Глава 53.

Нестерпимо воняло нечистотами. Ричард стёр пот со лба. Наконец-то впервые за весь долгий путь на перегруженном фургоне его начал чуть-чуть обдувать лёгкий ветерок.

Отвлекшись от мыслей о том, что Кэлен с Карой уже давно покинули безопасное убежище в горах, он заметил непривычное для столь позднего часа движение на улицах. То и дело сновали темные фигуры и ныряли в тёмные дома.

Свет из открывающихся дверей на миг освещал проезжую часть. Луны не было, и Ричарду показалось, что из ещё более тёмных переулков за ним кто-то наблюдает, дожидаясь, когда он проедет дальше. За грохотом колес фургона он не слышал, говорят они что-то или нет.

Свернув на ту улицу, которая вела к углежогу, Ричард вынужден был остановиться: какие-то люди с длинными копьями перекрыли ему дорогу. Один из них схватил лошадей под уздцы. Другие окружили фургон, направив на Ричарда копья. Это были гвардейцы.

— Что ты тут делаешь? — спросил ближайший гвардеец. Ричард спокойно ответил.

— Я меня есть специальный пропуск для поездок по ночам. Это для императорского дворца.

Обычно слов «императорский дворец» было достаточно и его всегда пропускали. Гвардеец погрозил пальцем.

— Коли у тебя есть пропуск, то покажи.

Похоже, нынче ночью гвардейцы решили проявить рвение. Ричард вынул свёрнутую бумагу из кожаного мешочка, который носил под рубашкой, и протянул гвардейцу. С металлическим скрипом солдат открыл заслонку лампы и посветил на бумагу.

Ещё несколько голов склонилось над пропуском, читая содержание и изучая печати. Все было подлинным. Ну, ещё бы — этот пропуск обошелся Ричарду в небольшое состояние.

— Можешь ехать. — Гвардеец протянул Ричарду пропуск. — Ничего необычного в городе по дороге не видел?

— Необычного? Что вы имеете в виду?

Гвардеец хмыкнул.

— Если бы видел, то не спрашивал. — Он махнул рукой. — Двигай.

Ричард даже не шелохнулся.

— В городе неспокойно? — Он стал озираться, изображая испуг. — Появились разбойники? Мне грозит опасность? Если опасно, то я поверну обратно.

Гвардеец издевательски заржал.

— Да нечего тебе бояться! Просто некоторые несознательные граждане устроили небольшой тарарам, потому, что им больше нечем заняться.

— И только? Вы уверены?

— Тебя ждет работа для дворца. Вот и выполняй её.

— Да, сударь. — Ричард дёрнул поводья. Тяжёлый фургон тронулся дальше.

Он не знал, что происходит, но сильно подозревал, что гвардейцы заняты отловом очередных мятежников для допроса. Скорее всего им очень хочется побыстрей вернуться к себе на квартиры, так что, всякий, кто попадётся к ним в лапы, скорее всего будет объявлен мятежником со всеми вытекающими последствиями.

Несколько дней назад арестовали одного из работников Ицхака. Он перебрал домашней наливки и слишком рано ушёл с собрания. Домой он так и не пришёл. Несколько дней спустя до Ицхака дошли сведения, что тот человек сознался в преступлениях против Ордена.

Его жену и дочь тоже арестовали. Жену, сознавшуюся в том, что она скверно отзывалась об Ордене и плохо думала о своих соседях, выпоров, отпустили. Дочь пока еще не выпустили. Никто даже не знал, где ее содержат.

Ричард потихоньку добрался до окраины, дальше простирались поля. Он вдохнул полной грудью аромат свежевспаханной земли. Огни редких ферм мерцали, как одинокие звёзды.

В лунном свете Ричард разглядел очертания леса. Когда он въехал на территорию углежога — углежог, нервный малый по имени Фаваль, быстро подскочил к фургону.

— Ричард Сайфер! Вот и ты! Я уже начал беспокоиться, думал ты не приедешь.

— Почему?

Углежог тоненько засмеялся. Фаваль часто смеялся совершенно несмешным вещам. Ричард понимал, что просто он такой. Фаваль был нервный мужичок и своим смехом не хотел никого обидеть, он просто-напросто ничего не мог с собой поделать.

Однако, многие избегали его из-за этого странного смеха, опасаясь, что он сумасшедший — поскольку это наказание, как они считали, которым Создатель карает грешников. Другие злились на него, потому, что думали, что он смеётся над ними.

От этого Фаваль лишь ещё больше нервничал и соответственно ещё больше смеялся. У него не хватало передних зубов и нос был кривой, поскольку не раз бывал сломан.

Ричард понимал, что углежог действительно ничего не может с собой поделать, поэтому никогда на него не обижался. В конечном итоге, Фаваль полюбил его.

— Не знаю. Я просто подумал, что ты можешь не приехать.

Фаваль беспомощно заморгал. Ричард был несколько озадачен.

— Фаваль, я же сказал, что приеду. С чего ты вдруг решил, что меня не будет?

Фаваль потеребил ухо.

— Да так.

Ричард слез с фургона.

— Меня остановили городские гвардейцы...

— Нет! — Хохоток Фаваля разорвал тишину. — Чего они хотели? Они о чём-нибудь тебя спрашивали?

— Спросили, не видел ли я чего необычного.

— А ты не видел. — Он хихикнул. — И они тебя отпустили. Ты ничего не видел.

— Ну, вообще-то видел я того парня с двумя головами.

В тишине стрекотали сверчки. Фаваль моргал, раскрыв рот от изумления.

— Ты видел человека с двумя головами?

На сей раз расхохотался Ричард.

— Да нет, Фаваль, не видел. Я просто пошутил.

— Да? Ну, так это не смешно.

Ричард вздохнул.

— Наверное. Ты подготовил уголь? Мне ещё предстоит долгая ночь. Виктор ждёт металл, а Приска — уголь, иначе, по его словам, ему придётся закрывать лавочку. Он сказал, что ты не выполнил его последний заказ.

Фаваль захихикал.

— Я не мог! Я хотел, Ричард Сайфер. Мне нужны деньги. Я задолжал дровосекам за деревья, из которых сделал уголь. Они сказали, что перестанут поставлять мне лес, если я с ними не расплачусь.

Фаваль жил на краю леса, поэтому сырья у него под рукой было навалом, но ему было запрещено рубить лес. Все ресурсы принадлежали Ордену.

Деревья рубили только тогда, когда имеющие разрешение на вырубку дровосеки нуждались в работе, а не тогда, когда кому-то требовалась древесина.

Так что, большая часть древесины валялась на земле и гнила. Всякий, пойманный за незаконным сбором древесины, подлежал аресту за кражу у Ордена.

Фаваль умоляюще поднял руки:

— Я пытался доставить Приске уголь, но комитет отказал мне в разрешении. Они сказали, что я не нуждаюсь в деньгах. Не нуждаюсь в деньгах! Можешь себе представить?

Он болезненно рассмеялся.

— Он сказали, что я богач, потому, что у меня есть своё дело и мне придётся подождать, пока они позаботятся о нуждах простых людей. Я лишь стараюсь выжить.

— Знаю, Фаваль. Я сказал Приске, что это не твоя вина. Он всё понимает. У него самого такие же проблемы. Он просто в отчаянии, потому, что ему до зарезу нужен уголь. Ты ведь знаешь Приску.

Он вечно рычит на тех, кто совершенно не виноват в его трудностях. Я сказал ему, что привезу партию угля сегодня ночью и ещё две завтрашней ночью. Могу я рассчитывать завтра на две партии угля?

Ричард протянул серебряную монетку за уголь.

Фаваль молитвенно сложил руки.

— О, благодарю тебя, Ричард Сайфер! Ты мой спаситель! Эти дровосеки просто гнусные типы. Да, да и ещё две завтра. Я уже сейчас их делаю. Ты мне всё равно, что сын, Ричард Сайфер. — Хихикнув, он мотнул головой куда-то во тьму. — Вон он, делается. Ты его получишь.

Ричард видел десятки и десятки холмиков, похожих на маленькие скирды. Это и были земляные печи. Из небольших деревянных полешек, вбитых в землю впритык друг к другу, делался круг. В центр клался трут, затем все это сверху засыпалось прелыми листьями и ракитником, а сверху это сооружение присыпалось плотно утрамбованной землёй.

Затем разжигался огонь и дырку закрывали. Дней шесть — восемь из небольших отдушин уходила влага и дым, а когда дым больше не шел, отдушины закрывали, чтобы загасить огонь. Затем, когда всё остывало, земляные печи можно было вскрывать и доставать уголь. Так что, работа углежога было довольно трудоемкой, но несложной.

— Давай помогу загрузить фургон, — предложил Фаваль.

Ричард схватил уже направившегося за углем Фаваля за рубашку.

— Что происходит, Фаваль?

Фаваль, засмеявшись, прижал палец к губам, словно ему было больно смеяться. Поколебавшись, он всё же шёпотом ответил:

— Восстание. Оно началось.

Ричард так и думал.

— Что тебе об этом известно, Фаваль?

— Ничего! Я ничего не знаю!

— Фаваль, это ведь я, Ричард. Я не выдам тебя.

Фаваль засмеялся.

— Конечно, нет. Конечно, нет. Прости меня, Ричард Сайфер. Я так нервничаю, что не подумал.

— Так, что там с этим восстанием?

Фаваль беспомощно развел руками.

— Орден, он душит народ. Жить невозможно. Если бы не ты, Ричард Сайфер... ну, не хочу об этом думать. Но другие, они не такие везучие. Они голодают. Орден отнимает всё, что они выращивают. У людей арестовывают близких. А те сознаются в том, чего не делали.

Тебе об этом известно, Ричард Сайфер? Что они сознаются в том, чего не делали? Я сам никогда этому не верил. Я думал: раз сознаются, значит, виноваты. Зачем сознаваться, если невиновен?

Он хихикнул.

— Зачем? Я думал, что они скверные люди, желающие причинить вред Ордену. Я думал, что так им и надо, и радовался, что их арестовали и наказали.

— Так, что же заставило тебя изменить точку зрения?

— Мой брат.

Хихиканье Фаваля вдруг превратилось во всхлипывание.

— Он помогал мне жечь уголь. Мы вместе его делали. Мы содержали таким образом наши семьи, делая уголь. Вкалывали от рассвета да заката. И спали в одном доме, вот там. Вон он стоит. В одной комнате. Мы всё время были вместе.

В прошлом году, на собрании, где мы все должны были вставать и рассказывать, как Орден делает нашу жизнь лучше, когда мы уже уходили с собрания, его арестовали. Кто-то назвал его имя, как возможного мятежника. Я тогда не встревожился. Мой брат не был ни в чём виноват. Он жёг уголь.

Ричард ждал продолжения. По спине его струился пот. Фаваль некоторое время молча смотрел в никуда.

— Я целую неделю каждый день ходил к казармам говорил им, что брат ничего не сделал против Ордена, что мы с ним любим Орден, что Орден хочет, чтобы все люди были сыты и одеты.

Гвардейцы сказали, что мой брат, в конце концов, сознался в государственной измене, как они это назвали, он замешан в заговоре, цель которого — свержение Ордена. Они сказали, что он в этом сознался.

Я был так зол, что собирался пойти на следующий день к чиновникам в казармах и сказать им, что они жестокие твари.

Моя жена кричала и плакала, умоляла меня не ходить туда, боясь, что и меня тоже арестуют. Ради неё и детей я не пошёл. К тому же, всё равно толку бы не было. Они получили от моего брата признание. А раз ты сознался, значит, ты виновен. Это всем известно.

Они казнили моего брата. Его жена с детьми по-прежнему живёт с нами. Мы едва... — Хихикнув, Фаваль закусил костяшки пальцев.

Ричард положил руку ему на плечо.

— Я всё понимаю, Фаваль. Ты ничего не мог поделать.

Фаваль вытер глаза.

— А теперь я виновен в инакомыслии. А это ведь преступление, знаешь. И я виновен в этом. Я думаю о том, какой могла бы быть жизнь без Ордена. Я мечтаю обзавестись собственной телегой — всего лишь телегой, — чтобы мои сыновья и племянники могли поставлять покупателям тот уголь, что мы делаем. Разве это был бы не чудесно, Ричард Сайфер? Я мог бы купить... — Он замолчал.

Затем растерянно поднял взгляд.

— Но Орден говорит, что такие мысли — преступление, потому, что я ставлю мои желания выше нужд других. Но, почему их нужды важней моих? Почему?

Я пошёл попросить разрешение купить телегу. А мне сказали, что я не могу её иметь, потому, что это оставит без работы возчиков. Они заявили, что я алчный, потому, что хочу оставить людей без работы. И обозвали эгоистом за такие мысли.

— Это неправильно, — со спокойно уверенностью сказал Ричард. — Твои мысли вовсе не преступны и не злокознённы. Это твоя жизнь, Фаваль. Ты должен иметь возможность прожить её так, как тебе нравится. Ты должен иметь возможность купить телегу и работать, и улучшить условия жизни — для себя и для своей семьи.

Фаваль рассмеялся.

— Ты говоришь, как революционер, Ричард Сайфер!

Ричард вздохнул, думая, насколько всё это бесполезно.

— Нет, Фаваль.

Фаваль некоторое время пристально изучал его.

— Оно уже началось, Ричард Сайфер. Восстание. Оно началось.

— Мне нужно доставить уголь. — Ричард пошёл к фургону и загрузил в него корзину.

Фаваль помог загрузить следующую.

— Тебе следовало бы присоединиться к ним, Ричард Сайфер. Ты — умный парень. Им бы пригодилась твоя помощь.

— Зачем? — Ричард подумал, стоит ли ему надеяться на что-то толковое. — Какие у них планы? Ради чего это восстание?

Фаваль хихикнул.

— Ну, они намерены завтра пройти маршем по улицам. Они собираются требовать перемен.

— Каких перемен?

— Ну, я думаю, требовать права на труд. Требовать, чтобы им позволили делать то, что они хотят. — Он хихикнул. — Может, я смогу обзавестись телегой? Как по-твоему, Ричард Сайфер? Думаешь, после этого восстания я смогу купить телегу и развозить уголь? Тогда я бы смог делать больше угля.

— Но, какой у них план? Что они будут делать, если Орден скажет «нет»? А он скажет.

— Делать? Ну, думаю, они очень рассердятся, если Орден скажет «нет». Возможно, не вернутся на работу. Некоторые говорят, что пойдут тогда громить продуктовые лавки.

Надежды Ричарда увяли, не успев расцвести. Углежог ухватил Ричарда за рукав.

— Что мне делать, Ричард Сайфер? Присоединиться мне к восстанию? Посоветуй.

— Фаваль, тебе не следует спрашивать чьего-либо совета о таких вещах. Как ты можешь ставить в зависимость свою жизнь, жизнь твоих близких от того, что тебе скажет фургонщик?

— Но ты умный человек, Ричард Сайфер. Я не такой умный, как ты.

Ричард постучал пальцем углежогу по лбу.

— Фаваль, вот тут, в твоей голове, у тебя достаточно мозгов, чтобы знать, что тебе следует делать. Ты уже сказал мне, почему Орден никогда не сможет дать людям лучшую жизнь, указывая всем и каждому, как им следует жить. Ты сам до этого додумался. Ты, углежог Фаваль, куда умнее Ордена.

— Ты так думаешь, Ричард Сайфер? — просиял Фаваль. — Мне никто прежде никогда не говорил, что я умный.

— Ты достаточно умён, чтобы решить для себя, что тебе делать и какие могут быть последствия.

— Я боюсь за жену, невестку и всех наших детей. Мне не нужен Орден, но я боюсь того, что может произойти с ними, если меня арестуют. Как они будут жить?

Ричард загрузил в фургон очередную корзину.

— Фаваль, послушай меня. Восстание — опасное дело. Если ты хочешь принять участие в восстании, то должен точно знать, чего хочешь добиться, быть готовым отдать жизнь за свою свободу.

— Правда? Ты так считаешь, Ричард Сайфер?

Последние искорки надежды угасли.

— Фаваль, оставайся дома и делай уголь. Приске нужен уголь. Орден арестует участников и всей этой заварухе придёт конец. Ты хороший человек. И я не хочу, чтобы тебя арестовали.

Фаваль заулыбался.

— Хорошо, Ричард Сайфер. Раз ты так говоришь, то я останусь здесь и буду жечь уголь.

— Вот и отлично. Я приеду завтра ночью. Только, Фаваль, если завтра всё ещё будет неспокойно, возможно, я не смогу до тебя добраться. Если демонстранты всё ещё будут на улицах и дороги будут перекрыты, я просто не смогу проехать.

— Я понимаю. Ты приедешь, как только сможешь. Я доверяю тебе, Ричард Сайфер. Ты ни разу меня не подводил.

Ричард улыбнулся.

— Послушай, если они завтра затеют восстание и я не смогу приехать, то вот тебе деньги за следующую партию.

Он протянул углежогу еще одну серебряную монетку.

— Не хочу, чтобы дровосеки перестали рубить для тебя лес. Плавильням нужен уголь.

Фаваль захихикал в искреннем восторге. Он поцеловал монетку и сунул её в сапог.

— Уголь будет готов. А теперь давай я помогу тебе погрузить корзины.

Фаваль был не единственным углежогом, с кем торговал Ричард. Он работал с целой группой — чтобы плавильням хватало угля. Всё это были простые трудяги, пытающиеся свести концы с концами. Они старались, как могли, выжить под игом Ордена.

На продаже угля плавильням Ричард зарабатывал немного, но навёрстывал упущенное на продаже железа и стали, которые покупал у металлургов. Доставка угля была лишь небольшим побочным делом, чтобы заполнить ночь, коли уж он всё равно разъезжал на своём фургоне.

Все, что Ричард зарабатывал на угле, по большей части уходило на взятки. Неплохо зарабатывал он на руде, ртути, соли, добавках, глинозёме, свинце, сурьме и всём прочем, в чём нуждались плавильни, но на что не могли получить ордер или добиться доставки, когда это нужно.

Тут для Ричарда работы было куда больше, чем он мог осилить. Это позволяло ему оплачивать содержание лошадей и ещё немного оставалось. Сталь же и железо приносили чистую прибыль.

К тому времени, когда он добрался до плавильни с партией угля, Приска, мускулистый старший металлург, уже нетерпеливо вышагивал по двору. Могучими руками он схватился за край фургона. Он заглянул внутрь.

— Давно пора!

— Мне пришлось с часок постоять по дороге от Фаваля, пока городские гвардейцы проверяли груз.

— Ублюдки! — махнул мясистой рукой Приска.

— Да ладно, успокойся, всё в порядке. Они ничего не взяли. Я привез всё.

Металлург вздохнул.

— Честно тебе скажу, Ричард, удивительно, что мои печи ещё горят.

Ричард рискнул задать опасный вопрос:

— Ты не замешан в... волнениях в городе, а?

Приска некоторое время внимательно смотрел на Ричарда.

— Ричард, грядут перемены. Перемены к лучшему.

— Какие перемены?

— Началось восстание.

Ричард почувствовал, как искорка надежды разгорается вновь, но на сей раз сильней. Надежды на свободу не для себя, ибо сковывающие его цепи были куда крепче, а для тех, кто жаждал обрести свободу.

Фаваль — хороший человек, настоящий работяга, но далеко не так умён и могуществен, как Приска. Приска знал куда больше, чем казалось возможным для него знать. Приска сказал Ричарду имена всех чиновников, которые за взятки выдавали нужные бумаги и посоветовал, сколько кому давать.

— Восстание? — переспросил Ричард. — Ради чего?

— Ради нас. Ради людей, желающих иметь возможность жить так, как хотят. Начинается новая эра. Нынче ночью. Вообще-то говоря, уже началась. — Повернувшись к зданию, он распахнул двери. — Когда доберешься до Виктора, обязательно дождись его, Ричард. Ему нужно с тобой поговорить.

— О чём?

Приска отмахнулся.

— Пошли, сгрузишь мне мой уголь и заберёшь сталь. Виктор мне голову откусит, если я тебя задержу.

Ричард вытащил из фургона корзину и отволок в сторону.

— Те, кто начал восстание... Что они уже сделали? Какие у них планы?

Приска наклонился поближе:

— Они захватили многих чиновников Ордена. Высокопоставленных чиновников.

— Они их ещё не убили?

— Убили?! Ты спятил? Они вовсе не намерены причинять им никакого вреда. Их будут держать под арестом, пока они не согласятся смягчить законы, удовлетворить требования народа.

Ричард вытаращился на него.

— Смягчить законы? И что же они требуют?

— Должны наступить перемены. Люди хотят, чтобы у них было больше прав и на работе, и в жизни. — Он поднял корзину с углём. — Меньше собраний. Они требуют, чтобы к их нуждам относились более внимательно.

На сей раз искорка надежды не затухла, а просто-таки рухнула в ледяную воду. Ричард практически перестал обращать внимание на Приску, пока они разгружали уголь, а потом загружали сталь. Ему больше не хотелось ничего слышать об этом восстании. Но уши ведь себе не заткнёшь.

Эти революционеры продумали всё. Они требовали открытых судов над теми, кого арестовал Орден. Требовали разрешить свидания с арестованными. Хотели, чтобы Орден предоставил им сведения о судьбе тех, кто после ареста словно растворился. Упоминались еще требования и детали, но мысли Ричарда были далеко.

Когда Ричард забрался в фургон, чтобы двигаться дальше, Приска схватил его за руку железной хваткой.

— Ричард, пришло время присоединиться к восставшим для тех, кому не всё равно.

Они обменялись долгим взглядом.

— Виктор ждёт.

Приска, ухмыльнувшись, выпустил руку Ричарда.

— Верно, ждёт. Увидимся позже, Ричард. Может, следующая твоя поездка будет уже после того, как Орден удовлетворит требования народа и ты сможешь приезжать днём и без всяких бумажек.

— Это было бы здорово, Приска.

Когда Ричард добрался до Виктора, у него дико болела голова. Его мутило оттого, что он уже слышал и, что боялся услышать.

Виктор был на месте и поджидал его. Для него было несколько рановато. Обычно кузнец приходил ближе к рассвету. Виктор распахнул двери на склад. Он поставил на полку лампу, чтобы Ричард мог подогнать фургон как можно ближе.

Ричард спрыгнул на землю.

— Давай, Ричард, разгружай свой фургон, — улыбнулся Виктор, — а потом мы с тобой поедим лярда и поговорим.

Ричард принялся методично разгружать фургон. Он был не больно-то расположен к беседе, отлично представляя, о чём Виктор намерен с ним поговорить.

Виктор, как обычно, предоставил Ричарду разгружать самому, радуясь, что сталь привозят тогда, когда надо. Он редко получал нужное от транспортных компаний, хотя платил им больше.

Ричард не возражал остаться в одиночестве. Лето так далеко на юге Древнего мира было сущим бедствием. Влажность чудовищная и ночью ничуть не лучше, чем днём.

Работая, он вспоминал те яркие дни, что проводил с Кэлен у родника в горах. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь. Ему было трудно надеяться, что он когда-нибудь увидит снова её, но его точила тревога за Кэлен, особенно теперь, когда пришло лето.

Иногда ему было так больно думать о ней, скучать по ней, тревожиться за неё, что приходилось выбрасывать её из головы. А иногда только мысли о ней помогали ему жить дальше.

К тому времени, как он закончил, небо уже начало светлеть. Ричард нашёл Виктора в дальней комнате. Двери были раскрыты настежь, чтобы ранний свет падал на мраморный монолит. Кузнец любовался своим камнем, той заключённой в нём статуей, которую видел только он.

Прошло довольно много времени, прежде чем он заметил стоящего рядом Ричарда.

— Давай, Ричард, поешь со мной лярда.

Они уселись на пороге, глядя на простиравшееся внизу Убежище, на мили каменных стен, розовеющие в рассветных лучах. Даже отсюда Ричард мог разглядеть на одной из стен мерзкую статую, изображавшую ничтожность человечества.

Виктор протянул Ричарду белый кусочек лярда.

— Ричард, восстание, о котором я тебе говорил, началось. Но ты наверняка об этом уже слышал.

— Нет, не началось, — возразил Ричард.

Виктор тупо уставился на него.

— Но оно ведь началось!

— Начался большой бедлам. А вовсе не то восстание, о котором мы с тобой говорили.

— Нет, это оно. Вот увидишь. Сегодня многие выйдут на улицы. — Виктор взмахнул рукой. — Ричард, мы хотим, чтобы ты возглавил нас.

Ричард ждал этого.

— Нет.

На сей раз его ответ застал Виктора врасплох.

— Но почему?

— Потому, что очень многие погибнут.

Виктор хохотнул.

— Да нет же, Ричард! Ты не так понял. Это не такого рода восстание. Это выступление людей доброй воли. Это восстание ради улучшения человечества. Это то, что проповедует Орден. Мы — народ. Орден говорит, что он — для народа и теперь, когда мы выскажем ему народные требования, им придётся прислушаться и уступить.

Ричард грустно покачал головой.

— Ты хочешь, чтобы я стал твоим вождём?

— Aa.

— Тогда я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал, Виктор.

— Ну конечно, Ричард! Говори.

— Ты будешь держаться подальше от всего, что связано с этими волнениями. Это мой приказ, как твоего вождя. Сегодня ты останешься здесь и будешь работать. Держись подальше от всего этого.

Виктор посмотрел на него так, словно воспринял его слова, как шутку. Но через пару мгновений понял, что Ричард вовсе не шутит.

— Но почему? Ты не хочешь, чтобы жизнь стала лучше? Хочешь прожить вот так всю оставшуюся жизнь? Ты не хочешь никаких перемен к лучшему?

— Вы намерены перебить тех чиновников Ордена, которых захватили?

— Перебить? Ричард, почему ты говоришь об убийстве? Это ведь ради жизни. Ради того, чтобы она стала лучше.

— Виктор, послушай меня. Эти люди, против которых вы выступаете, не станут играть по вашим правилам.

— Но они захотят...

— Ты останешься здесь, на работе, иначе умрёшь вместе со многими другими. Орден подавит это восстание от силы за два дня, а затем начнётся охота на всех, кого заподозрят хотя бы в малейшей помощи восставшим. Очень многим предстоит умереть.

— Но если ты возглавишь нас, то сможешь высказать наши требования. Поэтому-то мы и хотим, чтобы ты нас возглавил. Чтобы предотвратить такого рода трудности. Ты умеешь убеждать. Ты знаешь, как добиться нужного результата. Посмотри, скольким ты помог в Алтур-Ранге: Фавалю, Приске, мне и многим другим. Ты нужен нам, Ричард. Нам нужно, чтобы ты убедил людей примкнуть к восстанию.

— Если они не знают, за что борются и чего хотят, то никто и ничто их не убедит. Они смогут победить, только если будут настолько жаждать свободы, что будут готовы не только убивать ради неё, но и умереть за неё. — Ричард встал и отряхнул штаны. — Держись в стороне от всего этого, Виктор, иначе умрёшь вместе с ними.

Виктор проследовал за ним до фургона. Вдалеке на строительство императорского дворца начали прибывать рабочие. Кузнец взялся за деревянный бок фургона, явно желая еще что-то сказать.

Ричард, я понимаю, что ты чувствуешь. Правда, понимаю. Я тоже считаю, что эти люди не так сильно жаждут свободы, как я. Но ведь, они не из Каватуры, поэтому, возможно, просто не знают, что такое настоящая свобода. Но на данном этапе это всё, что мы можем. Почему бы тебе всё же не попытаться, Ричард?

Ричард Рал, из Д'Харианской империи, что на севере, он понимает наше стремление к свободе и попробовал бы.

Ричард забрался в фургон. Интересно, откуда люди знают всё это? Он восхитился тем, что искорки этих идей смогли долететь так далеко. Взяв поводья и кнут, Ричард обменялся взглядом с кузнецом, опьянённым легким дуновением свободы.

— Виктор, ты бы попытался выковать молотом что-нибудь из холодной стали?

— Конечно, нет! Сталь должна быть раскалённой добела, прежде, чем из неё можно что-то сделать.

— Так и с людьми, Виктор. Эти люди — холодная сталь. Сбереги свой молот. Уверен, что Ричард Рал сказал бы тебе то же самое.