Студопедия — Учащийся группы №­_____ 16 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Учащийся группы №­_____ 16 страница






Ввиду указанных недостатков, присущих национальным идеалам, главным образом национальной ограниченности и нетерпимости, что делать педагогу, стремящемуся к созданию такого педагогического идеала, который вполне одобряли бы его разум и совесть? Очевидно, представляется необходимым перейти границы национального идеала. Если кто берется за воспитание, тот должен убедиться в полной разумности и состоятельности педагогического идеала, быть искренне, по совести и разуму, ему преданным, так как педагогическая деятельность есть деятельность по разумному убеждению и по совести. Как можно, принадлежа к известному сословию, не соглашаться с идеалами этого сословия и становиться на сторону более широких национальных идеалов, так можно не соглашаться и с этими последними: ведь народные идеалы изменчивы, развиваются; им присущи недостатки и одно185 сторонности, как и самой народной жизни. Нельзя следовать идеалу, который оказывается несовершенным, не идеалом: нельзя осуществлять то, что разум признает неосновательным, а совесть вредным. Нужно предоставить свободу отдельным личностям в составлении и осуществлении идеалов, иначе народные идеалы замрут в одном положении и не будут развиваться. А остановка в развитии идеалов обозначает остановку в развитии жизни, есть признак ее оскудения и приближающейся народной смерти.

.Куда же обратиться педагогу, сознавшему недостатки национального идеала и желающему его усовершенствовать? Очевидно, к идеалам других народов. Но эти последние столь же ограниченны и односторонни, как и родной национальный; совершенства ни в самих народах, ни в их идеалах нет. Следовательно, нужно обратиться не к одному народу, а ко многим, рассмотреть их идеалы и ценными чужими свойствами пополнить недостатки своего национального идеала; народное нужно сочетать с инонародным, с всенародным и общечеловеческим. Но возможно ли это сделать при различиях и односторонностях национальных идеалов? Не значит ли это стремиться совместить несовместимое по самому существу? Многие так и думают, имея в виду два основания: культурноисторические типы человечества и народный идеал человека, которому следует педагогический процесс.

Учение о культурно-исторических типах защищал Данилевский 1. Он полагал, что обычное деление истории человечества по главнейшим степеням его развития (древняя, средняя, новая) неудобно, так как это деление второстепенное, а не главное. Естественная система истории должна заключаться в различении культурно-исторических типов развития как главного основания ее деления от степеней развития, по которым только эти типы, а не совокупность исторических явлений могут подразделяться.

Каждый тип представляет в то же время и самобытную цивилизацию. Типы эти следующие: 1) египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилоно-финикийский, халдейский, или древнесемитский, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) новосемитский, или аравийский, 10) германо-романский, или европейский и 11) славянский. Один из основных законов развития каждого типа тот, что «начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа.

Каждый тип вырабатывает ее для себя, при большем или меньшем влиянии чуждых, ему предшествовавших или современных цивилизаций». Действительность этого закона оправдывается Данилевским ссылками на национальный характер всех элементов цивилизации: науки, искусства, религии, общественности. Например, римляне, покорив весь известный в их время мир, насильст186 венно пытались передать свою цивилизацию покоренным народам. Но это им не удалось, как не удавались подобные попытки и прежде: все вековое господство Рима и распространение римской цивилизации имели своим результатом только подавление ростков самобытного развития покоренных народов. Ничего другого и ждать нельзя.

Понятие об общечеловеческом не только не имеет в себе ничего реального и действительного, но оно уже, теснее, ниже понятия о племенном или народном, потому что последнее, включая по необходимости первое, присоединяет к нему нечто- особое, дополнительное, которое именно и должно быть развиваемо и сохраняемо. Следовательно, общечеловеческого не только нет в действительности, но и желать быть им — значит желать довольствоваться общим местом, бесцветностью, отсутствием оригинальности. Общечеловеческой цивилизации не существует и не может существовать, потому что это была бы только невозможная и вовсе нежелательная полнота. Иное дело всечеловеческое, которое надо отличать от общечеловеческого; оно без сомнения выше всякого отдельно человеческого, или народного, но оно и состоит только из совокупности всего народного; оно несовместимо и неосуществимо в какой бы то ни было одной народности. Всечеловеческой цивилизации, к которой можно было бы примкнуть, так же не существует и не может существовать, как и общечеловеческой, потому что это идеал, достижимый совместным развитием всех культурно-исторических типов, своеобразной деятельностью которых проявлятся историческая жизнь человечества в прошедшем, настоящем и будущем *.

Если есть культурно-исторические типы и они совершенно своеобразны, то, очевидно, и педагогический процесс, в них совершающийся, должен быть тоже вполне своеобразным и национальным, а потому пополнять недостатки одного народного педагогического идеала ценными свойствами других невозможно. Эту последнюю мысль с полной резкостью высказал Ушинский. По его представлению, всякая историческая живая народность есть самое высокое и самое прекрасное создание божие на земле и воспитанию остается только черпать из этого богатого и чистого источника.

Общей системы воспитания для всех народов не существует. Частности воспитания могут быть международными; частности воспитания можно заимствовать одному народу у другого; основы же, цель, главное направление различны у каждого народа, самобытны. В основании особой идеи воспитания у каждого народа лежит особенная идея о человеке, о том, каков должен быть человек по понятиям народа. Каждый народ имеет свой особенный идеал че* Данилевский. Россия и Европа. 4-е изд. СПб., 1889, гл. IV, V, VI.

187 ловека и требует от своего воспитания воспроизведения этого идеала в отдельных личностях. Идеал человека у каждого народа соответствует народному характеру, определяется общественной жизнью народа, развивается вместе с его развитием. Народный идеал человека видоизменяется в каждом народе по сословиям, но все эти видоизменения носят один и тот же национальный тип в разных степенях его развития: это отражение одного и того же образа в разных сферах общества. Как нельзя жить по образцу другого народа, как бы заманчив ни был этот образец, так точно нельзя воспитываться по чужой педагогической системе, как бы ни была она стройна и хорошо обдумана. Основания воспитания, цель его и главное направление различны у каждого народа и определяются народным характером, тогда как педагогические частности могут свободно переходить и часто переходят от одного народа к другому. Пользование иностранным педагогическим опытом безвредно только тогда, когда основания общественного образования твердо положены самим народом. Система общественного воспитания, вышедшая не из общественного убеждения, как бы хитро она ни была обдумана, окажется бессильной и не будет действовать ни на личный характер человека, ни на характер общества. Она может приготовлять техников, но никогда не будет воспитывать полезных и деятельных членов общества *.

Нет никакого сомнения в том, что каждая народность представляет до некоторой степени своеобразную личность, особенное мышление, свое собственное понимание природы и людских отношений. Проф. Градовский 2 справедливо заметил, что «народность действует воспитательно на человеческую личность потому, что она сама есть собирательная и нравственная личность» **. Но из-за присущих каждой народности особенных свойств никогда не нужно забывать о существенном сходстве между людьми, о единстве рода человеческого. Собственно, между людьми гораздо больше сходного, чем различного, причем сходства гораздо важнее и существеннее различий. Едва ли кто будет спорить, что основные законы строения, организации человека и его развития физического и духовного одни и те же для всех племен и народов земли.

На основании этого существенного сходства все люди и составвляют класс существ; не будь существенного сходства между людьми в организации и развитии, одну часть людей пришлось бы списать в класс животных, а для другой измыслить новый класс — сверхлюдей, полуангелов, титанов и т. п.

* Ушинский. Собр. пед. соч. СПб., 1875. Ст. «О народности в общественном воспитании».

** Градовский. Собр. соч., т. 6. СПб., 1901. Статьи и публичные лекции о национальной вопросе, с. 26.

1188 Точно так же едва ли кто будет спорить против того, что у людей мышление одинаково по существу, а потому логика одна, а не много и результаты логического мышления, т. е. наука, одни и те же. В мышлении один народ может преимущественно пользоваться одним методом, а другой — другим; в научной сфере один народ может увлекаться больше одной наукой, чем другой, или одной ее стороной, одним отделом больше, чем другими,— но вся область мышления, все его приемы, вся наука в целом доступны всем людям. Пока наука развивается, формируется, в процессе ее разработки, исследовании отдельных сторон, вопросов, даже приемов можно с достаточной определенностью проследить национальные особенности умов, работавших над ней; но как скоро наука или отдел ее окончательно формируется и приводится к выражению одним широким началом или законом, все национальные примеси исчезают и наука является общечеловеческой, обязательной для каждого мыслящего ума. В основных законах математики, астрономии, физики, химии кто же найдет национальные оттенки? Это — истины и как таковые общечеловечны. Древняя греческая наука принята как общечеловеческое достояние западными европейскими народами; а новая наука этих последних переносится в Америку, Австралию, Японию, отчасти Китай и в другие страны. Человеческое мышление представляет ряды отдельных национальных течений, которые все сливаются, наконец, в один поток, в котором теряется всякая примесь национальности. Около Казани или Нижнего знаток может различить в Волге воду Камы или Оки от волжской; но около Астрахани никто этого различия сделать не в состоянии: там одна вода — волжская.

Точно так же приобретения материальной культуры, несколько изменяясь согласно особенностям климатов и стран, по существу остаются теми же самыми для всех людей. Защита тела от изменений температуры, постройка жилищ, способы передвижения, орудия для возделывания почвы, борьбы со зверями и т. п.— все это одно и то же по своей сущности всюду.

Есть культурные явления человеческой жизни, имеющие менее сходства, чем перечисленные, каковы народные языки, религии, искусство, быт. Но и этими проявлениями существенно ли разделяются народы один от другого, воздвигаются ли между ними непереходимые стены? Нет, языки различны, но и при различиях в них есть сходства. Языки делятся на родственные группы, и каждый язык, принадлежащий к данной группе, имеет весьма много сходного со всеми другими языками, принадлежащими к той же группе. А отдельные группы языков при всех различиях также имеют значительные сходства — ведь языки суть органы человеческой мысли, по сущности одинаковой у всех лю189 дей. Религии различны, но сущность религиозного сознания одна и та же у всех людей. Буддизм и христианство — религии с виду весьма различные; но нет ли между ними больше существенных сходств, чем существенных различий? Основные религиозно-нравственные идеалы в своей глубочайшей основе одинаковы, и придумать что-либо особенное в этом отношении весьма трудно. Совершенно те же соображения можно высказать и относительно искусства и быта. Они своеобразны до некоторой степени у отдельных народов, но взятые в целом составляют одну линию развития. Искусство одного народа служит продолжением и развитием искусства другого, причем художественная деятельность более раннего народа служит основой художественной деятельности позднейшего. Утверждение некоторых, хорошо выраженное Данилевским, что «всякий истинный художник творит самобытно и начинает, так сказать, сызнова; Шекспир мог бы написать свои трагедии, если бы и не было прежде него Эсхила и Софокла; но Ньютон немыслим без Эвклида, без Коперника и Кеплера»,— не доказано. Искусство насквозь пропитано интеллектуальными элементами, развивается вместе с культурой, опираясь на нее, и не может существовать и развиваться отдельно, независимо от развития других сторон жизни. Высокое искусство не может быть у варварских народов. Быт народов бывает наиболее своеобразен в том случае, когда народы ведут обособленную жизнь; как же скоро начинаются частые взаимные сообщения, сейчас же начинаются и многочисленные взаимные заимствования, влияния, приводящие прежнюю разность к значительному сходству.

Таким образом, между народами гораздо больше сходного, чем различного. Тот, кто изучит жизнь и деятельность одного народа, тот поймет основные пружины деятельности и всех других народов. Борьба с соседями, борьба сословий, развитие идеальной стороны жизни и материальной культуры — вот что встретится всюду в разных формах, степенях и положениях. У людей ум тот же, страсти те же, те же главенствующие инстинкты, чувства и настроения; а потому и история народов по существу одинакова. Один народ переживает, собственно, то же, что и любой другой, как фазы жизни и развития одного человека по существу совершенно сходны с фазами жизни и развития всякого другого человека. Какие различные узоры вышьются на этой одинаковой основной ткани — все это будет составлять второстепенное различие, а не главное, не по существу.

Признавая единым по организации и законам развития все человечество, единой по существу человеческую культуру, признавая народные особенности чертами второстепенными и дополнительными к основным человеческим свойствам, естественно и педагогический процесс, совершающийся в народах, признавать 190 одинаковым же по существу и различным лишь в частностях, как раз наоборот тому, что утверждал Ушинский. Его взгляд на этот вопрос совершенно несостоятелен. Невозможно думать, чтобы общий ход развития детей немецких, французских, русских был существенно различен, настолько, чтобы каждому народу требовалась особенная педагогика. Если же эти народы в своем развитии и деятельности подлежат влиянию одних и тех же физических, химических, физиологических и социальных законов, то каким образом в воспитании, заключающемся прежде всего в вспомоществовании естественному развитию сил человека, не может будто бы быть ничего общего, одинакового, кроме мелочей и частностей; возможно ли, что француз образуется и воспитывается будто бы на один лад, немец — на другой, русский — на третий, по своей особенной народной педагогике. Если из-за примеси национальных свойств отрицать возможность общечеловеческой теории воспитания, то по той же причине следует отрицать и возможность и народного воспитания. Каждый народ заключает в себе несколько племен, и каждое племя имеет свои особенности.

В каждом малороссе есть нечто особенное по сравнению с великорусом и белорусом, и его воспитание и развитие имеет некоторые особенные, специальные свойства. Далее, каждое племя будет распадаться на жителей той или другой местности, имеющих свои особенности, например: великорусы на москвичей, владимирцев, тверичей и т. д. По словам Грибоедова, на всех московских есть особый отпечаток. Москвичи распадутся на сословия, а эти последние — на отдельных личностей, потому что каждое отдельное лицо развивается и образуется на свой лад. Таким образом, мы придем к такому заключению, что единственно годной и состоятельной педагогикой может быть признана лишь педагогика отдельного лица, т. е. отвергнем педагогику как науку, искусство и вообще как деятельность, имеющую приложение ко многим и многому. Всюду мы будем видеть тогда существенные различия в развитии и воспитании и не замечать сходства. Общее и единое тогда исчезнет, и мы очутимся тогда в море бесконечного множества отдельных бессвязных явлений, в котором не будет места ни науке, ни искусству, ни какой-либо деятельности, имеющей в своей основе общие начала.

Те логические следствия, которые необходимо вытекают из строгого проведения национальной точки зрения на культуру и педагогический процесс, несколько смущали самих защитников национализма. Они иногда отказывались от некоторых следствий усвоенной точки зрения, смягчали ее и вместе с тем запутывались в противоречиях. Так, Ушинский, превознося народность и сравнительно низко ценя науку, тем не менее не мог не признать, что бей науки воспитанию обойтись нельзя, а вместе с тем должен 191 был допустить в народных педагогиях нечто общее, касающееся не частностей, а самых основ. Точно так же не мог он не обратить внимания на значение христианских начал для правильной постановки воспитания у христианских народов. Вследствие этого Ушинский пришел, наконец, к признанию, что основы воспитания общи всем, по крайней мере христианским, народам и что таких основ, кроме народности, две: христианство и наука. «К этим двум основам (христианству и народности) общественного воспитания у каждого европейского народа присоединяется третья, о которой также (как и о христианстве) мы не будем распространяться, потому что и она не входит в область нашей статьи («О народности в общественном образовании»). Эта третья основа есть наука». Такие суждения находятся в полном противоречии с чисто национальной точкой зрения на педагогический процесс.

Точно так же Дильтей 3 в своей известной статье «О возможности общепринятой педагогической науки» * склонялся к отрицанию общечеловеческой педагогики, потому что педагогические идеалы, внушаемые этикой, имеют исторический характер и как таковые ограниченны и условны. Взгляды на конечную цель человеческой жизни весьма различны и изменчивы, и ни одна нравственная система не могла до настоящего времени достигнуть всеобщего признания. С другой стороны, педагогика должна основываться на психологии, а части психологии, особенно нужные педагогике — о чувствованиях и воле, до сих пор далеки от строгой научной обработки. Таким образом, общечеловеческая научная педагогика оказывается невозможной, и те, которые выдавали какую-либо педагогическую систему за общечеловеческую, обманывались, временное и местное принимая за вечное и всеобщее. Всенародная, так сказать, естественная педагогика — близкая родственница естественного богословия, естественного права, которые вытеснены исторической школой; такая педагогика есть «аномалия в современной науке».

Следовательно, общечеловеческой педагогики нет, она невозможна. А на самом деле оказывается, что она возможна; именно ее основа, по мнению Дильтея, заключается в формальном понятии совершенства. Между разными элементами и направлениями душевной жизни должна быть тесная связь, которая и образует совершенство развития, составляет норму или правило, неизменное и твердое среди изменяющихся исторических условий развития. Содержание воспитательного идеала бывает исторически условным и относительным, а абстрактная форма совершенства, напротив, общечеловечна. Таким образом, общечеловеческая педа* Бюллетень королевской прусской академии наук. Берлин. Второй полутом. 1888, июнь—декабрь, с. 807—832 (нем.).

192 готика, только что изгнанная в одни двери, сейчас же входит в другие, хотя бы и с некоторым ограничением своего прежнего положения.

Основное заключение, к которому мы приходим, то, что превознесение народности превыше всего, ошибочно. Данилевский говорит, что для всякого славянина «после бога и е*о святой церкви идея славянства должна быть высшей идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения, выше всякого земного блага». Очевидно, столь же высокой должна быть идея каждой другой народности для лиц, принадлежащих к другим народностям. Ушинский утверждает, что «всякая живая историческая народность есть самое высокое и самое прекрасное создание божье на земле, и воспитанию остается только черпать из этого богатого и чистого источника...» Все это —- преувеличение, слишком заметное; народность далеко не самое высокое создание божье на земле.

Народности временны, сменяют одна другую на исторической сцене; народности односторонни и взаимно дополняются; народности несовершенны и стремятся к созданию всесторонней совершенной культуры, которая, как воплощающая в себе самые лучшие усилия всех народностей, драгоценнее и выше всяких отдельных культурно-исторических типов. Свобода, наука, просвещение выше народности; они вечны и всеобщи. В народности все меняется: и язык, и вера, и общественно-политический строй, и быт.

В человечестве также все меняется, но основные его культурнонаучные приобретения и идеи остаются теми же если не вечно, то на весьма продолжительное время. Древние образованные народности давным-давно исчезли, но их идеи еще живы. Односторонность народности и ее недостатки можно понять, можно бороться с ними, можно быть выше народности, но выше человечества быть нельзя, сверхчеловеков не существует. Что такое человеческая личность? Это есть общие свойства человеческие, облеченные в одежду народности и обнаруживающиеся несколько особенным, индивидуальным образом: это есть, выражаясь языком Спинозы, модус субстанции. Не в модусе дело, а в субстанции.

Конечно, не нужно игнорировать народные и индивидуальные черты в человеке, стремиться не давать им хода и значения ввиду одинаковости человеческой природы, так как эти второстепенные черты оттеняют людей, придают разнообразие и оживление человечеству, без них жизнь была бы не в жизнь; но не нужно и раздувать эти черты в главные, из-за них не видеть единства человеческого рода и учить презирать другие народы, бесконечно высоко превознося свой народ. Род человеческий — единое стадо, его культура по своему существу также едина, и педагогический процесс в основе своей одинаков всюду. Различия в нем при обстоятельном исследовании всегда окажутся далеко меньшими 193 сходств; сходное — главное; различное — второстепенное. Педагогический процесс должен быть направляем тем всепроникающим убеждением, что всем людям присуще стремление к идеалу общественности, знаниям, но что это основное общечеловеческое стремление в силу различных причин выражается у разных народов по-своему — различными языками и религиями, различным общественным строем и бытом. Все народности в большей или меньшей степени односторонни и могут взаимно пополнять одна другую; народного совершенства нет.

Утверждая все это, мы не должны, конечно, забывать, что национальное ограничение общечеловеческих свойств неизбежно, а с другой стороны, что национальные черты дополняют общечеловеческие частными, особенными чертами и служат вместе с тем источником жизни, колорита, разнообразия, оттенков в общечеловеческой и народной деятельности. Каждый народ во всем, и в науке, и в искусстве, и в религии, и в общественности, ищет и находит свое особенное, открывает такие стороны, которые не замечает другой народ,— словом, в общий поток жизни вносит свою струю. Уничтожьте эти оттенки, эту своеобразность струй житейского моря, эту ограниченность национального мышления и чувствования, и жизнь сделается однообразнее, вялее, монотоннее, жить будет скучнее, чем теперь. Национальность есть неизбежная ограниченность, но вместе и значительная сила для «всестороннего развития жизни и деятельности; национальности, вместе взятые, дают полноту и жизни, и науке, и искусству, и религии.

В этом смысле можно признать правильными слова Хомякова 4, цитированные проф. Градовским в вышеуказанном его сочинении *: за странным призраком погнались у нас многие. Общеевропейское, общечеловеческое! Но оно нигде не является в отвлеченном виде. Везде все живо, все народно. А думают же иные обезнародить себя и уйти в какую-то чистую, высокую сферу.

Разумеется, им удается только уморить всю жизненность и в этом мертвом виде не взлететь на высоту, а, так сказать, повиснуть в пустоте, т. е. изобразить из себя «Магометов гроб» 6.

Таким образом, вполне естественно, что человек, сживаясь с народностью, говоря, мысля и чувствуя, как другие из его народа, достигает сознания, что национальность — это он сам, его собственное «я», и сознательно начинает любить и ценить свою национальность. Вполне естественно, что возникает любовь к отечеству; но нежелательны народная гордость, высокомерное отношение к другим народностям, вражда к ним, потому что другие народности не так говорят, не так богу молятся, живут по-другому. Национальности своеобразны, и педагогический процесс, в них * Градовский. Собр. соч., т. 6, с. 360.

194 совершающийся, также своеобразен в известной степени, но не исключительно. Народности сходны по существу, и педагогический процесс, в них совершающийся, одинаков по существу. Следовательно, восполнение недостатков одного народного педагогического идеала достоинствами другого возможно.

Педагогу, желающему руководиться ясно сознаваемым идеалом, предстоит сложная и трудная задача — разобраться в народных идеалах. Народный идеал видоизменяется по сословиям, развивается вместе с народной культурой, выражается во множестве отдельных проявлений, не воплощаясь ни в одном из них.в целости. Поэтому уловить народный идеал при сложности его элементов и черт, при изменчивости по классам и сословиям и при постоянном его росте и колебаниях в зависимости от колебаний жизни и культуры весьма трудно; весьма трудно дать ему определенный облик, твердую осязательную форму, сделать настолько ясным и убедительным, чтобы им можно было руководиться в такой практической деятельности, каково воспитание.

Формулировав народный идеал, нужно подвергнуть его критическому рассмотрению, сравнить с идеалами других народов и выяснить таким путем сильные и слабые свойства национального идеала. Тогда откроется возможность восполнения его ценными свойствами идеалов других народов. Одного общечеловеческого, всенародного педагогического идеала не существует. У людей нет общечеловеческой религии, нет общечеловеческого языка; интересы даже образованных народов часто противоположны, а их история и настоящее положение весьма различны; бытовой склад, общественная деятельность, политическое устройство неодинаковы; искусство национально, и даже наука не чужда некоторой национальной окраски. Поэтому один всенародный общечеловеческий педагогический идеал невозможен, хотя, несомненно, существуют одни и те же основы и задачи воспитания — помощь саморазвитию личности и ее усовершенствование. Но эти всенародные, общечеловеческие элементы педагогического процесса не составляют педагогического идеала. Идеал есть хотя и духовное, но живое и образное целое, воплощающее в себе желаемое и ожидаемое известным народом от своих сограждан, есть совокупность привлекательных ценных черт, есть совершенно определенная путеводная для жизни звезда. Идеал русского и китайца не один и тот же, а основные элементы педагогического процесса одни и те же. Педагогический идеал вносит различие в одинаковый везде по существу педагогический процесс, видоизменяет его; к постоянному и вечному он прибавляет временное и изменчивое. Присутствие в педагогическом процессе общечеловеческих элементов еще не дает никаких мотивов для деятельности, не представляет живого образца, которому можно было бы следовать в воспитании. Эти 195 мотивы, эта двигательная сила даются воспитанию национальными идеалами.

Следовательно, педагогический идеал заключает в себе три рода элементов: личные или субъективные, народные или национальные и всенародные или общечеловеческие. Субъективный элемент состоит в том, что все дело постройки педагогического идеала есть работа известного лица, результат его творчества, и конечно, на такой личной работе отражаются свойства творца, глубина его понимания и ширина захвата или некоторая поверхностность и узость ума и другие свойства. Творец сообщает своему творению некоторый личный оттенок, накладывает личную печать.

Материал для своего построения создатель педагогического идеала заимствует прежде всего и больше всего из национальных идеалов, сводя их к единству, очищая от сословных и классовых примесей и освобождая национальные идеалы от свойственных им односторонности и замкнутости. Такая критическая переработка национальных идеалов возможна лишь при сопоставлении национальных идеалов с идеалами других народов, беспристрастном взвешивании свойств тех и других и расширении и дополнении национального идеала ценными и желательными чертами других, инонародных идеалов. Разумное воспитание может руководиться лишь идеалом, так и на таких основаниях построенном.

Построенный указанным способом педагогический идеал по своей сущности неизбежно будет всенародным, общечеловеческим, хотя творец его, как замечено, прежде всего и больше всего будет почерпать материал для своего построения из народных идеалов. Дело в том, что человеческая природа и основные народные стремления повсюду, на всем земном шаре одинаковы и как скоро национальные идеалы освобождаются от присущих им односторонностей и недостатков, то они сейчас же сближаются между собой и становятся удобоприемлемыми в большей или меньшей степени для всех народов. Национальные специальные черты остаются, но не составляют сущности, а лишь дополнение; они окрашивают один и тот же идеал в разные цвета, придают ему различную форму, делают его с виду непохожим на идеалы других народов; но на самом деле существенное тождество педагогических идеалов дополнительными национальными чертами нисколько не затрагивается.

В самом общем виде педагогический идеал может быть очерчен так: прежде всего каждый воспитываемый должен быть образуем как добрый общественник. Эта черта идеала не есть какоелибо специально национальное качество, а свойство общечеловеческое, всенародное. Его сущность заключается в отчетливом сознании, что общественность есть второй воздух, которым мы духовно дышим наподобие того, как телесно дышим атмосферным 196 воздухом. Без воздуха жить человек не может, без общественности также. Общественность есть свойство, прямо противоположное эгоизму и личной замкнутости, и состоит в обязанности и охоте работать с другими совместно, сливать свое «я» в дружное сообщество с другими такими же «я».







Дата добавления: 2015-10-02; просмотров: 411. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

Кишечный шов (Ламбера, Альберта, Шмидена, Матешука) Кишечный шов– это способ соединения кишечной стенки. В основе кишечного шва лежит принцип футлярного строения кишечной стенки...

Принципы резекции желудка по типу Бильрот 1, Бильрот 2; операция Гофмейстера-Финстерера. Гастрэктомия Резекция желудка – удаление части желудка: а) дистальная – удаляют 2/3 желудка б) проксимальная – удаляют 95% желудка. Показания...

Ваготомия. Дренирующие операции Ваготомия – денервация зон желудка, секретирующих соляную кислоту, путем пересечения блуждающих нервов или их ветвей...

Особенности массовой коммуникации Развитие средств связи и информации привело к возникновению явления массовой коммуникации...

Тема: Изучение приспособленности организмов к среде обитания Цель:выяснить механизм образования приспособлений к среде обитания и их относительный характер, сделать вывод о том, что приспособленность – результат действия естественного отбора...

Тема: Изучение фенотипов местных сортов растений Цель: расширить знания о задачах современной селекции. Оборудование:пакетики семян различных сортов томатов...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия