Глава 17. Какой чудный день. Чета Холлман решили отправиться на пикник всей семьей

Какой чудный день. Чета Холлман решили отправиться на пикник всей семьей. Но только после проповеди. Элизабет никак не могла это пропустить. Святой отец подготовил замечательную речь о грехопадении. В частности, о прелюбодеянии.

Весьма прозорливо, не правда ли?

Он говорил как всегда эмоционально. Настолько, что Литисия даже возбудилась. Некоторое время назад она бы не поверила в такое чудо.

Сердце Элизабет бешено колотилось в груди.

Уже давно она заметила, что Николас не просто выбирает темы для проповедей. Обычно он предвосхищает их сексуальные игры.

Помнится, однажды он говорил об обжорстве. Тогда же Николас устроил настоящий пир для нее и Клэр. Бывали и проповеди о богохульстве. Так после них во время секса он просил любовниц ругаться как можно сильнее.

И теперь. Эта речь... Что бы она означала?

 

- Это было восхитительно! Преподобный, вы как всегда на высоте. Мой муж... – закатила глаза Литисия.

- Мы помним – изменил вам с гувернанткой. Еще он мог бы подхватить какую-нибудь заразу, - натянула улыбку Элизабет.

- Верно. И я его простила. Именно в прощении и состоит основа нашей веры. Непоколебимый фундамент, - распиналась старушка.

Прощение? О, нет! Эти женщины никого не прощали. Добиться осуждения с их стороны было проще простого. Оскорбить их святость? Раз плюнуть. Но заслужить прощения... Никогда! Элизабет слишком давно с ними знакома. Нигде вы больше не встретите столько лицемерия, сколько здесь, в «Дамском обществе». Они кидаются красивыми словами, цитируют Библию и очень часто говорят о любви к ближнему.

Но на самом деле...

Элизабет поморщилась.

- Ты с ним развелась, - сказала Кассандра.

- Да, - ответила Литисия. – Вы бы видели, как он меня умолял не делать этого. Но как жить с тем, кто тебя когда-то предал? Я считаю, это невозможно. Насколько сильной бы любовь не была, никогда не стоит прощать две вещи: измену и побои.

- Вы совершенно правы, моя дорогая, - во всеуслышание заявила Миранда.

Стук ее каблуков по мраморному полу разнесся под сводом церкви. Она была в красном костюме, который обычно одевала только по праздникам. И для нее это был праздник.

Неужели сейчас? О, да. Миранда наслаждалась каждым мгновением.

В руках она держала конверт.

- Меня восхитила ваша речь, святой отец. Пожалуй, сегодняшняя тема проповеди более чем уместна.

- О чем ты, Миранда? – презрительно спросила Литисия.

- Разумеется, о прелюбодеянии, - ответила она. – И для начала я хотела бы узнать, насколько мы хорошо знаем тех, кто близок нам?

Все молчали.

- Правильно. Ничего! Доверяем людям, восхищаемся их поступками и дарим свою любовь. Они заполняют нашу жизнь, становятся ее частью... А мы слепнем и отказываемся видеть правду.

- Миранда? Как это понимать? – вспылила Литисия.

Женщина злобно сверкнула глазами и протянула председательнице конверт.

- Прелюбодеяние. Непростительный грех. Худшее, на что способен человек, не правда ли, Элизабет?

Литисия достала из конверта несколько фотографий. Ахнула и упала в обморок.

Это те самые фото, где Элизабет, стоя на коленях перед Николасом, сосала его член. Разумеется, все сделано таким образом, что лицо святого отца было совсем не различимо.

Миранда помогла Литисии подняться. Старушка обняла вновь обретенную подругу и сказала:

- Мы ошибались в тебе, Миранда. Ты – истинный свет в этом царстве лжи. Прости нас...

- Конечно. Вы были ослеплены коварным притворством Элизабет Холлман. Я вас не виню.

- Выведите ее отсюда! – выкрикнула Кассандра, тыкая пальцем в Элизабет. – Она не достойна больше находиться среди нас! Грешница! Потаскуха!

Элизабет замерла в ужасе. Перед глазами пронеслась вся ее жизнь. Где она оступилась? Нет, это не может быть правдой. Она умоляюще посмотрела на Николаса.

Но встретила только безразличие.

- Вы меня крайне разочаровали, Элизабет. Я верил, что вы чистое создание, посланное нам Богом. Вы лгали нам, - сказал Николас, глядя ей в глаза.

Это он лжец! Как он может говорить ей это? После всего? Элизабет хотела броситься на него с кулаками. Но это ничего не решит.

Она хотела исчезнуть.

И она исчезла.

Под осудительные крики и возгласы, под громогласное «Убирайся!» Элизабет Холлман навсегда покинула стены церкви.