Ж) города как центры предпринимательской деятельности

Отрицательно сказывалось уродливое развитие торговли и промышленности России в XVIII веке на состояние городов как естественных центров предпринимательской деятельности. Ста­тус города на начало XVIII века был не определен. Делами городов занималось много приказов. Учреждение в 1699 году Бурмистерской палаты объяснялось в официальном акте по­печением государства о "купеческих и промышленных людях, отягощенными всякими делами и е. г. в. заводами и иными сборами в разных приказах". Но реальным основанием этого процесса была централизация не только доходов и сборов, но и всяких дел "купеческих и промышленных людей" в одном при­казе. Эта централизация не улучшила, а даже затруднила дело городского управления, так как на местах уже ничего нельзя было решить. В 1700 году усилилась роль ближней канцелярии, которая издала указ "о присылке изо всех приказов ведомостей о числе людей всяких чинов на Москве и по всем городам...". Предписывалось также присылать сведения о денежных, хлеб­ных и других запасах, имевшихся в приказах, и в Ратушу. Указ устанавливал, что такие сведения должны подаваться ежеме­сячно. Но Ратуша не стала самостоятельной, как предполага­лось, так как централизация коснулась и городских финансов, а без финансовой самостоятельности решения Ратуши превраща­лись в фикцию. Даже организационно выборный городской орган Ратуша был включен в систему государственного управ­ления. Центр должен был контролировать все стороны город­ской жизни. Губернская реформа 1708 - 10 гг. практически подчинила земские органы администрации и лишила даже мос­ковскую ратушу значения центрального органа городского управления.

Реформа центрального и местного управления 1718 - 1720 гг. внесла больше четкости и определенности в управление торгово-промышленным населением городов, но опять же в сторону цен­трализации. Произошло полное искажение задач и целей город­ской реформы, которая должна была стимулировать самоуправ­ление городских жителей, третьего сословия, в целом всей предпринимательской среды. Но полностью интересы торгово-промышленного сословия игнорировать было нельзя, так как оно было значительной силой, на которую мог опереться абсолютизм. Поэтому при определении подушной подати 1721 - 1722 гг. кресть­яне должны были выплачивать сумму, примерно равную содер­жанию армии и флота, без учета их хозяйственных возможно­стей. При рассмотрении же налогов посадского (городского) населения проявилась попытка создать более благоприятные условия для развития торговли и промышленности в стране, несколько облегчить тяжесть государственного тягла для посад­ских людей, "при использовании опыта купечества и налоговых платежей в Голландии, Швеции и других странах".

Характерен пример В. Н. Соленикова, купца Басманной слободы в Москве. Он отражает облик многих из тех, на кого распространилась реформа 20-х годов. Солеников владел дерев­нями, где были кожевенные и игольные заводы. За это его за­писали в санкт-петербургские жители. Потом при помощи взятки придворному В. Монсу (жемчугом на 300 рублей) через приказчика Г. Полибина он добился записи в придворный чин - "стремянного конюха". Перед "купчиной е. и. в. пресветлейшей государыни" открывались большие перспективы, но они прервались из-за разбирательства дела Монса. Обращает на себя внимание огромный объем торгов Соленикова, за 1723 год он поставил Е. Мейеру холста 900 тыс. аршин, пеньки - 28 тыс. пудов, масла конопляного - 4 тыс. пудов, юфти - 500 пудов, вос­ка - 150 - 200 пудов. Скорее всего продавались казенные (обще­государственные) богатства, деньги от которых шли на содержа­ние двора и его "слуг".

В целом город не смог монополизировать промышленность и торговлю, как на Западе; городов на протяжении всего XVIII столетия было мало, а рынок чрезвычайно широк. Цехо­вой строй, характерный для первых этапов развития феодализ­ма и существовавший в зачаточном состоянии в России еще в прошлые века, так и не развился. В самом городе возникали очаги крепостничества, мешая борьбе за городские вольности, сосредоточению в городе ремесла. Разделение труда между го­родом и деревней, если бы оно было более четким, гораздо крепче связало бы город и деревню через обмен. А в России каждый занимался не своим делом: горожане сажали огороды, крестьяне заводили промышленность - отсюда специфические сословные проблемы были смазаны, отношения не вызревали и не разрешались, а превращались в хронические. Город был так же закрепощен, как и деревня. Например, если кто из го­родских граждан для каких-то своих нужд хотел выехать из го­рода, даже ненадолго, он должен был брать из магистратов пас­порт и пропускные письма, которые по возвращении у него отбирались. Как и в средние века, происходило принудительное переселение граждан "по государственным соображениям". Так, в Петербург переселялись на постоянное жительство дво­ряне, купечество и мастеровые. В 1712 году Сенат утвердил список из 1212 бояр, дворян, генералов и офицеров, подлежа­щих переселению, а в 1714 году с этой же целью предписыва­лось направить из всех губерний 300 семейств мастеровых: так заселяли новую столицу. Эти обстоятельства не могли не отра­зиться на облике русских городов, где никто не чувствовал себя хозяином, а каждый считал себя подневольным человеком, от которого ничего не зависит.