Религиозная система Ирана«Религия народов Ирана развивалась весьма своеобразными путями и приняла формы, во многом непохожие на религии других народов Древнего Востока. Эти религии называются в науке по-разному: маздеизм — по имени главного бога Ахурамазды; зороастризм — по имени легендарного основателя религии пророка Зороастра (Заратуштры); религия Авесты (авестизм) по названию главной священной книги; огнепоклонство — по особой роли огня в этой религии. Позднее ответвление иранской религии получило название митраизм — по имени бога Митры. Сохраняющаяся поныне уже в сильно изменённом виде у парсов Северо-Западной Индии та же религия называется иногда парсизм. Отделение древнеиранских племён от древнеиндийских произошло, видимо, во втором тысячелетии до н.э. В эту эпоху религиозные верования обеих племенных групп были сходны, как сходны были и их языки: некоторое понятие о них даёт религия индийских Вед. В Авесте есть указания на культ духов умерших предков — фарваши (позднейшие фервер). Подобно древним индийцам, иранцы чтили священных животных — корову, собаку, петуха. У них существовал культ огня, почитание священного напитка хаома (индийское сома). Соответственно индийским асурам — древнейшим богам — иранцы чтили духов агуров (Ahyra); напротив, дэвы, ставшие в Индии в дальнейшем главным предметом культа, у иранцев считались злыми духами. Совпадали и имена некоторых богов: солнечное божество Митра, злой дух Андра (соответствует ведическому Идре), культурный герой Йима, первый пастух и законодатель людей (соответствует ведическому Яме). На этой архаической основе у иранцев в дальнейшем развилась совершенно своеобразная религия — маздеизм, или зороастризм. Основная идея Авесты — это резкий дуализм светлого и тёмного начал в мире. То и другое олицетворяется в образах духов света и добра — агуров и духов тьмы и зла — дэвов. Во главе светлых духов стоит Ахурамазда (в ахеменидских надписях — Ахурамазда, в греческой передаче — Ормузд). Ему противостоит глава духов тьмы — Анхра-Майнью (у греков Ариман). Оба великих духа (бога) признаются равноправными творцами всего существующего. Но Ахурамазда создал всё светлое, чистое, разумное, полезное для людей, а Анхра-Майнью, напротив, всё злое, нечистое, вредное. Светлый бог создал возделанную землю, тёмный — пустыню; первый создал домашних животных, второй — диких зверей, хищных птиц, гадов, насекомых; чистые стихии — земля, вода, особенно огонь — созданы Ахурамаздой, болезни, смерть, бесплодие — Анхра-Майнью. Дуализм этот имеет яркую этическую окраску: Ахурамазда — дух правды, мудрости, добра, Анхра-Майнью — дух лжи, зла, моральной нечистоты. Между светлыми и тёмными началами с исконных времён идёт непримиримая борьба. В этой борьбе участвуют и люди. Авеста призывает всех стать на сторону светлых духов, сделаться поклонниками Ахурамазды и бороться с дэвами, со всем тем, что ими порождено, со всем нечистым. Наградой за это будет счастливая жизнь.
Такой резкий дуализм светлого и тёмного начал, составляющий основную мысль Авесты и всего маздеизма, представляет собой явление, для древних религий весьма необычное. Каковы корни этого дуализма? Об этом много писали, но вопрос до сих пор не вполне ясен. Высказывалась мысль, что в дуализме Авесты отразились контрасты природы Ирана: благодатные земли оазисов и грозные пустыни[97]. В таком объяснении есть какая-то доля истины, однако, сводить всё к одним природным контрастам, конечно, нельзя: ведь подобные контрасты известны в очень многих странах, но они не породили больше нигде такого [98] дуализма, как в маздеистской религии. Другие учёные предполагают, что в основе дуалистического учения Авесты, в основе антагонизма Ахурамазда — Анхра-Майнью лежит глубоко архаическая, первобытно-дуалистическая мифология, возводимая к мифу о братьях-близнецах. Эта мысль высказывалась ещё Эдуардом Тайлором. Советские учёные А.М.Золотарёв, С.П.Толстов, соглашаясь с ним, видят корни самой дуалистической мифологии в дуально-экзогамной[99] организации первобытного общества. Возможно, что какие-то отдалённые остатки этой первобытной мифологии влились в дуалистическую систему маздеизма, но это предположение не разъясняет её происхождения: ведь в древнюю индо-иранскую (общеарийскую) эпоху ещё не существовало дуализма света и тьмы, он, видимо развился уже на иранской почве самостоятельно. Наиболее правдоподобно, даже бесспорно, то, что в дуализме Авесты отразились прежде всего антагонизм и вражда между оседлыми земледельческими племенами и кочевниками-скотоводами. Первоначально это была, вероятно, рознь между близкородственными, но уже различавшимися по хозяйственному укладу группами племён: Иранцами, перешедшими к оседлости и земледелию, и индоарийцами, дольше сохранившими скотоводческий уклад. Рознь эта и приняла форму борьбы между поклонниками агуров (иранцы) и почитателями дэвов (индийцы). В дальнейшем жителям Ирана, особенно Восточного, приходилось вести упорную борьбу со степными среднеазиатскими племенами, постоянно на них нападавшими. Вот этот-то вековой конфликт оседло-земледельческого и кочевого скотоводческого укладов, взаимно дополнявших друг друга, и нашёл отражение в виде образов братьев-близнецов и вековечных врагов Ахурамазды и Анхра-Майнью».
Скорее всего все вышеперечисленные факторы в разной мере стали историческими истоками обнажения контрастов восточного дуализма в иранском зороастризме. Однако, нужно помнить, что дуалистичность религии была не только у иранцев. Она была и у индоарийцев — у общеарийцев — задолго до появления зороастризма. Только в зороастризме восточный дуализм приобрёл ярко выраженную контрастность, а в индуизме, например, дуализм размыт, а сама религия индусов — противоречива, пантеон запутан. Кроме того древние общеарийские истоки восточного дуализма, трансформировавшись через психику племён и народов Китая, Кореи, Японии, и даже исторически в самой Индии — породили такие религиозные системы как буддизм, даосизм, синтоизм, в космогонии которых тоже можно найти дуалистический взгляд на мир. Дуализм был присущ и древним религиозным системам Египта и Месопотамии, он некоторым образом вошёл в иудаизм, преобразовавшись там в самый древний расизм (доктрину особой «чистоты» и «богоизбранности» иудеев). А в библейском христианстве восточный дуализм обнажился как борьба Бога с Сатаной (Антихристом). Автор цитируемой нами книги, С.А.Токарев, рассматривает лишь исторические и политические аспекты той или иной религиозной системы. И его выводы в большинстве случаев верные. Но он не рассматривает психологические аспекты нравственного приятия (либо отрицания) тех религиозных истоков, которые представали перед нашими предками. В случае зороастризма, и восточного дуализма вообще, речь должна идти о том, почему психика древних племён и народов огромного общеарийского конгломерата племён приняла религиозные «предложения истории», сутью которых является восточный дуализм. Наше мнение по этому поводу следующее[100].
«Человек разумный» отличается от других биоценозов тем, что он Свыше наделён способностью абстрактного мышления (мышления, оторванного от конкретных жизненных обстоятельств), волей, развитым интеллектом и свободой творчества. Именно поэтому «человек разумный» способен не только подстраиваться под окружающую его среду, но и изменять окружающую его среду по своему разумению и воле, чего не дано ни одному другому биологическому виду. Кроме этого в природу «человека разумного» заложена Творцом естественная религиозность — ощущение существования Надмирной Реальности — Бога. Издревле люди, сталкиваясь с давлением окружающей среды, в первую очередь — заботились о собственном выживании в условиях той экологической ниши, в которой они находились. В то же время, стойкая «генетическая» уверенность в существовании Высших Сил обуславливала обожествление в первую очередь тех сил природы, в отношении которых люди были беспомощны в те времена, перед которыми поклонялись и даже боялись, а затем уже и других, менее «могущественных» сил природы и Космоса. То есть, люди видели себя объектами управления проявлений тех Высших Сил, перед которыми они были бессильны — в первую очередь. Одновременно с этим, по мере развития, многие жизненные явления той окружающей среды (экологической ниши), в которой развивались люди — постепенно становились для последних в разной мере объектами управления, а сами люди в отношении этих объектов управления становились субъектами управления. Так люди учились воздействовать своей волей на часть окружающей их среды и у них это получалось в первую очередь по отношению к некоторым животным и растениям. Также люди учились воздействовать на некоторые неподвластные им в обычной мирской жизни стихии с помощью примитивной эгрегориальной магии — «общения с разнообразными богами» — но при этом “боги” не всегда отвечали людям тем, что они просили и ждали от магического взаимодействия с теми. В общем люди постоянно учились воздействию на различные объекты управления (в основном из окружающей среды: животные, растения, стихии…) как с помощью непосредственного контакта с последними, так и с помощью эгрегориальной магии. Одновременно с этим люди стали замечать, что некоторые объекты, попавшие в сферу их жизненно важных интересов, сравнительно легко поддаются воздействию (как в непосредственном земном контакте, так и в магическом взаимодействии — через “богов”-эгрегоров), а некоторые другие объекты, в отношении которых люди желали бы осуществлять такое же управление, как и на «поддающиеся» объекты — не “слушаются” их и даже «вредят». Мало того, обращение к “богам” за помощью для воздействия на эти «непослушные» объекты и стихии — зачастую приводило к противоположным негативным результатам. В то же время, властные запросы и возможности людей росли, они желали всё в большей мере уметь оказывать властные волевые воздействия на окружающий их мир и даже на своих соперников — на людей других «враждебных» племён, с которыми они сталкивались. Действительно, в природу «человека разумного» заложена Свыше возможность своей волей менять окружающий мир, а не только подстраиваться под него [101], как мы уже сказали выше. Но всё же не на все окружающие людей явления они могли оказывать вожделенное управленческое воздействие, что создавало ощущение в глубоко религиозной и чувствительной психике древних людей, что не все “боги” им помогают, а есть такие “боги”, которые мешают им жить, как хочется. Скорее всего именно с этого момента известное издревле деление высших сил в индоиранской (арийской) общности на ахуров и дэвов всё больше приобретает характерные особенности разделения на добрых и злых богов и духов. Добрыми назначаются “боги”-эгрегоры, которые помогают людям выполнять их волевые властные и честолюбивые вожделения по изменению под себя окружающего мира. В противоположность добрым — злыми назначаются те “боги”-эгрегоры, воздействие которых на людей приводило их в недоумение, которое можно было объяснить лишь «злом», поскольку это воздействие было неприятным и недоступным прямому и магическому воздействию людей — так, как бы они хотели, исходя из своей нравственности. Даже уже из этого становится ясно, что разделение на добрых и злых богов (и соответствующее этому разделению — деление явлений и объектов управления) складывалось в основном под воздействием субъективизма самих людей, «Я-центризма», их логики мышления, и типов психики, соответствующих древнему периоду развития. В определённый момент, когда разделение на восточное «добро-зло» уже произошло естественным образом, оформился космогонический миф о Творении, который по существу является “калькой”, снятой с представлений людей о добре и зле и перенесённой на взаимоотношения богов и духов, то есть — из мира людей в высший духовный мир. Богам и духам была приписана людская логика того времени — древнее понимание добра и зла. А для объяснения самим себе, почему одни явления и объекты поддаются волевому управлению, а другие не поддаются, люди объявили поддающиеся объекты сферой владения «добрых» богов, а неподдающиеся — «злых». Но возможно, что космогонический миф о Творении в некоторой “редакции” является духовным наследием Атлантиды[102]. Просто и он в определённый момент был переработан племенными жрецами и лёг в основу концепции восточного дуализма. Так возник пресловутый «восточный дуализм». Нетрудно догадаться, что разделение явлений, “богов” и других вполне материальных объектов на «добрых – злых» соответствовало уровню мировоззрения общества людей, в котором господствовал животный тип строя психики. Такое первичное разделение с сохранением племенного политеизма, хоть и видоизменялось по форме, но долгое время было неизменным по содержанию[103] — до тех пор, пока общество не созрело до образования из конгломерата племён первых национально-государственных образований. В индоиранской общности это стало происходить на рубеже II — I тысячелетий до н.э., когда и появился Заратуштра. Самым привлекательным и оригинальным новшеством Заратуштры был религиозный тезис о свободе воли, свободе выбора человеком линии поведения. Выступив решительным и бескомпромиссным поборником зороастрийского «добра», Заратуштра подал своим примером «пророка» образец «добропорядочного» поведения на многие века. При этом вера предполагала, что хотя человек свободен встать в борьбе «добра» и «зла» на любую сторону, однако после возвещения Заратуштрой праведной веры, действия её сторонников будут способствовать победе «доброго» начала, что и является целью самого мирового процесса. Заратуштра предвещал приход нового мира, знаменовавшего собой триумф сил «добра» над силами «зла». После дня страшного суда и испытания огнём, те, кто избрал «добро», окажутся в царстве «справедливости», созданном Ахура-Маздой. Окончательная победа «добра» ожидалась в недалёком будущем. Понятно, что продекларированная «свобода» выбора при этом резко ограничивалась, во-первых, религиозным страхом перед силами «добра» (причём страх перед силами «добра», когда наступал момент выбора — был неизменно больше, чем перед «злыми» духами, от которых можно было отгородиться ритуальной стороной религии); и во-вторых, чисто социальным фактором — общественным порицанием со стороны большинства людей, присягнувших зороастрийскому «добру» и его “богам”. Свобода воли — тоже ограничивалась традициями и догмами веры, раз и навсегда разделившей мир на зороастрийское «добро» и «зло». С этого момента все, кто попал под “колпак” духовных ценностей зороастризма «добро-зло», были надёжно “отключены” от большого и важного жизненного «массива» обратных связей от Бога Истинного к людям: зороастрийская вера отгородила людей от “неприятного” воздействия на них Свыше через Язык Жизни, объявив всё “неприятное” и опасное — «злым» и «нечистым», с чем надо бороться, помогая Ахура-Мазде уничтожать всё это «зло» вместе с «нечистыми» людьми и животными. Всему “неприятному”, не поддающемуся вожделенному воздействию, “опасному” был объявлен «оградительный» бойкот — до «окончательной победы зороастрийского добра». Можно сказать, что с этого момента естественный, заданный в Божием Промысле духовный рост людей зороастрийской цивилизации надолго остановился — поскольку люди отказались внимать Языку Жизни, “законсервировав” догматами веры своё развитие на тот момент, когда зороастризм стал государственной религией. Посчитав, что они нашли ответы на все мировоззренческие и философские вопросы, люди успокоились, оградившись ритуалами и обрядами зороастризма от якобы злых сил. В действительности люди оградили себя от Языка Жизни — будучи слабыми правильно реагировать на “неприятные” его призывы менять себя дальше, чтобы соответствовать Божией Мhре развития. Мы знаем, что все творения — создания Единого Творца (также как и планеты, другие космические тела[104], земля, вода, горы и пр.)[105]. Если Бог посчитал поместить людей в определённую Им среду, в которой есть место разнообразным творениям (как «полезным», так и кажущимся «вредными») — значит Он предусмотрел заранее все мhры необходимого для нормального естественного воздействия на людей со стороны выбранной Им среды. Плохих и лишних творений (тварей)[106] в природе не существует: такое субъективное деление — признак психической незрелости людей. Для Человека (имеется в виду для того, кто сумел привести свою психику к человечному типу) опасность и вредоносность многих тварей заканчивается раз и навсегда. Ни одна животная тварь (будь то змея, скорпион, хищный зверь или птица…) не тронет Человека, но они будут «опасными» для людей с нечеловечными типами психики. То же касается и разнообразных природных явлений: объективно праведные цивилизации с преобладанием человечного типа психики никогда не постигнет никакое стихийное бедствие. В объективно праведных цивилизациях пустыни и степи будут превращаться в цветущие оазисы — по описанию сходные с мифическим зороастрийским и библейско-кораническим раем. И наоборот: данные Свыше людям цветущие равнинные оазисы[107] могут с помощью деяний людей превратиться в сухие степи и пустыни[108]. Зороастрийская вера лишила людей естественного ощущения обратных связей Свыше на их деятельность. Но лишь, будучи Божиим Язычником (воспринимая по жизни Язык Бога), можно точно знать в каждый исторический момент — что является объективным Добром, а что мешает нормальному развитию и является объективным Злом. Зороастризм догматизировал субъективное «добро» и «зло» (как оно понималось при Заратуштре) на века, лишив людей живой религиозной связи с Богом через Язык Жизни. Зороастризм научил людей уничтожать «вредных» животных — грубо вмешиваясь в предопределённую Свыше Мhру развития, в которой учтена экологическая ниша для каждого региона Земли. С того момента, как зороастризм охватил психики людей целой древней цивилизации — можно сказать началась первая массовая благообразная «зомбификация» населения [109], пребывающего до этого момента в “свободном” «животно»-“зверином” состоянии психики. Неправильно будет рассматривать этот исторический этап — как какую-то сознательную агрессию касты местных жрецов против своего народа. Тем более неправильно рассматривать начало массовой «зомбификации» населения ведического Востока как козни «мировой закулисы» — самого крутого “жречества” глобальной ответственности. В данном случае «мировая закулиса» просто явилась свидетелем становления первой государственной религиозной системы такого вот дуалистического характера в иранском регионе. Другое дело, что «закулиса» впоследствии переняла “передовой” опыт «зомбификации» из зороастризма (об этом речь пойдет позже). Становление первого государства-цивилизации в древнем Иране пошло по такому вот объективно неправедному зыбкому пути. “Жреческую” касту первого зороастрийского государства можно понять: «зомбированной» толпой, в которой преобладает «животно»-“звериный” тип психики, легче управлять, оберегая раннюю государственность от распада, а себя от потери властных “полномочий”. Действительно, многое, дошедшее до нас в мифах из раннего зороастризма, указывает на две крайности веры: неприятие неподчинения своей воле, доходящее до уничтожения неподчиняющихся объектов и необоснованная любовь к особо послушным и полезным объектам, беззаветно служащим и преданным зороастрийцам — вплоть до обожествления отдельных экземпляров. Самым выдающимся экземпляром-объектом такого поклонения в зороастризме является собака[110]. Но именно собака из всех животных лучше всего воспринимает дрессировку «условными рефлексами» — или по-другому, поддаётся «зомбификации». В зороастрийской системе ценностей «добро-зло» собака поставлена на уровень человека, а в некоторых случаях и выше[111]. Зороастрийские правила поведения и обряды, связанные с собаками — проникнуты “ностальгией”, которую можно выразить следующим образом: «вот если бы все люди были бы также преданны хозяину, как собака…». И эта проблема решалась зороастрийским “жречеством” по отношению к людям: другого способа организовать единство разрозненных племён “жречество”, видимо, не знало.
Таково наше понимание психологических основ популярности зороастрийского восточного дуализма и его многочисленных разновидностей, вошедших в разнообразные религиозные системы, основатели которых так или иначе контактировали с персидской религией. Рассматривая зороастризм, С.А.Токарев точно подмечает самую суть рабовладельческой религиозной этики, впервые чётко сформулированной Заратуштрой и опробованной — также впервые в истории национально-государственных общеарийских религий — царями и “жрецами” империи Ахеменидов (захвативших, кстати сказать, и Египет, в котором доктрина посмертного воздаяния была известна, но развита весьма слабо).
«Законченный вид дуалистическое вероучение приобрело лишь с образованием государства Ахеменидов, где оно стало официальной религией. Есть предположение, что приход к власти Ахеменидов (середина VI в. до н.э.) сопровождался своего рода религиозным переворотом. В мидийскую эпоху (612-550 гг. до н.э.) господствующее положение в культе занимала жреческая каста магов, по происхождению одна из мидийских племенных групп. Не совсем ясно, почитали ли маги и вообще мидийцы агуров или дэвов, или тех и других, ещё не противопоставляя их друг другу. Свергнув власть мидийских царей в 550 г. до н.э., персидские Ахемениды в противовес мидийским магам стали опираться на жрецов Ахурамазды — атраванов. Возможно, что тогда-то или незадолго до того и выступил в качестве реформатора Заратуштра. Достоверно известно, что маги возглавляли самое крупное восстание против ахеменидских царей (523 г.). Эти цари настойчиво провозглашали себя поклонниками Ахурамазды: он выступает во всех ахеменидских надписях как божественный покровитель царя. Напротив, враги царя, восставшие против него, обозначаются как «почитатели дэвов». Человекообразное изображение Ахурамазды, соединённое с солнечным символом [112], увенчивает большую Бехистунскую надпись царя Дария и встречается на других ахеменидских памятниках. Итак, можно думать, что окончательное превращение дэвов, древних арийских племенных божеств, в злых духов произошло под влиянием политических причин. Культ Ахурамазды призван был в первую очередь освятить религиозным ореолом царскую власть. Религиозная политика Ахеменидов была ловкой и осторожной: они не трогали те культы, которые существовали в завоёванных ими семитических и других государствах Передней Азии и Египта; но в иранских странах они ввели строго централизованный культ Ахурамазды и строго запрещали старый культ дэвов. Этот религиозный централизм был ещё более выражен в государстве Сасанидов (III — VIII вв. н.э.), где маздеистская религия превратилась в подлинную национальную религию иранцев: она была их национальным знаменем в борьбе против христианских государств Средиземноморья (Византии и др.), а позже — против мусульманского халифата. В эту эпоху Авеста приняла свой полный вид».
Но не следует думать, что зороастрийский дуализм в политическом плане является чем-то особенным и древним по отношению к библейскому христианству. Иранцы, считая себя сторонниками светлого солнечного Ахурамазды, боролись с тёмными силами, которых считали помощниками Анхра-Майнью. Но ведь и “христиане”, особенно в Средние века (стоит лишь вспомнить многочисленные Крестовые походы и инквизицию) боролись именем Христа против “нехристиан”, которых они считали представителями тёмных сил, или Сатаны (Антихриста). Разницы в политическом плане никакой. Однако хозяева библейского христианства («мировая закулиса») в целях расширения своего политического влияния — действительно конкурировали с иранским зороастризмом в начале I тысячелетия н.э. Поняв, что большинство религиозных принципов зороастризма весьма успешно удерживают толпу в подчинении у хозяев имперской верхушки — при составлении канонов Нового Завета весь передовой опыт зороастрийской веры они включили в каноны. Ведь наблюдать за поведением толпы в условиях доминирования зороастризма, особенно в период Ахеменидов, египетские “жрецы” («мировая закулиса») могли, как говорится, «не выходя из дома»: с 525 по 404 гг. до н.э. Ахемениды захватили Египет и ввели там культ Ахурамазды. В это же время египетские “жрецы” впервые почти сотню лет могли наблюдать эксперимент, как влияет на психику толпы доктрина посмертного воздаяния, известная (но мало распространённая в среде низов общества) в Древнем Египте, но впервые чётко сформулированная лишь во времена Ахеменидов, по преданию — Заратуштрой. Как можно понять из свершившейся истории, результат таких наблюдений [113], им пришёлся по нраву. Доктрина посмертного воздаяния вошла в Библию и особо — в библейское христианство. О политической роли доктрины посмертного воздаяния С.А.Токарев пишет:
«Не следует идеализировать этическое учение маздеизма. Его этические понятия родились в определённых исторических условиях и довольно своеобразны. Главная добродетель праведного человека, с точки зрения Авесты — пахать землю и сажать растения. Самые тяжкие грехи, связаны с нарушением ритуальной чистоты [114]. Собственно моральные (в нашем смысле) предписания Авесты сводятся к туманным и расплывчатым принципам: надо быть праведным, делать добрые дела, говорить правду, не нарушать договоров и т.п. В награду за это обещается посмертное блаженство. Своеобразен и ещё один момент в маздеистском вероучении: судьба души после смерти ставится также в зависимость от веры человека в Ахурамазду и добрых духов, от веры в догматы маздеизма. Таким образом, религиозные убеждения человека, его вероисповедание определяют посмертную судьбу его души. Это тоже неслыханно в древних религиях и приближает маздеизм к типу мировых религий, принадлежность к которым определяется не самым фактом рождения человека, а его убеждениями». Хотим особо обратить внимание: общее во всех системах идеалистического атеизма, которые основаны на доктрине посмертного воздаяния (крупные из них: иудаизм, зороастризм, индуизм, буддизм, даосизм, “христианство”, ислам), то, что судьба души (либо другого восточного понимания того, что остаётся после смерти) ставится в зависимость не от Бога, который есть, а от религиозной веры в догматы и в их описание Бога. При этом во все религиозные веры вошла крупная ложь на Бога, который есть. «Итак, маздеизм, существенно отличаясь от других религий Древнего мира, представляет более высокую ступень развития религии вообще. Он был порождён конкретными условиями образования и развития иранских государств, резко обострившимися классовыми противоречиями, приближением кризиса азиатско-деспотического строя. Господствующие классы и связанное с ними жречество ощущали необходимость потушить протест угнетённых масс, дать им призрачное утешение в виде надежды на загробную награду и вместе с тем припугнуть угрозой загробного наказания [115]. Несколько особняком стоял в зороастрийской религии один культ, имевший очень древние корни, но получивший самостоятельное значение — культ Митры (Мифры). В древнейшую эпоху Митра был, видимо, одним из олицетворений солнца, но в тоже время был связан с моральными представлениями: имя его означает верность. В древних текстах Авесты он не фигурирует, но среди народа он, видимо, пользовался почитанием».
Культ Митры, если с ним ознакомиться более подробно, сильно напоминает культ Осириса. Это, видимо связано с тем, что Митра с древности — также «народный» бог в арийском пантеоне, имя и культ которого в древности были связаны с культом солнца и урожая. В зороастрийской мифологии Митра, также как и Осирис, отвечает за посмертный суд над душами. В начале новой эры культ Митры усилился, и в некоторых регионах, где был популярен зороастризм, стал возвышаться над культом Ахурамазды:
«Царь Артаксеркс II (405-362 гг. до н.э.) узаконил его культ официально. В эпоху Парфянской (III в. до н.э. — III в. н.э.) и Римской империи культ Митры получил широкое распространение не только в Иране, но и в других странах. Со времени походов Помпея (66-63 гг. до н.э.) культ этот получил распространение в римских легионах, а затем был занесён далеко на запад».
Образ библейского Иисуса Христа, легенда о его смерти-воскресении и многие прочие особенности “характера” библейского Христа и библейской морали (особенно — доктрина посмертного воздаяния) — буквально “списаны” с образа Митры. Мало того, дни рождения библейского Христа и Митры — совпадают: дань популярности культа Митры в Римской империи. «Митра изображался великим воителем, победившим мифического быка. День «рождения» его справлялся в период зимнего солнцеворота — 25 декабря, что подтверждает солнечную природу Митры. В то же время Митра считался спасителем»[116].
|
