РЕЧЬ НА СОБСТВЕННОМ ЮБИЛЕЕ

 

29 октября 1895 г. в Москве состоялся обед в честь Ф.Н. Плевако по случаю 25-летия его деятельности в качестве присяжного поверенного. В ответ на поздравительные речи Ф. Н.Плевако сказал:

Вы очень добры ко мне: памятуя, что 25 лет тому назад, приведя меня к присяге и надев на меня знак, мои старшие братья, члены адвокатского совета, и высшая магистратура венчали меня славою и честью принадлежать к судебной семье, мне бы надлежало выделить этот день из ряда прочих и светло торжествовать выпавшее мне на долю счастье, а вы меня же чествуете!

Благодарю, благодарю вас!

Отрадно оглянуться назад и вспомнить то, чему свидетелем меня Господь поставил, и хочется вместо всяких словоизлияний возобновить в благодарной памяти и людей прошлого и их деяния — чему мы обязаны тем, что любим наш суд, нашу alma-mater, и чтим уставы, как то вековечное слово истины, которое, будучи произнесено, не забывается, не умирает, но, как свет, во тьме светится, и тьме его не объять!

Сотни лет русская правда была делом случая или делом энергии отдельно действовавших добрых и сильных людей, большею частью для удовлетворения своего личного чувства на своих плечах выносивших или проводивших тот или другой вопрос, то или другое частное дело, неудовлетворительно или несправедливо разрешенные.

Но вот подуло свежим весенним ветром, и по русской ниве, как дух вверху воды, пронеслась благодатная идея творчества новых условий жизни, взамен былого неустройства, и тьмы, и хаоса, и безобразности бездны.

Fiat lux! — слышалось всюду; fiat lux! — раздавалось с кафедр и в литературе, и отклик возгласа отзывался в каждом чутком сердце.

Людям моего возраста пришлось слушать профессоров русских университетов как раз в предреформенное время.

Может быть, небогаты содержанием были вдохновенные уроки многих из наших учителей, но в них было то, что одновременно и учит и воспитывает.

Там был призыв к новой жизни, там были вещие пророчества о насаждениях на родной ниве чудес общечеловеческой культуры, там возвещалось, что правда — не случайная милость судьбы, но прирожденное право человека, там говорилось, что работа над правовыми интересами человечества — не занятие досужих умов, а одно из лучших воплощений нравственного долга тех, кто жаждет честного труда и не отождествляет с ним своекорыстную эксплуатацию своего времени и жизни.

Приподнятая духом эпохи и простая толпа, и толпа людей мыслящих, но еще не вошедших в новые русла жизни, за невыработкой их, откликалась на зов науки.

Не хлеба, не зрелищ просила она; она алкала и жаждала той же жизненной правды, внутри которой свободно дышится груди и верится в неприкосновенность нравственного достоинства человека.

Удовлетворяя этому течению и упиваясь им, руководительная власть земли призвала людей, которые, точно пророки во время свое, точно на то и родились, на то и пришли в мир, чтобы отдаться работе честной и святой.

Дорогие, незабвенные имена составителей Уставов Обновления, — не станем называть их, чтобы случайное неупоминание кого-либо не сочли за непризнание заслуг, — проходят перед нашим внутренним зрением величавые, блистающие чистотой совести и патриотически настроенного сердца...

Прочтите их в тайниках вашего духа, как строителей царства правды и обновления.

И слово плоть бысть.

Идеи перешли в Уставы, Уставы — в жизненные нормы.

У дела освобождения и правосудия, вопреки боязни, что у нас нет людей, появились могучие фигуры, сумевшие в страдные годы сберечь в себе и силу для дела и веру в него.

Явилась внушительная плеяда первозванных деятелей, проводящих в жизнь новозаветные порядки.

Деятели, подчас седые и сгорбленные летами, но с блеском глаз и с новоявленным притоком сил, — они воочию свидетельствовали нам о чудотворной силе свободы, воскрешающей и оживляющей унылое и мертвое от века.

Великие и дорогие имена и лица! Вы счастливы тем, что потрудились на чреде в те дни, когда впервые засияло солнце русской правды, вы счастливы тем, что вам пришлось открыть двери в новые обители правосудия, — звать русскую землю отпраздновать новоселье, будить уснувших и возвестить лето, приятное тем, кто от волнения давно уже не смыкал глаз своих!

Дорогие имена! Под вашим руководством, при вашем приветливом одобрении, снисходительности, почти отеческой любви начали мы, в то время молодые люди, свои первые шаги на служении словом в защиту борющихся за право.

Вам принадлежит наше сердце и вашими именами будут укреплять и направлять себя преемники ваши и грядущие за ними смены поколений, когда, усталые и обессиленные или добровольно обленившиеся, мы вдруг вздрогнем перед недоконченными работами своими и сравним их с титаническими запасами сил, проявленных вами при первослужении вашем!

Мы, — я между многими, — мы были свидетелями этой эпической поры обновления жизни под теплотой нового духа. На нас лежит долг свидетельства о том, что мы видели и слышали, чтобы виденное и слышанное не умирало, но жило и оживляло позднее пришедших.

И мы свидетельствуем, свидетельствуем, веруя, что жизнь этих людей и труды их не пропали даром, но, как сильный корень для ветвистого дерева, служат дальнейшему развитию вашему в беспредельном боевом подвиге сохранения на Руси задач правосудия и распространения благ его во все концы необъятного отечества.

Согретый этой верой, я подымаю мой бокал в память вечную творца Уставов 20 ноября, в пожелание бессмертия слову, вышедшему из-под царственной руки его, в память вечную отошедших и в долголетие живущих строителей слова и служителей его в начинательные дни, в знак веры в вашу преданность ему, в знак моего желания, чтобы единение любви, как следствие единомыслия нашего, связывало в достойную семью всех нас, и учащих правде, и судящих во имя ее, и обличающих беззаконие, и защищающих требующего помощи, и жаждущих дела, и довольно потрудившихся!

И всем вам, друзья по сердцу и упованию, низко кланяюсь и всем вам, благодарный, многолетствую!

 

Печатается по изданию: Антология русской риторики / Отв. редактор и составитель М.И. Панов.— М.: Университетский гуманитарный лицей, 1997.— С. 373—376.