. Но в любом случае, она пришла сюда увидеться с Аррианой — чье жилище по случайности располагалось напротив комнаты Роланда.

Перед комнатой подруги Люс накрыл легкий приступ нежности. Дверь оказалась облеплена наклейками на бампер — и печатными, и явно самодельными. Их было так много, что они ложились внахлест, и новый лозунг частично перекрывал предыдущий и нередко ему противоречил. Люс беззвучно рассмеялась, представив, как Арриана без разбора собирает наклейки на бампер («Правят подлецы», «Моя дочь — двоечница в Мече и Кресте», «Голосуйте против поправки 666»), а потом в случайном порядке, но настойчиво лепит их, помечая собственную территорию.

Люс могла бы не меньше часа развлекаться чтением двери, но вскоре ее начало смущать, что она стоит перед входом в комнату, куда ее, вполне вероятно, еще и не приглашали. Тут она заметила второй бумажный самолетик. Она сняла его с пробковой доски и развернула.

 

Дорогая моя Люс!

Если ты действительно явилась, чтобы провести сегодняшний вечер вместе — поздравляю! Мы отлично поладим.

Если ты покинула меня, то… убери лапы от моей частной переписки, Роланд! Сколько раз я должна тебе повторять? Черт побери.

В любом случае: знаю, что я звала тебя в гости сегодня вечером, но мне прямо с отдыха в медпункте (ложка меда в сегодняшнем электрошоке) пришлось бежать на отработку по биологии с Альбатросе. В том смысле, что — в другой раз?

Безумно твоя,

А.

 

Люс стояла с запиской в руках, сомневаясь, что ей теперь делать. Она с облегчением узнала, что о подруге позаботились, но по-прежнему предпочла бы увидеться с девочкой лично. Ей хотелось самой услышать беззаботный голос Аррианы, чтобы понять, как относиться к сегодняшнему происшествию в столовой. Стоя посреди коридора, Люс окончательно запуталась в событиях дня. Тихая паника захлестнула ее, когда она наконец осознала, что осталась одна, после заката, в Мече и Кресте.

За ее спиной приоткрылась дверь. Пол под ногами прорезала полоска белого света. Люс услышала играющую в комнате музыку.

— Что ты тут делаешь?

В дверях стоял Роланд в драной белой футболке и джинсах. Дреды он собрал на макушке желтой резинкой, а в руке держал губную гармошку.

— Я пришла повидаться с Аррианой, — ответила Люс, пытаясь удержаться и не заглянуть ему за спину, проверяя, нет ли в комнате кого-то еще. — Мы собирались…

— Никого нет дома, — загадочно отрезал он.

Люс не была уверена, имел ли он в виду Арриану, или остальных ребят в общежитии, или еще что. Не отрывая от нее взгляда, он сыграл на гармошке несколько тактов. Затем пошире приоткрыл дверь и приподнял брови. Люс затруднялась сказать, приглашал ли он ее войти.

— Я просто заглянула сюда по пути в библиотеку, — торопливо солгала она, разворачиваясь туда, откуда пришла. — Хотела посмотреть одну книжку.

— Люс, — окликнул Роланд.

Девочка обернулась. Формально они еще не были знакомы, и она не ожидала, что он знает ее имя. Он улыбнулся ей одними глазами и указал гармошкой в противоположном направлении.

— Библиотека там, — сообщил он и скрестил руки на груди. — Обязательно посмотри особое собрание в восточном крыле. Это действительно нечто.

— Спасибо, — с искренней благодарностью откликнулась Люс, меняя курс.

Роланд казался таким искренним, когда помахал ей вслед и изобразил на гармошке несколько отрывистых переходов. Возможно, раньше он заставил ее разволноваться лишь потому, что она думала о нем как о друге Дэниела. Насколько ей известно, мальчик вполне мог оказаться отличным человеком. Пока она брела по коридору, ее настроение поднялось. Сперва записка от Аррианы, колкая и язвительная, затем разговор с Роландом Спарксом, который прошел без малейшей неловкости. К тому же ей действительно хотелось заглянуть в библиотеку. Дела пошли на лад.

В самом конце коридора, где общежитие граничило с библиотечным крылом, Люс миновала единственную приоткрытую дверь на этаже. Вместо украшений кто-то целиком закрасил ее черным. Подойдя ближе, девочка расслышала, что внутри играет агрессивная тяжелая музыка. Ей даже не пришлось останавливаться, чтобы прочесть имя на двери. Комната принадлежала Молли.

Люс ускорила шаг, внезапно вспомнив, как грохочут по линолеуму ее сапоги. Она выдохнула, только когда прошла сквозь выкрашенные под дерево двери библиотеки.

Из библиотеки на нее словно повеяло теплом. Ей всегда нравился чуть сладковатый застоялый запах, какой встречается лишь в комнатах, полных книг. Ее успокаивая случайный тихий шелест страниц. Библиотека в Довере всегда была ее убежищем, и облегчение захлестнуло Люс с головой, когда она поняла, что и здесь обретет ощущение безопасности. Она с трудом могла поверить, что это место расположено на территории Меча и Креста. Оно почти — серьезно — манило к себе.

Стены здесь были красно-коричневыми, потолки — высокими. В одной из стен располагался кирпичный камин. Старомодные зеленые лампы освещали длинные деревянные столы, а стеллажи с книгами уходили дальше, чем она могла разглядеть. Когда Люс переступила порог, топот ее ботинок приглушил толстый персидский ковер.

В библиотеке занималось несколько учеников, ни одного из них девочка пока не знала по имени, но даже самого хулиганского вида ребята казались не такими страшными, склонившись над книгами. Она подошла к главному абонементному столу посреди зала. Стопки бумаг и книг усеивали его в уютном беспорядке, напоминавшем Люс о родительском доме. Книг было столько, что девочка едва различала за ними библиотекаря. Та пролистывала какие-то бумаги с энтузиазмом золотоискателя, но при ее приближении подняла голову.

— Добрый вечер!

Женщина улыбнулась — действительно улыбнулась — Люс. Ее волосы казались не просто седыми, но серебристыми и искрились даже в мягком библиотечном освещении. Лицо выглядело старым и молодым одновременно. У нее была бледная блестящая яркие черные глаза и крохотный острый носик. Заговорив с Люс, она поддернула рукава белого кашемирового свитера, открыв ряды жемчужных браслетов, унизывающих оба запястья.

— Могу я чем-то помочь тебе? — радостным шепотом спросила она.

Люс удивилась, насколько ей легко и спокойно с этой женщиной, и опустила взгляд на табличку с именем на столе. София Блисс. Люс пожалела, что ей нечего искать в библиотеке. Эта женщина оказалась первым взрослым, встреченным за весь день, к кому она действительно захотела бы обратиться за помощью. Но она забрела сюда случайно… и тут вспомнила, что посоветовал ей Роланд Спаркс.

— Я новенькая, — объяснила она. — Люсинда Прайс. Вы не подскажете, где находится восточное крыло?

Женщина улыбнулась Люс с хорошо знакомым выражением «ты похожа на читающего человека», какое она всю жизнь видела на лицах библиотекарей.

— Вон там, — объяснила она, указывая на ряд высоких окон по другую сторону зала. — Я мисс София, и, если в мой список не вкралась ошибка, мы будем встречаться с тобой на семинаре по религии каждый вторник и четверг. Вот весело будет! — подмигнула она. — А пока, если тебе еще что-нибудь понадобится, я буду здесь. Рада познакомиться с тобой, Люс.

Девочка с благодарной улыбкой ответила мисс Софии, что увидится с ней на завтрашнем занятии, и направилась к окнам. Только расставшись с библиотекарем, она задумалась, сколько чувства прозвучало в голосе мисс Софии, когда та обратилась к ней по-дружески — Люс.

Она как раз вышла из главного читального зала и проходила между высокими, изящными стеллажами, когда что-то темное и жуткое пронеслось у нее над головой. Она взглянула вверх.

«Нет. Только не здесь. Пожалуйста. Пусть у меня останется хотя бы это место».

Когда тени появлялись и исчезали, Люс никогда не была твердо уверена, что они уже ушли — и как долго их не будет.

Она не могла сообразить, что происходит сейчас. Что-то изменилось. Она испугалась, но не ощущала холода. Наоборот, она даже разрумянилась. В библиотеке было тепло, но… И тут ее взгляд упал на Дэниела.

Он смотрел в окно, спиной к ней, перегнувшись через кафедру, на которой белыми буквами значилось «Особое собрание». Рукава его потертой кожаной куртки были поддернуты выше локтей, а светлые волосы сияли в свете ламп. Он ссутулил плечи, и Люс опять потянуло прижаться к его груди. Она тряхнула головой, выбрасывая из нее это желание, и привстала на цыпочки, чтобы получше его рассмотреть. Утверждать со всей определенностью она не могла, но было похоже, что он рисует.

Пока она наблюдала за еле заметными движениями его рук, все нутро Люс жгло так, будто она проглотила что-то горячее. Она никак не могла понять, почему, вопреки здравому смыслу, ее гложет дикая уверенность, будто Дэниел рисует ее.

Ей не следует к нему подходить. В конце концов, они даже не знакомы, ни разу не разговаривали. Все их общение до сих пор состояло из одного лишь грубого жеста и пары грязных взглядов. И тем не менее ей казалось жизненно важным выяснить, что у него в блокноте.

И тут до нее дошло. Сон, который она видела предыдущей ночью. Кратчайший его миг вдруг вернулся к ней. Во сне стояла глубокая ночь, сырая и стылая, а на ней было надето что-то длинное и струящееся. Она прислонялась к занавешенному окну в незнакомой комнате. Вторым человеком в ее сне был мужчина… или мальчик — она так и не увидела лица. Он набрасывал ее портрет в толстом альбоме. Ее волосы. Ее шею. Четкий контур ее профиля. Она стояла за его спиной, слишком испуганная, чтобы дать ему понять, что смотрит, и слишком заинтригованная, чтобы отвернуться.

Люс дернулась вперед, когда что-то коснулось ее плеча и проплыло над головой. Тень появилась вновь. Она была черной и плотной, словно занавес.

Сердце девочки заколотилось так сильно, что грохот в ушах перекрыл мрачный шелест и звук ее собственных шагов. Дэниел поднял взгляд от блокнота и, казалось, посмотрел прямо туда, где повисла тень, но не вздрогнул в отличие от Люс.

Разумеется, он же не видит тени. Он спокойно глядел за окно.

Жар у нее внутри разгорался все сильнее. Ей казалось, будто она стоит настолько близко к мальчику, что он может почувствовать волну тепла от ее кожи.

Стараясь не шуметь, Люс заглянула ему через плечо в блокнот. На краткий миг она увидела изгиб собственной шеи, набросанный карандашом на листке. Затем она моргнула, и, когда ее взгляд вернулся к блокноту, ей только и оставалось, что сглотнуть.

Это был пейзаж. Дэниел рисовал кладбище в почти безукоризненных подробностях. Люс никогда не видела ничего, что настолько бы опечалило ее.

Она сама не знала почему. Казалось безумием — даже для такой, как она, — ожидать, что ее причудливая догадка будет верной. У Дэниела не было причин рисовать ее. И она это знала. Так же как знала, что у него не было причин и грубить ей утром. Но он ведь сделал это.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Дэниел.

Он закрыл блокнот и серьезно смотрел на нее. Его полные губы сжались в линию, а серые глаза, казалось, потускнели. Разнообразия ради он выглядел не сердитым, а скорее обессилевшим.

— Я хотела взять книгу из особого собрания, — дрожащим голосом ответила она.

Но, оглядевшись, быстро поняла собственную ошибку. Особое собрание не содержало книг — оно оказалось частью библиотеки, отведенной под художественную выставку о Гражданской войне. Они с Дэниелом стояли в крошечной галерее, образованной бронзовыми бюстами героев войны и стеклянными шкафами, полными старых долговых обязательств и карт Конфедерации. Это был единственный уголок библиотеки, где не могло найтись ни одной книги.

— Что ж, удачи, — пожелал Дэниел, вновь раскрывая блокнот — как будто заранее прощался.

От смущения Люс лишилась дара речи и хотела сбежать. Но поблизости все еще таились тени, и рядом с Дэниелом ей почему-то было спокойнее. Это казалось бессмысленным — как будто он мог защитить ее.

Она застыла, словно прикипев к месту. Он снова поднял на нее взгляд и вздохнул.

— Позволь поинтересоваться: ты любишь, когда к тебе подкрадываются?

Люс подумала о тенях, обступающих ее, и отрицательно замотала головой.

— Ладно. Так вот: я тоже.

Он прочистил горло и выразительно уставился на нее, явно намекая, что она тут лишняя.

Возможно, ей удастся объяснить, что у нее закружилась голова и ей нужно на минутку присесть.

— Послушай, можно мне… — начала было она.

Но Дэниел подхватил блокнот и поднялся на ноги.

— Я пришел сюда, чтобы побыть в одиночестве, — перебил он. — Если ты не собираешься уходить, то уйду я.

Он запихнул блокнот в рюкзак и, проходя мимо, задел ее плечом. Даже при столь кратком прикосновении, даже сквозь все слои одежды Люс кольнуло статическим электричеством.

На миг Дэниел тоже замер. Они обернулись друг на друга, и Люс открыла рот. Но прежде чем она успела заговорить, мальчик круто развернулся и поспешно направился к двери. Люс увидела, как тени роятся у него над головой, кружатся, а затем сквозь окно вылетают в ночь.

Люс передернуло от холода, и она еще долго стояла в галерее особого собрания, ощупывая плечо там, где его коснулся Дэниел, и ощущая, как спадает пылавший внутри ее жар.

 







Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 320. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Виды сухожильных швов После выделения культи сухожилия и эвакуации гематомы приступают к восстановлению целостности сухожилия...

КОНСТРУКЦИЯ КОЛЕСНОЙ ПАРЫ ВАГОНА Тип колёсной пары определяется типом оси и диаметром колес. Согласно ГОСТ 4835-2006* устанавливаются типы колесных пар для грузовых вагонов с осями РУ1Ш и РВ2Ш и колесами диаметром по кругу катания 957 мм. Номинальный диаметр колеса – 950 мм...

Философские школы эпохи эллинизма (неоплатонизм, эпикуреизм, стоицизм, скептицизм). Эпоха эллинизма со времени походов Александра Македонского, в результате которых была образована гигантская империя от Индии на востоке до Греции и Македонии на западе...

Роль органов чувств в ориентировке слепых Процесс ориентации протекает на основе совместной, интегративной деятельности сохранных анализаторов, каждый из которых при определенных объективных условиях может выступать как ведущий...

Лечебно-охранительный режим, его элементы и значение.   Терапевтическое воздействие на пациента подразумевает не только использование всех видов лечения, но и применение лечебно-охранительного режима – соблюдение условий поведения, способствующих выздоровлению...

Тема: Кинематика поступательного и вращательного движения. 1. Твердое тело начинает вращаться вокруг оси Z с угловой скоростью, проекция которой изменяется со временем 1. Твердое тело начинает вращаться вокруг оси Z с угловой скоростью...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия