Делая жертв

"Суд надеется, при любви и поддержке ее родителей и других членов семьи, что потерпевшая придет к осознанию того факта, что то, что сделал подсудимый, - неправильно, и что, когда она повзрослеет, она примет как данность, что то, что с ней произошло, было сделано с ней, а не из-за нее", - произнес нараспев судья штата Род-Айленд, вынесший приговор Дилану, пригвождая Хезер строгой полуулыбкой. По-видимому, судья счел себя обязанным исправить ощущение Хезер, задокументированное в судебных материалах, что она не жертва, что Дилан не повредил ей ни физически, ни эмоционально. Сидя в первом ряду галерки для публики между своими временно объединившимися родителями, одетая в простые подростковые джинсы, хлопчатобумажную фуфайку и подаренные Диланом ожерелья, с волосами, слегка подкрашенными в рыжий цвет, Хезер кусала нижнюю губу и глотала слезы, слушая оглашаемый приговор. Теперь она сидела и смотрела на свои ладошки, сложенные между ног, будто ее ругают.

Многие психологи считают, что реакции взрослых даже на самое настоящее сексуальное злоупотребление могут усугублять ситуацию для ребенка, как в ближней, так и в дальней перспективе. "Часто ребенку причиняется не меньше вреда тем, как система обходится с его случаем, чем травмой, связанной с самим злоупотреблением", - гласил доклад Национального центра по дурному обращению с детьми и неисполнению родительских обязанностей 1978 года. Но методы системы не стали ощутимо лучше в последующие два десятилетия, особенно учитывая факт учащения уголовных преследований взрослых за отношения с несовершеннолетними. Когда девочка испытала то, что она рассматривает как отношения любви и секса по согласию, нет ничего хорошего в том, чтобы говорить ей, что она подверглась манипуляции и виктимизации. "Внушать ей самой и окружающим, что она погублена на всю жизнь и что этот человек - гад, который только делает вид, что любит ее - это часто причиняет массу вреда", - так прокомментировал [один из таких случаев] Фред Берлин, психиатр из Университета Джонса Хопкинса, весьма уважаемый специалист по лечению сексуальных преступников.

Как можно предотвратить вред юным, а не причинять его? Как нам вообще узнать, что вредно, чтобы иметь какие-то ориентиры, направляя их в сторону счастливых и безопасных сексуальных отношений?

Первый ответ прост, говорит профессор социальной работы Университета штата Джорджия Элли Килпатрик: "Спросите их". Дайте им описать их сексуальные переживания, не навешивая на них заранее ярлык злоупотребления. В 1992 году Килпатрик опубликовала результаты исследования, основанного на тридцатитрехстраничном опроснике о детском сексуальном опыте, розданном 501 женщине, принадлежавшей к разным экономическим классам, расам и образовательным цензам. Вместо того чтобы использовать морально и эмоционально нагруженное выражение сексуальное злоупотребление, она задала им конкретные вопросы: "Сколько Вам было лет, как часто, с кем Вы занимались сексом?" "Были ли инициатором Вы или Ваш партнер?" "Какие в точности это были действия ("целовались и обнимались", "Вы показывали свои половые органы", "делали минет" и т.д.)?" "Было ли это приятно, по доброй воле, по принуждению?" "Как Вы себя чувствовали после этого?"

Килпатрик нашла, что 55 процентов ее респонденток занимались тем или иным видом секса в детстве (в возрасте от рождения до четырнадцати лет), и 83 процента - в подростковом возрасте (от пятнадцати до семнадцати лет), в подавляющем большинстве случаев с мальчиками и мужчинами, которые не были им родственниками. Из них 17 процентов ощутили этот секс как злоупотребление, и 28 процентов сказали, что он причинил им вред. Но "большинство детей и подростков, участвующих в том или ином виде сексуального поведения, находят его приятным. Они его инициировали и не чувствовали особой вины или вредных последствий", - поведала она мне. А как насчет возраста? "Мои исследования показали, что разница в возрасте - без разницы" для того, как женщины вспоминают о своих ощущениях от детского сексуального опыта, и его долговременных последствий.

Подростки часто целенаправленно стремятся к сексу со старшими партнерами, и делают они это по понятным причинам: старший человек дает им ощущение их собственной сексуальной привлекательности и взрослости, защищенности и особости; часто секс с этим человеком лучше, чем со сверстником, который мало что способен дать в плане удовольствия и навыков. Некоторые подростки роман со взрослым воспринимают скорее как спасение, нежели как виктимизацию. Как написал Райан, подросток, сбежавший из родительского дома в Миннесоту, чтобы жить в коммуне со своим взрослым любовником: "Джон - первый человек в моей жизни, который позволил мне быть тем, кем я хотел быть.... Без Джона я был бы мертв, потому что наложил бы на себя руки". На самом деле совсем не редкость, что ребенок-"жертва" воспринимает своего "насильника" как лучшего друга, что привело к созданию нескольких чудных диагностических и криминологических речений. Уильям Прендергаст, бывший тюремный психолог и нынешний вездесущий "эксперт" по злоупотреблению детьми, например, рассуждает об "изнасиловании по согласию" и "псевдопозитивных" реакциях молодых людей на сексуальный опыт со взрослыми.

Конечно, существуют различия между полами в том, как они реагируют на ранний секс. Закон их не выдумал. Мальчики привыкли думать о себе как о "желателях" и инициаторах секса, как о стойких "игроках", легко оправляющихся после житейских "ударов любви". Поэтому среди мальчиков "самооценка негативных эффектов" секса в детстве "необычна", как явствует из проведенного психологами Брюсом Райндом и Филипом Тромовичем метаанализа национальных выборок людей, имевших такой опыт. Девочки и женщины, с другой стороны, гораздо чаще, чем мальчики, становятся жертвами инцеста и изнасилования, и гендер усугубляет любые связанные с возрастом неравенства сил, возможные в межпоколенных отношениях. Филлипс нашла, что девочки говорили о том, что вступали в такие партнерства охотно и нередко рационально, об удовлетворении тем взрослым статусом, который они из них извлекли. Но также они часто и "теряли бдительность со старшими парнями", соглашались на секс без презерватива, на то, чтобы бросить школу, порвать связи с подругами и семьями, которые иначе могли бы помогать им в случае разрыва отношений. Ее информантки старшего возраста предложили другую точку зрения, с которой можно рассмотреть такие отношения, часто говоря о своих прошлых старших любовниках уничижительно, а о своем выборе с сожалением. Филлипс указывает на то, что подобное "плохое поведение" и "задний ум" не являются исключительной особенностью отношений типа "старший-младшая". Юный любовник может точно так же изменять и с неменьшей вероятностью оставить юную женщину с ребенком и без всякой помощи.

Девушки, которых исследовала в своей книге "Пойти до конца" Шэрон Томпсон, нарисовали гораздо более позитивную картину таких романов. Немногим более 10 процентов из четырехсот девочек-тинейджеров, с которыми Томпсон собеседовала на протяжении 1980-х годов, "сообщили, что активно выбирали для сексуального опыта мужчин или женщин старше себя не менее чем на пять лет". У этих девочек "не было сомнений, что они могут отличить злоупотребление и принуждение от согласия". [В собеседовании] они представляли себя инициаторами, "настоятелями" [на завязывании и продолжении отношений] и "покидателями" в этих отношениях, ловко "перевертывающимися" между взрослой искушенностью и детской ветреностью в соответствии со своим текущим настроением или любовными целями.

Которая же история верна - свободно выбранная любовь или медоречивый обман? "Обе", - мудро сказала Томпсон, когда я задала ей этот вопрос. Филлипс, по-видимому, с ней согласна. "Вместо того чтобы постулировать, что отношения типа "взрослый-подросток" на самом деле являются формой виктимизации или что они на самом деле представляют собой беспроблемные, добровольные партнерства, - чем продолжать твердить, что желание означает согласие или что разница в возрасте означает имманентную неспособность соглашаться - нам нужно сделать шаг назад и "прощупать" нюансы отношений "взрослый-подросток" с точки зрения участвующих в них юных женщин", - пишет Филлипс. Если мы хотим обучить юных женщин, как избегать потенциально "эксплуататорских" отношений, "эти стратегии должны обращаться к [их] переживаемым реалиям, а также к тем культурным и личным ценностям, которые они сами, их семьи и их общины исповедуют в этом вопросе". Филлипс призналась в двойственном отношении к законам о возрасте согласия.

[Примечание автора: Я также задала этот вопрос видному сексологу и психотерапевту Лионор Тифер. Она ответила: "Вы должны учитывать субъективность и сферу опыта каждого отдельного юного человека. Вы не можете объяснить эти вещи универсалиями - социобиологией или социологией. Вопросы силы не устраняются" индивидуальными объяснениями, тем не менее; "они сложны". Тифер привела пример Моники Левински. "С одной стороны, вы можете сказать, что она сильна: она заставила лидера свободного мира желать ее. С другой стороны, там присутствует определенное бессилие и вытеснение амбиций" на сексуальное завоевание.]

"Сценарии всмятку";

""Сценарий жизни" - наши ожидания того, что мы будем делать сначала, что потом, что еще позже, и так далее в жизни - теперь чрезвычайно смят в США и Западной Европе", - сказала профессор педагогики Учительского колледжа Нэнси Леско в своем интервью 2000 года. Типичные представления американцев 1950-х годов - что сначала они будут учиться, затем устроятся на работу, потом женятся, потом родят детей - более не являются обязательно тем, что думают дети и подростки. "Ничто из этого более не является чем-то несомненным, - говорит Леско. - В результате смысл понятий "детство" и "взрослость" оказывается под сомнением и требует переопределения".

Такое переопределение является тонкой и непрекращающейся задачей; оно требует серьезной общественной дискуссии и никогда не будет завершено раз и навсегда. В 1800 году возраст согласия составлял десять лет по всей Америке. В 1880 году, после паники "белого рабства", когда десятилетние могли работать на фабриках по четырнадцать часов в день, он составлял шестнадцать. В 1990-х годах возраст согласия в буквальном смысле слова гулял по всей карте: в штате Гавайи в 1998 году - четырнадцать, в Вирджинии - пятнадцать, в Миннесоте и Род-Айленде - шестнадцать, в Техасе - семнадцать, в Висконсине - восемнадцать. В Нью-Гемпшире секс с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста, считался незаконным, даже если оба партнера не достигли этого возраста.

Но секс - лишь один из маркеров социальной взрослости, на власть над которыми претендует закон. Возраст, с которого человек может законно пить спиртные напитки, курить, бросить школу, сделать аборт, не уведомляя родителей, просмотреть фильм со сценами насилия или секса или сесть во взрослую тюрьму, также является предметом споров, как и вопрос, должны ли родители отвечать по закону, если его нарушают их дети. Иррациональным образом, по мере того как возраст сексуальной инициации медленно понижается, возраст согласия повышается. И, в то время как "взрослый" секс становится преступлением для несовершеннолетних, именно и только в сфере насильственного преступного поведения "дети" рассматриваются как полностью зрелые: в конце 1990-х годов в Чикаго одиннадцатилетнего мальчика судили за убийство как взрослого, и на момент написания книги уголовные суды над несовершеннолетними, проводимые по взрослым законам, стали почти обыденностью.

[Примечание автора: В большинстве штатов подросткам разрешается водить автомобиль и даже вступать в брак раньше того возраста, когда им становится "можно" заниматься внебрачным сексом. В Массачусетсе на момент написания данной книги можно вступать в брак с двенадцати лет, но если кто-то, кто не является ее мужем, вставит палец во влагалище пятнадцатилетней, даже с ее прямо выраженного согласия, ему может быть предъявлено обвинение в "изнасиловании по закону". По статье кодекса штата, озаглавленной "Преступления против целомудрия, etc.", за фотографирование обнаженных ягодиц семнадцатилетней полагается до двадцати лет тюрьмы.]

Не существует четко различимого момента, в который человек становится готов принять на себя взрослую ответственность, не очевидно и то, что только совершеннолетние достаточно зрелы для того, чтобы им можно было предоставлять взрослые привилегии. Люди не становятся взрослыми в шестнадцать, восемнадцать или двадцать один год, если вообще становятся. Продолжавшееся три десятилетия исследование тридцати тысяч подростков и взрослых пришло к выводу, что в когнитивном и эмоциональном плане обе возрастные группы функционируют на среднем уровне развития, соответствующем шестнадцатилетнему возрасту (Mike A. Males, Scapegoat Generation: America's War on Adolescents (Monroe, Me.: Common Courage Press, 1996)).

Юридически "назначать" некий класс людей категорически неспособным соглашаться на сексуальные отношения - не лучший способ защищать детей, особенно если "дети" включают в себя всех от рождения до восемнадцати лет. Уголовный закон, который не может не проводить четких линий, не является подходящим способом разрешения семейных конфликтов на почве несовершеннолетней сексуальности. Однако если без таких законов невозможно обойтись, они должны делать то, что Филлипс предлагает в отношении сексуального и любовного образования: находить некий баланс между субъективным опытом и правами юных, с одной стороны, и ответственностью и прерогативой взрослых, заключающихся в том, чтобы обеспечивать их лучшие интересы, чтобы "знать лучше", с другой. Хорошим образцом разумного законодательства является законодательство Голландии.

Голландский парламент в 1990 году сделал секс с людьми в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет законным, одновременно оставив за ними право использовать установленный в законе шестнадцатилетний возраст согласия, если они сами чувствуют, что их принуждают или эксплуатируют. Родители могут подать заявление (жалобу) вопреки воле ребенка младше шестнадцати лет, но только если они могут представить Совету по защите детей убедительные аргументы в пользу того, что действуют в лучших интересах ребенка. "Это законодательство, таким образом, предоставило голландским детям в возрасте от 12 до 16 лет условные права согласия на сексуальное поведение, а власть родителей была условным образом уменьшена, - пишет Дэвид Эванс в своей книге "Сексуальное гражданство". - В то же время было признано, что все, кому не исполнилось 16 лет, уязвимы перед эксплуатацией и злоупотреблением и имеют право на соответствующую защиту.... Общее законодательное послание здесь состоит в том, что дети старше 12 лет сексуальны и потенциально самоопределяемы и что они остаются более слабой стороной в сравнении со взрослыми и подлежат соответствующей защите, но не под автономной властью родителей".

Этот голландский закон, в своей гибкости, отражает ту самую позднесовременную "смятку" - мешанину возрастов и переживаемых опытов на заре двадцать первого века. "Если бы мы признали, что более не собираемся [проживать наши жизни] в старом порядке... мы смогли бы перестать думать о детях и подростках как о "недостаточных", "становящихся", - говорит Леско. - Мы смогли бы начать видеть их как способных, знающих и понимающих.... Это могло бы стать отправной точкой иного обращения с их сексуальностью".