Пятьдесят пять долларов в неделю

Вскоре после этого я уехал из Токкоа и возвратился в Оклахому, где снова поступил в Баптистский университет в Шоуни. К тому времени у нас родился второй ребенок, Рональд Дэвид. Я уже не мог брать Эвелин с двумя маленькими детьми на пробуждения, которые проводил, к тому же у нас уже не было машины, а потому я ходил пешком туда и обратно, независимо от того, какая была погода. Иногда я попадал домой как раз к тому времени, когда надо было идти на занятия в университет.

Слава Богу, это продлилось не так долго. Осенью 1946 года в возрасте двадцати восьми лет я принял приглашение стать пастором в пятидесятнической церкви святости в Эниде, штат Оклахома. Сразу же я поступил в университет Филиппса в Эниде. Энид был чудесным маленьким городком с населением в тридцать тысяч людей. Мне каза­лось, я готов остаться там на всю жизнь.

Маленькая церковь, в которой я был пастором, быстро росла. Не­сколько молодых пар в нашем с Эвелин возрасте пришли к Иисусу во время моего служения и стали членами церкви. Я часто встречался с молодыми людьми, чтобы строить великие планы на будущее.

Я полюбил людей в этой церкви, среди которых было несколько семей немецкого происхождения, хорошо говоривших по-английски. Эвелин, будучи немкой, была их любимицей, и сама любила их ответ­ной любовью. Казалось, они с нетерпением ждут моих проповедей, и мне было радостно служить как в церкви, так и в общине. Церковь была от нас в восторге, и мы тоже были в восторге от тех перспектив, которые открывались перед нами.

И хотя будущее виделось в радужном свете, но в настоящем мы имели некоторые проблемы. Я служил пастором полное время, зани­мался в университете Филиппса и пытался обеспечить семью с двумя детьми — и все это на зарплату в пятьдесят пять долларов в неделю. Другая проблема заключалась в том, что никто из лидеров церкви, ка­залось, ни разу не задумался о том, где мы должны жить.

Как только я приехал, хозяин дома, который наша церковь арен­довала для пасторов, отказался сдавать его. Один из членов церкви пригласил нас пожить у них до того, пока церковь не найдет подхо­дящей квартиры.

У него с женой было четверо детей, у нас — двое, а в доме было пять комнат — из них две спальни и одна ванная. Сначала все шло хорошо. Однако нескольких недель хватило на то, чтобы новое стало старым. Дети начали драться, а теснота в доме стала действовать на нервы, особенно выводя из себя двух матерей, которые несли ответственность за свои семьи.

 

Однако ничто не предвещало никаких изменений. Церковный совет считал, что у церкви нет денег ни для покупки, ни для строительства дома для служителей. И тогда наступила развязка.

Эвелин — очень терпеливая, трудолюбивая и любящая женщина. Но когда она увидела, что церковь не собирается разрешить наши проблемы и я тоже не пытаюсь решить возникший вопрос, как должно пастору, она отозвала меня в сторонку и сделала совершенно нехарактерное для нее заявление:

— Орал, я уезжаю к маме. Я забираю детей с собой и останусь у мамы до тех пор, пока ты не найдешь нам жилья.

— Что ты сделаешь?

— Орал, я люблю тебя и очень благодарна этой семье, которая распахнула для нас двери своего дома, но обстановка становится все более напряженной, и скоро все взорвется. Это неправильно. Либо ты ведешь церковь, либо церковь ведет тебя. И, кроме того, я несу ответственность за твоих детей.

Я понял, что она исчерпала все свое терпение, и знал, что она сделает все так, как сказала.

«Хорошо, — сказал я, — но, дорогая, дай мне пару недель, и мы посмотрим, что можно сделать в этой ситуации».

Я тут же стал разговаривать с членами церковного совета. Они внимательно выслушали меня, но никаких действий не последовало. Две недели, которые я выпросил у Эвелин, почти прошли.

Я думал так: «Что может сделать церковный совет?» — и обнаружил, что они ничего не делают. Тем временем Господь работал со мной, производя во мне какие-то изменения. Он дал мне понять одну очень важную вещь:

«Все начинается с тебя!»

Я не осмелился поделиться с Эвелин своими мыслями. Наша зарплата в пятьдесят пять долларов в неделю становилась все меньше и меньше, а счета все больше и больше, и, кроме того, у нас не было дома.

Снова и снова я обдумывал в себе то, что положил мне на сердце Дух:

«В стань перед людьми, а не перед советом, и отдай всю свою недельную зарплату в основание фонда для покупки дама для приходского служителя».

Но вся эта идея с посевом всей зарплаты казалась такой глупой, когда этих денег едва хватало, чтобы дотянуть до следующей недели.

Как дивны пути Господни! Он сказал в Своем Слове: «Мои мысли — не наши мысли, ни ваши пути — пути Мои» (Ис. 55:8). Он также сказал: Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли» (Ис. 1:19).

Мой разум говорил: «Если я сделаю это, то Эвелин не поймет, а люди в церкви подумают, что я сошел с ума, но, что хуже всего, мои пятьдесят пять долларов будут выброшены на ветер. Если Эвелин с детьми уедет, я тоже смогу уехать с ней!»

Мне пришлось буквально промаливать мысли о посеве до тех пор, пока мой дух не одержал верх над разумом и не привел меня к пол­ной гармонии с побуждением от Господа, после чего я нашел мир в желании посеять свои деньги как семя для будущего урожая в виде дома (хотя на тот момент я не понимал идею веры в сеяние так, как понял позже).