Пять минут до выступления

 

 

В течение пятидесяти четырех лет люди с утра до вечера пытаются сделать из меня другого человека. С девятого или десятого года жизни я больше не соглашался с тем, чтобы представлять собой того, кем я не являлся. Я не чувствовал себя в своей тарелке, если я, например, должен был надеть костюм на процесс конфирмации (первое причастие (в протестантской церкви), символизирует достижение молодыми людьми 14-16 лет церковного совершеннолетия и сознательное выражение ими веры в Иисуса Христа, а тж. включение их в состав религиозного сообщества. (Возможна конфирмация и в более зрелом возрасте – примечание переводчика), который я просто ненавидел. Это для меня было просто невыносимо. А потом еще все эти сладострастные сплетни: «Ах, тетя Клэр, ты же прекрасно выглядишь. Ты похудела?». Эх? Еще вчера же мой дядя сказал, что она настоящая пышка. Что же это такое? Настоящая пышка выглядит потрясающе или пухлой? В подобных ситуациях в то время я оставался к этому равнодушным. Сладкие слова лести у меня никогда не были на языке, и что еще хуже: у меня волдыри вскакивают на языке, когда я слышу эти лживые высказывания и вижу подобное поведение людей.

Я как-то раз на Пасху написал песню для «Гран-при», а когда они мне не помогли при отъезде в Швецию, то я не сказал вежливо и мило: «Да ладно, всякое бывает». Я напишу для них песню, и за это они должны, собственно говоря, мне быть более благодарны. Но что произошло? Я приехал туда со своим песиком Шаки, весом приблизительно один килограмм, в Швецию, и ни одна «редиска» меня не встретила. Я там стоял, пес дрожал от волнения, а милые шведы сказали, что моей собаке нужно было в карантинный пункт, даже то, что я со своей собачкой, тогдашним любимцем Наддель, не мог въезжать в страну. Тогда, конечно же, из солидарности со своей собачкой я и не хотел ехать дальше. Логично. В общем, они погрузили меня с собачкой в такси, наклеили на автомобиль двадцать квитанций и отправили меня на паром, идущий назад в старую добрую Германию. Восемь часов езды при хорошей морской качке. Моей собачке дважды становилось плохо, а мне только однажды.

Да, люди, что же я должен еще сказать? Во время прибытия в Германию, к сожалению, меня «засекли» журналисты из одной газеты, и я, конечно же, пришел в еще большее негодование. Конечно, после этого меня невзлюбили австрийцы, и шведы считали меня раздражительным, а я считал все полнейшим идиотизмом. Ладно, возможно, другие бы уладили это все намного дипломатичнее. Так как если я обижаю австрийцев, то это не совсем хорошо для моей карьеры, и если я говорю, что шведы ненормальные, так как они не разрешают въехать в страну с собачкой весом в один килограмм, то тоже нечего хорошего не происходит. Но в такие моменты мне совершенно все равно. И так я расстроил Австрию, Швецию и целую галактику, когда я бледный как мел и с приступами тошноты приехал в Германию.

Я даже не повторил, что я в частности говорил, так как день спустя это было описано во всех подробностях на титульной странице самой крупной газеты Австрии. Конечно же, было бы неприлично с моей стороны сказать: «У меня вскакивает волдырь на языке, когда я слышу, когда говорят австрийцы», и днем позже я ведь опять полетел в Швецию, но собачонку оставил дома, но я просто не могу обуздывать свой гнев в такие моменты, как другие. Я думаю, это должно быть в человеке от рождения. Собственно говоря, я считаю Австрию совсем даже милой страной, и я думаю, что в то время они бы меня с удовольствием четвертовали и в течение всей жизни бойкотировали, но так как австрийцы являются дружелюбным народом, они, тем не менее, снова сменили свой гнев на милость в отношении меня, и я больше не злюсь, если «приветственная делегация» не встречает меня в аэропорту. Это было абсолютным недоразумением. Поэтому, все хорошо, что хорошо кончается.

Всю свою жизнь я еще испытываю трудности с авторитетными людьми, которым еще и относятся полицейские. Слава Богу, что на основании решения суда мне теперь разрешается обращаться к полицейским на «ты», так как я, как установил судья, обращаюсь на «ты» ко всем. Мне ведь тоже приятно, если полицейские обращаются ко мне по имени: «Дитер». И поэтому ведь я тоже могу к ним обращаться на «ты», это же не имеет под собой никакой негативной подоплеки. Но тут тоже имел место быть его величество Случай. Как-то мне перекрыл путь полицейский, мне нужно было отъехать, хотя я никому не причинил вреда и просто хотел подождать свою подружку. Я всегда по-настоящему дружелюбен по отношению к полицейским, честное слово, они же тоже мне ничего не делают, почему же тогда на них надо сердить? Но когда они самым нелепым образом и без причины становятся раздражительными, то я тоже раздражаюсь в ответ. Не поймите только меня неправильно. Я считаю 99,9 процентов полицейских по-настоящему милыми людьми, но иногда они немного перегибают палку. Но факт теперь в том, что они называют меня Дитером, а я зову их: «Ты, полицейский». И точка.

Однако, вернемся назад к теме. У меня и сегодня не получается сделать то, что мне говорят другие. Например, на телевизионных передачах есть женщины-стилисты, которые всегда хотят сказать, что из одежды я должен носить. Конечно, каждую неделю они читают иллюстрированные журналы с геями на обложках, которым по девятнадцать лет; они весят менее пятидесяти килограммов и выглядят как нарисованные человечки-гомосексуалисты, в жилах которых застыл килограмм героина. И я, восьмидесяти трехкилограммовый восточно-фризский немец еще и должен точно также выглядеть. Потом они мне приносят лиловый жилет в цветочек и обувь из крокодиловой кожи с полосатыми шнурками для ботинок, к ним брюки, которые мне бы были ничтожно малы еще и при моем рождении. Увидев эти джинсы-трубы, аист бы сказал: «Скажи-ка, разве они не малы тебе, я имею в виду, что они очень узкие для твоих ног?». И тогда они бы сказали, только я имею в виду не аистов, а теперь имею в виду женщин-стилистов: «По меньшей мере, примерь-ка их!». На что я бы сказал: «Я этого не сделаю, вы, трусишки». «Пожалуйста, Дитер, не будь же таким».

Итак, я снимаю свои прекрасные джинсы – приятель, если я уже носил свои джинсы в течение недели и он по-настоящему и по-мужски красивы, что же лучше есть на свете? – и эти уродские джинсы-трубы. Это вызывает такое ощущение, что на тебя будто бы надели презерватив, который впору, пожалуй, только пигмеям. И вы же знаете, что если джинсы вам малы на три размеры, то из-под них выпирает живот, как ведро с отходами, которое переполнено. «О, Дитерчик, ты, очевидно, снова поправился? Но джинсы мне о-о-очень нравятся!». Если же ты так думаешь, у тебя не все дома.

И вот ты стоишь в том зале и выглядишь как Дирк Бах, эдакая сарделька в натуральной упаковке, которая на десять размеров тебе мала, но девушки кричат от восторга: «О, Дитер, как же современно ты выглядишь, просто здорово. Мы можем быстренько сделать фотографию на память?». Нет, вам этого делать нельзя. Каждая газеты бы заплатила сотни тысяч евро за фото «мистера уродливого Дитера». Никогда. Я бы я поверил во всю эту ерунду, и пошел бы на запись телевизионной передачи в таком виде, то на следующий день в газетах бы было написано так: «Болен думает, что ему восемнадцать дет и он гомосексуалист». Пустые мечты молодежи разбиты на осколки? К сожалению, я не обладаю настолько приятной физиономией, как этот Томми, который, по-настоящему, я имею в виду, на самом деле, может себе позволить надеть любую модную обновку.

Иногда я тоже слишком измотанный, чтобы часами сидеть с женщинами-стилистами, чтобы привести себя в порядок. Они ведь тоже всегда очень возмущаются, если люди говорят, что «я этот ужас на себя не надену». Итак, подобным образом это происходит в течение нескольких дней, что я наконец-то надеваю те шмотки, которые они мне приготовили. Потом в течение трех дней я постоянно сержусь на то, насколько позорно я выглядел.

Теперь вы подумаете: «Приятель, у него точно какие-то проблемы». Ладно, плохое существует в этом мире, но если ты скажешь девушкам, что ты ненавидишь фиолетовый цвет, это я просто привожу в качестве примера, и ты говоришь это в течение трех лет, а через неделю тебе снова приготовлены фиолетовые рубашки «поло» или фиолетовые пиджаки – они еще и на рынке для геев как-то нашли фиолетовые ботинки – затем ты еще подумаешь, что они хотят тебя рассердить. И если я скажу, что я ненавижу джинсы-трубы, потому что они мне всегда настолько зажимают мое мужское достоинство, что я иногда после шоу больше не знаю, кто я: Дитер везунчик или Дитер неудачник, и я больше не должен допустить, чтобы со мной подобное повторилось, не правда ли? Этот мир – сумасшедший дом и я в нем живу.

Проблемой является то, что я абсолютно не слежу за модой и всегда с огромной радостью выступаю в черной рубашке «поло» или в черном пиджаке. Но если ты двадцать пять раз в году по субботам в восемь пятнадцать находишься на съемках программы и всегда надеваешь одинаковые вещи, то когда-нибудь это явно наскучит. Поэтому я тоже готов идти на компромиссы, но исключительно не на виду.

Я не понимаю, почему не существует джинсов-труб, которые дадут полную свободу моим «сокровищам» и зачем вещи всегда должны быть меньше на два размера, или, наоборот – на два размера больше. Почему вещи просто не могут подходить по твоей фигуре и выглядеть потрясающе? Последний трюк женщин-стилистов был таким, когда они сказали: «Ты, Дитер, эти джинсы стоят пятьсот пятьдесят евро!» Да, супер, пятьсот пятьдесят евро и бесплатно к этому – кастрация, это просто потрясающая сделка.

Мне хочется иметь брюки, в которых свобода проявляется во всех ипостасях, как в те времена у «зеленых», когда они еще были «зелеными». Рубашки, у которых пуговицы не отлетят, если мне как-нибудь в голову придет идея глубоко вздохнуть. Мне бы не хотелось, чтобы мой живот как будто балкон нависал над моим ремнем для брюк, так как идиотские брюки слишком узки. И я еще не хочу носить пиджак свободного покроя, который мне, так как он безбожно мал, заставит вывернуть руки так, что я буду выглядеть как Чарли Чаплин, который похож на пеликана, который хочет улететь на волю. Иногда они мне даже разрезали рубашку на спине, чтобы я мог дышать, весьма мило, не так ли? Этого ведь не видно под пиджаком свободного покроя. Так как ты при каждом вдохе бьешь тревогу касательно своей жизни, потому что ты закутан в одежду как мумия из Тотензена, тут уже совершенно не до смеха, во всяком случае, самой мумии смеяться точно не хочется. Кроме того, я еще не настолько стар, чтобы они должны были меня бальзамировать.

Конечно, я хочу хорошо выглядеть, но одежда должна быть еще и удобной, если вы понимаете, что я имею в виду, а не быть фиолетового цвета, не быть нарядом для гомосексуалистов, не шмотками для двадцатиоднолетних подростков, что касается одежды для сорокалетних граждан, я ничего не имею против этого. Но, друзья кенийской духовой музыки, так просто, как вы себе это представляете, этот номер не пройдет, но я продвинусь на шаг вперед. Я просто хочу чувствовать себя хорошо в своей одежке, если я иду на шоу, и все время не испытываю страха, что брюки или пиджак свободного кроя на мне разорвутся или после этого произойдет естественная кастрация моего мужского достоинства.

Когда я потом, наконец-то, нашел подходящую одежду, и все взвыли, когда я снова не захотел надевать фиолетовый костюм, то они сконцентрировали свое внимание на гриме. Конечно, постепенно я тоже больше не считаю забавным, что морщины обрамляют мое лицо, словно танк проехал по нему, оставив на нем глубокие борозды от своих гусениц. И поэтому я больше не должен загорать, не кататься на своей резиновой моторной лодке и больше не сидеть на террасе ресторана при температуре, равной тридцать пять градусов Цельсия и есть салат из свежих морепродуктов? Нет, тогда уж лучше иметь морщины. Мне они не мешают, а вам? Мне они нужны как штрих собственной индивидуальности. Как я должен себя преподносить людям, если у меня нет морщин? Это же совсем невозможно. Поэтому оставьте мои морщины в покое, а я отпущу вам ваши грехи. На самом деле, никто не совершенен, и я тоже отношусь к числу таких людей, если вы, конечно, понимаете, что я имею в виду.

Ах да, если была бы иная возможность, такие прекрасные крема или подтяжка лица. Но, честно говоря, я и подтяжка лица, это такое сочетание, как если бы Карл Лагерфельд вышел на подиум в трусиках «танга». Это исключено. Если я потом пришел бы куда-нибудь с толстым слоем грима на лице, скрывающим все морщины, то люди бы сказали, что «этот Болен окончательно лишился рассудка» Имея совсем гладкую кожу лица, я бы совершенно точно выглядел как пятая точка Ганси Хинтерзеера. Честно говоря, я еще ни разу его не видел, но я совершенно точно могу себе подобное представить. Это, конечно, не столь важно, но я бы себе, совершенно точно, не понравился. Если бы я знал, что после такой процедуры я бы выглядел точно также, как и до ее проведения, тогда я бы сразу же передумал, но стопроцентной гарантии же никому не предоставлялось. Поэтому я лучше останусь тем, кто я есть.

И нечто подобное, как я, думаю, также нельзя сбрасывать со счетов. Я такой, какой я есть, и мои морщины принадлежат мне, как моя большая физиономия. Ведь слова «мордаха» и «морщины» ведь оба начинаются с буквы «ЭМ». И у них есть кое-что общее: как за крупной физиономией, так и за морщинами скрываются скрупулезная работа и стресс невероятных размеров. Большую физиономию и факт, если за ней ничего не скрывается, я считаю совсем неприемлемыми, таким людям я бы на самом деле…, но это, так или иначе, большей частью является их личным недостатком. Но если ты знаешь, о чем ты говоришь, и если существует предостаточно доказательств, тогда ты не должен закрывать свой рот, когда за дело берутся дилетанты. Более умный человек пойдет на уступки, что и означает, что глупцы берут власть в свои руки. Но со мной этот номер не пройдет, я на это не способен. Я так просто не могу.

Я даже не могу подсчитать количество ночей, во время которых я отказывался ото сна и вместо этого бывал в студии, чтобы сделать хорошую песню. Насколько часто я ломал голову, как бы я мог решить проблему. Конечно, все это не проходит бесследно и это самое главное. Если у меня потом намечается отпуск, то я отпускаю проблемы на все четыре стороны и долгое время нахожусь на солнце, а все это не совсем хорошо. Но ведь у меня есть только эта единственная жизнь, и что еще мне нужно, если я в пятьдесят семь лет выглажу на шестьдесят пять? Черт с ним, было бы, наверняка, приятнее, если бы я выглядел моложе, но если я ради этого должен отказаться от того, что я летом шестнадцать часов провожу на солнце, для меня эта цена слишком высока. Я даже, честно говоря, с радостью буду ходить загорелым просто потому, что я чувствую себя лучше. Или это стало тенденцией, или давно вошло в моду выглядеть как бледная поганка, но мне это совершенно все равно. Каждый должен быть счастлив при своей манере поведения, а я, пожалуй, останусь приверженцем своих собственных правил, словно морской волк. Меня всегда потрясающе сильно тянуло к морю, к солнцу и к свежему воздуху. Это для меня означает свобода. Конечно, морские волки все же выглядят как морские волки, но лучше я буду старым морским волком, чем молью в шкафу. Это не мое.

Да, и вы тоже должны уметь обращаться с этим. Нет, не с морщинами, солнцем и большой физиономией, а спросите себя, как вы можете стать самыми счастливыми людьми. Я бы не смог напечатать ни единого слога на ноутбуке, если бы на мне были надеты джинсы-трубы. Не смог бы сыграть ни единой ноты на пианино. Поэтому я также считаю важным, чтобы люди одевались так, чтобы чувствовать себя в выбранной одежде комфортно.

Мда, и вот я сижу перед гримерами-визажистами. Каждый раз та же самая процедура. Больше всего они хотят наложить мне два килограмма ерунды или пудры, или как еще называется этот мусор, на лицо. Ужасно, я это ненавижу. Когда я «наштукатурен» как мумия из Египта, тогда я думаю, что как только я начну говорить, эта «штукатурка» начнет отслаиваться. Бледность я приобрету самостоятельно, в течение этого момента моей жизни они не должны наносить мне эту «пыль для мумий» на мою физиономию. Шмотки – мумия, физиономия – мумия, что с ними, собственно говоря, происходит? Возможно, им лучше было бы стать археологами. И тогда снова разразится дискуссия: «Но, Дитер, ты ведь хочешь хорошо выглядеть, или нет?». Что за вопрос! Конечно, я хочу хорошо выглядеть, но не как маска из музея природоведения. Нее, так выглядеть я не хочу.

Кроме того, это ведь здорово, если я могу открыть свой рот, не повредив грим, наложенный на мое лицо. Некоторые из моих коллег едва ли могут двигаться, когда они в гриме. Это же совсем ужасно. Поэтому их взгляд всегда совершенно измученный, и они постоянно болтают полную чепуху. Во всяком случае, мне это мешает. Мне не хочется иметь нечто непристойное на лице. Они должны сделать мне прическу, уложить волосы при помощи небольшого количества геля и готово. Конечно, если бы на моем лице вскочил огромный волдырь, что, слава Богу, почти никогда не происходило, то они должны были бы его загримировать, но в ином случае оставьте меня в покое с этой ерундой. Логично, иногда люди, возможно, могли бы выглядеть лучше, но меня же приглашают не как двойника Брэда Пита, с эти у меня точно бы возникли проблемы, а как Дитера, того самого Болена. Но Дитер должен уметь двигаться, а к этому умению относится также и хитроумный взгляд. Кстати, так смотреть у меня получается особенно хорошо.

Приемы в газетах и на телевидении, чтобы при помощи одного клика «мышки» сделать людей моложе, чтобы они и, правда, выглядели так, я считаю полным кошмаром. Это же просто иллюзия, если женщины настолько много разрешают ретушировать свои фотографии, чтобы они выглядели как двадцатилетние девушки. Конечно, при помощи компьютера сегодня можно сделать все, поэтому каждый грамм лишнего жира и каждая морщина могут исчезнуть. Но это означает и то, что в действительности они носят солнечные очки и могут использовать макияж не более четырех часов, чтобы люди их еще могли узнать. Если бы кто-нибудь увидел Мадонну без макияжа, то он бы ее никогда не узнал.

То, что вы можете видеть в источниках средств массовой информации, никаким образом не связано с объективной реальностью. Они не открыли ни единого секрета о вечной молодости, и если они на вопрос, почему они так хорошо выглядят, всегда отвечают, что все дело в занятии спортом и питании, то я от этого только улыбнусь. Ладно, это помогает, но честным ответом является тот, что они обрабатываю свои фотографии, затем точно также поступают с видеоматериалами, и со всем другим. Если они, например, дают интервью, то они просят светоустановщиков пять часов подряд поработать над светом. Кроме того, существует ботокс, и то, Бог еще знает что. Но по утрам, без макияжа, они выглядят точно также как и в определенные годы, что соответствует их биологическому возрасту. Потом от них настоящих мало что остается, имею в виду, от тех, кем они являются на самом деле. Но это цена за то, что они себя постоянно «продают», что уже в течение длительного промежутка времени не пользуется спросом, не велика ли цена за это? Разве это не должно привести к полному кризису, если это происходит постоянно? Ладно, это должны решить они сами.

По самым скромным подсчетам, каждый день папарацци делают сто фотографий со мной: на отпуске, утром, вечером, ночью. Вы знаете, как я выгляжу. Пожалуй, как пятидесятичетырехлетний тип, который имеет свое рыльце в пуху. Ну и что? Я должен это выдержать. Вещи, замещающие чувство собственного удовлетворения, такие как: обувь, сумки, автомобили или модные шмотки могут на несколько минут согреть душу, но они все равно останутся вещами, замещающие чувство собственного удовлетворения. Просто попытайтесь сделать дела, которые принесут вам удовольствие. Удовлетворение может родиться исключительно из недр вашей души, но его никогда нельзя будет вынуть из вашей новой сумки.

Если как-нибудь, в один из дней вы посвятите себе немного времени, и прислушаетесь к себе, то ваш внутренний голос вам точно скажет, что вы, собственно говоря, хотите, а что – нет. Нужно просто немного отдохнуть и точно к нему прислушаться. Не позволяйте же в течение всего времени этой капризной моде и соблазну купить дорогие, но ненужные безделушки, овладеть вашим сознанием, поверьте, вам это не доставит должного удовольствия. Прежде всего, ничего не предпринимайте: время бежит, либо вы превратите себя в себя, либо другие превратят вас в тех, кем вы, собственно говоря, не являетесь. Если вы согнетесь от трудностей или плохо выстроите линию собственного поведения, то вы уже проиграли. И это будет еще и в два раза досаднее, так как успех себя не проявит, а вы отвергнете свои собственные убеждения.

Если я бы, например, написал песню, которая мне самому бы не понравилась, то у меня сначала бы возникло ужасное чувство во время работы над созданием песни, а если она обернется полным провалом, то снова возникнет ужасное чувство, так как данное отречение от своих собственных убеждений еще ничего не давало. Это ведь совсем никому не нужно. Когда я пишу песню, которую я сам считаю хорошей, то, по меньшей мере, во время работы у меня даже возникает чувство радости, которое у меня никто не сможет отнять. А если потом эту песню воспринимают не очень хорошо, ладно, тогда это немного больно, но, пожалуй, это единичный случай. Это ведь происходит не так часто.

Не сдавайтесь слепой любви, не поддавайтесь соблазнам моды, не разоряйтесь при походе за покупками, не сгибайте свои плечи, не набрасывайтесь на еду и не зависьте от мнения друзей. И, конечно же, не сворачивайте с пути, ведущему к вашему успеху. Боритесь, а если вы упадете, встаньте и боритесь дальше. У вас это получится.