ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

 

Спустя почти неделю я постучалась в дверь Адриана.

После нападения у нас не было занятий, однако комендантский час по-прежнему соблюдался и сейчас уже почти наступил. При виде меня на лице Адриана возникло потрясенное выражение. Это был первый случай, когда я сама искала его, а не vice versa.^[11]

– Маленькая дампирка… – Он отступил в сторону. – Входи.

Когда я проходила мимо, меня чуть не свалил с ног исходящий от него запах алкоголя. В гостевых помещениях Академии было очень мило, но он, ясное дело, не прикладывал особых усилий, чтобы содержать свой номер в порядке. Похоже, он с самой атаки так и пил без остановки. Телевизор был включен, на маленьком столике стояла полупустая бутылка водки. Я взяла ее и взглянула на этикетку. Она была на русском.

– Плохое настроение?

Я поставила бутылку обратно.

– Только не для тебя, – галантно ответил он.

Он все еще выглядел привлекательно, как всегда, но лицо измождено, и под глазами темные круги, словно он плохо спал. Взмахом руки он указал мне на кресло, а сам сел на кушетку рядом со столиком.

– В последнее время редко тебя видел.

Я откинулась в кресле.

– Я и не хотела, чтобы меня видели.

После нападения я мало с кем разговаривала, проводя все время или в полном одиночестве, или с Лиссой. Рядом с ней мне было спокойнее, но разговаривали мы мало. Она понимала, что мне надо осознать происшедшее, и просто находилась поблизости, не втягивая меня в разговоры о том, что я не хотела обсуждать, хотя у нее набралось ко мне множество вопросов.

По всем погибшим в Академии была проведена общая поминальная служба, хотя их семьи сделали все необходимые приготовления для достойных похорон каждого. Я ходила на общую службу. Церковь была битком набита – люди могли только стоять. Отец Андрей зачитал имена мертвых, включив в них Дмитрия и Молли. Никто не говорил о том, что на самом деле случилось с ними, – слишком много было других печалей и скорбей, просто затопивших нас. Никто даже не представлял себе, как Академия сумеет восстановиться, залатать дыры и начать работать снова.

– Ты выглядишь даже хуже меня, – сказала я Адриану. – Не думала, что это возможно.

Он поднес бутылку к губам и сделал большой глоток.

– Брось, ты всегда выглядишь хорошо. Что же касается меня… Трудно объяснить. Меня достали ауры. Так много печали вокруг – ты даже вообразить не можешь, что это такое. Каждый излучает ее на духовном уровне, и это… потрясает. На таком фоне твоя темная аура просто радует.

– И поэтому ты пьешь?

– Ага. По счастью, алкоголь лишает меня способности видеть ауры. – Он протянул мне бутылку, но я покачала головой. Он пожал плечами и сделал еще один глоток. – Так что я могу сделать для тебя, Роза? У меня такое чувство, что ты пришла не просто проведать меня.

Он был прав, и мне было чуть-чуть не по себе из-за того, что стало причиной моего появления здесь. Я много думала последнюю неделю. Справиться с печалью из-за гибели Мейсона было трудно. Фактически я все еще остро переживала ее, когда началась вся эта история с призраком. Теперь я погрузилась в пучину горя снова, и поводов для этого было множество. В конце концов, не только Дмитрий пропал. Погибли учителя, стражи и морои. Никто из моих близких друзей не умер, чего нельзя было сказать об однокурсниках. Они проучились в Академии столько же, сколько и я, и было странно осознавать, что я никогда больше их не увижу. Столько потерь, которые надо как-то пережить, столько людей, с которыми приходилось проститься навсегда.

Но… Дмитрий. Это особый случай. В конце концов, как распроститься навсегда с тем, кто не ушел в прямом смысле этого слова? Проблема.

– Мне нужны деньги, – заявила я Адриану, не считая нужным притворяться.

Он вскинул бровь.

– Неожиданно. От тебя, по крайней мере. Другие часто обращаются ко мне с такой просьбой. Пожалуйста, скажи, что именно я буду спонсировать?

Я перевела взгляд на телевизор. Там шла реклама какого-то дезодоранта.

– Я покидаю Академию.

– Еще одна неожиданность. Тебе до ее окончания осталось всего несколько месяцев.

Я посмотрела ему в глаза.

– Меня это не волнует. Сейчас есть проблемы важнее.

– Вот уж никогда не думал, что ты откажешься от работы стража. Переселяешься к «кровавым шлюхам»?

– Нет, – ответила я. – Конечно, нет.

– Только не обижайся. Это не такое уж необоснованное предположение. Если ты не хочешь быть стражем, чем еще тебе заняться?

– Я уже сказала. У меня есть важные дела.

Он снова выгнул бровь дугой.

– Дела, которые втянут тебя в новые неприятности?

Я пожала плечами. Он рассмеялся.

– Глупый вопрос. Все, что ты делаешь, втягивает тебя в неприятности. – Он оперся локтем о ручку кушетки, а подбородком в ладонь. – Почему ты пришла за деньгами именно ко мне?

– Потому что у тебя они есть.

Он снова рассмеялся.

– А почему ты думаешь, что я дам тебе их?

Я не отвечала, просто смотрела на него, стараясь излучать все женственное очарование, на какое была способна. Его улыбка растаяла, зеленые глаза разочарованно сощурились. Он отвел взгляд.

– Черт побери, Роза! Не делай этого. По крайней мере, сейчас. Не играй на моих чувствах к тебе. Это нечестно.

Он глотнул еще водки. Он был прав. Я пришла к нему, рассчитывая использовать его влечение ко мне, чтобы получить желаемое. Это было низко, но я не имела выбора. Я встала, подошла к нему, села рядом и взяла его за руку.

– Пожалуйста, Адриан. Пожалуйста, помоги мне. Ты единственный, к кому я могу обратиться.

– Это нечестно, – невнятно пробормотал он. – Ты бросаешь на меня призывные взгляды, но хочешь не меня. Ты никогда не хотела меня. Ты всегда хотела Беликова, и один Бог знает, что ты будешь делать сейчас, когда он ушел.

В этом он тоже был прав.

– Ты поможешь мне? – спросила я, активно пуская в ход свою харизму. – Ты единственный, с кем я могу говорить… единственный, кто действительно понимает меня…

– Ты вернешься? – спросил он.

– Со временем.

Он откинул голову назад и шумно выдохнул. Обычно его волосы выглядели так, как будто он сознательно придавал им стильный беспорядок; сейчас они выглядели просто взъерошенными.

– Может, для тебя лучше уехать? Может, ты свыкнешься с мыслью о его потере быстрее, если какое-то время проведешь вдали от Академии? И аура Лиссы не будет причинять тебе вред. Это может замедлить твое погружение во тьму – пригасить ту ярость, которая, кажется, всегда клокочет в тебе. Ты должна стать счастливее. И перестать видеть призраков.

На мгновение я забыла о своей задаче обольщения.

– Не Лисса причина того, что я вижу призраков. Ну, в общем-то, она имеет к этому отношение, но не в том смысле, как ты думаешь. Я вижу призраков, потому что я «поцелованная тьмой». Я связана с миром мертвых, и чем больше убиваю, тем сильнее становится эта связь. Вот почему я вижу покойников и чувствую присутствие стригоев рядом. Они тоже связаны с миром мертвых.

Он нахмурился.

– Ты считаешь, что твоя аура ничего не значит? И что ты не вбираешь в себя эффект духа?

– Нет. И это тоже; вот почему все так запуталось. Я думала, что воздействует одно обстоятельство, а оказалось два. Я вижу призраков, потому что я «поцелованная тьмой». Мной овладевают огорчение, даже злость… потому что я впитываю тьму Лиссы. Вот почему моя аура темнеет, вот почему в последнее время я так часто прихожу в ярость. Теперь это объясняется просто как плохой характер. – Я замолчала, вспомнив, как Дмитрий помешал мне разделаться с Джесси. – Но я не знаю, чем это обернется дальше.

Адриан вздохнул.

– Почему с тобой все так сложно?

– Ты поможешь? Пожалуйста, Адриан. – Я погладила его руку. – Пожалуйста, помоги мне.

Низко, подло. Но какое это имеет значение? Только Дмитрий важен.

Адриан, наконец, поднял на меня взгляд и впервые за все время нашего знакомства выглядел уязвимым.

– Вернувшись, ты дашь мне шанс? По-честному?

Я постаралась скрыть свое удивление.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что сказал. Ты никогда не хотела меня, никогда даже не рассматривала меня как вариант. Цветы, флирт… Все это не оказывало на тебя никакого воздействия. Ты была так сильно влюблена в него, что не замечала никого. Закончив со своими делами, ты отнесешься ко мне серьезно? Дашь мне шанс, когда вернешься?

Чего-чего, а этого я не ожидала. Первый порыв был сказать «нет», сказать, что я никогда больше не полюблю никого, что разбито и мое сердце, и та часть души, которая принадлежала Дмитрию. Однако Адриан смотрел на меня с таким искренним чувством, без намека на обычную шутливость. И внезапно я поняла, что все его неравнодушие ко мне, пусть часто и проявляемое в тоне поддразнивания, отнюдь не было шуткой. Лисса права насчет его чувств ко мне.

– Дашь мне шанс? – повторил он.

«Один Бог знает, что ты будешь делать сейчас, когда он ушел».

– Конечно.

Нечестный ответ, но… тот, который нужен. Адриан отвернулся и снова выпил водки. Ее осталось уже совсем немного.

– Когда ты уезжаешь?

– Завтра.

Он поставил бутылку, встал, вышел в спальню и вернулся с большой пачкой денег. Я еще подумала – интересно, где он их держит, под кроватью, что ли? Без единого слова он вручил их мне, взял телефон и сделал несколько звонков. Солнце встало, и человеческий мир, в котором хранилось большинство денег мороев, уже пробудился.

Пока он разговаривал, я таращилась в телевизор, но не могла сосредоточиться. Мне все еще хотелось почесать заднюю часть шеи. Поскольку невозможно было установить точно, сколько стригоев убили я и остальные, мы все получили татуировку другого типа вместо обычных знаков молнии. Название ее я забыла, но она выглядела как маленькая звезда и означала, что носитель ее участвовал в сражении и убил много стригоев. Покончив со звонками, Адриан протянул мне листок бумаги с названием и адресом банка в Мизуле.

– Зайди туда. Полагаю, ты хочешь попасть в цивилизованное место, а это лучше всего сделать через Мизулу. Там на твое имя открыт счет… и на нем много денег. Назови себя, и они оформят всю нужную документацию.

Я встала и сунула деньги в карман.

– Спасибо тебе.

Не колеблясь, я обняла его. Запах водки буквально валил с ног, но я чувствовала себя обязанной. Я воспользовалась преимуществом того, что нравилась ему, чтобы иметь возможность начать осуществлять свой план. Он обхватил меня руками и несколько мгновений не отпускал. Когда я легко коснулась губами его щеки, возникло чувство, будто он вот-вот перестанет дышать.

– Я никогда не забуду этого, – пробормотала я ему на ухо.

– Наверно, не стоит рассчитывать, что ты скажешь, куда направляешься? – спросил он.

– Нет. Прости.

– Просто возвращайся и сдержи свое обещание.

– На самом деле я не произносила слово «обещание», – заметила я.

Он улыбнулся и поцеловал меня в лоб.

– Ты права. Я буду скучать по тебе, маленькая дампирка. Береги себя. Если тебе что-нибудь понадобится, дай знать. Я буду ждать тебя.

Я еще раз поблагодарила его и ушла, не став распространяться, что, возможно, ждать ему придется долго. И существует реальная возможность, что я вообще не вернусь.

На следующий день я встала рано, задолго до пробуждения кампуса. Я почти не спала. Повесила на плечо сумку и пошла в главный офис в административном здании. Офис был еще закрыт, и я села на пол в коридоре рядом с ним. Разглядывая от нечего делать свои руки, я заметила на ногте большого пальца два крошечных золотистых пятнышка. Все, что осталось от маникюра. Спустя двадцать минут появилась секретарь с ключами и впустила меня в офис.

– Чем могу помочь? – спросила она, усевшись за свой стол.

Я вручила ей пачку бумаг. Глаза у нее стали как блюдца.

– Но… что… ты не можешь… – Я постучала пальцем по бумагам.

– Могу. Тут все заполнено как надо.

Все еще в шоке, она пробормотала, чтобы я подождала, торопливо покинула комнату и спустя несколько минут вернулась с директрисой Кировой. Та, по-видимому, уже была в курсе и устремила на меня осуждающий взгляд поверх своего похожего на клюв носа.

– Мисс Хэзевей, что все это означает?

– Я уезжаю, – ответила я. – Выбываю. Бросаю. Как вам угодно это назвать.

– Ты не можешь сделать этого.

– Ну, могу, очевидно, поскольку вы держите соответствующие документы в библиотеке. Я заполнила все, как требуется.

Ее гнев сменился грустью и беспокойством.

– Я понимаю, в последнее время произошло много разного… нам всем трудно с этим справиться… но это не повод принимать поспешные решения. Если уж на то пошло, сейчас ты нужна здесь больше, чем когда-либо.

Она говорила почти умоляющим тоном. Просто не верилось, что полгода назад она хотела исключить меня из школы.

– Это не поспешное решение. Я хорошо обдумала его.

– Давай, по крайней мере, пригласим твою мать, чтобы мы могли обсудить его вместе.

– Она три дня назад отбыла в Европу. Впрочем, это не имеет значения. – Я указала на строчку лежащей сверху формы, где было написано «дата рождения». – Сегодня мне исполнилось восемнадцать, и больше она не в состоянии влиять на меня. Это мой выбор. Теперь, может, вы поставите печать на эти формы или продолжите попытки удержать меня? Уверена, в схватке я одолею вас, Кирова.

Хоть и с явным неудовольствием, они поставили печати на мои документы. Секретарь сделала копию официальной бумаги, где было сказано, что я больше не студентка Академии Святого Владимира. Мне требовалось предъявить ее на выходе.

Это была долгая дорога, и западная часть неба окрасилась красным, когда солнце опускалось за горизонт. Потеплело, даже ночью. Наконец-то наступила весна. Это было хорошо, поскольку мне предстояло довольно долго добираться до шоссе. Оттуда я автостопом поеду в Мизулу. Путешествовать автостопом небезопасно, но серебряный кол в кармане куртки создавал ощущение уверенности, с чем бы мне ни пришлось столкнуться. После рейда никто не отобрал его у меня, и он наверняка сработает так же хорошо против скверных людей, как и против стригоев.

Я уже стояла у самых ворот, когда почувствовала ее. Лисса. Я остановилась и повернулась к рощице покрытых почками деревьев. Она стояла среди них совершенно неподвижно и сумела так хорошо скрыть свои мысли, что я не осознавала ее присутствия, пока не оказалась практически рядом. Ее волосы и глаза блестели в свете заката. Она представлялась слишком красивой, слишком неземной, чтобы быть частью этого унылого ландшафта.

– Привет, – улыбнулась я.

– Привет. – Она обхватила себя руками, замерзая даже в куртке.

Морои не обладают такой сопротивляемостью к перепадам температур, как дампиры. Та погода, которую мы воспринимали как теплую, уже весеннюю, ей все еще казалась холодной.

– Я знала. Знала с того дня, как стало известно об исчезновении его тела. Что-то подсказывало мне, что ты поступишь так. Я просто ждала, когда это произойдет.

– Ты что, научилась читать мои мысли? – с грустью спросила я.

– Нет, я просто научилась понимать тебя. Наконец-то. Просто не верится, насколько я была слепа. Просто не верится, что я ничего не замечала. Слова Виктора… Он был прав. – Она бросила взгляд в сторону заката и снова повернулась ко мне. Вспышка гнева – и в ее взгляде, и в чувствах – обрушилась на меня. – Почему ты ничего не рассказывала мне? – закричала она. – Почему не рассказывала, что любишь Дмитрия?

Я просто стояла и смотрела, не в силах припомнить, когда в последний раз Лисса кричала на кого-либо. Может, прошлой осенью, когда творилось все это безумие с Виктором. Громогласные вспышки чувств – моя стихия, не ее. Даже когда она терзала Джесси, ее голос звучал пугающе спокойно.

– Я не могла рассказать никому, – ответила я.

– Я твоя лучшая подруга, Роза. Мы через все проходили вместе. Ты правда думаешь, что я разболтала бы? Я умею хранить секреты.

Я опустила взгляд.

– Знаю. Я просто… ну, не могла говорить об этом. Даже с тобой. Не знаю, как объяснить.

– Насколько… – Она силилась сформулировать вопрос, который смутно вырисовывался в ее сознании. – Насколько это было серьезно? Только ты любила его или?..

– Это было обоюдно, – ответила я. – Он испытывал ко мне те же чувства. Но мы оба понимали, что не можем быть вместе… учитывая нашу разницу в возрасте и… ну, то, что мы оба должны защищать тебя.

– Что ты имеешь в виду?

– Дмитрий всегда говорил, что, если у нас с ним что-то будет по-настоящему, мы станем думать о защите не столько тебя, сколько друг друга. Этого мы не могли допустить.

Чувство вины пронзило ее вместе с мыслью, что именно она мешала нашему сближению.

– Это не твоя вина, – быстро добавила я.

– Конечно… наверняка был способ… это не могло создать неразрешимую проблему…

Я просто пожала плечами, не желая вспоминать, а тем более говорить о нашем последнем поцелуе в лесу, когда мы с Дмитрием думали, что нашли решение всех проблем.

– Не знаю, – сказала я. – Мы просто старались держаться подальше друг от друга. Иногда получалось, иногда нет.

Ее обуревали эмоции. Она сочувствовала мне, но одновременно и злилась.

– Ты должна была рассказать мне, – повторила она. – У меня такое чувство, будто ты не доверяешь мне.

– Конечно, я доверяю тебе.

– Тогда почему убегаешь украдкой?

– Доверие тут совершенно ни при чем. Это все я… Ну, мне была невыносима мысль рассказывать тебе, что я уезжаю, и объяснять почему.

– Я и так знаю, – бросила она. – Догадалась.

– Как?

Сегодня Лисса была полна сюрпризов.

– Помнишь прошлую осень, когда мы ездили в Мизулу? Чтобы походить по магазинам? Вы с Дмитрием разговаривали о том, как превращение в стригоя делает человека извращенным, злобным… разрушает прежнюю личность… заставляет совершать ужасные поступки. И я слышала… – Ей было трудно говорить об этом, а мне еще труднее слушать. Я почувствовала на глазах влагу. Это было ужасно – вспоминать тот день, когда мы сидели рядом и впервые почувствовали влечение друг к другу. Лисса сглотнула и продолжила: – Я слышала, как вы оба были согласны с тем, что лучше умереть, чем стать монстром.

Наступило молчание. Поднялся ветер, вздымая наши волосы – мои темные и ее светлые.

– Я должна сделать это, Лисс. Должна сделать для него.

– Нет, – твердо заявила она. – Не должна. Ты ничего ему не обещала.

– На словах – да, но… Ты не понимаешь.

– Я понимаю, ты пытаешься совладать со своим горем, и такой способ не хуже любого другого. Но ты должна найти другой, чтобы освободиться от него.

Я покачала головой.

– Нет, я должна сделать это.

– Даже если придется покинуть меня?

То, как она это сказала, как при этом смотрела на меня… О господи! Мое сознание затопили воспоминания. Мы ведь были вместе с самого детства. Неразлучные. Неразрывно связанные.

И тем не менее. Мы с Дмитрием тоже были связаны. Проклятье! Делать выбор между ними… этого я никогда не хотела.

– Я должна сделать это, – повторила я. – Мне очень жаль.

– Предполагалось, что ты станешь моим стражем и поедешь вместе со мной в колледж, – возразила она. – Ты – «поцелованная тьмой». Мы должны быть вместе. Если ты покинешь меня…

Отвратительное кольцо тьмы начало поднимать свою голову у меня в груди.

– Если я покину тебя, – твердо ответила я, – ты получишь другого стража. Даже двух. Ты – последняя из Драгомиров, и о твоей безопасности позаботятся.

– Но среди них не будет тебя, Роза.

Взгляд блестящих зеленых глаза не отрывался от моего, и гнев внутри начал угасать. Она такая красивая, такая милая… и рассуждает так разумно. Она права. Я обязана остаться с ней. Я должна…

– Прекрати! – закричала я и отвернулась. Она прибегла к своей магии. – Не смей использовать принуждение ко мне. Ты – моя подруга. Друзья не воздействуют друг на друга с помощью силы.

– Друзья не бросают друг друга! – взорвалась она. – Если бы ты была мне другом, то не поступила бы так.

Я снова повернулась к ней, старательно избегая смотреть в глаза – на случай, если она снова попытается использовать принуждение. Бушующий внутри гнев вырвался наружу.

– Дело не в тебе, можешь ты это понять? На этот раз дело во мне. Не в тебе. Всю мою жизнь, Лисса… Всю мою жизнь было одно и то же. «Они на первом месте». Моя жизнь была посвящена тебе, я училась быть твоей тенью, но знаешь что? Теперь я хочу быть на первом месте. В виде исключения мне необходимо заняться собой. Я никогда не считалась с собственными желаниями. Мы с Дмитрием оба поступали так, и посмотри, что произошло. Он ушел. Я никогда больше не буду с ним. И теперь у меня долг перед ним – сделать это. Прости, если огорчаю тебя, но таков мой выбор!

Я кричала, даже не останавливаясь вздохнуть, и лишь надеялась, что мой голос не услышат караульные у ворот. Лисса потрясенно, с выражением страдания смотрела на меня. Слезы струились по ее щекам, и что-то во мне содрогнулось от того, что я причиняю такую боль той, которую поклялась защищать.

– Ты любишь его больше, чем меня, – произнесла она слабеньким, каким-то детским голоском.

– Просто сейчас он нуждается во мне.

– Я нуждаюсь в тебе. Он ушел, Роза.

– Нет, – ответила я. – Но скоро уйдет.

Я сунула руку под рукав, сняла четки, которые она подарила мне на Рождество, и протянула ей. После мгновенного колебания она взяла их.

– Зачем это? – спросила она.

– Я не имею права носить их. Они – для стража Драгомиров. Я приму их снова, когда… – Я чуть было не сказала «если», и, по-моему, она поняла это. – Когда вернусь.

Она сжала бусинки.

– Пожалуйста, Роза. Пожалуйста, не оставляй меня.

– Прости. – Больше мне сказать было нечего. – Прости.

Я зашагала к воротам, оставив ее плачущей. Часть моей души умерла, когда Дмитрий пропал. Сейчас, повернувшись к ней спиной, я почувствовала, как умирает еще одна часть моей души. Скоро внутри не останется ничего.

Стражи у ворот были шокированы не меньше секретаря и Кировой. Но что они могли поделать?

«Счастливый у меня день рождения», – с горечью подумала я. Наконец-то восемнадцать. Чего-чего, а встретить этот день так я никогда не рассчитывала.

Стражи открыли ворота, и я вышла наружу из-под защиты магических колец школы. Они, конечно, были не видны, но я почувствовала себя странно уязвимой и беззащитной, как будто прыгнула в пропасть. И одновременно ощущала себя свободной и полностью владеющей собой. Я шла по узкой тропе. Солнце уже почти село, вскоре придется полагаться на лунный свет.

– Мейсон! – позвала я, удалившись достаточно далеко, чтобы стражи не могли меня услышать.

Ждать пришлось долго. Когда он появился, то был уже едва-едва различим и казался почти прозрачным.

– Время настало, ты уходишь… Ты, в конце концов, уходишь в…

Ну, я понятия не имела, куда он уходит. И не знала, что лежит за чертой – то ли царства, в которые верил отец Андрей, то ли совершенно другой мир, где я когда-то побывала. Тем не менее, Мейсон понял меня и кивнул.

– Уже прошло больше сорока дней, – задумчиво сказала я. – Выходит, ты запаздываешь. Я рада… В смысле верю, что ты обретешь покой. Хотя я надеялась, что ты сможешь отвести меня к нему.

Мейсон покачал головой, и я безо всяких слов поняла, что он хотел сказать: «Теперь, Роза, ты можешь полагаться только на себя».

– Ну и ладно. Ты заслужил покой. Кроме того, думаю, я знаю, откуда начинать поиск.

Всю последнюю неделю я размышляла об этом постоянно. Если Дмитрий там, где я думала, впереди у меня много работы. Помощь Мейсона – это, конечно, было бы славно, но мне не хотелось и дальше тревожить его. Он и так хватил через край.

– Прощай, – сказала я ему. – Спасибо за помощь. Я… Я буду скучать по тебе.

Его фигура все таяла и таяла, и за миг до того, как она полностью исчезла, я разглядела намек на улыбку, ту забавную, озорную улыбку, которая так нравилась мне. И впервые после смерти Мейсона мысль о нем больше не вызывала в душе чувство опустошенности. Мне было грустно, и я правда буду скучать по нему, но я знала, он уходит туда, где ему будет хорошо… по-настоящему хорошо. Я больше не испытывала чувства вины.

Я перевела взгляд на извивающуюся впереди дорогу. И вздохнула. Да, это путешествие может продлиться долго.

– Ну так не стой, Роза, – пробормотала я, обращаясь к самой себе. – Иди.

И я пошла, имея перед собой единственную цель – убить человека, которого любила.