Именины Наташи Ростовой.

Именины Наташи Ростовой.

План пересказа учителем эпизода «Именины в доме Ростовых»:

1. Связь этого эпизода с предыдущим.

2. Приём хозяевами гостей. Характер их беседы.

3. Приход молодёжи, её интересы и поведение.

4. Подарок графини-матери Анне Михайловне Друбецкой. Его значение.

5. Обстановка за обедом. Отношение к войне гостей и хозяев.

6. Развлечения и обычаи у Ростовых.

– Сцены именин даны вперемешку с главами о смерти графа Безухова (главы VII – XI – сцены именин, XII – XII – сцены болезни графа, XIV – XVII – опять Ростовы, XVIII – XXI – смерть Безухова). Толстой, чередуя эти главы, предаёт тем самым ощущение сложности и многообразия жизни, в которой одновременно совершается веселье и горе, смерть и радость. Жизненные контрасты находят отражение не только в композиции романа, но и в его языке. Глава XVIII начинается словами: «В то время, как у Ростовых танцевали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безуховым сделался шестой удар». Контраст этих сцен – шестой англез и шестой удар – закрепляется словами «в то время, как», которые будут часто повторяться у Толстого, передавая его мысль о многообразии единой жизни.

Вместе с тем эпизод именин следует за сценами вечера в салоне Шерер…

Сопоставление именин в доме Ростовых и салона Шерер позволяет нам резче оттенить сильные качества одних героев и углубить толстовское разоблачение других.

Хозяйка дома, графиня Наталья Ростова, в том же возрасте, что и Анна Павловна, – это 40-летняя женщина. Но та «общественная энтузиастка», старая дева, не пустившая никаких корней в жизни (это важно для Толстого), а эта глава семьи, жена и мать 12-ти детей. Это маленький, но показательный для Ростовых факт.

Для хозяина дома, графа Ильи Ростова, а следовательно, и для всего дома характерна следующая сцена – сцена приёма графом «поздравителей», которым он, всем без исключения, «как выше, так и ниже его стоявшим людям» говорил: «Очень, очень вам благодарен, ma cher или mon cher, за себя и за дорогих именинниц». Уже эта сцена контрастирует с той «иерархией приветствий», которая была заведена у Шерер. Граф говорит с гостями чаще по-русски, иногда «на очень дурном, но самоуверенном французском языке».

Его жена и старшая дочь Вера занимали гостей разговором. Разговор был такой, «который затевают ровно настолько, чтобы при первой же паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee la sante de maman… et la comtesse Apraksine» и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать». Как видим, и здесь те же условности светского такта. Ростовы – люди своего времени и своего класса.

И в эту светскую обстановку, как «луч солнца» (гл. IX), врывается молодое поколение Ростовых. «Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine», – пишет Толстой (гл. VIII)…

Поведение молодых Ростовых контрастно показано Толстым в сравнении с петербургской молодёжью (компания Долохова – Курагина), где время проходит в кутежах, разврате, нелепых и злых шутках (сравните историю с медведем и венчанием куклы).

Описание утренних приёмов в доме Ростовых заканчивается рассказом о том, как графиня Ростова даёт Анне Михайловне Друбецкой деньги на обмундирование Бориса, хотя та ни о чём не просит приятельницу, как просила у Шерер у князя Василия. Там ей пришлось унижаться перед князем, а тут сама графиня, её старая приятельница, смущается, предлагая ей деньги.

Затем идут сцены вечернего празднования именин. Один из главных гостей у Ростовых – Марья Дмитриевна Ахросимова. Её ждут. Из-за неё не начинают обеда. Что же она собой представляет? В обществе зовут её «le terrible dragon» – драгуном; она знаменита «не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей втихомолку посмеивались над её грубостью, втихомолку рассказывали про неё анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись её» (гл. XV). В обществе же Анны Павловны главное лицо – утончённый виконт-эмигрант. Появление подобной Марье Дмитриевне фигуры невозможно в салоне Шерер так же, как невозможны её разговоры: «Имениннице дорогой с детками… Ты что, старый греховодник… чай скучаешь в Москве? Собак гонять негде?..»

За столом у Ростовых так же, как и там, говорят о войне, о политике, но в ином тоне. «И зачем нас нелёгкая несёт воевать с Бонапартом?..». «Ерёма, Ерёма, сидел бы ты дома, точил бы свои веретёна», – говорит ещё один друг дома, «дяденька» Шиншин, двоюродный брат графини. С юношеской восторженностью ему возражает Николай Ростов, готовый «умирать или побеждать». Старшее поколение этот вопрос волнует, главным образом, в той связи, что идут на войну сыновья.

Развлечения и обычаи у Ростовых иные, нежели у Шерер. Выходка Наташи за столом, пение Ростовых, танец Наташи с Пьером, который чувствует себя здесь проще – тому свидетельство. А когда граф-отец и Марья Дмитриевна в конце вечера танцуют Данилу Купора, похожего «на развесёлого трепачка», то во всех дверях зала появились «улыбающиеся лица дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.

– Батюшка-то наш! Орёл! – проговорила громко няня из одной двери» (гл. XVII). Появление слуг в этой сцене, любующихся барином, не случайно. Этим заканчивается у Толстого описание именин.