Аспект знакомства

Принимая во внимание темпоральность, социальность, единство, интенциональность, субъективность и структурированность сознания, мне представля­ется наиболее распространенным свойством обычных, непатологических со­стояний сознательной осведомленности то, что я стану называть “аспектом знакомства”. Поскольку всякая сознательная интенциональность аспектуальна (свойство 3), и поскольку непатологические формы сознания структуриро­ваны или организованы (свойство 6), то предварительное обладание аппара­том, достаточным для порождения аспектуального и организованного созна­ния, автоматически гарантирует, что аспектуальные свойства сознательного опыта, а также сложившиеся структуры и организация сознания окажутся более или менее знакомыми благодаря тем способам, которые я сейчас попытаюсь объяснить.

Лучше всего схватить аспект знакомства путем противопоставления моей позиции позиции Витгенштейна. Витгенштейн спрашивает нас, ощущаю ли я некоторый “акт узнавания”, когда вхожу в свою комнату, и при этом напоминает, что в действительности подобного акта не существует. В этом, я полагаю, он прав. И все же, когда я вхожу в свою комнату, она действительно кажется мне знакомой. Вы можете обнаружить это, если вообразите, что нечто оказалось крайне незнакомым, например, если бы в середине комнаты находился слон, или если бы обвалился потолок, или если бы кто-то поместил внутрь совершенно иную мебель. Но в нормальной повседневной ситуации комната кажется мне знакомой. Итак, я полагаю, что истинное в отношении моего восприятия комнаты, в большей или меньшей степени истинно и в отношении моего восприятия мира. Когда я прогуливаюсь по улице, эти объекты знакомы мне в качестве до­мов, а те другие объекты знакомы в качестве людей. Я воспринимаю деревья, тротуар, улицы как часть того, что мне знакомо. И даже тогда, когда я оказываюсь в незнакомом городе и поражен странностью одежды людей или странностью архитектуры их домов, тем не менее, имеет место аспект знакомства. Это по-прежнему люди, а то - дома; я по-прежнему являюсь наделенным телом суще­ством, обладающим сознательным ощущением своего собственного веса, то есть ощущением сил гравитации, действующих на меня и на другие объекты; и у меня есть внутреннее ощущение частей моего тела и их положения. Вероят­но, важнее всего то, что у меня есть внутреннее ощущение того, каково чув­ствовать себя собой, каково чувство самого себя.

Следует приложить интеллектуальные усилия, дабы преодолеть подобный аспект знакомства. Так, например, художники-сюрреалисты пишут ландшаф­ты, в которых нет знакомых объектов. Но даже и в таких случаях в нашем окру­жении мы по-прежнему ощущаем объекты, горизонт земли, гравитационное притяжение объектов к земле, свет, исходящий от некоторого источника, пози­цию, с которой написана картина, а также самих себя, смотрящих на данную картину, - и все эти ощущения суть части указанного аспекта знакомства нашего сознания. Провисшие (drooping) часы no-прежнему остаются часами, а трехголовая женщина - женщиной. Именно данный аспект знакомства бо­лее, чем, к примеру, индуктивная предсказуемость, не позволяет сознатель­ным состояниям быть “расплывчатой и шумящей путаницей” (“blooming, buzzing confusion”), описанной Уильямом Джеймсом.

Я сознательно использовал выражение “аспект знакомства” вместо более употребимого “чувства знакомства”, поскольку хочу подчеркнуть, что обсуж­даемый мной феномен не есть отдельное чувство. Когда, к примеру, я вижу свои ботинки, мне отнюдь не присущи и визуальное восприятие этих ботинок, и чувство знакомства, но скорее я вижу ботинки сразу и как ботинки, и как мои. Аспект знакомства не является отдельным видом опыта, и именно поэто­му Витгенштейн прав, говоря что нет никакого акта узнавания, когда я вижу свою комнату. И все же она действительно кажется мне похожей на мою комна­ту, и я действительно воспринимаю ее под этим аспектом знакомства.

Аспект знакомства проявляется в переменных степенях: это скалярный феномен. На вершине шкалы знакомства находятся объекты, места, люди и виды моей обычной, повседневной жизни. Ниже находятся незнакомые места, в которых объекты и люди все же легко узнаются и категоризируются мной. Еще ниже места, в которых я нахожу мало узнаваемого или поддающегося категори­зации. Таковы именно разновидности мест, отображенных художниками-сюрре­алистами. Возможно вообразить предельный случай, в котором абсолютно ни­чего не воспринималось бы как знакомое, в котором ничего бы не узнавалось и не поддавалось категоризации даже в качестве объектов, где даже мое собственное тело уже больше не поддавалось бы категоризации как мое, и даже как тело. Подобный случай был бы патологичным до крайности. Не столь крайние формы патологии имеют место тогда, когда знакомые места внезапно теряют свой знако­мый характер, например, когда в состоянии невротического отчаяния кто-то пристально глядит на структуру дерева, из которого сделан стол, и оказывается полностью погруженным в это, как будто бы он никогда ранее не видел подоб­ной вещи.

Именно аспект знакомства делает возможной большую часть орга­низации и порядка в моем сознательном опыте. Даже если я обнаружу слона в своей комнате или же обвалившийся потолок, тем не менее, об­наруженный объект будет по-прежнему знаком мне в качестве слона или обвалившегося потолка, а данная комната- в качестве моей ком­наты. У психологов есть множество свидетельств, показывающих,что восприятие является функцией ожидания (напр., Postman, Bruner и Walk 1951). Естественным следствием этого утверждения оказывается то, что организация восприятия возможна, только если дан набор категорий, идентифицирующих сущности в пределах уже знакомого.

Полагаю, что черта опыта, на которую я ссылаюсь, будет призна­на любым, кто подумает о ней, но вот описать связанную с ней струк­туру интенциональности весьма сложно. Объекты и положения дел вос­принимаются мной как знакомые, однако, само знакомство в общем не является отдельным условием выполнимости. Скорее сознание предпо­лагает категоризацию - я, например, вижу вещи как деревья, людей, дома, машины и т.д., - но сами категории должны существовать до опыта, поскольку они суть условия возможности иметь именно эти восприятия. Для того, чтобы видеть это как утку или как кролика, я уже до восприятия должен обладать категориями “утка” и “кролик”. Таким образом, подобное восприятие будет соответствовать аспекту знакомства, ибо категории, делающие его возможным, сами являются знакомыми категориями. Аргументация этого вкратце следую­щая: всякое восприятие есть восприятие как, и в более общем плане, всякое сознание чего-то (consciousness of) есть сознание как. Чтобы сознавать что-то, вы должны сознавать это как что-то (опять же за исключеним патологии и тому подобного), однако, “восприятие как” и другие формы “сознания как” требу­ют категорий. Но предсуществующие категории предполагают предваритель­ное знакомство с ними, отсюда сами категории соответствуют аспекту знаком­ства. Таким образом, указанные свойства поддерживают друг друга: это структурированность, “восприятие как”, аспектуальная форма всякой ин­тенциональности, категории и сам аспект знакомства. Сознательные вос­приятия поступают к нам структурированными, и эти структуры дают возможность воспринимать вещи в соответствии с определенными аспек­тами, но эти аспекты определяются нашим владением набором категорий, и категории, будучи нам знакомыми, создают для нас возможность в той или иной степени приспосабливать свои восприятия, какими бы новыми они ни были, к уже знакомым восприятиям.

Я отнюдь не опираюсь здесь на ложную аргументацию, что поскольку мы воспринимаем в соответствии со знакомыми аспектами, то мы, следователь­но, воспринимаем и сам аспект знакомства. Дело совсем не в этом. Скорее дело в том, что непатологические формы сознания действительно обладают аспектом знакомства, и это объясняется тем фактом, что у нас есть реализуе­мые нейробиологически фоновые способности для порождения восприятий, которые и структурированны, и аспектуальны, а специфические структуры и аспекты нам более или менее знакомы. Рассматриваемые способности явля­ются частью фона, а не частью сознания (подробнее о фоне в главе 8).