Понятие мотива

В толковом словаре С.И. Ожегова под мотивом поведения человека понимается побудительная причина, повод к какому-нибудь действию.[2] А в психологии - (от лат. movere - приводить в движение, толкать):

1. побуждения к деятельности, связанные с удовлетворением потребностей субъекта; совокупность внешних или внутренних условий, вызывающих активность субъекта и определяющих ее направленность;

2. побуждающий и определяющий выбор направленности деятельности предмет, ради которого она осуществляется;

3. осознаваемая причина, лежащая в основе выбора действий и поступков личности.[3]

В уголовном праве мотив является одним из факультативных признаков субъективной стороны состава преступления. И рассматривая его, следует заметить, что продолжает оставаться спорным вопрос: необходимо ли создавать особое уголовно-правовое понятие мотива или рассматривать его в том смысле, в каком он понимается в психологии?

Так, Б.В. Харазишвили категорично утверждал, что всякая попытка дать уголовно-правовое определение мотива преступления является искусственной и ненаучной: «Психологический подход к мотиву поведения является основным, определяющим, а подходы с точки зрения всех других наук - вторичные, зависящие от него».[4]

Другие авторы полагают, что наряду с психологическим понятием мотива необходимо разрабатывать это понятие и в уголовном праве. «Право не должно игнорировать психологию и не может создавать собственные психологические критерии, - считает А.Б. Сахаров. - Соответствующие научные данные, добытые психологией, должны быть положены в основу ряда правовых понятий»[5].

По мнению доцента Т.Б. Басовой, противоправные деяния человека представляют собой один из специфических видов сознательной волевой человеческой деятельности, и поэтому все социально-психологические закономерности, которые характеризуют поведение людей вообще, присущи и преступному поведению. Какая бы отрасль гуманитарного знания ни изучала мотив, мотивацию, они всегда остаются психологическими феноменами, и поэтому, как правильно указывает В.Н. Кудрявцев: «…нужно опираться на те представления, которые складываются в сфере психологической науки».[6]

Я думаю, что в данном случае Б.В. Харазишвили не прав. Преступное поведение является одним из видов поведения человека. Изучением поведения человека в первую очередь занимается наука психология. Она выработала понятие мотива, и мы должны на него опираться. Но преступное поведение имеет свою специфику. Значит, мы должны брать за основу понятие «мотив», данный психологией, и рассматривать его под соответствующим углом зрения.

Так Б.С. Волков при определении мотива исходит из того, что поведение человека всегда целенаправленно, и считает возможным определение мотива как побуждения, которым руководствовалось лицо, совершая то или иное действие. Применительно к уголовному праву можно сказать, что мотив – побуждение, которым руководствовалось лицо, совершая преступление.[7]

Он считает, что мотив является признаком поведения, и абстрактно, вне конкретной деятельности мотив существовать не может, т.к. если говорить о мотиве как о побуждении, которым лицо руководствовалось, совершая то или иное действие, то нем следует говорить только применительно к конкретной цели, конкретному действию.

Мотив определяет поведение не сам по себе, а только в соотношении с целью, в связи с теми результатами, к достижению которых стремится лицо, совершая то или иное действие. Цель всегда опосредована мотивом, так же как мотив опосредован целью. От мотива зависит, как человек формулирует цель, цель же определяет, каким способом будет осуществляться возникшее намерение.

А.И. Рарог под мотивом понимает обусловленное определенными потребностями и интересами побуждение, которое вызывает у лица решимость совершить преступление и проявляется в нем.[8]

Похожее определение дает П.С. Дагель: «Мотив преступления – это порожденное системой потребностей осознанное и оцененное побуждение, являющееся идеальным основанием и оправданием общественно опасного деяния».[9]

А. В. Наумов называет мотив осознанным побуждением (потребностью, чувством и т. д.) к достижению определенной цели посредством совершения преступления.[10] И. Г. Филановский относит к мотиву «осознанный и конкретно опредмеченный интерес, побудивший к совершению общественно опасного деяния».[11]

С.А. Тарарухин считает, что две последние точки зрения в определенной мере тяготеют к психологическому определению мотива и являются слишком общими. Поскольку мотив всегда, так или иначе, связан с целью совершения действий (мысленным представлением о будущем, которого стремится достичь субъект), с представлением о способах достижения этой цели (именно преступным путем либо при возможности осознания общественной опасности и противоправности содеянного) и о возможности наказания за совершенное преступление (действуя преступно, субъект всегда рассчитывает на безнаказанность), его можно определить как осознанное побуждение (стремление) к совершению конкретного целенаправленного поступка (волевого акта), представляющего общественную опасность и предусмотренного уголовным законом в качестве преступления.[12]

Представляется спорной и позиция в определении мотива преступления как «определенного рода психического состояния человека, которое побудило его к совершению общественно опасных действий».[13]

Хотя мотив есть результат определенного психического процесса, в котором участвует вся личность, думается неверно отождествлять его с понятием психического состояния. Несмотря на то, что процесс формирования мотива действия происходит на фоне какого-либо состояния, влияющего на динамику мотивации, психическое состояние имеет иное значение.

Несмотря на различия в дефинициях, практически все авторы выделяют «побудительную» функцию мотива, то есть сходятся во мнении, что мотив является своеобразным «толчком», побуждением к действию.

В доктрине можно встретить отождествление мотива и потребности. Б.С. Волков против отождествления. Он исходит из вопроса отом, можно ли считать, что в процессе жизни и деятельности у каждого человека вырабатывается определенная система мотивов, которой он руководствуется в своей деятельности? И отвечает на него отрицательно, объясняя это тем, что о мотиве можно говорить только применительно к конкретному действию. Продолжая мысль, автор приходит к выводу: потребности не остаются неизменными, у каждого человека вырабатывается своя система потребностей, но он может развить одни потребности в ущерб другим, т.е. изменить их.

Таким образом, потребность выступает как мотив только в том случае, когда она осознана, эмоционально пережита и связана с конкретным поведением. Следовательно, мотивы не могут быть постоянными и жить, не проявляясь, в психике субъекта. Постоянными могут быть только влечения, стремления и интересы. Они-то и входят в структуру личности, оказывая воздействие на мотивацию и выбор поведения.[14]

С.А. Тарарухин тоже считает такое отождествление невозможным, но рассматривает этот вопрос с другой стороны. Если предположить, что потребности - первопричина преступления, то для ликвидации преступности достаточно изменить их содержание.[15] Такой вывод, по мнению автора, не имеет сколько-нибудь серьезных обоснований, ведь преступление не является потребностью.

Существовало мнение о том, что в социалистическом обществе нет преступлений, вынужденных голодом, нуждой, безработицей и другими явлениями, выступающими в качестве коренных причин социальных эксцессов в условиях эксплуататорской формации. Устои социализма сами по себе не порождают и не могут породить преступности.

Любое преступление чуждо самой сущности социально значимых потребностей и интересов. Но даже в тех случаях, когда оно вызывается какими-то личными потребностями (например, потребностями материального порядка), прямая связь между этими явлениями нередко отсутствует. Так, известно, что подавляющее большинство корыстных преступлений в нашей стране совершалось не потому, что человек испытывал необходимость удовлетворения материальных потребностей, а по причине стремления к стяжательству, паразитическому существованию, к удовлетворению гипертрофированных материальных потребностей. И лишь в исключительных, случаях такие преступления вызывавались действительно материальными потребностями в их обычном понимании и значении, причем многие из них связаны с употреблением спиртных напитков.

Еще в меньшей степени объясняется потребностями такое распространенное преступление, как хулиганство, вызываемое, прежде всего разнузданным эгоизмом, стремлением показать свое «превосходство» над окружающими и другими подобными факторами, ничего не имеющими общего с удовлетворением общечеловеческих потребностей.

Кроме этого вполне очевидно, по мнению С.А. Тарарухина, что сущность проблемы заключается не в содержании потребностей, а в форме и средствах их удовлетворения. Поведение человека избирательно и находится под контролем сознания. Волевых усилий самой личности вполне достаточно для соблюдения правил жизни в обществе и избрания соответствующего поведения вне совершения преступления при удовлетворении любых потребностей.

Проблема отождествления мотива и потребности существует и в психологии. Е.П. Ильин считает это невозможным и по этому поводу говорит следующее: «Во-первых, потребность не полностью объясняет причину конкретногодействия или поступка, почему делается так или иначе, - ведь одна и та же потребность может быть удовлетворена разными средствами и способами. Во-вторых, мотив-потребность отделяется от идеальной (представляемой человеком) цели, поэтому не ясно, почему мотив имеет целенаправленность. А. Н. Леонтьев по этому поводу пишет, что субъективные переживания, хотения, желания не являются мотивами, потому что сами по себе они не способны породить направленнуюдеятельность. Действительно, в случае принятия потребности за мотив нельзя ответить на вопросы «зачем», «для чего» человек проявляет данную активность, т. е. не ясны цель и смысл активности».[16]

Я думаю, что отождествление мотива и потребности невозможно. Потребность лежит в основе мотива, но стать она им может в результате ее осознания преступником. Следовательно, должен произойти процесс преобразования потребности в мотив, а это уже не абсолютное равенство.

Все то, о чем было сказано выше, подразумевает определение мотива в умышленных преступлениях. А как быть с преступлениями, совершенными по неосторожности?

Одни авторы отрицают наличие мотивов в неосторожных преступлениях (А.А. Пионтковский, Ш.С. Рашковская и др.), другие применительно к неосторожным преступлениям считают возможным говорить не о мотивах преступления, а о мотиве поведения, приведшего к преступлению (Филановский И.Г., В.Е. Квашис и др.). Так В.Е. Квашис считает, что «последствия при неосторожном деянии наступают не по воле субъекта, не входят в содержание его мотива и цели, а наоборот, чаще всего противоречат общей направленности его действий».[17]

П.С. Дагель, Г.А. Кригер и Е.В. Ворошилин полагают, что в подавляющем большинстве случаев неосторожные преступления имеют сознательно-волевой характер, и, следовательно, являются мотивированными и целенаправленными.[18]

Некоторые авторы предлагают мотив и цель признать обязательными признаками в неосторожных преступлениях. Так, например, И.А. Петин объясняет это тем, что, во-первых, рассмотрение мотива и цели неосторожного деяния в совокупности со всеми фактическими обстоятельствами дела будет способствовать подтверждению и правильному отражению действующих признаков легкомыслия и небрежности.[19] В отсутствие мотива и цели неосторожного поведения в качестве обязательных признаков неосторожной вины характер предвидения и волевой момент, по сути, отдаются на усмотрение правоприменителя, что чревато различными злоупотреблениями.

Во-вторых, признание мотива и цели как обязательных признаков преступлений, совершенных по неосторожности, отвечает требованиям системности уголовного законодательства. Речь идет о нормах, регулирующих обстоятельства, исключающих преступность деяния, закрепленных в гл.8 УК РФ. В каждой из них, так или иначе, отражаются мотивы и цели деяния, при наличии которых исключается преступность деяния. Поэтому отражение рассматриваемых признаков в качестве обязательных в неосторожных преступлениях будет дополнительной гарантии законной и обоснованной квалификации деяния.

Таким образом, мотивы преступления и мотивы поведения различаются. Первые говорят о том, почему преступник совершил то или иное деяние, породившее определенные правовые последствия, а вторые – о том, почему лицо поступило так, что его поведение породило общественно опасные последствия, наступление которых оно не желало.

Мотив преступление может выступать в качестве обязательного, квалифицирующего признака преступления либо в качестве смягчающего или отягчающего обстоятельства. Мотив поведения помогает уяснить причину неправомерного поведения лица, характеризует личность правонарушителя и может быть учтен при индивидуализации наказания. Кроме того мотивы поведения, характерные не только для одного, а для целой группы правонарушителя, могут быть учтены криминологами в целях предупреждения преступлений.

Я думаю правильно в неосторожных преступлениях говорить о мотивах поведения, т.к. в данном случае у лица не было мотива на совершение действия, которое бы привело к общественно опасным последствиям, т.е. к совершению преступления. Но при этом лицо осуществляло деяния с определенным мотивом. Как известно, любое поведение, действия человека обусловлены потребностью, которые являются главным побуждением к действию, т.е. лежат в основе мотивационно процесса, в результате которого формируется мотив. Но этот мотив может быть осознанным или неосознанным. Я думаю это следствие того, что, например, биологические потребности мы удовлетворяем постоянно и уже не задумываемся о них, не задаем вопроса «почему», «зачем», но при этом мотив поведения всегда есть.

Я разделяю точку зрения И.А. Петина, т.к. действительно мотив и цель будут говорить о неосторожной вине, т.к. именно эти признаки укажут на то, что лицо не желало наступления общественно опасных последствий, т.е. будет всегда отсутствовать волевой момент, а интеллектуальный – не всегда (легкомыслие или небрежность).