Глава 19. Теперь Кэлен выходила из дома при малейшей возможности

Теперь Кэлен выходила из дома при малейшей возможности. Она поставила «Сильную духом» на подоконник и повернула статуэтку так, чтобы та смотрела наружу. Почему-то Кэлен была уверена, что эта женщина всегда должна смотреть в широкий мир.

Лес вокруг домика был таинственным и притягательным, тропинки звали в тенистую даль. Кэлен очень хотелось исследовать эти звериные тропы, расширенные Ричардом с Карой во время вылазок за ягодами и орехами и на рыбалку.

Кэлен, опираясь на клюку, бродила вокруг дома и по лугу — тренировала ноги. Ей хотелось пройтись с Ричардом по этим тропкам, выйти на открытую часть выступа, прогуляться под огромными дубами.

Одним из первых мест, куда Ричард отвёл Кэлен, когда она заверила его, что вполне в состоянии совершать короткие прогулки, был просвет в конце одной тропинки. Там струился ручей, укрытый с двух сторон горными склонами, поросшими могучими деревьями.

Поток бурлил и пенился, стекая по каменистому руслу, мириады брызг взметались в воздух. Огромные камни в тенистых заводях поросли мягким зелёным мхом, усыпанным хвоей. В воде играли солнечные лучи.

В низу ущелья, возле подножия горы, ручей замедлял бег и расширялся, вытекая в плодородную долину, окружённую горной грядой. Иногда Кэлен садилась на берег и свешивала ноги в прохладную воду.

Она могла часами сидеть на тёплой травке, впитывая солнечные лучи и наблюдая за рыбками, играющими в кристально-чистой воде. Ричард был прав, когда говорил, что форель любит красивые места.

Кэлен нравилось смотреть на рыбок, лягушек, рачков и даже на саламандр. Распластавшись на животе и подперев рукой подбородок, она часами наблюдала за снующими в воде рыбками, форелью, выплывающей из-под камней или тёмных глубин заводей, чтобы схватить какую-нибудь мошку или жучка на поверхности воды.

Кэлен ловила сверчков, кузнечиков, прочих насекомых и кормила рыбок. Ричард смеялся, слушая, как она разговаривает с рыбками, упрашивает их вылезти из тёмных дыр, где они прячутся, и отведать вкусного жучка. Иногда появлялась грациозная серая щука и устраивала охоту на рыб и лягушек.

Кэлен не могла припомнить, была ли она хоть раз в жизни в таком дивном месте. Ричард посмеивался над ней, говоря, что она ещё вообще ничего не видела, возбуждая в ней любопытство и желание как можно скорее набраться сил, чтобы исследовать новые красоты.

Кэлен ощущала себя маленькой девочкой в волшебной стране, где никого, кроме них, нет. Рождённая Исповедницей, Кэлен в детстве практически не имела возможности наблюдать за животными, смотреть на водопады и облака, любоваться закатами.

Она повидала много чудесного, но всё это было в городах и никогда ещё она не жила спокойно на природе, наслаждаясь окружающей красотой.

Но подспудно её не оставляли тревожные мысли. Кэлен знала, что они с Ричардом нужны в другом месте. У них есть обязательства. Однако, стоило ей затронуть эту тему, как Ричард тут же небрежно отмахивался. Он объяснил причины своего поведения и был твёрдо уверен в своей правоте.

К ним уже довольно давно не приезжали гонцы. Это тоже тревожило Кэлен, но Ричард сказал, что не может позволить себе влиять на действия армии, а потому неплохо, что генерал Райбих перестал присылать доклады. К тому же, это лишь подвергало гонцов напрасному риску.

Кэлен понимала, что сейчас ей в первую очередь необходимо выздороветь, и жизнь в горах делала её сильнее день ото дня. Как только они вернутся на войну — как только она убедит Ричарда, что они должны вернуться, — нынешнее мирное существование станет драгоценным воспоминанием.

Однажды, когда лил дождь и Кэлен маялась с тоски, не имея возможности сходить к ручью, Ричард сделал нечто совершенно невероятное. Он начал приносить ей рыбок в банках. Живых рыбок. Чтобы просто на них смотреть.

Отмыв как следует банку из-под масла для ламп и несколько стеклянных банок с широким горлышком, где прежде хранились всякие соленья, травы и мази, он насыпал на дно немного песка и набрал воды из ручья. Потом поймал несколько мелких пескариков и запустил в импровизированные аквариумы.

У рыбок были золотистые спинки в чёрную крапинку, белые брюшки и большие чёрные плавники. Ричард даже набрал немного ряски, чтобы рыбкам было где прятаться.

Кэлен изумилась, когда Ричард принёс первую банку с живыми рыбками. Она поставила банки — в конце концов их набралось пять штук — на подоконник в центральной комнате, рядом с несколькими небольшими резными фигурками.

Сидя за маленьким деревянным столом, Кэлен с Ричардом и Карой во время еды могли наблюдать за этим чудом.

— Только не давай им имён, — посоветовал Ричард, — потому что они всё равно через некоторое время сдохнут.

То, что Кэлен поначалу сочла нелепой затеей, вскоре совершенно захватило её. Даже Кара, называвшая рыбок в банке не иначе, как бредом, постепенно прониклась к ним.

Казалось, каждый день, проведенный с Ричардом в горах, приносил новое чудо, отвлекавшее от боли и тяжких забот.

Когда рыбки привыкли к людям, они принялись жить своей обычной жизнью, будто существование в банке для них вполне естественное. Ричард периодически менял воду, доливая свежей из ручья. Кэлен с Карой кормили рыбок крошками хлеба и насекомыми.

Рыбки охотно ели, постоянно что-то выискивали в песке или просто плавали, разглядывая окружающий мир. Довольно быстро они запомнили время обеда, и когда кто-то подходил, радостной стайкой кружились возле стекла.

В центральной комнате был камин, Ричард выложил его из кирпичей, вылепленных из береговой глины, высушенных на солнце и закалённых на огне. Там же стоял сбитый им стол и плётеные стулья. Сиденья и спинки Ричард обил гладкой берестой.

Деревянная дверь в углу комнаты вела в погреб. На стенке висели деревянные полки, рядом стояла большая тумба с припасами: по пути сюда они закупили огромное количество припасов.

У Кары была своя комната напротив их спальни. Как-то раз, забредя туда, Кэлен с изумлением обнаружила коллекцию камней.

Кара, услышав слово «коллекция», зафырчала и принялась доказывать, что никакая это не коллекция, а оборонительное оружие на случай, если на них нападут и они окажутся внутри дома в ловушке.

Кэлен сочла камни подозрительно красивыми. Кара же продолжала настаивать, что эти камни — смертельное оружие.

Когда Кэлен лежала, прикованная к постели, Ричард спал на тюфяке в центральной комнате, а иногда и снаружи, под открытым небом.

В самом начале, когда боль была ещё очень сильна, Кэлен часто просыпалась и обнаруживала его спящим сидя на полу возле кровати, готовым в любой момент вскочить, если ей что-то понадобится.

Ричард не хотел спать с ней в одной кровати, опасаясь причинить ей боль. Кэлен была почти готова потерпеть, лишь бы ощутить рядом тепло его тела. Однако, когда она начала ходить, Ричард наконец перебрался спать к ней.

В ту первую ночь, лёжа у него под боком, Кэлен положила его большую ладонь себе на живот и лежала, глядя на освещённый луной силуэт «Сильной духом», слушая крики ночных птиц, стрёкот насекомых и волчий вой, пока глаза не закрылись и она не погрузилась в мирный сон. А на следующий день Ричард впервые убил её.

Они были у ручья, проверяя удочки. Ричард срезал две прямые ивовые ветки. Бросив одну на землю возле Кэлен, он заявил, что это — её меч.

Он, казалось, пребывал в игривом настроении и велел ей защищаться. Кэлен приняла вызов, попытавшись неожиданно кольнуть его — просто, чтобы поставить на место. Но Ричард уколол ее первым и заявил, что она труп.

Кэлен снова напала на него, на сей раз более решительно, и он быстренько убил её, отрубив голову. Нападая в третий раз, Кэлен уже начала злиться.

Она вложила в атаку все свои силы, но Ричард легко нейтрализовал её нападение и тут же прижал кончик импровизированного меча к ее груди. И в третий раз провозгласил, что она труп. Три раза из трёх.

В дальнейшем это превратилось в игру, в которой Кэлен очень хотелось победить. Ричард ни разу не позволил ей этого, он постоянно унижал её перед Карой.

Кэлен понимала, что Ричард делает это ради неё, чтобы она тренировала тело и забыла о боли, чтобы поскорее окрепла. А Кэлен просто хотелось победить его.

Оба они постоянно носили за поясом ивовую ветку, чтобы в любой момент открыть боевые действия. Каждый день велись «сражения».

Сначала Кэлен не была для Ричарда серьёзным противником и он ясно давал ей это понять, что, естественно, лишь укрепляло её решимость. Ричард всячески поощрял её, но ни разу не сыграл в поддавки.

Постепенно Кэлен набиралась сил, и скоро Ричарду уже было не так просто убить её.

Кэлен научил обращаться с мечом отец, король Вайборн. Во всяком случае, он был королём, пока мать Кэлен не выбрала его в супруги. Для Исповедницы королевский титул ничего не значил.

У короля Галей Вайборна и королевы, его первой супруги, было двое детей, так что, у Кэлен имелись единокровные брат и сестра.

Кэлен очень хотелось продемонстрировать, чему научил её отец, но она пока не могла и это здорово выводило её из себя.

Но всё же, что-то в этих тренировках её беспокоило: Ричард фехтовал в том стиле, которого Кэлен не знала. Она не могла ни уловить, ни определить разницу, но чувствовала её и не знала, как этому противостоять.

В начале большая часть сражений происходила на лугу рядом с домом. Кара была постоянным зрителем. С течением времени бои становились всё более затяжными, свирепыми, яростными и утомительными.

Пару раз Кэлен так огорчалась безжалостностью Ричарда, что потом часами не разговаривала с ним, чтобы не сказать лишнего.

В этих случаях Ричард обычно говорил:

— Прибереги свой гнев для врагов. Здесь тебе от этого никакого проку, а в бою гнев помогает преодолеть страх. Сейчас лучше используй время для того, чтобы научить меч, что делать, тогда потом он сделает всё, не задумываясь.

Кэлен отлично знала, что враги добрыми не бывают. Если Ричард поддастся порыву и потешит её гордость, он только навредит ей. Какими бы тяжёлыми ни были уроки фехтования, невозможно было долго злиться на Ричарда. К тому же, Кэлен прекрасно понимала, что злится-то она в действительности на себя.

Кэлен всю жизнь провела среди оружия. Почти все из её окружения прекрасно умели с этим оружием обращаться. И были люди, которые учили её обращаться с мечом.

Но никто, даже отец, не фехтовал так, как Ричард. В исполнении Ричарда битва казалась искусством. Он превращал пляску со смертью в дивное зрелище. Однако, было в этом ещё что-то, чего Кэлен никак не могла ухватить.

Ричард как-то давно сказал ей, что магия тоже может быть разновидностью искусства. Тогда Кэлен ответила, что это чушь. А теперь уже не была так в этом уверена.

Из обрывков услышанных ею рассказов Кэлен поняла, что примерно такого рода магию Ричард использовал при изгнании шимов. Он придумал нечто, чего не только никогда не существовало, но и вообразить никто не мог.

Как-то раз во время очередного боя Кэлен уже была твёрдо уверена, что сейчас его достанет и убьёт на месте, но Ричард легко отразил удар и тут же снова убил её. При этом то, что казалось невозможным, в его исполнении выглядело абсолютно естественным.

В этот миг ей стало понятно всё. Она просто оценивала его манеру боя с неверных позиций.

Не в том дело, что Ричард отлично владел мечом, нет, просто он сливался в единое целое с клинком. Клинком любой формы: мечом, кинжалом, резцом или ивовым прутиком. Он был не просто мастером, но — хозяином клинка.

Фехтование — всего лишь способ применения клинка. Меч он использовал для уничтожения, но, поскольку магия всегда стремится к равновесию, он вырезал другим клинком из дерева статуэтки. Кэлен воспринимала его способности по отдельности, Ричард же видел единое целое.

Всё в нём — то, как он стреляет из лука, вырезает фигурки, бьётся мечом, даже, как ходит, плавно и грациозно — было единым целым, а не различными отдельными способностями. Все они — суть одно и то же.

Ричард замер:

— В чём дело? Ты вся бледная.

Кэлен стояла, опустив прут.

— Ты пляшешь со смертью. Вот, что ты делаешь со своим мечом.

Ричард заморгал, будто она только что заметила, что дожик мокрый.

— Ну, конечно! — Он коснулся висящего на груди амулета, в центре которого в переплетении серебряных и золотых нитей сверкал каплевидный рубин размером с ноготь её большого пальца. — Я давно тебе об этом сказал. И ты поверила мне только сейчас?

Она по-прежнему изумлённо смотрела на него.

— Ну, похоже, что да.

Кэлен прекрасно помнила те слова, что он произнёс, когда она впервые увидела у него этот амулет.

«Рубин символизирует каплю крови. Это символическое изображение основного приказа. Он означает лишь одно и одновременно все: рази. Если вынужден биться, рази. Всё остальное вторично. Рази. Это твой долг, твоё предназначение, твоё стремление. Нет закона важнее, нет предназначения выше. Рази.

Нити — изображение танца. Рази на уничтожение, а не на испуг. Рази врага быстро и окончательно. Рази наверняка. Рази твёрдо и решительно. Рази его силу. Проскальзывай в бреши его обороны. Рази его. Рази до конца. Не давай ему продохнуть. Сокруши его. Беспощадно рази до самой глубины его души.

Жизнь — противовес смерти. Это пляска со смертью. Таков закон, по которому живёт боевой чародей, иначе он умрёт».

Танец — это искусство. И резьба по дереву — искусство. И то, и другое — искусство, сотворённое с помощью клинка. Для Ричарда это одно и то же. Он не видел разницы — для него её не существовало.

* * *

Луг они делили с рыжей лисой, охотившейся на грызунов, но не возражавшей иногда закусить и сочными мясистыми жуками. Лошади не обращали на лису внимания, зато не слишком радовались забредавшим порой койотам.

Кэлен редко видела койотов, но знала, что они где-то рядом, когда лошади начинали храпеть, выражая неудовольствие. По ночам откуда-то с горных склонов до неё долетал лай койотов. Обычно они испускали протяжный вой, за которым следовала череда взлаиваний.

Иногда по ночам пели волки. Их долгий протяжный вой эхом разносился по горам. Как-то раз Кэлен увидела чёрного медведя, бредущего куда-то по своим делам. Косолапый едва глянул на людей и потопал дальше.

А однажды вблизи дома промелькнула рысь и лошади в ужасе разбежались. Ричард тогда чуть ли не весь день потратил на их розыски.

У дверей побирушничали бурундуки, регулярно забредая в гости, — видимо, хотели изучить обстановку внутри дома. Кэлен не раз ловила себя на том, что разговаривает с бурундуками, даже задаёт вопросы, будто они в состоянии её понять.

Зверушки замирали и вертели головками, и можно было подумать, что они действительно понимают каждое слово. Ранним утром на луг приходило небольшое стадо оленей, иногда оставляя возле дверей свежие следы своего пребывания.

Потом у самцов начался гон, и огромные олени с ветвистыми рогами принялись выяснять отношения. Тулуп Кэлен был сделан из шкуры волка, которого разъярённый олень размазал по дубу. Ричард избавил несчастное животное от долгой агонии.

Кэлен и Ричард не только сражались на мечах. Они часто ходили по горам, чтобы Кэлен тренировала мышцы. От этих прогулок ноги у неё гудели так, что она спать не могла. Тогда Ричард растирал ей ноги, массируя окаменевшие мышцы. Обычно это помогало и Кэлен засыпала.

Кэлен прекрасно помнила ту дождливую ночь, когда они вернулись домой мокрые и продрогшие. Она тогда легла в постель и закрыла глаза, а Ричард начал растирать ей ноги. Он прошептал, что ее ноги стали почти такими же сильными и стройными, как прежде.

Открыв глаза, Кэлен прочла желание у него во взгляде. Это было настолько неожиданным, что у неё от счастья навернулись слёзы. Она вновь почувствовала себя женщиной. Желанной женщиной.

Ричард поднял её ногу и нежно поцеловал ступню. Когда его тёплые нежные губы добрались до бедра, она уже тяжело дышала от накатившего желания. Ричард расстегнул ей рубашку и начал втирать масло в живот. Большие ладони поползли вверх и погладили груди. Дыша ртом, он катал в пальцах ее соски, пока те не превратились в твердые бусины.

— Так-так, лорд Рал, — выдохнула Кэлен, — у меня стойкое ощущение, что вы несколько увлеклись.

Он замер, будто только что сообразил, что делает и поспешно убрал руки.

— Я не рассыплюсь, Ричард. — Она перехватила его руку и вернула обратно. — Я в полном порядке. И хочу, чтобы ты продолжил.

Когда он принялся целовать ей груди, плечи, шею, она вцепилась в его волосы. Его горячее дыхание обжигало. Опытные пальцы заставляли содрогаться от желания. Ощущение его тела, прижимающегося к ней, возбуждало всё сильнее и сильнее.

Кэлен больше не чувствовала усталости. Наконец он нежно поцеловал её в губы. Жадно ответив на поцелуй, она дала понять, что вовсе нет необходимости быть таким нежным.

Дождь мягко барабанил по крыше. Молнии освещали статуэтку на окне, в горах грохотал гром. Кэлен, не думая ни о чем, ничего не боясь, крепко прижимала Ричарда к себе, пока они предавались неистовой страсти.

Никогда они так не нуждались друг в друге, как в ту ночь. Все её страхи и тревоги растворились в волне желания. Кэлен плакала от наслаждения.

Когда много позже они с Ричардом лежали, крепко обнявшись, Кэлен почувствовала, как по его щеке скатилась слеза. Она спросила, что с ним.

Покачав головой, он сдержанно ответил, что так долго боялся потерять её, что чуть не сошёл с ума. Похоже, теперь Ричард наконец избавился от снедавшего его все эти месяцы ужаса. Боль, которую Кэлен впервые увидела в его глазах, когда не могла вспомнить его имя, исчезла.

* * *

Они бродили по горам. Иногда брали заплечные мешки и проводили ночь в лесу, часто под кровом приют-сосны. Перед ними простиралась бесконечная череда пейзажей. В одних местах их окружали голые каменные скалы, в других они стояли на краю обрыва и любовались закатом.

Небо сначала становилось оранжевым, потом лиловым, а потом — когда солнце уходило за горы — чёрным. Над долиной внизу плыли ленивые облака. Ричард с Кэлен видели огромные водопады, в которых мерцали радуги.

В горах попадались чистые, прогретые солнцем озера, где они купались. Они ели, сидя на вершинах, возвышающихся над ущельями, которых никто, кроме них, ещё не видел.

Бродили звериными тропами по огромным массивам искривлённых деревьев, по тёмным лесам, где стволы напоминали гигантские бурые колонны, такие толстые, что двадцать человек, взявшись за руки, не смогли бы обхватить их.

Ричард заставлял Кэлен упражняться с луком, чтобы укреплять мышцы рук. Они охотились на мелкую дичь, которую потом жарили или варили. Кое-что вялили, в том числе — и рыбу. Ричард, как правило, мяса не ел, но иногда позволял себе кусочек-другой.

Вегетарианство было следствием его дара, в противовес убийствам, которые он вынужден был совершать. Сейчас необходимость в балансе несколько уменьшилась, ведь он никого не убивал, вёл мирную жизнь. Возможно, теперь роль противовеса выполняла резьба по дереву.

С каждым днём Ричард мог есть всё больше мяса. В походах, помимо наловленной дичи, они обычно ели рис, бобы, лепёшки и ягоды, что собирали по дороге.

Кэлен помогала чистить рыбу, солить её и коптить на зиму. Раньше она никогда этим не занималась. Они собирали ягоды, орехи, дикие яблоки и складывали в погреб к корнеплодам, которые Ричард купил по дороге в горы.

Ричард выкапывал все попадавшиеся по пути маленькие яблоньки и сажал их возле дома, чтобы, как он говорил, в один прекрасный день у них были свои яблоки.

Кэлен размышляла, сколько же он намерен продержать их здесь, вдали от тех мест, где они нужны? Этот вопрос, хоть и не высказанный, постоянно висел в воздухе. Кара никогда не говорила об этом с Ричардом, но иногда отпускала кое-какие намёки, когда они с Кэлен оставались наедине.

Кара — личный телохранитель Магистра Рала — была рада находиться рядом с ним, так что, особо не беспокоилась. В конце концов, Магистр Рал здесь в безопасности.

Кэлен всегда ощущала бремя возложенных на них с Ричардом обязанностей. И, как ни нравился ей выстроенный Ричардом домик на краю луга, как ни любила она исследовать прекрасные скалистые, переменчивые горы — с каждым днём Кэлен всё больше чувствовала это бремя ответственности и всё сильнее хотела быть там, где они нужны.

Она беспокоилась, что происходит в Срединных Землях, пока они тут прохлаждаются. Имперский Орден не будет стоять на месте. Армия такого размера предпочитает движение. Во время долгих стоянок солдаты начинают маяться от безделья и, рано или поздно, возникают всякие сложности.

Она беспокоилась о людях, которые нуждаются в присутствии Ричарда, в его руководстве. И не только в его. Многие всю жизнь прожили с сознанием, что Мать-Исповедница позаботится о них, защитит, поможет.

В преддверии зимы Ричард сшил для Кэлен волчий тулуп. Ещё у неё было две шкурки койотов. Одного Ричард нашёл со сломанной лапой и положил конец его мучениям, а второй был одиночкой, преследуемым местной стаей. Он повадился воровать еду из коптильни. Ричард уложил воришку одной стрелой.

Большую часть шкур они сняли с раненых или старых волков. Ричард вместе с Карой и Кэлен часто ходили по волчьему следу, чтобы тренировать ноги. Кэлен, в конце концов, научилась читать след и даже с первого взгляда отличала на мягкой глине следы задних лап от передних.

Ричард показал ей, что на передних лапах пальцы расходятся чуть больше, а задние более плотные. В горах он нашёл несколько волчьих стай и они втроём нередко следовали за стаей или семейством чтобы проверить, смогут ли сделать это незаметно.

Ричард сказал, что так любят играть лесные проводники, чтобы не потерять навыки и поддерживать остроту восприятия.

Когда тулуп Кэлен был готов, они стали набирать шкуры для Кары. Каре, одетой в облачение Морд-Сит, понравилась мысль, что лорд Рал сошьёт ей тулуп. Такой же, как сшил для Кэлен. Кэлен чувствовала, что Кара видит в этом проявление уважения к ней, доказательство, что она не просто телохранитель.

Этот поход они предприняли за очередной шкурой для Кары и Морд-Сит относилась к происходящему крайне серьёзно. Она даже готовила для них еду.

Теперь, спускаясь с горы, на которой ей наконец удалось победить Ричарда, Кэлен пребывала в отличном расположении духа. Последние два дня они шли по волчьему следу по горам, на запад от дома. Но для Ричарда этот поход был важен в первую очередь из-за Кэлен.

Последние два месяца он чуть ли не каждый день вынуждал её ходить по самым трудным маршрутам, чтобы заставить работать все мышцы её тела. Чем лучше чувствовала себя Кэлен, тем длиннее становились маршруты.

Вначале они ограничивались окрестностями, теперь же она шагала по горам. Кроме того, он частенько нападал на неё с ивовым прутиком и выставлял на посмешище, если она сражалась не в полную силу.

В какой-то степени одержанная ею только что победа озадачивала. Возможно, Ричард устал, неся самый тяжелый мешок и в одиночку проверяя некоторые опасные тропы, но отнюдь не валился с ног, а Кэлен его всё-таки победила.

Она ничего не могла с собой поделать и была этому очень рада, хотя и пребывала в некотором недоумении. Краем глаза она замечала, что Ричард улыбается, глядя на неё. Кэлен знала: Ричард гордится тем, что она его обставила. В каком-то смысле это поражение было его победой.

Кэлен вдруг подумала, что после таких тренировок она сейчас стала сильнее, чем прежде. Это было непросто, но оно того стоило — хотя бы затем, чтобы чувствовать себя похожей на статуэтку на подоконнике.

Кэлен положила Ричарду руку на плечо. Они как раз следовали за Карой по изломанным гранитным плитам, чисто случайно расположенным как большие ступени.

— Ричард, как мне удалось победить тебя?

По выражению глаз он понял, что она спрашивает серьёзно.

— Ты убила меня, потому, что я допустил ошибку.

— Ошибку? То есть, стал слишком самоуверен? Может, ты просто устал и думал о чём-то другом?

— Это ведь на самом деле не важно, верно? Как бы там ни было, ошибка стоила мне в этой игре жизни. В настоящем бою я бы погиб. Ты дала мне ценный урок, показала, что я должен укрепить свою решимость всегда выкладываться целиком. А ещё — очень вовремя напомнила, что я могу в любой момент допустить ошибку и проиграть.

Кэлен невольно подумала: не совершает ли он ошибку, оставаясь сейчас в стороне от борьбы. Она не могла избавиться от стремления помочь своему народу. Как Мать-Исповедница Кэлен отлично знала, что даже если люди не всегда понимают все решения и действия своего вождя, это ещё не повод бросать их.

Надвигалась зима. Кэлен надеялась, что Имперский Орден предпочтёт отсидеться в Андерите. Она должна была убедить Ричарда вернуться в Срединные Земли, но не представляла, как это сделать.

Ричард твёрдо держался своего решения и Кэлен не могла найти ни малейшей бреши в его логике. Эмоции тут не помогут.

Кара вела их вниз по крутому склону, лишь дважды возвращаясь по своим следам. Спуск оказался трудным, Кара была довольна собой, довольна, что Ричард позволил ей прокладывать маршрут.

Ведь они шли, чтобы раздобыть волчью шкуру для неё, Кары. Теперь Кара вела их по дну ущелья и дальше — вверх по склону, туда, где деревья цеплялись корнями за камни.

В ущелье дул пронизывающий ветер. Облака сгущались, закрывая солнце. Кэлен, Ричард и Кара поднялись в густой тёмный хвойный лес. Высоко над головой верхушки деревьев сгибались под ветром, но внизу было тихо. Звук шагов заглушал толстый ковёр бурой хвои.

Подъём был крутым, но не отвесным. Выше расстояние между огромными соснами увеличивалось. Кроны стали уже не такими густыми и пропускали чуть больше света.

На скалах вверху не росло ничего, даже мох. Местами, чтобы подняться, приходилось хвататься за выступы камней, или корни. Кэлен глубоко вдохнула холодный воздух. Как приятно размять мышцы!

Они вышли из леса — туда, где завывал ветер под серым предвечерним небом. Теперь они были в кривом лесу.

Мох, покрывавший камни ниже по склону, здесь не рос, зато виднелся желто-зелёный лишайник. Редкие низенькие кустики торчали тут и там в щелях между камнями.

Но самыми странными были деревья, которые, собственно, и дали название этому мрачноватому месту. Из-за того, что ветер почти всегда дул здесь в одну сторону, ветви тоже росли только с одной стороны стволов и деревья походили на кошмарные, застывшие на бегу скелеты.

Выше кривого леса росли одни лишайники, а ещё выше лежал снег.

— Вот мы и пришли, — сказала Кара.

Они обнаружили волка, лежавшего в расщелине у заляпанного высохшей кровью невысокого острого выступа. Повыше этого места стая серых волков пыталась завалить матёрого пятнистого оленя.

Олень отшвырнул невезучего волка ударом копыта, тот перелетел за выступ, упал вниз и разбился. Кэлен провела пальцами по густой желтовато-серой с чёрными кончиками шерсти. Шкура в отличном состоянии, у Кары будет на зиму прекрасный тулуп.

Ричард с Карой принялись обдирать шкуру, а Кэлен подошла к краю скалы. Прикрыв уши воротником, она стояла на пронизывающем ветру и наблюдала за приближающимися облаками. И то, что она увидела, несколько удивило её.

— Ричард, на нас надвигается не дождик, — сказала она. — Это снег.

Он на мгновение оторвался от работы.

— Не видишь в долине какой-нибудь приют-сосны? Кэлен внимательно оглядела простиравшуюся внизу долину.

— Да, вижу парочку. Тучи ещё далеко. Если вы поторопитесь, мы успеем, пока не пошел снег, спуститься и даже набрать дров.

— Мы почти закончили, — ответила Кара.

Ричард поднялся, чтобы посмотреть самому. Окровавленной рукой он машинально слегка выдвинул из ножен свой настоящий меч, затем сунул обратно. Привычка, которую он приобрёл, проверяя, легко ли выходит меч из ножен. Беспокоящий жест. Ричард не доставал меч с того самого дня, когда вынужден был перебить всех людей, которые напали на них в Хартленде.

— Что-то не так?

— Что? — Ричард заметил, куда она смотрит, и перевёл взгляд на меч. — О! Нет, всё нормально. Просто привычка.

— Вон там есть приют-сосна, — указала Кэлен. — Это ближайшая, да к тому же, она и побольше.

Ричард тыльной стороной ладони отбросил волосы с глаз. Пальцы его были в крови.

— Ещё дотемна мы будем сидеть под ветками у костра, попивая чай. Я могу натянуть на внутренних ветках полотнище, а снег создаст дополнительную изоляцию. Мы отлично отдохнём в тепле и уюте и поутру двинемся в обратный путь. Чуть ниже снега не будет, только дождь.

Холодный ветер пробрался под воротник. Кэлен поёжилась под тёплой волчьей шкурой. Подступала зима.